не вслушивайся в звуки, стоя в темноте

На самом деле все к этому и шло - Рай давно уже намекал, что люди им нахер не сдались, правитель Ада намекал, что нахер ему сдался трон, а в человеческом мире слишком уж быстро начала истончаться прослойка между мирами, что в принципе тоже слало всех нахер. Так что. все так или иначе должно было к этому придти - просто Бомгю не ожидал что так резко. Точнее даже не то, что не ожидал - не был готов. Ёнджун сидит на троне как истинный король - с насмешливой улыбочкой и азартом в глазах. Он поправляет на плечах шубу из белой лисицы и говорит: - Да здравствует новый правитель! Демоны, что собрались на улицах Ада, радостно кричат ему в ответ, за секунду забывая старого короля. Бомгю медленно моргает и надеется, что этот демон не порушит все то, что ему тут нравится. * Ёнджун ломает все - и ничего одновременно. Он устраивает какие-то революции, приводит откуда-то издалека, где огненная земля, нового палача и повышает какого-то мелкого суккуба до звания Великого Демона. Бомгю не свойственно себе на все это телодвижения молчит и не отсвечивает. Субин даже фыркает, что это лучшее из его качеств - уметь понять, когда стоит быть невидимым. Бомгю кормит впрок своих гончих и не лезет в политику. Он исправно выполняет свою работу и чуть реже, чем обычно, ходит в тюрьмы, чтобы случайно не навлечь ненужные мысли на Субина. Ёнджун выходит по вечерам на улицы в обтягивающих штанах и разноцветных шубах, что становится аж смешно. Он, словно и не правитель, а простой демон, пьет уже дефицитную райскую амброзию в барах, курит сигареты из человеческого мира и, кажется, даже не задумывается о том, что делает. Бомгю все еще молчит и только жалуется Субину. - А мне кажется, что он не так прост, - задумчиво возражает тот и усмехается. - И ему явно идут шубы. Бомгю замирает посреди огромного кабинета в самом центре тюрьмы и удивленно спрашивает: - Он что, тебе нравится? Субин меланхолично пожимает плечами, но все равно улыбку с лица не убирает: - Скажем так, когда на нем была форма заключенного, у него все еще оставался его особенный шарм. Вот как. Первое правило Субина - никаких лишних взглядов или фраз, говоря с заключенными. Никаких послаблений. И никаких сожалений. Бомгю помнит о том, как когда-то очень давно в тюрьме был один интересный кадр, который зацепил Субина своим гонором. Но кто же мог представить. - А я то думал, что я твой единственный, - наигранно-обиженно сокрушается Бомгю, откидывая свои длинные волосы назад. Одна из гончих азартно кусает его за резко взлетевшие локоны и громко рычит. - А тебе правителя подавай. - Ты - мой, - уверенно говорит Субин, и в его глазах Бомгю читает очень многое - от извинений до вызова. О, это с виду он тихий и спокойный, но уж кто, как не Бомгю, знает, как много он прячет от всех вокруг. - Но кто нам мешает что-то добавить в наш уютный мир? Или - кого-то. Бомгю прекрасно видит, как из него сейчас вьют веревки. Как заставляют сделать то, что сам Субин опасается - не из страха, а из опасений не сдержаться. Будет крайне неприятно, если нынешний правитель сломается даже не испытав всю эйфорию власти. - Мы потом пожалеем. - Кто знает, - смеется Субин и наконец-то смотрит на Бомгю тем самым взглядом - непроглядно-черным истинного повелителя огромных тюрем в самом сердце Ада. - У меня еще много пустых камер, дорогой. И они вдвоем все еще куда старше, чем нынешний правитель. * Бомгю срезает волосы - он вальяжно приходит в человеческий мир, заходит к цирюльнику и требует стрижку. Тот пытается что-то фыркнуть про “мужеложскую шлюху”, но за пару золотых монет разве что ему задницу не лижет. Нравы среди людей Бомгю все еще не нравятся, но так и быть - он их потерпит. Все равно скоро приходить и по эту душу. Он вежливо улыбается на прощание и ради веселья показывает цирюльнику острые зубы, что так мило описал в своем романе Стокер. Интересное чтиво, с изыском. Цирюльник испуганно пятится назад и почти что падает в обморок. - Не сегодня, детка, - тихо говорит Бомгю, ласково поглаживая одну из своих гончих. - Чуть попозже. Пусть поживет немного еще, но в диком страхе. Он проходит еще пару улиц и заворачивает за угол, направляясь прямо к неприметной калитке меж деревьев. - Вставай и радуйся, мерзавец. Я пришел к тебе с улыбкою в обмен на волшебную краску, - фыркает Бомгю, заходя без стука в дом. Он замирает прямо напротив никак не реагирующего демона и добавляет. - Давай без игр, уж я то знаю, что ты точно не помер. - Как бы я хотел, чтобы ты куда-то исчез, - говорит ему демон, скрепя голосом. Бомгю раздраженно отмахивается от него и садится на стул напротив: - Ли, задница ты моя, Ноу. Ты правда считаешь, что от меня так просто избавиться? Брось. Я пережил двух правителей Ада, а это уже показатель. Скорее ты застрянешь в новом теле и растворишься в нем, как кожа в кислоте. - Мечтай, - цыкает Ли Ноу и поднимается с кресла. Старческие кости его нового тела хрустят, а от кожи пахнет очевидной сладостью разложения. - Ты реально так доиграешься, - серьезно говорит Бомгю, стуча по столу пальцами. - Однажды ты не сможешь обойти заговор экзорцистов и тебя реально запрут. А ты уже слишком очеловечился, чтобы пожрать чужой разум изнутри. - Не учи ученого, погонщик, - крысится Ли Ноу, но все же достает из шкафа краску и пару перчаток из свиной кожи. - Ты можешь сколько угодно вести со мной беседу о том, что в Аду так же хорошо, как и здесь, но это не так. Ты просто не понимаешь. - Я понимаю, что ты в каком-то странном извращении пытаешься ощутить таинство смерти и возрождения, но черт подери - это все однажды закончится. И я клянусь, что спасать тебя не буду. - Если я оступлюсь и проиграю, то пусть тогда все случится, как случится. Поживем - увидим, - говорит Ли Ноу и надевает перчатки. Он медленно приближается к Бомгю, выдавливая кроваво-алую краску себе на ладони и резко вздыхает: - До сих пор не понимаю, зачем тебе это все делать. - В моих планах подобраться поближе к нашему новому правителю, - тихо говорит Бомгю и сжимает зубы. - Тут нельзя оплошать. Крась давай. Мне сейчас чертовски нужны прорицательные способности наших закрывшихся в Раю пернатых. Ли Ноу медлит ровно секунду, а потом аккуратно начинает втирать краску в волосы Бомгю. И первые три секунды кажется, что все будет хорошо. Дикая боль пронизывает почти все части тела, и только усилием воли удается не закричать. Краска начинает стекать с волос алой кровью ангелов и черной - самого Бомгю, смешиваясь в жуткие узоры на деревянном полу, рисуя там образы будущего - далекого и неизбежного. Почему-то вспоминаются истории, как когда-то в далекие времена выбирали в жертву человека, что пил отвары из странной крови и полыни, и в процессе мученику открывались видения грядущего, что записывались потом на человеческой коже. Только вот вряд ли бы люди могли пережить хотя бы секунду этой боли. Бомгю судорожно выдыхает, сжимая собственные пальцы в кулаки до хруста. Наверно, он мог бы обойтись и без этого. Но безумные идеи требуют безумных поступков. Ли Ноу все также аккуратно убирает свои руки с головы Бомгю и говорит: - Готово. В этот раз они винного цвета. Винного - это хорошо. Были бы они ярко-алые, то это было бы слишком заметно. Вряд ли демон, что стал правителем, будет настолько глуп, чтобы игнорировать слишком очевидные вещи. - Не влезай в дерьмо. Ты умнее, чем это. Бомгю косится на Ли Ноу и усмехается: - Ты тоже умнее. Поэтому не убей парня - он будет очень важен сам по себе. Кровь на полу стекается в уродливые кляксы, теряя свои образы из будущего. Они застывают мертвыми красками, что никогда и никто уже не ототрет. - Что ты видел? - тихо и немного испуганно спрашивает Ли Ноу, и поднимает голову Бомгю за подбородок. Он смотрит на него старческими глазами давно умирающего человека и повторяет. - Кого ты видел? - Это не важно, - фыркает Бомгю, выворачиваясь из захвата - боль его понемногу отпускает и все дальнейшие действия видятся четко и ясно. В легкой дымке, конечно, но ему и не нужны точные видения. Только их отголоски, чтобы пойти по нужному пути. - Но парня не убей. Иначе все будет в разы сложнее. Ли Ноу медленно моргает. И молча указывает Бомгю на выход. * Ёнджун вблизи выглядит… странно. Вроде и внушительно, а вроде и как-то излишне напыщенно. Он смотрит крайне высокомерно - настолько, что хочет аж пару раз вдарить, чтобы показать, кто тут видел зарождение городов, - но при этом как-то смущенно закусывает губы. И это все сбивает с толку, даже не смотря на все меры, что были приняты. - Странно, что мы еще не познакомились лично, - весело говорит Ёнджун, даже вставая со своего трона. Он одет в очередные обтягивающие брюки и вычурную шубу, и в его жестах виднеется мощь. Ох, не зря он все же полез на место правителя Ада. Не зря. - Я просто много работал, - усмехается Бомгю, замечая, что никто ему не поверил. Как там говорил Субин? Не так банален, как хотелось бы. И не так уж и недалек, раз уж догадался притащить себе своего палача, а не оставить старого. - И, возможно, пытался понять. - Что же? - Как близко я могу подойти, - мягко говорит Бомгю и щурит глаза. Он прекрасно видит, как в тенях тронного зала прячутся мелкие демоны, и ощущает спиной горячий взгляд их нового палача. Но не обжигающе-враждебный, а спокойный и уверенный. Ёнджун замирает в непонимании в паре шагов от Бомгю, а потом усмехается - немного язвительно, но и заинтересованно тоже. - Мне кажется, что уже достаточно. - Как скажете, - улыбается Бомгю и делает шаг вперед. Он внимательно смотрит в глаза Ёнджуна и переводит взгляд на его губы, а потом почти не слышно выдыхает. - Ваше Высочество. Он уходит быстрым шагом - специально не оборачиваясь, но точно зная, что все пошло по плану. В конце концов Субин прав. Шарм у Ёнджуна точно особенный. * Субин целует его в висок, пока Бомгю устало дышит ему в шею. Даже его гончие мирно спят где-то между этажами тюрьмы, что уже показатель - в этот раз было как-то многовато контрактников. - Иногда мне хочется, чтобы они уже взялись за ум. - Люди то? - Ну, а вдруг? - фыркает Бомгю и устраивается удобнее - лежать на Субине не очень то и удобно, но зато неимоверно приятно - у того явно в роду были демоны из огненных земель, и поэтому он всегда горячий. В отличии от самого Бомгю, которого в человеческом мире с покойниками путают, настолько он холодный. - В конце концов крест на них еще рано ставить. - Но у них не осталось никого кроме нас и… - Субин хмурится и не продолжает. Он не любит говорить о Сынчоле и других. Даже произносить вслух то, чем они являются. И Бомгю до сих пор не понимает - почему. Словно там что-то личное. И очень темное. - Ничего. Это уже больше, чем нужно. В конце концов люди тоже интересные существа. - Это точно, - грустно говорит Субин, а потом вдруг усмехается и целует Бомгю в губы, мягко заставляя его приподняться и лечь поудобнее. - Тебе идут красные волосы. Хотя я даже знать не хочу, почему от них пахнет цветами. - Допустим, это парфюм, - говорит Бомгю и целует уже сам - жадно и настойчиво, как изголодавшийся по ласке пес. Он все же меняет положение и садится Субину на бедра, параллельно снимая с себя рубашку - она летит на безупречно чистый пол и остается там ярким черным пятном. - Допустим, - соглашается Субин, расстегивая свой жилет. Он пытается снять с себя ненужную одежду, но Бомгю останавливает его - у него внезапно просыпается игривое настроение, и ему хочется чего-то поинтереснее. - Лежи и не двигайся, - тихо говорит он, в считанные секунды избавляя себя от всей одежды, а Субина - только от штанов. - И руки держи при себе. - А я ведь иногда забываю, какая ты сволочь, - фыркает Субин и закусывает губу, сдерживая стоны. Бомгю смеется, медленно и почти издеваясь, насаживается на твердый член, и задыхается. Субин горячий абсолютно везде, и это выбивает все остатки мозгов и сворачивается в непередаваемые эмоции где-то в глотке. И вся эта близость, жар и ощущения чужих пальцев на бедрах смешиваются в дикий коктейль из ярости и желания. Бомгю насаживается до упора и наклоняется ниже, касаясь губами рта Субина, выдыхая ему прямо в губы: - А теперь представь Ёнджуна между нами, - он смотрит ему прямо в глаза и видит чернеющие капилляры, что медленно расползаются от зрачков к коже век. - Его громкие стоны, тонкую кожу. Как он будет дрожать, - Бомгю приподнимается и снова резко садится, тяжело дыша и не отводя взгляд от Субина. - И целоваться с ним будет горячо и влажно. Особенно после того, как он начнет отдаваться полностью - а он начнет. И будет до одури счастлив, - Бомгю снова делает несколько резких движений и целует Субина - яростно и до крови, слизывая с губ черные капли. - Вроде бы и правитель, а с нами будет как последняя шлюха. - Ты немного перечитал людских романов, - хрипло смеется Субин, но жадный взгляд от Бомгю не отводит. - Представляешь, что он ляжет под нас? - Ну, если будет против, то я готов на многое, - говорит Бомгю и вскрикивает - Субин в одно движение меняет их местами и вжимает в диван, стискивая бедра до красных отметин, и облизывает губы. - В конце концов он вроде тоже из демонов с огненной земли. Это точно будет охуенно. - И кто тут у нас шлюха, - ласково говорит Субин и начинает двигаться. Бомгю выгибается под ним, ничего даже не пытаясь ответить. В конце концов какой смысл ему оправдываться за то, что ему нравится. * Он видит Ёнджуна в баре, и ему это не нравится - точнее то, как вальяжно он ведет себя с другими демонами. Бомгю оглядывается и не замечает Тэхёна - пусть тот и палач, но еще и негласный телохранитель. Впрочем, может это даже и лучше. Можно будет поговорить без взгляда в спину. - Вам не многовато ли амброзии, Ваше Высочество? - тихо спрашивает Бомгю, выдыхая вопрос Ёнджуну на ухо. Тот, к его странному удовольствию, не дергается и только фыркает: - Это человеческая выпивка. Виски. Интересный вкус. Бомгю понятливо кивает, и садится рядом. Настолько, что он может спокойно рассматривать профиль Ёнджуна - тонкие светлые шрамы прячутся у корней волос, а ресницы кажутся дико длинными. Странно, но от него не веет жаром, как от Субина, а приятным теплом. Почти как от людей. - Хочешь попробовать? - спрашивает Ёнджун, протягивая стакан. Бомгю хочет сказать, что он вообще-то завсегдатай человеческих баров, но молчит. Он отпивает виски, смотря на все еще странную для Ада шубу, кольца на пальцах, и прикрывает глаза. Прорицательские свойства ангельской крови еще его не покинули, хотя и стали еле слышимым эхом образов, но сейчас он понимает: именно сейчас и именно в этот момент он или сделает все правильно, или облажается, как никогда раньше. Ёнджун не просто так стал правителем Ада. Он когда-то был в тюрьме, а туда не попадают по случайности. И он не просто так выглядит так странно - и для этого места, и для человеческого мира. Бомгю не видит прошлого, но он ощущает будущее, где он или целует пальцы Ёнджуна, или умирает на ступенях дворца под крики Субина. Ох, черт. Почему же все так выходит. - Ты ведь знаешь, что я не боюсь смерти? Ёнджун замирает и медленно поворачивается к Бомгю, непонимающе прищуривая глаза. - Это ты к чему? - Ты нравишься Субину. Даже очень, - тихо говорит Бомгю, допивая виски залпом, и даже не морщится. - И нравишься мне. Но, поверь, если в твоих мыслях есть что-то ему сделать, то мне хватит сил уничтожить тебя. Даже не смотря на то, что ты убийца ангелов. Ёнджун не меняется в лице, но бокал в его руке трескается. Это немного пугает бармена, и он стратегически отходит в другой конец зала, оставляя их по сути одних. - Твое счастье, что Тэхёна сейчас рядом нет - твои слова очень похожи на измену. - Я пережил двух правителей, - фыркает Бомгю, смотря на отголоски будущего. Они окрашены в красный и черный. Покрыты дымкой серого тумана. - И я единственный погонщик гончих. - Всякого можно заменить. - Всякого, - повторяет Бомгю и выдыхает. Ёнджун смотрит на него нечитаемым взглядом, таким, словно сам пытается увидеть будущее. Интересно, а как далеко и как четко он видит? Как много он испил ангельской крови в битвах, и почему остался в живых? Почему сидит сейчас в баре, а не вершит… Бомгю моргает. Он смотрит на Ёнджуна своим обычным взглядом и видит демона, что когда-то испытал и взлет, и падение. Что видел будущее, что не мог исправить, и боится настоящего, что не может контролировать. Видит того, кто сел на трон, потому что не имел другого пути. Счастье в неведении, любит говорить Джонхан. В ошибках и глупостях. Бомгю тянет Ёнджуна на себя - хватает за волосы и вынуждает слезть с барного стула. Целует жадно, жарко и очень по-собственнически, даже не думая проверять, правильно ли он поступает. Он трогает языком горячее небо, проводит им по зубам и не дышит. Не отпускает до самого конца. Поцелуй прерывается также резко, как и начался. Бомгю смотрит Ёнджуну в глаза - почти упивается чужой ошеломленностью и желанием, и улыбается. Мягко и понимающе. И - совсем немного - обещая нечто большее. Ёнджун моргает - его глаза меняют цвет с серого на черный, и Бомгю даже не успевает среагировать. Второй поцелуй выходит таким же жарким и чуть более голодным, а держать Ёнджуна теперь приходится не за волосы, а как-то невинно даже - за талию. Хотя, это только пока что невинно. * Утро почему-то начинается с громкого крика, и Бомгю отрицает действительность ровно до очередного поцелуя в шею, когда уже что-то отрицать и не хочется. - Приставай к Субину, я спать хочу. - Он уже сбежал в свои тюрьмы, а ты здесь, - бескомпромиссно заявляет Ёнджун и утыкается ему куда-то в висок. Бомгю фыркает на это все и переворачивается, придавливая его собой: - Я всю ночь работал, окстись. Ты или спишь со мной, или валишь работать. Ёнджун под ним тяжело вздыхает, но не двигается. Он рассеянно играется с волосами Бомгю, а потом тихо говорит: - Мне страшно. - Почему? - Мне не нравится то, что я вижу, - выдыхает Ёнджун, и Бомгю открывает глаза, внимательно смотря на него - и не видит, к своему сожалению, ни единого намека на шутку. - И что же ты видишь? - Ничего. - В смысле?.. - В прямом - ничего. Просто пустоту - ни какие-то образы, ни обрывки слов, ни даже чье-то эхо. Просто после определенного момента - все. Одно сплошное ничего. - Ты просто устал, - мягко говорит Бомгю и целует его в висок. Он обнимает Ёнджуна за шею и утыкается ему в волосы, поглаживая по спине. - Или наконец-то кровь ангелов тебя отпускает. Как ты и хотел. - Да. Наверно. Бомгю еще раз целует его в волосы и молчит. Ёнджуну нельзя сейчас переживать из-за чего-то в будущем - особенно, когда он только наконец-то смог договориться с человеческой церковью об выгодных обеим сторонам деловых отношениях. Да и в принципе - лучше, чтобы он не нервничал и не делал глупости. Бомгю закусывает губу и думает, стоит ли ему рассказывать все Субину. И - вполне возможно - Джонхану. Потому что “ничего” - это явно то, чего стоит бояться абсолютно всем.