Загадочное Рождество Дэрила Диксона

Вот, что следует знать всем теперь: если когда-то в этом мире и существовало волшебство, то уже много лет как оно его покинуло. Мир предпочёл волшебству и чудесам отвратительные, грязные, желающие разодрать тебя в клочья отродья изысканий работников научных лабораторий. Нет, конечно никто этого наверняка не знал. Быть может, это кара Господня, или всамделишное волшебство, только ужасно мрачное и абсолютно скверное, но Дэрил Диксон был уверен: это не могло быть им. Глубоко в душе он всегда верил в волшебство. Возможно, не совсем в такое, в какое обычно верили дети, но определённые стечения обстоятельств его жизни приводили к выводу, что случайности не случайны. Например, как когда он маленьким мальчиком совершенно точно чудом избежал особо опасной порки от отца (потому что тогда при нем оказались не привычные ему розги, а нечто, чего он и вспоминать не хотел). Тогда он угодил по дороге домой в руки шайке кретинов с хоккейными клюшками и, скрываясь от них, почти сутки просидел в собачьей конуре соседки мисс Пидлтон. Или когда Мерл, накачавшись наркотой в честь Рождества, отрубился — снова, как по-волшебству — ровнёхонько на ступенях приёмной клиники их плюгавого пригорода. Врачи его откачали так быстро, что Дэрил еще до Нового Года получил от брата праздничных тумаков. Это было не очень приятно, конечно, зато брат жив после особо крупной дозы — это ли не чудеса? Когда его мать умерла, фактически саму себя и прикончив, устроив пожар, Дэрил первое время сетовал на Бога и свою идиотскую семью, а потом увидел чудо и в этом тоже: именно тогда ему приспичило оседлать свой первый байк и умчаться прочь от родного дома, только чтобы затем узнать, что он выжил просто потому что так вышло. Но самым большим чудом для него стал Апокалипсис. То есть, разумеется, не сам его факт, потому что на самом-то деле это полный пиздец, но, по правде, только благодаря ему он встретил свою семью. Не придурошную мать, и не пьяницу-мудака отца, а настоящую семью. Этого дурашливого корейца Гленна с его женой-фермерской дочкой, ее отца и сестру, эту надоедливую в своей заботе о нем Кэрол, и, конечно же, эти Граймсы. Рик и Карл и Вышибала. И много-много других людей, некоторых он узнал слишком поздно, а некоторых потерял слишком рано. Но и даже за всеми этими потерями он продолжал лелеять глубоко внутри себя надежду на чудо, хотя давно уже и утратил веру в волшебство. *** Его группа, некогда включавшая в себя человек тринадцать, а потом и целую общину, теперь уже безвозвратно утеряна. Давно уже нет дурашливого Гленна, и его жена Мэгги навсегда теперь не та, что была раньше. Кэрол он не видел несколько месяцев (хотя у нее новая семья, и она, кажется, вполне счастлива), а от четы Граймс осталась одна маленькая храбрая Вышибала. Он и ее давненько не видел, но не перестаёт ей гордиться и сейчас, на расстоянии. Карла укусили ещё до окончания войны, а Рик… Рика Граймса нет уже вот как шесть лет. И вот уже как шесть лет Дэрил ищет его. По правде сказать, искал он его первые два года, а теперь просто не может заставить себя вернуться туда, где нет Рика. Три общины, в каждой из которых нынче живут отголоски его прежней семьи, но Дэрил даже не уверен, что пришёлся бы хоть в одной из них к месту. Его место было рядом с Риком. И Рик пропал, сейчас он ни в одной из этих общин, а где-то там, в лесах и полях и горах Вирджинии (если не за ее пределами), а значит и Дэрил найдёт себе место здесь, в лесах. Как будто ближе к шерифу, чем за надёжными заборами общины — так он для себя решил однажды. И вот идёт шестой год его решения. Дэрил кутается в три одеяла в своей палатке у пирса озера, почёсывает за ухом Пса, а за хлипким брезентом властвует зима. По его подсчетам сегодня Сочельник. Дэрил думает о том, что надо было принять приглашение Джерри перезимовать в Королевстве (он встретил его пару недель назад), но, в конце-концов, Диксоны не замерзают. Так что он стискивает зубы и тихонько ворчит, зарывая нос в тёплую шерсть. Вообще-то, он вполне умеет выживать в условиях зимы. Он научился этому ещё в первый год апокалипсиса, в Джорджии, и прекрасно понимает, что Кэрол об этом знает, потому что иначе она бы давно уже спустила на него ищеек. Но только Кэрол не знает, что во многом его тогда спасло присутствие Рика. Как и их всех, собственно, но Дэрила — в частности. — Ладно, Пёс, пора вставать, если хочешь сегодня пообедать, — хрипит Дэрил и с кряканьем выбирается из тёплого гнезда. Пёс, словно по команде, тихо гавкает и покидает палатку, кратко впуская колючий воздух внутрь. — Хороший мальчик, — хвалит Дэрил, выходя вслед за ним наружу. И тут же проваливается в сугроб. — Чёрт. За ночь снега навалило нехило. Это совсем нетипичная погода для Вирджинии, но что в этом мире вообще осталось типичного, верно? Озеро стоит мёрзлым уже неделю, и теперь на льду лежит нетронутое пуховое одеяло. Оно сверкает в лунном свете, переливаясь, и Дэрил замечает в нем фиолетовые отсветы. — Дэрил… — Рик подкрадывается к нему, как сам думает, осторожно, но эти неуклюжие поскрипывания на снегу шерифских сапог он заметил ещё ярдов шесть назад. — Моя очередь дежурить? Иду. — Нет-нет, скоро я как раз сменяю Лори и Хэршела. — Рик встаёт рядом с ним и морщит нос от внезапного порыва ветра, — Я пришёл за тобой, ты уже третью ночь не спишь рядом с нами. Дэрил крякает в ответ и пожимает плечами. — Ты не подумай, я только за, — в его голосе слышатся смешинки. — На утро у нас всегда готово горячее рагу из белок благодаря тебе. Я и представить себе не могу, как ты умудряешься охотиться ночью. — Луна яркая, — снова пожимает плечами Дэрил. — Это правда. Рик смотрит на раскинувшееся перед ними поле. Его мягко укутал снег и, словно в россыпи драгоценных фиолетовых камней, он загадкой выдаёт замысловатые переливы и отблески. Будто все звёзды с неба упали на это поле. — Красиво здесь. Вот, — Рик наклоняется к нему, — Я принёс тебе одеяло. Дэрил передёргивает плечами — то ли от холода, то ли сгоняя воспоминание — и принимается за утренние обязанности. Для начала — разминка. Важно разогреть своё тело, пока из него ещё не ушло накопленное тепло. Он ставит возле палатки керосиновую лампу и шуршит руками под брезентом рядом. Выуживает из-под него старую ржавую лопату. Что может быть лучше разминки за работой? Он начинает расчищать свою поляну: шутка ли, снег по колено, здесь работы хотя бы на полчаса. На час, если он решит расчистить пирс и дорожку к нему. Но сперва необходимо вернуть его дому обогрев, отыскать кострище. Дэрил раскидывает в стороны снег, пока его лопата наконец не упирается в подъюрлок. Брёвна, конечно же, отсырели за ночь, так что Дэрил позволяет себе хрипло на них ругнуться (как будто это они виноваты в том, что вчера он не позаботился о длительном обогреве). За спиной слышится рычащее сопение: это Пёс принёс ему целую ногу ходячего. Дэрил улыбается псу и благодарно чешет за ухом, обещая позднее выдать угощение. Эта нога достаточно свежая для гнилого трупа и достаточно увесистая, так что жира с неё вполне хватит, чтобы развести очаг. Час спустя Дэрил уже гремит ложкой в кастрюле. Нехитрая похлёбка из талого снега, белки и мёрзлого картофеля вот-вот будет готова. Он пожертвовал расчисткой пирса в пользу горячего завтрака. Да и Пёс, кажется, изголодался. — Погоди ты, ненасытное животное, — ворчит Дэрил, пока пёс вытанцовывает нетерпеливо вокруг него. Теперь и солнце пробудилось ото сна, мягким, еще холодным светом пытается обогреть чащу леса на противоположном берегу озера, и по нему начинают ползти слабые тени макушек деревьев. Вместе с первыми лучами занимаются и пташки. Многие из них тоже не ожидали таких холодов в этом краю, так что лес полнится переливами трелей самых разных мотивов и мелодий. Чурр-чурр-чурр! Б-р-р-р-т! Чурр-чурр! — Дэрил, а это кто? Мальчик во все глаза вглядывается в кроны деревьев, вертя головой туда-сюда, запрокидывая высоко, так что шляпа, не удержавшись, слетает в снег. Дэрил цыкает языком — лишь для виду — и наклоняется за ней, нахлобучивает её обратно на лохматую макушку. — Это дятел. Краснобрюхий. Нас интересуют птицы покрупнее, Карл. Мальчик будто и не слышит выговора. Он вытягивает руку и тычет пальцем куда-то в верхушку низкорослой ели. — Это он, да? Смотри, там! Б-р-р-р-т! — Зоркий глаз у тебя, малец, — хмыкает Дэрил. Это действительно краснобрюхий дятел, а он-то и сказал сам наугад. — Красивый… И утки, которых ты у реки вчера нашёл, они тоже красивые. Карл вдруг уже не такой восторженный. Втягивает голову в плечи, пинает ногами снег, будто боится посмотреть на дятла снова. — В чем дело? — Ни в чём. Дэрил останавливается. Мальчик, прошагав пару шагов без него, — тоже. Оборачивается, но взгляд отводит. — Я просто подумал… очень жаль, что нам приходится их убивать. Шаг вперёд. — Хэй, ну, — Дэрил пытается сказать что-то ободряющее, — ты же сам захотел со мной на охоту, так? Не выходит. Карл только дальше отводит глаза и вздергивает нос. Дэрил со вздохом присаживается перед ним на корточки. — Все мы — люди, звери, птицы, — теперь вынуждены стоять за себя. Яростнее, чем прежде. Нам всем нелегко. Но мы обязаны быть сильными, и дело не в мускулах, ты понимаешь, о чем я? Карл наконец возвращает ему взгляд, и Дэрил понимает, что мальчик воспринимает его слова даже больше, чем всерьёз. Что он их запомнит. — Мы не станем убивать этого дятла, в этом нет необходимости. Сила в том, чтобы уметь совладать с собой и принять верное решение, когда это необходимо, — Дэрил тщательно выбирает слова. — Убить, когда это необходимо. Чтобы накормить своих людей или спасти их. Но еще сила в том, — и это самое важное, запомни, — чтобы уметь даровать милость. Уметь найти такой путь, где жертв будет как можно меньше. Мальчик сжимает кулачки и уверенно кивает. — И мы на охоте тоже будем миминизиворать жертвы? Дэрил смеётся тому, как Карл пытается выговорить сложное «умное» слово, и тормошит его по шляпе. — Мы постараемся, обещаю. Но наша главная задача на охоте — накормить нашу группу. Капиш? Позже, в лагере, Рик протянет ему кружку кофе, похлопает по плечу и скажет: «спасибо за то, что сказал Карлу сегодня», заглядывая глубоко-глубоко, цвета зимнего морозного неба глазами в его глаза. Чурр-чурр-чурр! Б-р-р-р-т! Чурр-чурр! Свиристель краснобрюхого дятла заставляет Дэрила запрокинуть голову. Глаза отыскивают яркую головку птички и тут же наполняются непрошеной влагой. — Привет, Карл, — тихо шепчет ей Дэрил. Чурр-чурр! Уже полдень. Дэрил схоронился за стволами деревьев у развилки и ждёт, когда прибудет торговец из Хиллтопа. На самом деле, конечно, Мэгги не стала бы вести с ним торговые отношения, она всегда настаивает на том, чтобы помогать ему пропитанием безвозмездно, но Дэрил просто не может не отдать ей взамен что-то, так что человека, которого он ждёт, про себя называет исключительно «торговцем», но никак не «гонцом». За поворотом слышится мягкий цокот копыт, и вскоре на развилку выезжают самые настоящие сани, запряженные гнедой кобылой. Пёс радостно приветствует повозку. — Энид, — улыбается Дэрил девчушке, держащей поводья, когда сани останавливают ход. Рядом с ней сидит молодой крепкий парень, имени которого он не помнит. Тот спрыгивает вслед за Энид с облучка. — Не ждал меня, Дэрил? — хихикает девчушка и почти с разбегу обнимает его. — Мне дали в нагрузку Освальда, чтобы я не пропала. — Эй! Вообще-то это ты напросилась со мной, — Освальд пожимает руку Дэрилу, стягивая перчатку с правой ладони. Энид притворно закатывает глаза. — Ой, брось, Оззи, ты без меня никуда! — Рад тебя видеть, — искренне говорит ей Дэрил, — и, эй, это что, правда сани? Ну чудеса! — И не говори! Я думаю, это первые сани в истории Вирджинии. — Энид подмигивает ему и понижает голос, хотя знает, что Освальд все равно её слышит, — это Оззи придумал приладить вместо колёс полозья, и теперь никому не даёт на них прокатиться без него. Освальд заметно краснеет и теребит ногой налипший на полозья снег. — Еще и скромник, — снова хихикает Энид. — Да перестань, Эн. Я только предложил идею, это всё. — И это отличная была идея, парень, — хвалит Дэрил, заметно повеселев. Освальд ему улыбается и незаметно для самого себя расправляется в плечах. — Ну, как живёшь? — интересуется Энид, — Иисус передавал тебе привет и приглашение на рождественский ужин. Дэрил крякает. — И приглашение на переждать зиму тоже всё ещё в силе. Дэрил крякает ещё раз. — Спасибо за заботу, правда, и вы не первые, но я справляюсь вполне сам. Мы с Псом прекрасно коротаем вечера за разделкой зайцев. — Дикарь, — хмыкает Энид. — Дикарь зато вам свежего мяса принёс! — Дэрил протягивает ей веревку, увешенную тушками белок, зайцев, уток и оленьими вырезками. И теперь Энид закатывает глаза по-серьезному. — Ну сколько можно, Дэр! У нас есть свои охотники, и загоны со свиньями, и даже курятники. Ты же знаешь. Нам не сложно отсыпать тебе крохотный ящик овощей раз в три недели, ты же знаешь! — Знаю, знаю, — бурчит Дэрил, — но у меня и свой огород имеется, между прочим, а обмен есть обмен. — Ла-а-адно. Принимай тогда заказ. Энид и Освальд выгружают ему два увесистых рюкзака с провизией, ворча друг другу о том, как это они не подумали, что Дэрил будет встречать их пешком, «по такому-то снегу на байке не проехать!», и что как же теперь Дэрил дотащит это все на себе по сугробам. — Да все в порядке, что вы на пустом месте-то завелись, — Дэрил пытается не кряхтеть, нахлобучивая на себя рюкзаки. Мэгги в этот раз постаралась, это точно. — Ну раз в порядке, то вот, — Энид суёт ему в руки ещё один кулёк, — это тебе подарок от всех нас — от Тары тоже. С Рождеством! — Что это? — хмурится Дэрил. — Ничего, что тебе бы не понравилось, — с хитринкой произносит Энид. — Ну, нам пора. Готовь Паприку, Освальд. Паприка («вот же дурацкое имя для лошади!») тянет сани прочь от него, в шумный Хиллтоп, и Дэрил снова остаётся один в шуршащей и щебечущей тишине леса. В его руках свёрток, и Пёс тычет носом в него, как маленький ребёнок, мама которого только-только вернулась из магазина с пакетами вкусностей. — Подарок, значит? — Подарок, значит? Перед ним стоит Рик и как будто смущённо (что абсолютно немыслимо) топчется с ноги на ногу. — Да, ты знаешь, я нашёл это, и решил, что тебе понравится. Дэрил жуёт губу и хмуро вертит в руках неуклюже упакованный в газету предмет. С какого это рожна Рик делает ему подарок? В честь чего? — В честь чего? — озвучивает он свою последнюю мысль. — Рождество давно прошло, знаешь ли. — Ну, будем считать, что у тебя День рождения, — улыбается Рик и прислоняется к решетке камеры. Дэрил коченеет и отчетливо ощущает, как загораются его уши. — Откуда ты знаешь? — рявкает он, — Это шутка такая что ли? Очень тупая шутка, Рик. — Э-э-э, нет-нет, господи, какая ещё шутка! Просто подарок, вот и всё. Дэрил щурит глаза, и Рик отвечает ему таким же прищуром, пока резко не вскидывает брови вверх. — О-о-о… Так, погоди! У тебя что, правда День рождения? Краснота с ушей плавно перетекает на щеки, а нижняя губа вот-вот будет прокушена зубами от напряжения. — Шестого февраля, так? Дэрил медлит. Затем коротко кивает. И взрывается. — Что за херня, Рик? Где ты это выведал вообще? У тебя что, полицейская база с личными делами под койкой? Раздаётся слабый смешок. Плечи Рика подёргиваются, и Дэрил понимает, что у говнюка сраная истерика. — Что ты ржёшь? Смешок превращается в полноценный смех, и он нарастает, и нарастает, в уголках глаз Рика скапливаются слезинки, а сам он уже чуть ли не складывается пополам. Дэрил думает, что, кажется, никогда не видел, чтобы шериф так смеялся. И от этого смеха хочется смеяться самому, но нужно сохранять лицо, так что Дэрил позволяет дрогнуть лишь краешку губ. — С ума-ха-ха-ха, с ума сойти! Господи, Дэрил! — Рик, все ещё не отсмеявшись, кладет ладонь ему на плечо и крепко сжимает, другой рукой хватается за живот. — Ну ты и кретин, — огрызается Дэрил, пока его губы ползут дальше в улыбке. — С Днем рождения, Дэрил, — говорит ему Рик. Притягивает за плечо к себе и обнимает. Так странно, но от Рика пахнет свежим хлебом и ещё свежескошенной травой, и чем-то ещё, еле уловимым. Спустя слишком быстро прошедшие три секунды, он хлопает его по спине и отстраняется. — Давай. Открой его. Под слоем газеты оказывается переносной CD-плеер и два CD-альбома. Один — года его рождения, другой — выпущенный спустя сорок лет. За год до апокалипсиса. Он не слышал ни тот, ни другой. Но с тех пор его любимыми альбомами становятся «One time» группы Grand Funk Railroad и «Sigh no more» группы Mumford & Sons. Совершенно разные группы, абсолютно не сочетаемые, но, оказывается, старый мир придумал не только Motörhead. Рик часто приходит к нему в камеру, чтобы принести батарейки для плеера. И чтобы плюхнуться рядом, не смотря на раздраженное сопение, и выхватить один наушник. Просто чтобы послушать вместе хотя бы одну песню. В лагере уже гораздо уютнее и теплее. Дэрил сбрасывает рюкзаки на землю и машинально закидывает таинственный сверток в палатку. Он вернётся к нему позже. Пока ещё есть дела. В рюкзаках находятся залежи картофеля, моркови, помидоров и огурцов, пара довольно крупных тыкв, кабачки и чеснок, и лук, в общем говоря, хиллтопцы явно беспокоятся за его пищеварение. Ещё он находит буханку ржаного хлеба, несколько яиц (они надежно укутаны в картонные коробочки) и даже бутылку молока. И даже — вот это действительно редкость — кусочек сыра. Дэрил довольно улыбается и ворчит себе под нос, разбирая припасы: «вот засранцы». Говоря о том, что у него и самого есть огород, Дэрил не врал. У него он действительно есть. Крохотный парничок стоит чуть поодаль, теряясь среди сугробов. По правде, это такой же кусок брезента, как и остальные его «прикрывные устройства», но только он умудрился смастерить из него подобие маленькой палатки для его помидоров, натянув на колышки. Да, помидоров. У Дэрила вовсе не было необходимости выращивать хоть что-то. Он даже и не думал задерживаться у пирса, его лагерь постоянно передвигался. Ровно до тех пор, пока в переданных из Хиллтопа пожитках он не обнаружил эти семена. И вот, теперь он здесь. Уже целых полтора года. Иногда ему приходит в голову, что на самом деле он остался здесь вовсе не из-за красивых видов и удобного стратегического расположения, а исключительно из-за зацепившей его и увлекшей с головой заботы об этих кустиках. Но всегда, как только он эту самую мысль улавливает, то трясет головой, роняя на глаза спутанные пряди, и жуёт губу, бурчит себе под нос: «повезло вам, что я осесть решил». За стенами тюрьмы раскочегаривается не хилая буря. С первыми каплями дождя народ валит по своим блокам в укрытие, предупреждают остальных, что на горизонте маячат штормовые тучи. Мелкий дождь почти сразу превращается в ливень, и Дэрил, заведующий сегодня под навесной кухней снаружи, быстро сворачивает дела. В блоке С уютно. На самом деле уютно. За целый год вылазок их дом преобразился до неузнаваемости: у каждого в камере теперь есть разномастные деревянные тумбы и настольные лампы, мягко освещающие полумрак холодных стен тюрьмы; на койках и решетках теперь покоятся красочные пледы и одеяла, и они здесь даже не для тепла, а, по большей части, для красоты; кто-то (кажется, это был Гленн) притащил огромный цветастый ковёр и развернул его прямо посередине блока, так что теперь на нем с удовольствием играют дети; Мэгги и Бэт соорудили на оконные решетки шторы, а Кэрол бесконечно таскает из леса полевые цветы, заставив всё помещение вазами. Уютно. Об уюте Дэрил знает мало, он тщетно несколько раз силится вспомнить, что для него уют, но в конечном итоге понимает, что не ощущал его никогда в жизни, вплоть до этой самой тюрьмы. Непосвященный человек, войдя сюда, решит, что он попал в притон какого-нибудь хиппи или в жилье сумасшедшей художницы-любительницы-кошек-глиняных-горшков-и-жареного-сыра. И Дэрил его бы на самом деле понял. Вся эта мешанина из цветов, фактур и узоров до боли режет глаза, но правда в том, что с ней по-настоящему уютно. Все здесь, прячутся от дождя. Кэрол сидит на ковре с Бэт, Карлом, и Джудит. Маленькая Вышибала весело гукает на коленях у Бэт и тянет пухлые ручонки к брату. На «жердочке», с которой Дэрил расстался с полгода назад, переехав в личную камеру, милуются Гленн и Мэгги, о чем-то тихонько хихикая. За столом Хэршел и Мишонн, обсуждают важные вопросы, старик мягко улыбается в ответ на хмурость лица собеседницы. И другие люди, и из соседних блоков некоторые — все здесь, занимаются своими делами. Здесь вся его семья. Только нет Рика. Болван как всегда весь в своих помидорах. — Рик! Стена дождя глушит его выкрик, так что промокшая до нитки спина, нависшая над огородом, не разгибается на зов. Дэрил выругивается и выходит из-под козырька. — Рик! Давай уже, оставь свои овощи, этот дождь только усилится! Дэрил подходит почти вплотную, так что знает, что на сей раз его услышали. Но облепленная мокрой тканью спина не собирается пошевелиться, и только голова отрицательным кивком дает понять, что его присутствие замечено. — Эти тучи совсем нехорошие, будет буря. Давай, пошли, после закончишь. — Я не могу. Надо накрыть их. Ростки еще совсем молодые, сильный дождь обломит ветки и повредит листву. И смоет посевы. Дэрил выругивается снова. — Не знал, что ты говоришь по-французски. — Ой, заткнись. Чем помочь? Они натягивают плёнку на посевы и крохотные кустики, Рик любовно осматривает каждый из них, прежде чем укутать от непогоды. — Эти помидоры должны выйти отличными, Хэршел сказал, что сорт хороший: крупные, сочные, — говорит Рик, пока они расстилают пленку над отдельной крупной грядкой. — Я надеюсь, что всем понравится. Что все получится. — Ты так любишь свои помидоры, что совсем не думаешь о себе, придурок. Голубая сталь сверкает в глазах, и Рик будто бы обижается. — Да, люблю, — спустя короткую заминку с вызовом отвечает он. — Я верю, что все это, — он поводит рукой, указывая на свои угодья, — наш путь к выживанию. А я хочу, чтобы мы выжили. Чтобы Карл и Джудит выжили, и ты тоже. Дэрил хмыкает. — Так что не ворчи. Ты еще вспомнишь этот день, когда отведаешь мой урожай, — Рик улыбается ему, по его носу бегут капли, волосы липнут к лицу, одежда совсем что вторая кожа, но он горд собой и счастлив, как безумец. — Давай, натягивай эту, и пойдем. Тех помидоров ему так и не удастся отведать. Уже через неделю вернется Губернатор, и их теплый уютный дом и немалым трудом взращенный огород канут в лету. В парнике на удивление тепло. Дэрил внимательно осматривает свои кустики и размышляет, не стоит ли их полить. Где-то он слышал, что зимой растения лучше не поливать часто, а еще, что помидоры очень даже теплолюбивые растения, так что не удивляется, заметив пожухлую веточку. Но все же несколько расстраивается. Эти кусты за полтора года плодоносили лишь однажды, и Дэрил боится, что после такой суровой зимы они и вовсе зачахнут. Плоды в тот раз вышли не слишком сносными, почти даже безвкусными, но он до сих пор гордится своими успехами и лелеет надежду на их повторение, а то и с улучшениями вкусовых и питательных качеств. И еще он лелеет глубоко-глубоко в сердце крохотную мечту однажды похвастаться своим огородом Рику. Он заглядывает под дальний кустик и замирает. Почти у самой земли висит помидор. Совсем небольшой, еще зеленый, но вот он. Это полный абсурд, потому что с наступлением осенних холодов растения прекратили свой рост и какое-либо развитие, зимой так вообще стебли сильно вытянулись и листья пожелтели. Все бутоны опали. Но сейчас Дэрил смотрит на самый настоящий помидор, на самой настоящей ветке. — Что за… Это чудеса, не иначе. Он решает все же полить грядку, так что выбирается из парника и ставит на огонь наполненный снегом котелок. «Теплая вода наверняка лишней не будет», думает он. Малыш-помидор словно придает ему сил, и Дэрил хватает лопату, решив, что сегодня он сделает все, что запланировал. И в следующие полчаса расчищает пирс. Это хорошо, потому что теперь сегодня ночью он сможет поставить там походный табурет и выкурить припасенную сигарету, глядя на луну и звезды, если повезет. Или на хлопья свежего снега, если повезет чуточку меньше. Как раз, когда Дэрил заканчивает, к нему мчится на всех порах Пёс. Сообщает о ловушках. Дэрил выуживает из палатки свой арбалет (задерживается на секунду взглядом на свертке) и следует за ним в лесную чащу. Улов сегодня приличный, кажется, они оба получат настоящий Рождественский пир. Вместо индейки будет крупный заяц, а на закуску тыква с крольчатиной. Если постараться, можно даже сообразить картофельное пюре. Не будет, правда, ни горошка, ни клюквенного соуса, но в самом деле, а было ли у Дэрила хоть одно настоящее Рождество? С настоящим ужином, с настоящей индейкой, а не с притащенными Мерлом крылышками из Kentucky fried chicken. Он почти уверен, что нет, но теперь очень хочет устроить его если не для себя, то хотя бы для Пса. Мохнатый-то наверняка еще не утратил веру в волшебство, правда? — Дэ-ил! Джудит сидит у камина в гостиной их дома в Александрии и счастливо приветствует его, когда он заходит в чистоту комнаты будучи сам весь в грязи. Она уже совсем большая. Перед ней стоит коробка, в которой она как раз копошилась, а теперь держит в руке что-то и машет этим, привлекая его внимание. — Привет, Вышибала, — улыбается ей Дэрил. — Что это у тебя тут? — Дэ-ил! Он быстро умывает руки и возвращается к Джудит, садится рядом на ковер. — Это что у тебя, милая? Елочная игрушка? Девочка хихикает, сверкая улыбкой, еще не заполненной всеми зубами. В ее руке правда елочная игрушка. Это ангел, которого обычно вешают на верхушку елки. Его лицо и ручки сделаны из керамики и искусно расписаны, у него красивое золотистое платье и мягкие волосы в тон ему, и большие пушистые белые крылья из настоящих перьев. Джудит теребит его крылышки и снова повторяет: — Дэ-ил! — То-очно, — смеется тот. — Прямо как мои, скажи? Но его настоящие и пушистые. И он куда красивее меня. Джудит протягивает одну ручку к его лицу и хватает за отросшую прядь. И снова заливисто хихикает. Дэрил берет ее ручку в ладонь и ласково целует. — Это Мишонн нашла на чердаке в одном из домов. Наверху лестницы стоит Рик. И, судя по всему, уже какое-то время наблюдает за ними, потому что в его глазах застыли хитрые смешинки. — Коробку. Сказала, там игрушки. — Ёлочные, — кивает Дэрил, играя с Джудит в «пальчики». — Правда? — лицо Рика вытягивается — он явно не знал, что они елочные. — Сам посмотри. — Дэ-ил! — Джудит тянет ангела теперь к отцу, и Рик щурится, чтобы разглядеть игрушку. Он спускается к ним, тихонько посмеиваясь, садится рядом и гладит дочь по мягким волосам. — И правда, Джу, Дэрил у нас совсем как ангел. — Не неси чушь, Рик, — огрызается Дэрил, на что Рик только громче смеется и легонько толкает его в плечо. — Какая же это чушь? Ты наш ангел хранитель, правда, Джу? — Да! — соглашается девочка, и щеки Дэрила заливает краска. На следующий день Рик и Джудит обнаружат в гостиной разлапистую ель, украшенную жемчужными бусами, бриллиантовыми колье и игрушками из коробки, а на самой верхушке — ангела, расправившего свои белоснежные крылья. Будто он только что сам и доставил эту елку сюда. Остаток дня Дэрил проводит у очага. Он даже сооружает второй костерок, чуть подальше от своего «таежного», оставив его отвечать исключительно за обогрев и кипячение воды. Уже много лет Дэрил совершенствует свои кулинарные способности, по большей части все же от «нечего делать», и хотя он не назвал бы это своим хобби, выдумывать новые рецепты из ограниченного набора продуктов ему действительно нравится. Просто еще один вызов для него. Он помешивает густое рагу в котелке, собираясь перелить его в выпотрошенную тыкву, как вдруг слышит шорох со стороны деревьев. Дэрил оставляет половник и быстро хватает арбалет. Уже темно, так что разглядеть отсюда причину шороха почти невозможно, зато он в свете огня прекрасная мишень. Он медленно крадется к кромке леса, целясь в темноту. Рядом тихо рычит Пёс. — Дэрил! Сердце бухается вниз. Этот голосок, зовущий его, он не спутает ни с чем. И ему здесь совсем не место. Из-за ветвей показывается маленькая фигурка. В ее руках катана, а на голове совсем уже впору восседает широкая шерифская шляпа. Отсветы от огня выхватывают разбросанные на ее лице веснушки и вздернутый курносый нос. — Джудит? — Дэрил опускает арбалет, и Пёс, радостно гавкая, наваливается на девочку. — Какого черта ты здесь делаешь? Ты знаешь, который час? Где твоя мама? Пёс, а ну! Фу! Джудит, посмеиваясь, отталкивает от себя пса. Тот норовит вылизать ее всю с ног до головы, но послушно отстраняется и садится рядом, виляя хвостом. Девочка встает и отряхивает снег с колен. Дэрил глядит на нее насупившись. — Привет, Дэрил. Подключает самый из своих сердитых взглядов. — Ой, да брось! Я знаю, ты рад меня видеть. Дэрил хмыкает и возвращается к своей тыкве. Джудит следует за ним. Он переливает готовое рагу в тарелку и в тыкву. Достает хлеб, отламывает два куска. Молча протягивает горячее блюдо в яркой оранжевой посудине девочке. Садится рядом с ней. Они едят. — Вкусно, — говорит Джудит погодя. Пёс рядом вопросительно поскуливает. Дэрил отставляет свою тарелку, чтобы навалить еды псу, про которого он, честно говоря, на минуту совсем позабыл. — Здорово ты придумал с тыквой! Очень красиво, совсем по-рождественскому. Дэрил все так же молча жует, сосредоточившись на жилистом куске мяса во рту. — Помнишь, ты как-то для нас с папой нарядил елку? Я помню очень смутно, но мама много раз об этом говорила. Оказывается, она и не знала, что в той коробке были елочные игрушки. Она была такая красивая! Эта елка. И там еще был этот ангел наверху, мама говорит, папа его очень любил почему-то. — За едой не болтают, — отрезает Дэрил. А сам чувствует, как в горле застревает комок. Он сглатывает кусочек моркови, проталкивая его. Джудит затихает, и они в тишине доедают свой ужин. — Дэрил... — Джудит отставляет тыкву в сторону и подсаживается к нему поближе. — Пошли, я отведу тебя домой. — Погоди. Ну чего ты, а? Я вообще-то искала тебя. — Да ты с ума сошла? Совсем как твой папаша! — Дэрил взрывается наконец, и теперь не может остановиться. — Ты за окно выглядывала, прежде чем сбежать из дома? А на часы смотрела? И может быть ты забыла, в каком мире мы живем? Искала она меня. А если ходячие? А если плохие люди? Ты ребенок, Джудит! Ребенок! Куда только смотрит Мишонн, ну я ей задам. — Мама не знает, — говорит Джудит тихо, потупив глаза. — Она постоянно уходит на вылазки. Обещала быть к Рождеству. Я только хотела... Но Дэрил больше не слушает. Он резко хватает девочку и стискивает в объятиях, крепко-крепко, вдыхая аромат ее волос вперемешку с ароматом шерифской шляпы (она пахнет скошенной травой и свежим хлебом, от чего глаза Дэрила слезятся второй раз за этот день). Джудит обхватывает его маленькими ручками в ответ и прячет лицо на его плече. — Я так скучала, Дэрил! — говорит она, шмыгая носом. — Ты совсем нас не навещаешь. Я подумала, что хочу увидеть тебя. А потом... Она отстраняется и засовывает руку в наплечную сумку, роется там. — А потом я нашла это, — она выуживает что-то из сумки и протягивает Дэрилу. — И поняла, что это знак. Дэрил тупо моргает на протянутый ему предмет. Это ангел. Тот самый, с елки. Его крылышки теперь слегка помяты, а волосы чуть растрепаны, и на носу малюсенький скол. — Я рылась в вещах отца, — признается Джудит, и ее щеки розовеют. — Ничего такого! Просто... хотела вспомнить что-нибудь. Я начинаю забывать их голоса, знаешь? Там были фотографии. Карла и мамы, — я хочу сказать, настоящей мамы. И папина тоже. И еще тети Мэгги с малышом Хэршелом. И там были всякие разные вещи, знаешь, часы, и гильза от пули, например. И этот ангел. Я решила, папа хранил его с мыслями о тебе. Так что я подумала, что может быть теперь ты сможешь хранить его в память о нем. — Ох, Вышибала, — выдыхает Дэрил. — Мне не нужно ничего, чтобы помнить о твоем отце. Но спасибо, — он вертит в руках ангелочка, поглаживая машинально большим пальцем его крылышки. — Но все равно! Это очень глупый поступок, юная леди! Джудит смеется и снова зарывается в его объятия. Пока Дэрил провожает ее до дома, солнце успевает полностью смениться луной. Джудит чудесная, она растет так скоро, и все больше и больше напоминает ему Карла. По пути она щебечет о том о сём, делится своими успехами в учебе и охоте, напрашивается даже на охоту с ним в будущем, подсчитывает на пальцах, сколько она уложила ходячих на этой неделе. Он выводит ее к воротам Александрии и открещивается от любых приглашений, укрывшись в тени деревьев. Просит только передать привет Аарону. Чмокает ее неловко в холодную щечку и обещает навещать почаще («Только чтобы ты не сбегала из дома в ночи, засранка!»). И терпеливо ждет, пока за ней не закроются ворота. Домой он возвращается совсем поздно. До Рождества остается, пожалуй, час. Дэрил прибирается в лагере, проверяет костер (маленький он затушил еще перед выходом), чтобы тот не погас снова, как прошедшей ночью. Раздевается, чтобы умыться холодным снегом, и забирается в тепло палатки, чтобы одеться и достать сигарету из пачки. И тут, наконец, вспоминает о подарке от хиллтопцев. Тот все так и лежит, брошенный у входа. Дэрил плюхается в ворох одеял и раскрывает сверток. В нем оказывается самый настоящий рождественский сюрприз. Это кекс с изюмом и цукатами и глазурью, и бутылка пива, и еще мандарин и длинная палочка, в которой Дэрил узнает бенгальский огонь. На пирс он выбирается теперь не только со складным табуретом и сигаретой. У него два табурета. Он садится на один, а другой ставит рядом. Располагает на нем кекс, бутылку пива, мандарин, палочку. А во главе всего ставит ангела. Ему повезло, видно луну и звезды. И Дэрил думает, что сегодня был на самом деле волшебный день.