***
- Любовь моя, тебе не следовало вставать, — сказал Антоний по-латыни. Он слегка обернулся, чтобы видеть и супругу, и Октавиуса. В воздухе витало напряжение. - И тебе не следовало начинать войну, не посоветовавшись со мной, — резко ответила фараон на том же языке. – Не смей делать этого. - Если с него упадет хоть один волосок, то ты больше не увидишь закат. — Добавил Джедидайя по-английски, сжав кулаки. Тот факт, что он не мог застрелить человека, угрожавшего Окти, был болезненным, и он молча проклинал всех и вся, что делало его оружие бесполезным. Тем не менее, он продолжал приближаться к лестнице. Если бы ему пришлось, он бы с радостью схватил бы этого сына козла, который смел угрожать Октавиусу. - Он забрал жизни нас и наших детей. Он забрал у меня все. Даже привязанность Цезаря… – сквозь зубы цедил Антоний. - Юлий не был особенно сентиментальным. –Сухо парировал Октавиус. – Вы немногое упустили. - Он украл наше будущее, — процедил Антониус. – Я не позволю ему сделать это снова. Египет, я не могу вновь потерять тебя. Мне нужно защитить тебя. – После чего Антоний бросил недобрый взгляд на Окти - Окти, не стоит провоцировать человека, который держит меч у твоей шеи! – Джедидайя знал не так уж много слов на латыни, но ему прекрасно был знаком саркастический тон Октавиуса. - Ты преследуешь не того врага, — настаивала Клеопатра. – Октавий не мог саботировать колесницу. Лошади переехали свинцовые амулеты с гвоздями, которые кто-то бросил им на пути! Генерал не мог этого сделать, так как он лез, когда их бросали, так что не совершай глупостей! Антоний с Октавиусом уставились друг на друга. В тот момент, наш император подумал о том, что единственным положительным моментом в его травме головы было то, что он не мог ясно рассмотреть ошеломление черты лица Марка. - Как я уже сказал, я не причинял вреда твоей жене. – Октавиус слегка пошевелился, но меч остался у шеи, слегка вдавливая кожу до легкого пореза. - Они могли нанять кого-то, — сказал супруг Египта. – Откуда я могу знать, что ты никогда не причинишь нам вреда? - Если бы я желал твоей смерти, то оставил бы тебя внутри. Если бы я желал ее смерти, я мог бы причинить ей вред, когда она управляла своей колесницей… – Он не собирался раскрывать ее. – Мимо Рима. Я не делал ни того, ни другого. Здесь не я агрессор, Антоний. - Верно… — в этот момент Антоний замолчал, но в ту же секунду вздрогнул, когда что-то сильно ударило его по затылку. Шестизарядная винтовка с грохотом скатилась по мраморной лестнице. - Оставь его в покое! Он не такой, как ты, он не станет причинять вред женщине или угрожать лежачему! Подойди и встань лицом к лицу со старым Джедидайей! Поговорим как мужчина с мужчиной! Я надеру тебе задницу, тупой ты... - Джедидайя, это не твой бой! – крикнул Октавиус по-английски, не желая, чтобы ковбой снова получил травму. - Да черт меня дери, это не так! Никто не заберет тебя у меня! Я бы сначала сразился со всей этой чертовой армией за тебя Окти! Ты слышишь это, Антоний?! - Джедидайя...– Несмотря на меч на шее, Октавиус выглядел тронутым. - Кажется, он очень о тебе заботится. – Процедил Антоний, не отводя меч. - Ты этим воспользовался. – Возмущался Октавиус, но одновременно пытался отвлечь внимание Антония от Джедидайи, который в данный момент поднимался по лестнице. - Ты сделал то же самое, когда объявил войну моей жене. – Антоний и в правду искренне сожалел. -Мне жаль из-за этого. Но, по крайней мере, так было в моей прошлой жизни. Сейчас же, ты сам повторяешь свои старые ошибки. - Ты такой же резкий, как и в прошлом... Но ты спас меня. – Антоний, несмотря на сложившуюся ситуацию, выглядел удивленно. Он испытывал смешанные чувства. - Антоний, послушай! У нас не было будущего в других жизнях, но оно у нас есть сейчас. Не разрушай его из-за ненависти. Я требую, чтобы ты оставил Октавиуса в покое. Однажды ты обещал, что сделаешь для меня все… Я требую от тебя этой клятвы, мой дорогой муж. –После данных слов, Клеопатра осторожно начала подниматься по ступенькам. Несмотря на боль, она держала голову высоко, по-королевски. Джедедия прикидывал, сможет ли он схватить Антония и увести его от Октавия, не причинив последнему вреда. - Вы не причините нам вреда? — Мужчина посмотрел в глаза Октавия, после того как долго наблюдал за уходящей супругой. - Я даю вам слово, если вы не причините дальнейшего вреда Джедидайе или Риму. В этом случае, уже я буду преследовать только тебя. - Я не причиню вреда Риму, Джедидайе… и тебе. Я не позволю прошлому омрачать будущее. Этого не повторится снова. – Антоний наконец вложил меч в ножны и спустился по лестнице к Клеопатре. Он осторожно притянул ее к себе, не имея возможности поднять ее из-за поврежденной руки. – Египет, я люблю тебя… Послышался звук пощечины, а затем разговор на египетском языке, который был яростным со стороны Клеопатры и примирительным со стороны Антония.***
Октавиус подавил еще одну ухмылку и осторожно сел как раз вовремя, чтобы снова чуть не сбить его с толку восторженным ковбоем. - Окти, — вполголоса произнес ковбой, обнимая его. – Насколько сильно тебе больно? Можешь ответить по десятибалльной шкале. - Я… Я в порядке, Джедидайя. – Лицо его любимого ковбоя было размыто по краям. - Это наглая ложь. Ты сейчас выглядишь на троечку из дести, уж извини. — хмуро сказал Джедидайя, уставшим рывком срывая бандану и прижимая ее к кровоточащей ноге Окти. – Из тебя вытекло куда больше крови, чем положено. Держись, дорогой, я тебя подлечу. Глаза Октавиуса стали как пять копеек, когда его назвали "дорогим", но Джедидайя, судя по всему, не придавал этому значение. - Если бы у этого ублюдка не было бы жены, я бы его обработал проволочной щеткой! И да, Окти, если бы ты мог перестать пытаться умереть, я был бы обязан... – Ковбой продолжал ругать его, пока он расстегивал ремень и завязывал им бандану, пытаясь остановить кровотечение. – Ты выглядишь словно мертвец, вот честное слово, мертвец! - Ты не пострадал, жизнь моя? – Октавиус резко обхватил лицо Джедедаи обеими руками, поглаживая большими пальцами его скулы, прежде чем он даже задумался о том, что делает. После этого, он постепенно стал убирать руки. - Я сам-то в порядке…. –Джедедия схватил его за запястья и удержал там руки. – А ты… - Повторяюсь: Да... — процедил Октавиус, быстро моргая и пытаясь сфокусировать свой взгляд на лице Джеда. Сфокусировал в итоге он свой взгляд на губах Джедедаи. А в голове вместо тумана появилось желания действовать. Октавиус решил не медлить, просто притянул лицо Джеда к своему и просто поцеловал. Глаза Джедидайи были широко распахнуты и бегали из стороны в сторону, будто не веря в происходящее. - Ты поцеловал меня? – Помедлил Джедедая. –Подожди, ты поцеловал меня! - Да, это определённо то, что я сделал. Поцеловал. – Смущённо кивнул Октавиус - И я поцеловал тебя в ответ? – Джедидайя тихо и взволновано шептал, пытаясь немного успокоился, а сердце Октавиуса упало. -Прости меня за несвоевременное использование времени, хотел сделать это до того, как упаду в обморок… Меня охватило столько эмоций, только потому что ты жив, — Римлянин вздохнул. – Этого больше не повторится, если ты так хочешь, я больше так не буду. –Честно говоря, я не распробовал… - прервал его Джедидайя. -Именно поэтому я не могу точно определиться, хочу ли я, чтобы это повторилось снова, не так ли? – Ковбой смотрел вниз, избегая зрительного контакта. –Но, ладно, я хочу что б ты сделал так снова... -Что прости? –Октавиус казался ошеломлённым таким откровение. - Ты меня услышал. Сделай это еще раз, — Джедидайя сказал это так, как будто это был вызов, несмотря на смущение. — Если только ты не передумал. Октавиус провел одной рукой к затылку Джедидайи и медленно притянул его ближе. Хотя его зрение все еще было размытым, Октавиус мог видеть, что щеки Джеда покрылись пунцовым румянцем. Сердце римского полководца билось почти так же сильно, как во время битвы с Антонием. - Джедидайя... — прошептал он, а затем нежно провел большим пальцем по нижней губе ковбоя. Он отчаянно поцеловал его, как будто он находился в паводковой воде, а Джедидайя был воздухом, которым ему нужно было дышать. Руки Джедидайи сжались вокруг его талии, и Октавиус скользнул рукой во влажные волосы своего возлюбленного. Будто бы в этом мире их было двое, они продолжали целоваться. Боль, которую чувствовал Октавиус, отошла на второй план, он был слишком поглощен поцелуем Джедидайи и жаром, вспыхнувшим между ними. Казалось, что поцелуй говорил им об безопасности и о том, что все ужасы будто позади. И так почти было. Октавиус поцеловал его более сладким и мягким поцелуем, затем Джедидайя нежно прижался своим лбом к его лбу. - Что ж… Я хочу, чтобы ты не прекращал это делать. – заключил шепотом Смит. - И я не хочу этого, хотя должен сказать тебе прямо, что люблю тебя. Я уже давно это делаю и буду продолжать это делать, пока на небе есть звезды. Te amo, Джедидайя. – Произнес заветные слова Октавиус, смотря на возлюбленного нежным взглядом - Октавиус, — сказал Джедидайя. — Я… Мне никогда не было так страшно, как тогда, когда я думал, что могу потерять тебя. Я всегда был бы готов спасть тебя, и неважно, от рук дьявола или египетского мудака. Буквально… Извини, я не умею красиво декламировать как ты. Каждый раз, когда я пытаюсь быть драматичным, мой язык застревает в зубах, и я не понимаю, что вообще чёрт возьми несу. Кроме того, я думаю, что даже не совсем понимаю то, что чувствую сейчас. До этого я просто ждал у моря погоды! Но послушай, Октавиус, для тебя всегда горит свет на моем крыльце. Нет никого в этом мире на кого бы я променял тебя, партнером. Я даже не прочь оседлать дракона, если бы это было с тобой. Ты понимаешь о чем я говорю? - Не совсем... Но я надеюсь, ты имел ввиду что ты тоже любишь меня? – Октавиус выглядел немного растерянным. - Именно, Te amo. — расплылся в улыбке Джедидайя. И он поцеловал своего римлянина.***
Децимус и Уилл направлялись в главную часть диорамы. Серый полосатый кот мурлыкал на руках у Децимуса. Уилл был рядом с ним, а Сильванус следовал за ними, волоча за собой их невозмутимого пленника. - Мы готовимся к крайне странному параду, - цокнул языком Уильям. - Я попал в плен к труппе актеров, - недовольно пробормотал Карус. – И каким-то образом, мы все разыгрываем комедию. - Я бы назвал это фарсом, - бросил Децимус. Группа остановилась, когда пред ними во всей красе предстали последствия этой короткой войны для диорамы. Повсюду были лужи воды, одна из почетных колонн была опрокинута, а один из бронзовых таранов перед Храмом Цезаря был повален. Повсюду были перевернуты многочисленные колесницы, тележки продавцов и обломки. Группа лучников пыталась поднять упавшие статуи, а из бани медленно выходили солдаты. Хуже всего пострадал Aedes Vestae, которого и вовсе теперь нет. У подножия лестницы, ведущей в Храм весталок, сидела Клеопатра на нижней ступеньке вместе с Антонием, а он нежно целовал ее в лицо, пока та ругала его и обробатывала его руку льняной тканью. Наиболее примечательно, что Октавиус и Джедидайя были в объятиях друг друга на лестнице, ведущей в разрушенный храм, и страстно целовались. - Я думаю, мы упустили несколько вещей, – смутился Децим, глядя на обе пары. - Находясь в Риме, действуй как римлянин – сказал Уилл, прежде чем притянуть Децимуса к себе для быстрого поцелуя, после чего тот побежал со своей аптечкой. Клеопатра, Октавий и Антоний явно пострадали. – Кто пострадал больше всех? - Октавиус. - Клеопатра. Джедидайя и Марк Антоний сказали одновременно. - Сначала дамы. - настоял Октавиус. - Добрый вечер, мэм, меня зовут Уилл, и я врач. Я просто взгляну на вас, если вы не возражаете? – сказал Уилл, подойдя к египтянке. - Не возражаю, - сказала Клеопатра. – Я была ранена, потому что в Египте есть предатель, и мне стало еще хуже, потому что мой муж - мстительный идиот, который сначала делает и только потом думает. - Ясно. С мужчинами такое бывает после тридцати, – вздохнул Уилл, опускаясь на колени и открывая свою аптечку. Он не завидовал положению Антония, но думал, что этот человек заслужил это и даже больше. - Обычно ты думаешь за меня, любовь моя, – процедил Антониус. – по крайней мере, ты всегда так говоришь. - Слава богам, что это чистейшая правда! Уилл опять слегка вздохнул, но продолжил внимательно рассматривать Клеопатру. Он прерывал их спор, если ему нужно было задать ей вопрос. - Я потрачу вечность на то, чтобы загладить свою вину перед тобой, но я верил, что обеспечиваю твою безопасность, – добавил Антониус. - Вот почему я ударила тебя всего один раз. Но... Так много разрушений, а ты атаковал целый город, чтобы добраться до одного человека! Я знаю, тебе нужно лечиться, Антоний, но это не делает тебя невиновным. Нам придется как-то загладить свою вину перед Римом... И тебе придется загладить свою вину передо мной. Октавиус хотел уже было встать, чтобы осмотреть повреждения, но Джедидайя положил руки ему на плечи, удерживая его на месте. - Нет, Окти. Тебе нужно привести себя в порядок и еще немного посмотреть в небо. - Но... – Хотел уже возразить римский полководец - Я тебя не отпущу – сказал Джедидайя, обнимая римлянина. Октавиус вздохнул и ответно обнял Джеда. - Сэр. Я рад видеть вас живыми, и даже если не совсем физически здоровым, но счастливый. – Подошел Децимус с широкой улыбкой. - Я тоже рад, что ты и Уилл пережили наводнение, – улыбнулся Октавиус, прежде чем снова стать серьезным. – Теперь мне нужна твоя помощь. Джедидайя не позволяет мне встать, и нам нужно начать восстановление. Мужчины должны искать пострадавших и преступить к разбору завалов. - Я позабочусь об этом. – Сказал Децим, ударив себя кулаком в грудь. – А ты, Джедидайя, позаботься о нем. - Я что по твоему делаю, - улыбнулся ковбой, притягивая Октавиуса ближе. Громкие шаги отвлекли всех. Это был, неожиданно, Мак-Фи вбежавший в зал миниатюр. - О Боже! Что вы натворили?! Это место теперь развалина, не так ли?! Лучше бы Рим построили за день, потому что у нас есть всего несколько часов! Если кто-то пострадает, я буду очень недоволен! –Очень взволновано визжал директор музея, оценивая масштабы бедствия. Тилли пришлось вбежать за ним и наблюдать туже картину. После того она развернулась обратно в основной коридор и закричала: -Эй, Ник! Твои любимые миниатюры превратили Рим в аквапарк! Бегом тащи свой зад сюда, Ник!