Deo gratias

Когда Итэр проснулся, солнце только-только занималось на горизонте. Через занавешенное легкими шторами окно проникали первые лучи, окрашивая светлую комнату в розово-персиковые цвета. Они освещали пространство, но в то же время сгущали тени, отчего создавалось тревожное, противоречивое чувство. Его тело ощущалось чем-то далеким и неприятным из-за ночи, проведенной в неудобной неменявшейся позе. Головная боль, появившаяся из-за плохого сна и кошмаров, пульсировала в висках. Шея ныла, отдаваясь неприятными воспоминаниями о том, что было вчера. Что могло бы быть вчера. Но эти мысли растворялись в легком, спокойном дыхании спящего рядом с ним Альбедо. Ночью он немного скатился на кровать, но продолжал обнимать Итэра, руками и ногами оплетая его тело, так, что тяжело быть двигаться. Мягкие губы влажно касались уха и щеки, щекоча нежную кожу. Итэр осторожно повернул головой. Теперь их лица были в миллиметре друг от друга, чуть поддаться — и будет поцелуй. Дыхание Итэра на секунду сбилось. В груди защемило от вида его мирно спящего друга. Длинные ресницы чуть дрожали. По светлым волосам скользил солнечный лучик. Левая щека слегка примялась. Когда Альбедо проснется, там останутся следы от подушки. И он вчера чуть его не убил. Эта мысль не давала Итэру покоя. Гнала отсюда, просила уйти как можно дальше, просто бросить все и забыть как страшный сон. Она зудела настолько сильно, что просто лежать стало невыносимо. Итэр попытался встать, аккуратно убирая с себя чужие руки, но у него не получилось. Почувствовав, что теплая удобная игрушка для ночных обниманий норовит ускользнуть, Альбедо притянул его к себе лишь сильнее. Его лицо недовольно нахмурилось, но он не проснулся. Итэр вздохнул, чувствуя прикосновение чужих губ к щеке. Они застыли на долгую минуту в этом долгом поцелуе. Альбедо расслабился, чувствуя, что из его объятий больше не пытаются выбраться. — Я… Я скоро вернусь. Просто подожди немного, — прошептал Итэр, отчасти надеясь, что это сработает, отчасти называя это глупостью, и осторожно дотронулся до чужих рук. На удивление, Альбедо его отпустил. Правда, с таким выражением лица, будто у него отнимают нечто дорогое. Когда Итэр встал с постели, он свернулся комочком, его правая рука тянулась к краю, будто хотела вернуть утраченное. Но он не проснулся. Итэр сел на стул у стола и снял с себя белоснежный шарф. Если бы не чудесная ткань, из которой его сшили, он бы безбожно помялся и потерял форму. Как бы разозлилась Люмин! Назвала бы неряхой и олухом, который не может даже позаботиться о своем внешнем виде. Но ее здесь нет. За шарфом последовали перчатки, броня, сапоги. Каменный пол холодил розовые ступни, заставлял ходить на носочках, зябко проводить замерзшими пальцами по икре другой ноги. Волосы от сна совсем растрепались, целыми прядями выбивались из косы и лезли в глаза. Ленточка лишь чудом не соскользнула, не затерялась в их скомканной разделенной постели. Итэр вздохнул, окончательно распуская волосы, и слегка мотнул головой. Длинные локоны щекотали обнаженный живот и спину. Он обернулся и увидел зеркало, висящее на противоположной стене. Его лицо бледным призраком отразилось на гладкой поверхности. Он встал и подошел ближе. Розовые губы чуть дернулись, затрудненное дыхание на секунду сбилось. На обнаженной бледной шее, не скрытой белоснежной тканью, темным венком расцвели фиолетовые синяки. Тонкие стебли тянулись сзади, огибая кружком, и распускались бутонами посередине, точно под подбородком. Просто потому, что он… опоздал. Не пришел тогда, когда обещал, хотя это важно, очень важно, не предупредил, просто пропал, ну и что, что всего на несколько часов, даже меньше, чем на день, но все равно!.. Альбедо в сотни, тысячи раз больнее. Ведь люди причиняют боль другим тогда, когда им самим больно. Больше он такого не допустит. Итэр вернулся к столу. В одном из ящиков нашлась расческа белого цвета с красными узорами — скорее всего, подарок Кли. Милая, яркая сестричка, как она отнесется к тому, что ее брат?.. Медленно распутав длинные локоны, Итэр расчесал их. Тонкими пальцами аккуратно провел по всей длине и разделил на три части, заплетая знакомую косичку. Обычно он делал это быстро, размышляя над тем, что будет делать этим днем, куда пойдет, что еще ему предстоит сделать, чтобы продвинуться в путешествии. Но сейчас спешить было некуда. Непрошенные воспоминания лезли в голову и дразнили сознание, где его дорогая сестра помогала управиться с такой длинной копной волос. — Только посмей отстричь их, Итэр! Я тебе голову укорочу! Итэр заерзал на стуле у туалетного столика в комнате очередного постоялого двора. Зеркало отразило его недовольное лицо и стоящую позади Люмин, очень занятую созданием новой прически. Голова старшего братца медленно, но верно превращалась в золотистую клумбу с розовыми цветами. — Купи себе куклу и заплетай, сколько хочешь, — пробурчал он, рассматривая лицемерно короткие локоны сестры, которые она этим утром уложила в аккуратную прическу буквально за пять минут. Люмин лишь рассмеялась. — Прости, братик, но тебе так идут длинные волосы. Сразу вспоминаю о… — на секунду ее голос дрогнул. Итэр опустил глаза, чувствуя себя виновато. Она не договорила, но он точно знал, что она хотела сказать. — Просто… тебе идут длинные волосы. Люмин всегда любила его заплетать. Итэр всегда бурчал, что это последний раз, и он завтра же пострижется как можно коротко, но эти слова всегда оставались только словами. И всегда ими останутся. Едва ленточка оплела его косу, за дверью раздались шаги. В комнату без стука вошла Розария, за ней вкатился сервировочный столик с едой. Девушка, как и обычно, выглядела отстраненной, но ее брови удивленно приподнялись, когда она заметила Итэра. Однако ее лицо снова стало безразличным при взгляде на Альбедо. — Как провели ночь? — спросила она. Итэр подавился воздухом и закашлял в кулак, абсолютно сбитый с толку таким вопросом. — Я про его состояние, — пояснила Розария, осознав, что вопрос получился двусмысленным. — Спокойно. Даже удивительно, — справившись с собой, ответил путешественник. Теперь ему было стыдно, что он подумал не о том. — Спасибо за еду. Она кивнула и, оставив столик у двери, подошла к кровати. Внимательно, даже пристально оглядела Альбедо, склонившись над ним. — Ни крови, ни цветов? Итэр отрицательно замотал головой. — Удивительно, — сказала она саркастичным тоном. Итэр решил, что ему показалось. — В чем дело? — уточнил он, не совсем понимая, к чему такой тон. — Так, значит, вы теперь пара? — вместо ответа спросила она. Итэр не знал, как ответить на этот вопрос. Это все еще была та зыбкая грань, в которой он и сам до конца не разобрался. Но он кивнул. Так легче объяснить людям, какие отношения их связывают. — Все-таки добился своего. — Розария неодобрительно покачала головой. Выпрямившись, она отошла обратно к сервировочному столику и пододвинула его к Итэру. Увидев непонимающий взгляд, она вздохнула. — Я считаю, тебя обманули. Причина, по которой Джинн и Лиза не могут найти лекарство от его болезни, в том, что это просто-напросто не болезнь, а имитация. С его способностями создать видимость чего-то такого очень просто. Итэр не мог поверить своим ушам. — Он… он бы так не поступил. — Однако голос вышел не таким твердым. Розария пожала плечами. — До или после того, как задушил бы тебя? Итэр непроизвольно дотронулся до своей шеи. Прикосновение причинило неприятную боль. — Это… получилось случайно. И я… виноват сам. — Слова давались с трудом. — Впрочем, как и все те, кто умер от лап хиличурлов и магов бездны. Сами виноваты. Итэр молчал, не зная, что ответить. В конце концов он спросил: — Так… почему пришла ты? Тебе ведь не нравится Альбедо и, видимо, вообще вся сложившаяся ситуация. Девушка кивнула, соглашаясь. — Не пойми меня неправильно, это было не мое решение. Магистр Джинн попросила меня проконтролировать то, что с вами происходит. — Ее голос странно выделил это слово. — И отметить все изменения, которые могли произойти с телом Альбедо. — Она выразительно провела рукой, очерчивая спящего алхимика. Итэру стало неловко от этой ситуации и неприятно. Осматривать Альбедо в таком жалком состоянии, без сознания, без полученного разрешения казалось неправильным. — Это так необходимо? — В прошлый раз Барбара нашла несколько странных покраснений на его теле, но сказать точно, что это, не смогла. Лиза тоже развела руками. Однако в этот раз его «болезнь» проявилась намного ярче, так что вполне возможно, что на его коже появилось что-нибудь странное. — Она сделала паузу. — Если, конечно, он не врет. То, с каким пренебрежением и даже презрением она вела себя и говорила, причиняло Итэру боль. Но больнее всего было даже не поэтому. А потому, что где-то в глубине души он хотел верить в такой исход событий. Что Альбедо просто притворяется. И не случится ничего страшного, если Итэр перестанет потакать ему. От этих мыслей было досадно. Неугасимая вера в их дружбу и искреннюю привязанность заставляла устыдиться за то, что у него появились такие сомнения. И разрешить их можно было только одним способом. — Я сделаю это. — Что? –спросила Розария, однако Итэр был готов поклясться, что она сразу поняла, о чем он, и переспрашивает только для того, чтобы услышать его четкие слова. — Я его осмотрю, — повторил путешественник. — И если что-то будет… я сообщу об этом. Ему не хотелось думать, что делать, если никаких странных проявлений он не найдет. Розария колебалась, явно не желая оставлять их снова наедине. Итэр никак не мог понять, что она чувствовала к нему. Если к Альбедо она демонстрировала четкую неприязнь, то к Итэру по большей части была дружелюбно-нейтральной, несмотря на присущую ей грубость. Однако сейчас ее поведение не было похоже на жалость или (Итэр мысленно скривился) страх за него. Скорее… неодобрение. Так сытая знать наблюдает за корячащимися на тяжелой работе крестьянами, попивая вино из принесенного слугой кубка и проглатывая кусок за куском роскошный швайнбратен, приготовленный нанятой кухаркой, недоумевая, почему эти несчастные не могут сделать того же. И все же, она кивнула. — Будь… осторожнее, — бросила она ему на прощание, и Итэру показалось, что она и правда беспокоится за него, вот только лишь на доли секунды, которых не хватило развеять его сомнения. Они снова остались одни.