Мансарда с видом на солнце

- А помнишь, как Леда стащил последнее пиво из холодильника? А у тебя было похмелье, и ты его чуть не прибил? - Это не я стащил, это Агги! - Вечно ты на меня валишь! Я вообще ни разу чужого не взял… - Так уж и ни разу, ага. - Никто не видел, значит, не было! - Мне больше запомнилась история, когда у нас завелась крыса… - Она не завелась, она тут раньше нас поселилась. - Угу, много бездомной живности останется после сноса дома. Время уходило быстро, и хотя казалось, что друзья совсем недавно начали свой прощальный ужин в доме, с которым их связывало столько воспоминаний, на улице уже смеркалось, а в углах просторной мансарды, куда не было проведено электричество, сгущались тени. - Я тут вроде бы всего полгода прожил, а кажется, что полжизни, - невесело улыбнулся Джури, и было непонятно, отчего он печалился в этот момент. - Не худшие полгода, - строго заметил Леда. - Да, не худшие, - покачал тот головой и тут же встрепенулся, улыбнувшись. – А мне вот запомнилась история, как ночью прорвало бак с водой. Помните? - Еще бы! – возвел глаза к потолку Леда. – Ты мне чуть дверь не вынес, так стучал! - А я виноват, что ты дрыхнешь, как убитый? – возмутился Джури. – Я проснулся от того, что шумело как у водопада, и пошел сразу к Агги. А его не было дома. - Кстати, да, - Леда хитро прищурился и перевел взгляд с Агги на Сойка. – Пока мы спасали дом от наводнения, вас двоих где-то носило. Где вы были тогда, а? Агги на это ничего не ответил и посмотрел в сторону, а Сойк точно так же поглядел в другую. Делиться с друзьями подробностями того вечера они определенно не хотели. ~~~ "Разочарование" было самым лаконичным и самым правильным определением жизни Агги, увлечений Агги и самого Агги как художника, сына и вообще человека. За свой недолгий век он успел разочаровать всех вокруг и сам во всем разочароваться. Разочарования начались с самого раннего детства, когда отец хотел записать его в футбольную команду, но сын отказался, потому как пожелал заниматься рисованием. Следующим огорчением стал однозначный приговор учителя. - У ребенка нет способностей к изобразительному искусству, - холодно произнес он после нескольких уроков, превратившихся для Агги в пытку: ему не удавалось удовлетворительно изобразить на бумаге даже самые простые линии и штрихи. Но Агги не остановился на этом и разочаровал родителей еще раз, когда сказал, что рисовать он все же будет и свое увлечение не оставит. Старшие сестры Агги были красавицами и умницами. Одна выучилась на врача и к тридцати годам даже получила должность – родители смотрели на нее с восхищением. Вторая сестра стала юристом, и в скором времени зарабатывала в месяц больше, чем родители Агги вместе взятые за полгода – тоже неслыханный успех. Отец и мать не без гордости рассказывали всем знакомым, каких высот добилась дочь. Еще больше сестры порадовали их, когда друг за другом удачно вышли замуж, а одна даже в скором времени родила ребенка. Мать всем сердцем полюбила маленького орущего внука, а отец прослезился, назвав на семейном празднике зятя "сыном". А вот Агги был сплошным разочарованием. Вопреки голосу здравого смысла он поступил в художественную академию, где еле-еле протянул два года, после чего был отчислен за то, что нагрубил преподавателю. Грубить Агги начал после того, как выслушал тоже не самую вежливую тираду о своей бездарности, но в тот момент это никого не интересовало. После случившегося отец пришел в бешенство и честно предупредил Агги, что если он не возьмется за ум, больше не получит ни копейки. Взяться за ум означало освоить нормальную профессию, перестать бездельничать и марать бумагу, наконец завести семью, да и вообще сделать что-то с этой прической и со своим внешним видом. Агги думал недолго: взвесив преимущества и недостатки обоих вариантов, он решил, что обойдется без родительских подачек. Не было нужды упоминать, что картины Агги не продавались – в том, что у него нет таланта, сходились и преподаватели, и потенциальные покупатели, и, скорей всего, приятели, оставшиеся со времен учебы, хотя последние никогда не говорили об этом. Умом Агги понимал, что ошибся, что окружавшие его люди были правы, и что логичней всего было бы последовать совету отца и заняться чем-то действительно полезным, раз проку как от художника от Агги не было. Но что-то внутри Агги сопротивлялось этому мудрому решению, что-то мешало поставить крест на своей мечте, и он понимал, что не сможет не рисовать, как некоторые люди не могут не петь или не писать. "Если играешь хреново, сделай так, чтобы этого никто не слышал. Если хреново пишешь, потрудись организовать все так, чтобы никто никогда не прочитал твои опусы. Если хреново рисуешь…" – именно об этом думал Агги, когда решил никому не показывать свои картины. Если бы Агги кто-то попросил продемонстрировать его труды, он сделал бы это. Но просить никто не спешил. Со сложившимся положением дел надо было что-то решать, потому что не годилось всю жизнь прозябать в бедности, заниматься тем, что совсем никому не нужно, жить в грязном доме под снос с толпой таких же ненормальных, как он сам. Но Агги не делал ничего. Порой ему казалось, что он смотрит со стороны на свою никчемную жизнь, и чувствовал, что очень хочется поставить на всем крест. Перестать творить Агги не мог, это было сильнее его, и он понимал, что просто умрет, если найдет какую-то другую полезную и скучную работу. Но, к сожалению, рисовать Агги не умел. В трущобном доме он жил уже больше четырех лет, с того самого дня, когда его выгнали из академии, а отец отказался оплачивать бессмысленное существование разочаровавшего его отпрыска. Тогда дом еще не собирались сносить, но выглядел он не лучше, чем теперь, селиться в нем находилось немного желающих, кроме того, жильцам предлагались не квартиры, а всего лишь комнаты. Никто не задерживался здесь надолго, и дольше Агги продержался только один человек, которому, впрочем, Агги от души желал скорейшего выселения или вообще провалиться в тартарары. Сойк не понравился ему с первого взгляда, а если точнее – даже вызвал омерзение. То, что парень был наркоманом, Агги понял сразу. В богемной среде – как ему самому нравилось про себя величать общество непризнанных художников, музыкантов и писателей – в которой он вращался, с подобной бедой периодически сталкивались те или иные знакомые, потому как выглядит ломка, Агги было известно. А ломало его нового соседа так, что становилось противно и страшно одновременно. В тот период на этаже жила глухая старуха, вообще непонятно как попавшая сюда, подозрительный тип, явно промышлявший чем-то незаконным, и потасканного вида девица, в профессии которой не приходилось сомневаться. Никому не было дела до издерганного наркомана, который или закидывался и пропадал сутками, или возвращался, часами стонал от боли за тонкой стеной и облевывал их общий унитаз. "Хорошо, что хоть унитаз", - каждый раз мысленно утешал себя Агги. – "Мог ведь и не дойти". Тип был агрессивным и опасным, как все наркоманы, но глядя на него, Агги думал о том, что в таком темпе тот скоро склеит ласты, а значит, и брать в голову его судьбу не стоит. Сосед уже мало походил на человека, и Агги только крепче держался за кошелек, чтоб не свистнули, да пару раз сцепился с наркоманом, когда тот вел себя неадекватно. Через полгода он и правда пропал неизвестно куда. Агги думал, что неизбежное все же случилось, и тот нашел свой конец в какой-то грязной подворотне, вот только почему-то в его комнату не спешили никого заселять, и Агги не видел, чтобы вещи ненавистного соседа выносили на помойку. Два месяца жизнь тянулась тихо и уныло, соседи сменялись порой по несколько раз за неделю, Агги рисовал никому ненужные картины, иногда подрабатывал где придется и худо-бедно перебивался на деньги, которые мать присылала ему тайком от отца. А потом Сойк вернулся, и Агги, столкнувшись с ним как-то вечером в коридоре, едва дар речи не потерял, ведь не каждый день встречаешь призраков. Сойк выглядел еще более осунувшимся и худым, чем до этого, но глядя на изумленную физиономию Агги, криво усмехнулся, наверняка разгадав, что мысленно тот успел похоронить его. Вероятно, прожженному наркоману, который одной ногой стоял в могиле, удалось завязать, а его отсутствие объяснялось длительным лечением, как понял в этот момент Агги. Тогда он только плечами пожал, подумав о том, что из такого болота мало кто выбирается, и скоро его сосед опять начнет колоться, а после выть за стеной от боли, когда во время ломки ему будет выкручивать кости и суставы. Но Агги ошибся. Прошло три года, а его мрачный прогноз не сбылся. Трудно было в это поверить, но в скором времени Сойк стал чуть ли не самым адекватным из всех соседей. Он устроился на работу, стал прилично выглядеть, а еще через некоторое время купил машину, увидев которую, Агги несколько секунд стоял с раскрытым ртом. В холодильнике на полке Сойка появились продукты, причем в отличие от всех остальных жильцов, Сойк покупал не дешевые полуфабрикаты, а вполне приличную еду. Одевался он просто, но в то же время небедно, и Агги понял, что дела у того наладились. Только оставалось загадкой, почему он не переезжал в какую-то нормальную квартиру, а продолжал влачить унылое существование в грязном бараке. Что осталось неизменным, так это их общая неприязнь. По старой памяти оба на дух не переносили друг друга, и Агги чувствовал бесконечное раздражение даже там, где очередной проступок соседа можно было не брать в голову. Например, когда тот не вытирал на кухне стол или слишком громко хлопал дверью. - Я тебя покалечу когда-нибудь, - честно пообещал Сойку Агги, когда тот в очередной раз не оставил в баке горячей воды. Нагреватель был старым и маломощным, сам бак ржавым и прохудившимся – с него постоянно капало на пол, из-за чего пришлось подставить банку, чтобы не залить нижний этаж. - Пиздуй отсюда, - посоветовал ему Сойк, и Агги, который был и так не в лучшем настроении, не успел подумать, прежде чем набросился на соседа с кулаками. Однако чего он не ожидал, так этого того, что невысокий и невзрачный бывший наркоман окажется настолько сильным. Агги сам не понял, как вышло, что секунду назад он нападал, а теперь лежал на грязном полу с заломленной за спину рукой. - Продолжим разговор или по-хорошему свалишь? – только и спросил его Сойк. Агги хотел ответить что-то умное и гордое, но вместо этого лишь жалобно протянул: - Отпусти… Просить дважды ему не пришлось: Сойк сразу убрал руки и потерял к нему интерес, пока Агги пытался подняться, цепляясь за стену. Впрочем, этот инцидент не внушил Агги страха перед соседом, и стычки между ними имели место чуть ли не каждый день, только теперь Агги благоразумно не спешил лезть в драку. Про себя он мечтал даже не о том, чтобы Сойк сорвался и все-таки скололся к чертям, как это в итоге делают все бывшие наркоманы – все же не настолько сильной была его неприязнь к соседу. Агги просто хотел переехать, но пока это не представлялось возможным: жилье стоило слишком дешево, чтобы отказаться от него. Но если найти что-то подобное, только без отвратительного соседа, еще было возможно, Агги точно знал, что не сможет снять квартиру, где была бы такая же невероятная мансарда с отличным освещением, так подходящим для рисования. И потому Агги терпел. Леда, как он всегда это делал, ворвался в его жизнь вихрем, сбил с толку, вывалил на голову гору бесполезных новостей и при этом успел насмешить так, что Агги хохотал до боли в животе. Случилось это ближе к концу весны, когда Агги встретился с приятелями в клубе, правда, о том, что старый друг тоже приглашен, он не знал. С Ледой Агги учился в школе, но назвать их очень близкими товарищами не получалось. У них была общая компания, периодически они захаживали друг к другу в гости, их родители достаточно близко общались, что для маленького городка было вовсе неудивительно. Агги слышал, что Леда тоже переехал в большой город, но времени, чтобы созвониться и встретиться, все как-то не находил. И когда третий их общий приятель, с которым Агги поддерживал отношения, не специально организовал их встречу, Агги искренне удивился. - Как дела? Чем занимаешься? А работаешь где? А живешь с кем? А кого из наших видел? А что слышал?.. – поток вопросов, ответов, вопросов без ответов обрушился на Агги лавиной. Леда всегда был не в меру разговорчивым и общительным, но за те годы, что они не виделись, Агги успел отвыкнуть от этого. Когда пьянка в клубе закончилась и их приятели попрощались, Леда предложил Агги прогуляться до набережной. - Давно не виделись, расскажешь хоть, что нового, - бодро произнес он, и Агги подумал, что кое-что в жизни не меняется. Например, Леда, который не чувствовал усталости даже после самого сумасшедшего вечера. Одним неоспоримым достоинством Леды было то, что он умел слушать – очень странное качество для такого болтливого человека. Агги изумлялся, как эти две противоположности уживались в его школьном друге, и как такой общительный Леда мог вдруг замолчать и часами слушать. Скрывать Агги было особо нечего, он сам давно принял факт того, что был неудачником. Строить из себя невесть что перед школьным приятелем не хотелось, и когда тот поинтересовался, как Агги поживает, он честно рассказал как именно. - Мне кажется, что не бывает бездарных людей, - выслушав историю до конца и подумав немного, сказал Леда. – Может, твое призвание просто в чем-то другом. - Я хочу рисовать, - ответил Агги, и хотя слова его были произнесены с упрямой интонацией в голосе, прозвучали они скорей как оправдание. - Значит, когда-то ты будешь хорошо рисовать, - заверил его Леда. "Это ты картин моих не видел", - усмехнулся Агги, но вслух говорить ничего не стал. За разговором прошел остаток теплой весенней ночи. Они сидели на парапете, смотрели на море, Агги курил, а Леда болтал ногами в воздухе. Общаться со школьным другом было легко и приятно, может быть, потому, что тот тоже не спешил браться за ум, получать хорошую профессию и радовать родителей внуками. Из их разговора Агги понял, что Леда ничем определенным в жизни не занимается, нигде не задерживается, и если что-то и любит, так это только свой байк. - Если тебе завтра на работу, пора по домам расходиться, - заметил Агги, когда горизонт начал светлеть. - Некуда мне идти, - развел руками Леда и следом рассмеялся, как будто сказал что-то смешное. - Как некуда? – удивился Агги. - Я со вчерашнего дня совсем бездомный, - простодушно признался Леда. – Выгнал арендодатель. - Устроил пьянку, висел на люстре, разбил окно головой? – предположил Агги, не сдерживая улыбки. Своего приятеля он хорошо знал и понимал, что с того станется. - Неа, - отмахнулся Леда. – Трахался с его сыном, но сдуру попался. При этом Леда изобразил такое фальшиво расстроенное выражение лица, что Агги не выдержал и расхохотался. О пристрастии Леды к представителям своего пола Агги слышал, но относился равнодушно, думая о том, что годами рисовать паршивые картины – признак куда худшего умственного расстройства, чем симпатия к мужикам. Но большинство людей было не столь терпимо, а Леда не считал нужным скрывать свою позорную, по мнению большинства, страсть. Из-за этого бывший одноклассник имел немало проблем, но не особо расстраивался. Леда в принципе нечасто это делал. - Он не имеет права тебя выселять за такое, - отсмеявшись, сказал Агги. - Он сказал, что если я не свалю по-хорошему, он вырвет мне ноги с корнем, - шепотом произнес Леда и распахнул глаза в поддельном страхе. – А я не могу без ног, Агги. Как же я буду на мотоцикле ездить, безногий-то? Агги снова только рассмеялся. Один Леда в этом мире, оставшись без жилья, вместо того, чтобы расстроиться и искать новое, шел веселиться в клуб, бродил полночи со старым другом по улицам, а потом еще и шутил на тему собственной бездомности. А когда Леда сказал, что у него вдобавок сейчас с деньгами неважно, Агги осенило предложить ему перебраться в дом под снос. Идея привела Леду в восхищение, и к удивлению Агги после того, как он подробно расписал все недостатки обитания в запущенном строении, Леда воодушевился еще больше. - Еще никогда не жил в таком доме! – восхищенно произнес он. – Когда можно переехать? - Не спеши радоваться, - предупредил его Агги. – Там и правда хреново. Еще и соседи: один – нарк, второй – аут. - Нарк и аут? – поразился Леда. – Что, настоящий наркоман и настоящий аутист? - Первый вроде как завязал, а второй, похоже, и правда настоящий, - честно ответил Агги. – Ни разу не видел, чтобы он хоть с кем-то общался. - Супер, - от души заверил его Леда. – Переезжаю. Так в доме под снос появился еще один обитатель, за все время первый, который не вызывал у Агги раздражения или отвращения. Жить в доме, где обитает старый школьный приятель, оказалось намного приятней, чем до этого, и вскоре Агги поймал себя на мысли, что с появлением Леды все стало налаживаться. Разумеется, Агги по-прежнему был никому ненужным неудачником, он не научился писать картины и не стал богаче и счастливей, но все-таки было приятно знать, что рядом крутятся не одни лишь придурки, но и веселый интересный друг. Однако думал так Агги недолго: прошло не так много времени, как Леда подружился с сумасшедшими соседями и даже с присущим ему оптимизмом умудрился рассмотреть в них что-то хорошее. - Да чего ты так плохо к нему относишься? – не отставал от Агги Леда, когда речь заходила о Сойке. – Нормальный такой тип, никому не мешает. Пиво хорошее покупает… - Вот начистит тебе морду за воровство, будешь знать, - хмуро отвечал Агги, которому вовсе не улыбалось общение с "нормальным таким типом". - Я не ворую, я угощаюсь, - довольно улыбался Леда. – Если Сойку что-то будет нужно, я ж тоже сразу поделюсь. Чем может поделиться такой оборванец, как Леда, Агги не знал, но от комментариев на всякий случай воздерживался. Что касалось мелкого аутиста Джури, как про себя величал его Агги, то здесь Леда повел себя непривычно и от того странно. - Ого, - только и сказал он, когда во время его заселения сосед тенью прошел мимо и как будто даже не заметил чужого присутствия. - Ну. Я же говорил – аут, - убежденно заявил Агги, когда Джури скрылся за дверью в свою комнату. – Где-то в своей реальности живет, даже не видит, что вокруг происходит. - Наверное, у него случилось какое-то горе, - покачал головой Леда, глядя ему вслед. - Да он просто придурок, - отмахнулся Агги. – Как и все, кто живет в этом доме. - Не суди всех по себе, - с деланной серьезностью провозгласил Леда и сразу же уточнил. – Ну и по мне тоже не суди. Агги ничего не оставалось, кроме как рассмеяться. И правда, смешно было считать придурком кого-то, когда сам являешься еще тем идиотом. В конце концов дошло даже до того, что Агги оказался за одним столом с ненавистным Сойком и упомянутым аутом, который, как оказалось, иногда все же подавал голос. Агги хорошо запомнил тот день, потому что вечером после ужина случилось одно выходящее из ряда вон событие. Но до этого не в меру активный и жизнерадостный Леда позвал его и Джури угоститься пиццей, которая якобы досталась ему чуть ли не бесплатно. В последнем Агги сомневался и подозревал, что либо у Леды выдался одинокий вечер, который ему трудно было пережить наедине с самим собой, либо он просто подкатывал к Джури таким необычным способом. В последнее Агги верилось с трудом: Джури был самым невзрачным и неинтересным типом из всех, что ему доводилось встречать. И хотя Агги мало понимал в мужской привлекательности, парень с отросшими волосами, потерянным взглядом и вечно опущенными уголками губ вряд ли мог стать объектом интереса такого человека, как Леда. Пиццу с горем пополам съели. Агги старательно не смотрел на Сойка, Сойк смотрел только на Леду, Джури не смотрел ни на кого. Однако сам инициатор этих посиделок чувствовал себя вполне комфортно, шутил и смеялся за всех, влил в себя две банки пива и даже уговорил Джури сходить погулять на следующий день. На этом вечер посчитали оконченным. Вернувшись в свою комнату, Агги почувствовал, что не хочет ложиться спать. Время оказалось относительно не поздним, мероприятий на вечер запланировано не было, сидеть в четырех стенах не хотелось. Агги сам не знал, какая сила повела его наверх к мансарде и его картинам, но противиться ей не стал. Сперва он даже думал позвать с собой Леду, чтобы друг полюбовался луной, если та появится на небосводе, пока сам Агги курит, но потом передумал. Не то чтобы Агги хотелось тишины и покоя, просто Леды и так было слишком много в этот день. То, что наверху кто-то есть, Агги понял, когда еще поднимался по ступенькам. Он не слышал никаких посторонних звуков, просто почувствовал, что это так. Мансарда в этом доме интересовала только его одного: Джури вообще ничего не было нужно в этой жизни, Сойк вряд ли знал о ее существовании, а Леда мог ходить куда угодно, но лишь бы с кем-то – представить, что он сам просто так пошел прогуляться под крышу, было трудно. Каково же было удивление Агги, когда, оказавшись наверху, он увидел Сойка, причем не просто так, а стоящего в темноте и разглядывающего полотно на мольберте. Ночное небо оставалось достаточно светлым, и хотя луны не было, а Агги как-то отрешенно подумал о том, что зажечь свет Сойк и не мог просто потому, что тот не был здесь проведен. - Чего надо? – грубовато окликнул он соседа, который как будто только теперь заметил его присутствие. Сойк лениво затянулся – Агги заметил сигарету в его пальцах, повернул голову и внимательно посмотрел на нарушителя уединения. Оранжевый огонек светился в темноте, а лица Сойка Агги видеть не мог – его глаза еще не настолько привыкли к темноте. - Твое? – только и спросил Сойк, кивнув в сторону мольберта. - Мое, - с вызовом ответил Агги. Сойк помолчал недолго, еще раз затянулся, а потом, покачав головой, заявил: - Ну и хуйня. По закону жанра Агги должен был рассердиться. Он должен был даже дать по морде обидчику или хотя бы послать его в такие дали, откуда не возвращаются. Агги много чего должен был сделать, но отчего-то вдруг почувствовал какое-то странное, необъяснимое и обреченное, веселье. Наверное, никто, кроме бывшего наркомана, живущего по соседству, не смог бы дать такого краткого и четкого описания его творчеству. "Хуйня – она хуйня и есть", - подумал в этот момент Агги. - Какого хрена приперся? – вместо всех отповедей спросил он, неторопливо проходя вперед и усаживаясь на раздолбанный диван, стоявший прямо возле мольберта. Сигареты нашлись в кармане джинсов, зажигалка – в самой пачке, хотя обычно у Агги уходило несколько минут на поиски. - Не хотел встретить тебя на кухне с сигаретой, вот решил поискать другое место, - честно, как показалось Агги, ответил Сойк и усмехнулся, опять покосившись на незаконченное полотно. - Поиздевался и хватит, - потребовал Агги, которому при всем своем философском отношении к собственному творчеству не хотелось становиться клоуном перед ненавистным соседом. - Я не издеваюсь, - пожал плечами Сойк и прямо посмотрел на Агги. – Мне просто интересно. - Что интересно? - Здесь так много картин: получается, ты тратишь все свое время на это. Но ведь ты сам понимаешь, что рисуешь какую-то муру. - Тоже мне, ценитель искусства, - огрызнулся Агги. – Что бы ты понимал… - Я-то как раз понимаю, - перебил его Сойк. – Думаю, и ты понимаешь, что делаешь полную лажу. Так вот мне интересно: на хера? Напускное веселье Агги в этот момент отступило, и ему остро захотелось послать своего нелюбимого соседа, а заодно, проигнорировав печальный опыт последней их стычки, попытаться врезать напоследок. Но Агги сдержался, сам не понимая, как ему это удалось, и вместо яростной отповеди, не донеся до рта сигарету, вдруг просил: - А на хера ты колешься? На лице Сойка отразилось недоумение, и теперь о сигарете забыл уже он. На секунду он открыл рот от удивления, потом еле заметно улыбнулся и произнес: - Я завязал. Не колюсь уже больше трех лет. - Вот молодец, - примерно такого ответа Агги и ожидал. – А у меня не получается завязать. Произнести вслух страшную правду было легче, чем молча жить с ней, а Агги только теперь понял, что его фраза была озвучена не для красного словца – она как нельзя лучше описывала имеющееся положение дел. Рисование для Агги было зависимостью, злым роком, разрушавшим всю его жизнь с самого детства. Творчество не привнесло в его жизнь ничего хорошего, лишь отобрало то немногое, что было. У Агги-художника не было будущего, и единственное, что он мог сделать разумного, это завязать раз и навсегда, найти в себе силы, чтобы избавиться от зависимости, как избавился Сойк. Но Агги был слишком слабым, чтобы сделать это. - Ты не прав, - наконец нарушил повисшее молчание Сойк. – Картины – это все же не белый фарфор. - А бросить все равно не получается, - заверил его Агги. Где-то он слышал, что "белым фарфором" называют героин, но не был точно уверен. Сойк ничего ему не ответил, только, так и не докурив, развернулся и пошел прочь, пока Агги провожал его долгим взглядом. Затянувшись, Агги откинул голову на спинку дивана и бездумно посмотрел вверх. Луна на небе так и не появилась. После этого происшествия прошла неделя или чуть больше. Жизнь в обреченном на снос доме тянулась медленно и уныло, как и прежде, Агги с раздражающей периодичностью натыкался на соседей и все чаще горевал о своей бессмысленной жизни. Почему-то после разговора с Сойком думал он об этом все чаще и сам поражался, как метко сравнил свою тягу к рисованию с наркозависимостью. И ведь как иначе было назвать занятие, которое не привносило в его жизнь ничего хорошего, только болезненные ощущения из-за того, что опять не получилось то, что хотелось?.. В тот памятный вечер Агги собирался уже ложиться спать: время перевалило за полночь, и хотя утром спешить ему было некуда, Агги все равно старался придерживаться нормального режима. Иногда ему казалось, что своевременные подъемы и такие же своевременные отправления ко сну были единственным, что делало его похожим на других нормальных людей. Агги уже было направился к выключателю, чтобы погасить свет и улечься в постель, когда в его дверь решительно постучали. От неожиданности он даже не успел задаться вопросом, кого из соседей могло принести на ночь глядя, и сразу открыл дверь. Если кого он не ожидал увидеть на пороге своей комнаты, так это Сойка. Нелюбимый сосед имел вид более чем решительный, одет был явно не по-домашнему и держал в руках не слишком чистую потертую спортивную сумку. - Собирайся, - Сойк мотнул головой, будто указывая направление, куда Агги следует собираться, и тот растерялся пуще прежнего. - Чего? – не слишком смело протянул он. - Поехали, говорю, - произнес Сойк. – Покажу кое-что. - Что? – еще более глупо поинтересовался Агги, а сам себя спросил, не мерещится ли ему эта сцена. - Твое светлое будущее, - устало возвел глаза к потолку Сойк. – Погнали, пока я не передумал. На этих словах Сойк развернулся и пошел прочь по коридору, а Агги проводил его оторопелым взглядом. Однако когда он спросил сам себя, следует ли принять такое странное приглашение, сомнений почему-то не возникло. Агги было интересно, а еще ему нечего было терять: по крайней мере, он не знал, что случится плохого, если он последует за странным соседом. В салоне машины Сойка приятно пахло автомобильным ароматизатором, а еще оказалось неожиданно свежо, хотя на улице все последние дни, несмотря на то, что лето только начиналось, было невыносимо душно. Пока за стеклом проносились неоновые вывески и другие машины, Агги чувствовал, что его размаривает и клонит в сон, но отвлечься и расслабиться не позволяло любопытство. - Куда мы едем? – наконец спросил он. Не то чтобы Агги опасался, что Сойк завезет его куда-то и прибьет, как наверняка мечтал сделать это уже несколько лет, но ему хотелось хоть какой-то определенности. Происходящее этим вечером удивляло и настораживало. - На окраину города, - ответил Сойк и усмехнулся. – В центре таким лучше не заниматься. - Каким таким? - Увидишь. Агги только плечами пожал. В отличие от своего соседа утром ему не нужно было вставать на работу, и потому колесить по городу он мог, сколько душа пожелает. Широкие проспекты сменили улочки поуже, потом другие машины стали встречаться все реже, пока не пропали совсем. Не сразу Агги понял, что они едут по какому-то промышленному району, где единственным источником света являлись фонари – окна в зданиях вокруг оставались темными, и Агги понимал, что дело в не позднем времени, а просто в том, что помещения вокруг были большей частью складскими и необитаемыми. - Ну и на кой мы сюда притащились? – снова спросил Агги, которому только теперь происходящее перестало нравиться – в душе поселился подспудный страх от того, что все это как минимум странно. - Не паникуй. Если б я хотел закатать тебя в асфальт, я придумал бы более изящный способ, чем увозить тебя на глазах у всех соседей, - насмешливо заверил его Сойк. - А ты не хочешь закатать меня в асфальт? – на всякий случай спросил Агги. - Все эти годы хочу, - признался Сойк. – Но не сегодня. Они проехали еще немного, прежде чем машина затормозила. Свет фар выхватил своды низкой подворотни и грязную стену. Агги ждал, что Сойк заглушит мотор и выключит их, но тот опять удивил его. - Выбирайся, - потребовал он, но выключать ничего не стал и вместо этого сам толкнул дверь со стороны водительского сидения. Выйдя из машины, Агги огляделся по сторонам, но ничего интересного не обнаружил. Место было пустынным, не слишком чистым и достаточно темным. Наверное, именно в такой обстановке происходили самые гнусные преступления. "Мама была бы в шоке, узнай она, где ты гуляешь по ночам с неадекватными наркоманами", - ехидно заметил внутренний голос, и Агги вздохнул. - Ну и что теперь? – спросил он у Сойка, который, забрав из машины свою сумку, подошел ближе, остановился и внимательно уставился на стену. Агги посмотрел туда же, но не увидел ничего интересного – обычная, грязная, много лет некрашеная. Никто даже не потрудился написать на ней пару неприличных слов, быть может, просто потому, что здесь в принципе редко ходили люди. - Будем лечить твою зависимость, - Сойк кивнул сам себе, будто решил что-то. Сумка шлепнулась на землю. - Отрежем мне руки? – насмешливо предположил Агги, который к этому моменту перестал понимать вообще что-либо. - Это план Б, - ответил ему Сойк. – А пока смотри и учись. На этих словах он наклонился и расстегнул сумку, которая оказалась полупустой. Откуда-то со дна Сойк вытащил небольшой баллончик, следом еще один, а потом третий. - Не уверен, что они не просрочены – столько лет уже прошло, - задумчиво произнес он, ни к кому не обращаясь, и встряхнул поочередно каждый, пока Агги глядел во все глаза. - Ты что, собрался рисовать граффити? – наконец озвучил он свою догадку. Слова, когда они прозвучали в голос, показались еще более абсурдными, чем они были, пока оставались просто мыслями. - Не я, а ты, - ответил Сойк, но вопреки своим словам шагнул ближе к стене и попытался распылить краску. – Хреново, что перчаток нет… Каким бы старым ни был баллончик, однако на грязной поверхности осталась тонкая черная полоска, увидев которую, Сойк удовлетворенно кивнул. Агги не знал, занимался ли его сосед хоть каким-то изобразительным искусством, но рука Сойка двигалась ловко и умело. За несколько секунд он набросал черный контур какой-то абстрактной фигуры, а следом закрасил отдельные участки красным. Получилось не пойми что, как отметил про себя Агги, но рисунки граффити, по его мнению, в принципе не отличались информативностью и смыслом. - И на что ты сейчас намекаешь? – спросил он, скрестив руки на груди, когда Сойк повернулся к нему и вопросительно поднял брови, будто интересовался его мнением. - Я не намекаю, я прямо говорю, - ответил тот. – Попробуй себя в граффити, говно-художник. - От говно-художника слышу, - огрызнулся Агги, который сам не мог объяснить, что чувствовал в этот момент, если не считать безграничного удивления. - Я вообще не художник, - ответил на это Сойк. – Никогда не пытался даже. - А чье это тогда? – кивнул Агги на сумку, где лежало еще несколько баллончиков с краской. - Чье бы ни было, ему уже не нужно, - холодно ответил Сойк, и по его тону Агги понял, что больше тот ничего не расскажет. – Ну так что, чучело, попробуешь? Или так и будешь переводить дорогую акриловую краску на то убожество, что я видел? В душе Агги всколыхнулось негодование из-за таких грубых слов, но он тут же напомнил себе, что противопоставить ему по сути нечего. Однако вместо того, чтобы послать Сойка куда подальше, Агги шагнул вперед и протянул руку, чтобы забрать баллончик. - Граффити – это вообще ни разу не искусство, - заметил он, отворачиваясь к стене и скептически разглядывая ее: с таким полотном Агги еще не доводилось работать. - А ты ни разу не художник, - флегматично заметил Сойк. - И талант, чтобы малевать даже такую мазню, тоже нужен, - упрямо произнес Агги. - Конечно, нужен, - согласился его сосед. – Только, веришь, я еще не встречал ни единого человека, который не сумел бы нарисовать хоть какое-то граффити. "Я буду первым", - мог бы мрачно заметить Агги, но решил, что пора прекращать пререкаться. Сперва у Агги действительно ничего не получилось: держать в руках баллончик было непривычно, линия получилась слишком толстой, отчего краска потекла. Агги запнулся, потом продолжил, но на это раз вышло чересчур тонко. - Нужно вести аккуратно и плавно, - подсказал ему Сойк. – Но быстро, иначе краска потечет, вот как у тебя… И руку не отрывай! - Вообще не отрывать? – пробормотал растерянный Агги. - Вообще. Разрыв будет некрасиво смотреться. Что можно изобразить на грязной стене, Агги не представлял, потому, плюнув на все, начеркал что-то из головы, а потом подвел линию другим цветом. Художество у него вышло не лучше, чем у Сойка, как понял Агги в тот момент, когда отступил немного назад и полюбовался полученным результатом, но с другой стороны, порой на стенах встречались и более убогие рисунки. - Охрененно, - то ли похвалил его, то ли сострил Сойк. – А теперь бежим. - Куда бежим? - В машину садись, бестолочь! – рявкнул Сойк, и Агги подскочил на месте от неожиданности. Едва захлопнулись дверцы, Сойк резко сдал назад, а Агги только теперь в свете передних фар увидел, что из-за поворота появились трое. Кто были эти люди: полицейские, патрулировавшие улицу, случайные прохожие или охранники расположенных вблизи складских помещений, Агги не знал, но подумал, что в любом случае лучше не попадаться посторонним на глаза, если мараешь стены. - Второе правило райтера: сделал дело, удрал быстро, - произнес Сойк, когда они отъехали на некоторое расстояние, и машина повернула на широкую, более оживленную улицу. - А первое? – спросил Агги. - Первое: не забывать, что твои границы только в твоей голове, - не слишком внятно объяснил Сойк, но Агги понял, о чем идет речь. - Граффити – это не мое, - безапелляционно заявил он. – Но за экскурсию спасибо. Было интересно. - Почему же не твое? – насмешливо поинтересовался Сойк, пропуская благодарность мимо ушей. - Это не совсем то, что мне нужно, - ответил Агги, сам толком не зная, как объяснить. В глубине души он считал, что граффити вообще не имеет никакого отношения к рисованию, но при этом был уверен, что способность к подобному творчеству тоже должна быть врожденной. Эти две мысли немного противоречили друг другу, и Агги не знал, как озвучить их, чтобы не прозвучало глупо. - Мазня акрилом тоже не совсем то, что тебе нужно, - веско возразил на это Сойк. - Это не твое дело, - отрезал Агги. - Не мое, - пожал плечами Сойк. – И, тем не менее, прежде чем отказываться, подумай о том, что граффити – это не классическое искусство. Даже не имея таланта, до определенного уровня можно натренироваться. Главное – захотеть. Граффити не рисовали Леонардо и Моне, потому и сравнивать тебя будет особо не с кем. - Ну, есть же все равно какие-то успешные и известные… - начал было Агги, но Сойк нетерпеливо перебил его: - Есть, конечно, но это уличная известность. В граффити нет штампов, которым сотни лет. Можно предложить что-то новое, и на тебя не посмотрят как на идиота. Агги показалось, что Сойк хотел добавить еще что-то, но тот, вероятно, устав объяснять очевидные вещи, резко замолчал и пожал плечами. - Дело твое, короче, - подытожил он. – Можешь дальше сидеть на чердаке и пачкать полотна. Но как по мне, граффити на стенах смотрится лучше, чем облупленная краска. На этом разговор был окончен, и Агги больше не сказал ни слова, как и Сойк. В молчании они доехали до дома, вышли из машины и поднялись по лестнице. Сойк шел впереди, а Агги брел следом и раздумывал о том, что узнал в этот вечер. О граффити он никогда не задумывался, чувствуя тягу исключительно к рисованию картин, но если сначала он категорично отверг идею Сойка как абсурдную, теперь в его душу закралось сомнение. "Если нет писаных правил, как надо рисовать граффити, кто скажет, что ты рисуешь неправильно?" – спросил сам себя Агги. Ответа не было – получалось, что вроде как никто. Когда до четвертого этажа оставался один пролет, Агги не удержался и спросил своего молчаливого спутника: - Зачем ты показал мне это? - Что именно? – устало уточнил Сойк, не замедляя шага. - Что можно попробовать рисовать на стенах, если по-человечески не получается. - Ну, ты же сам сказал, что завязать не можешь, - по его голосу Агги понял, что Сойк усмехнулся. – Надо помогать тем, кто не может бросить сам. - Ты как бы не бросить мне предложил, - тоже улыбнулся Агги. - Ну а ты как бы и не колешься все-таки, а всего лишь рисуешь, - ответил на это Сойк. Возразить на это Агги было нечего, и он снова замолчал. Когда они подошли к дверям в прихожую, время близилось к трем часам ночи, и Агги даже специально замедлил шаг, чтобы не разбудить топотом соседей. Он был так глубоко погружен в свои мысли, что невольно вздрогнул, когда Сойк толкнул дверь, и в глаза ударил яркий электрически свет. Сойк замер от неожиданности на месте, и Агги наткнулся на его спину. Хотя в доме оставались только Леда и Джури, даже вдвоем им удалось устроить настоящий переполох. Агги только рот раскрыл, когда мимо, не обращая внимания на поздних гостей, пробежал Леда то ли с ведром, то ли с большим цветочным горшком наперевес – Агги не успел рассмотреть точно. - Какого хрена вы тут устроили? – опомнившись через секунду, рявкнул Сойк. Где-то шумела вода, будто прорвало трубу, и, опустив глаза, Агги только теперь заметил, что грязный коридорный пол залит. - Эй? – потребовал Сойк, решительно проходя вперед, пока Агги неуверенно вошел следом. - Бак наш прорвало, - послышался голос Джури откуда-то издалека. – Ржавая хрень! - Дерьмо… - выругался Сойк и хотел было разуться, потом передумал и уже почти направился в сторону ванной, когда Агги, сам себя не контролируя, весело рассмеялся. - Ну и какого ты ржешь? – резко обернувшись, спросил помрачневший Сойк. - Теперь ни у кого не будет горячей воды, - честно озвучил свои мысли Агги. - И что? - А ничего, - развел руками тот. – Не пойму только, из-за чего мне теперь с тобой ругаться? Собственная шутка, совсем не смешная, почему-то показалась Агги забавной, и он опять рассмеялся. Но, удивительное дело, на короткое мгновение ему почудилось, будто губы Сойка тоже тронула слабая улыбка. "Показалось", - понял Агги, когда через секунду Сойк, развернувшись и ругая последними словами и дырявый бак, и такой же дырявый дом, решительно направился в сторону ванной на помощь Джури и Леде.