Опекунша

Июнь, 1969 Хогвартс       - Белла! Белла, ты идёшь? Давай быстрее! - звала я, стоя перед камерой в мантии и слизеринском галстуке в окружении своих однокурсников. Мы все были одеты с иголочки и сияли от гордости, выстроившись в три ряда. Выпускники. И не абы какого факультета, а Слизерина! - Я заняла нам лучшее место. Где ты пропадаешь?       - Иду, иду, - отвечала Белла, вприпрыжку спеша ко мне из палатки для переодевания. Добравшись, она поправила слегка растрепавшуюся причёску и перекосившийся значок. - А ты молодец, - она хитро подмигнула мне, устроившись в самом центре по правую руку от меня. - Место и вправду отличное! - добавила Белла шёпотом мне на ухо.       - А как же, - хмыкнула я.       Наши однокурсницы во втором и третьем рядах о чем-то перешептывались и, наверное, поминали нас добрым словом. Но мы даже не вслушивались в их недовольный трёп.       Услышав голос фотографа, скомандовавшего нам приготовиться, мы с Беллатрикс расправили плечи и с гордым видом посмотрели на камеру. Сделали много разных снимков: и более, и менее официальные, и без улыбок, и скалясь во все тридцать три, а после и вовсе разрешили себе принять непринуждённые позы вместо того, чтобы стоять истуканами.       Мальчики, вроде Райли Джагсона или Рабастана Лестрейнджа, решили придать себе воинственный вид, изобразив кого-то из наших великих предков, сражавшихся с гоблинами: сдвинули брови, достали волшебные палочки, угрожающе направив их в кадр - в общем, играли.       Девочки либо неловко мялись на заднем плане, либо позировали на разный манер, подражая колдуньям из модных женских журналов. Получалось ожидаемо скверно, ибо ни фигуры ни грации у этих соплячек ещё не водилось.       Мы же с Беллой поймали взгляды друг друга и просто крепко обнялись, посмотрев в кадр с улыбками на лицах.       - Молодцы! - похвалил фотограф всех нас, когда необходимое количество снимков было сделано. - И с первого раза! Ну надо же а! Не то что у- - мужчина запнулся и покашлял. - Кхм-кхм-кхм… Молодцы! - он поспешил как-то сгладить неловкость. - Сейчас перерыв на пять минут, и продолжим с индивидуальными и парными снимками, - оповестил он, удаляясь, чтобы провести какие-то махинации с камерой.       Мы с Беллой переглянулись, заметив ухмылки на лицах друг друга. До нас на фотосессии были выпускники львиного факультета, так что реплика фотографа, по всей видимости, была адресована именно им.       - Гриффиндорцы волшебных камер, наверное, отродясь не видели. Интересно взглянуть на снимки. Какие у них лица… - проговорила я ядовито под смешок Беллатрикс.       - Вот такие, - она выпучила глаза, изобразив какого-то полоумного домовика, опешившего от страха, и я зашлась от хохота, не устояв перед ее артистизмом.       - Черт, Белла, у меня сейчас тушь потечёт! - пожаловалась я, едва не плача от смеха, и попыталась ущипнуть ее за руку в отместку. Но Беллатрикс увернулась, тоже смеясь.       - Пока не течёт, - заверила она. - А у меня ровно лежат волосы? - спросила ведьма, посерьёзнев, и повернулась в анфас.       - Да, - ответствовала я, оглядывая ее красивые кудри.       - Отлично, сейчас сделаем портреты и потом ещё совместные снимки, - посерьёзнев, распорядилась Беллатрикс. Я была с ней полностью согласна.       Когда до нас дошла очередь, мы выбежали на полянку перед камерой и, задорно смеясь, стали позировать перед улыбающимся фотографом и так и эдак, вызывая зависть у стеснительных однокурсниц и восхищение у пылких однокурсников.       Мы обе сняли чёрные мантии и остались в легких летних платьях, едва-едва прикрывающих колени. Я в персиковом, а Белла в нежно-голубом. Кружились и порхали, смотря то друг на друга, то в кадр, и обе светились от счастья, веселясь от того, как развеваются от лёгкого ветра наши юбки на платьях и как бренчат в ушах крупные серьги, выбранные для съёмки в качестве исключения. Фотограф не успевал щёлкать камерой, любуясь нашей молодостью и красотой. А мы резвились и хохотали, бесконечно счастливые и желавшие, чтобы этот момент продолжался и дальше.       Уже в самом конце, когда мы с Беллатрикс серьезно подустали, она, дурачась, попыталась взъерошить мои волосы, напав на меня со спины. Ровно этот кадр, с моим сперва растерянным, а после и рассерженным лицом и хохотом хулиганящей Беллы, оказался запечатленным и сохранённым мною до самых преклонных лет.       Вообще-то у меня был целый альбом из школьных колдографий, и к их числу относились десятки снимков с нашего выпускного. На всех них я выглядела безупречно. Но именно этот, совсем неудачный и даже неприглядный, я решила вставить в рамку и по сей день хранила на столике перед зеркалом.

***

Июнь, 2007 Мюнхен, Магическая Германия       - А кто это рядом с тобой? - спросила меня Дельфи в один из дней, когда ничто не предвещало беды. Она протирала пыль на моем туалетном столике в спальне, пока сама я занималась очищением портьер. Уборка дома была в самом разгаре, но Дельфи прервала ее своим несвоевременным и неприятным вопросом.       Взяв в руки рамку с колдографией, стоящую у меня на столе, девочка с любопытством всмотрелась в изображение.       На нем были мы с Беллатрикс, цветущие, восемнадцатилетние, порхающие от счастья в наш последний официальный школьный день. Зеленая лужайка, синева Чёрного Озёра, красивейшие горные ландшафты, но самое главное вдалеке - башни любимого Хогвартса.       Взяв в руки вещь, что ей совсем не предназначалась, Дельфи продолжала смотреть на меня с выжиданием. В ее глазах было любопытство и предвкушение. Думаю, она надеялась раскрыть какую-то большую тайну, разгадать секрет, один из тех, что так любила придумывать и разгадывать сама же в своей голове.       Я тяжело вздохнула, коря себя за то, что не убрала рамку в шкаф или хотя бы не заколдовала ее. Теперь мне нужно было дать ответ на вопрос, да только какой? Что, что я могла ей сказать?       - Моя подруга, - ответила я сухо, поджав губы. Да, врать и утаивать плохо, я знаю, и особенно от детей, но что поделать. Нечего ей знать обо всем раньше времени.       - Вы так непохожи, - пробормотала Дельфини, говоря скорее сама с собой. - Но обе очень красивые, - добавила она, круча в руках колдографию с едва заметной улыбкой.       Я молча кивнула. Мне хотелось поскорее замять эту тему и больше не поднимать. Не стоило мне оставлять эту колдографию на видном месте. Это все моя вина.       - Поставь рамку обратно, пожалуйста, - тихо, но требовательно попросила я Дельфи. Она, обернувшись на меня с опаской, повиновалась.       - А вы ещё дружите? - вырвалось у моей подопечной, когда она взяла в руки тряпочку, поставив колдографию на стол. Она ещё не понимала, когда пора остановиться и просто помолчать.       - Нет, - отрезала я. - И хватит расспросов, Дельфи. Иди, протри стол у себя. Здесь я закончу, - я подошла к девочке и, положив рамку с фотографией лицевой стороной на стол, выжидательно посмотрела на нее. Сердце ныло, но я старательно отгоняла тяжёлые мысли. Я не хотела ничего рассказывать ей. Я не должна была.       Дождавшись, пока шаги Дельфи стихнут на лестнице, я присела на стул напротив зеркала и посмотрела на перевёрнутую рамку. Почему я все ещё хранила ее? И почему именно ее? Не знаю, но это было моей личной зависимостью. Желанием запомнить и себя, и Беллатрикс такими, какими мы были ещё до начала войны. Желанием запомнить наш мир таким, каким он был до разрушений и смертей наших близких.       Я была, должно быть, самым сентиментальным и безвольным существом на планете, но я перевернула рамку обратно, поставив ее рядом с собой.       «Эй! Белла! А ну стой!» - звучал на колдографии звонкий девичий голос.       «Не догонишь, не догонишь, ха-ха-ха!» - раздавался в ответ заливистый хохот.       А рядом слышался шорох травы и звук ткани, развевающейся по ветру в погоне. Он убаюкивал, погружал в забытье. И с каждым мигом становился все громче.       Игривая улыбка, озорные глаза, невесомая юбка небесного цвета. Такой она осталась в моей памяти. Моя Беллатрикс. Такой, пусть я и видела ее разной за всю свою жизнь, я хотела ее запомнить.