***
Петляя залами и коридорами, Серёжа понял, что и тут бы без сопровождения заблудился, что уж говорить о совершенно незнакомом городе. Так что тогда Олег со своими опасениями на его счет не сильно промахнулся. Зашли в прекрасную залу и расселись за накрытым на две персоны столом. — А откуда ты так хорошо знаешь русский? — Сережа понял вдруг, что забыл поинтересоваться, пожалуй, самым интересным, — если мало кто из твоих людей понимает. — Я почти семь лет прожил в Петербурге. — Как? — удивленно округлил глаза Разумовский. — Ну, вернее, был государственным заложником, аманатом. Отец вынужден был выдать меня и, пока военная обстановка не изменилась, я находился в Петербурге. Учился. — А где учился? — В Александровской академии. — Что?! — Удивленно вспыхнул Серёжа и восторженно продолжил, — я тоже! Быть того не может! Да брось, если мы учились вместе, я бы помнил! А когда это было? Олег улыбнулся такой живой реакции и пояснил: — Мы не учились вместе, меня держали отдельно. Все же пленный сын правителя враждебной страны. Других лицеистов я видел лишь мельком, издалека, но тебя я помню, — посмотрел на него Олег с нескрываемой нежностью. Серёжа, смущаясь его взглядов каждый раз как первый, усмехнулся недоверчиво: — Да прям уж, мало ли рыжих мальчишек. — Второго такого же на свете нет и быть не может. Да и разве же забудешь человека, которого зимой полез вытаскивать из заледенелого пруда. Глаза его расширились. — Так это был ты?! — вскрикнул Разумовский, удивленно прикрывая рот рукой. — Мне говорили, что меня спас сторож, но я же знал, что не он! Как такое возможно?! — обхватив голову руками, поражённо пялился он в пустую пока тарелку, часто моргая. Он не верил и верил одновременно. Не верил, что такое может быть, да еще и с ним. Верил, что Олег не врет и не выдумывает. Откуда ему, правителю целой страны, знать о том давнем случае? Чтоб расположить его? Он и без этой истории смог бы подобрать ключик к его сердцу. Сережа сам уж почти не вспоминал о том дне. Тогда, конечно, напугался сильно, едва не утонул ведь, с того света чудом вытащили. Но отчего-то помимо душащей воды, холода и паники запомнились глаза. Темные смешливые глаза. Потому и не верил, что вытащил его сторож. У сторожа были белесо-голубые, старческие. Просидел дипломат так с пару минут пытаясь осознать, сопоставить. Не думал он, что так далеко ему придётся забраться от дома, чтоб найти разгадку. Вернув себе самообладание, посмотрел на Олега серьезно. И, положив руку ему на предплечье, проговорил: — Спасибо тебе, правда. — Пустяки. — Не пустяки, если бы не ты, я бы не сидел сейчас здесь, — все еще удивляясь, пораженно усмехнулся, — Мы тогда и мы сейчас, — удивление было столь сильно, что едва получалось связывать слова. Как вдруг вновь оживился. — Так ты сразу меня узнал? — Да, — улыбнулся его догадливости Олег, — но я не думал, что ты вспомнишь. Потому старался не смущать и не подавать вида, что знаю тебя. Серёжа ухмыльнулся. — И поэтому позвал замуж, — укоризненно фыркнул он, — а я уж подумал, что у вас принято первого встречного без разбора под венец тащить. — Не принято, конечно, да и то, что я в юности был влюблен в рыжеволосого юношу, которого совсем не знал, тоже не даёт права так бесцеремонно спешить. Я, признаться, человек сдержанный, рациональный, но чувства взяли верх. Столько лет видеть тебя лишь во снах. А тут наяву и не в Петербурге, а в собственном доме. Я ведь и мечтать не смел. Даже имени твоего не знал. Серёжа, в который раз краснея, смущённо опустил глаза, хлебнув вина. Стукнуться головой о стол хотелось, как сильно смущал его Олег. Своими взглядами, словами. Деваться было некуда от чувств. Его? Своих? Уже не разберешь. Главное, что они били ключом так ярко, как никогда. Да ни одной своей победе в совете или новой должности он не радовался так, как когда Олег назвал его красивым. Да ничего в жизни в нем таких эмоций не вызывало. Он думал, что просто такой, бесчувственный чурбан, и что окружающим может приносить лишь пользу или портить жизнь. Он и представить не мог, что способен у кого-то вызвать симпатию, может, даже любовь, и что кто-то другой может пробудить все это в нем. И от этого нового, рвущего на части, выскочить в окно хотелось или уши заткнуть, а лучше поцеловать! Да! Чтоб перестал осыпать комплиментами и сладкими речами. Что?! Нет! — Знаешь, мне всегда было интересно — ненадолго замолкнув, помешивая вино в бокале, проговорил Олег задумчиво. — Ради какой книги можно было так опрометчиво пойти на лед. Не скажешь, что это было? Серёжа фыркнул смущённо: — Да глупо. Я тогда даже не подумал, что это может плохо кончиться. Это был Айвенго, — улыбнулся он нахлынувшим воспоминаниям. — Забавно, но я так и не дочитал. В академии был только один экземпляр, и тот оказался на дне пруда. А потом после выпуска как-то из головы вылетело. Олег только улыбнулся в ответ, понимающе кивая. Наконец, они перешли к трапезе. Звеня столовыми приборами, вкушали то, что приготовили повара. Но Сергею так и не удавалось как следует распробовать местную кухню. Вчера был слишком голоден, чтоб обращать внимание на вкус, сегодня слишком увлечен мыслями. Снова и снова возвращаясь к минувшему разговору. — Столько лет вдали от дома. Ты, должно быть, ненавидишь императора, Россию. — Вовсе нет, — пожал Олег плечами, — было тоскливо, но не так уж и плохо. К тому же, в Адыгее такого образования я бы не получил. Если что и ненавидеть, то войну. Все мы люди, и в Петербурге, и здесь. Новые смерти не к чему, — говорил он серьезно, вдумчиво, сразу чувствовалось, что по праву он является лидером. — Достаточно крови пролито из-за твердолобости и нежелания идти к компромиссу. Начали все это те, кого уже нет в живых, а прекращать нам, — заглянул он Сереже в глаза, тепло улыбнувшись. А после, замолкнув ненадолго, проговорил тише, с нежностью в голосе. — Я рад что приехал именно ты. — Судьба, кажется. Отозвался Сережа, улыбнувшись в ответ. Сам не в силах перестать думать о том, что весь его привычный мир трещит по швам. Не бывает же так. Как в сказке. Он был уверен: не выжить в этом мире мечтателям, если они не научатся выпускать когти. Он давно вытравил из себя этого наивного мечтательного мальчишку, коим был когда-то. Влился в жизнь серьезную, приземленную, жестокую, научился играть по правилам. И переигрывал многих. Ну а сейчас словно в одночасье все его юношеские наивные мечты и прочая глупая, несуразная, давно забытая чепуха сбывалась. Вспоминал себя шестнадцатилетнего. Как юный Серёжа, сидя на лавочке в парке, читал книжку о средневековой Англии, отважных рыцарях без страха и упрека, о их чистой и всемогущей любви к прекрасной даме и мечтал. Нет. Не оказаться на месте рыцаря, в доспехах, с копьем, в горячке турнира. Он хотел бы себе такого: смелого, сильного, красивого, а главное, любящего. Чтоб смотрел на него одного, да, рыжего, конопатого, неказистого, с вредным, как все окружающие утверждали, характером. Но чтоб любил его. И то, что выяснилось сегодня. Да с ума сойти можно. Выходит, что он был. Его смелый спаситель, который не дал ему утонуть тогда, и который как минимум не забыл его спустя столько лет. Значит, что-то он для него, да значил, верно? Досадно вдруг стало. Отчего бы им не встретится раньше. Быть может, тогда он не топил бы свое одиночество и непонимание со стороны окружающих в литературе, науках, а после службе государству. А Олег не печалился бы один вдали от дома. Вместе в этом суровом мире держаться легче. А Олег он же совсем как рыцарь из той книжки, отважный, сильный, прекрасный, ничего не боится. Не боится действовать и не боится говорить, что чувствует. Это ли не истинная смелость. Таких, как он, просто не бывает. Но, вот он сидит рядом за столом, настоящий. Сережа поднял на него глаза, разглядывая как-то по-новому. Заметив его внимание, Олег улыбнулся, поднимая бокал. — За судьбу? —За судьбу, — поднес свой бокал Сергей.4. За судьбу
14 января 2023 г. в 16:34
На утро всю усталость как рукой сняло. Проспал Сергей до полудня и еще дольше просто валялся на мягких подушках, недобрыми словами припоминая все постоялые дворы по дороге сюда их жесткие постели, на которых приходилось ломать спину. Пожевал ещё фруктов из вазы. Умылся как следует. Полюбовался на свой пыльный и местами порванный камзол. Да уж, жуть. Он не считал себя сильно привлекательным. Получше многих, но не аполлон. А в таком виде скорее чучело огородное, в добавок ещё и в грязном камзоле.
Прогулявшись по комнате, снова улёгся на постель, обдумывая и переваривая все, что с ним вчера приключилось.
Напали на границе, перебили весь отряд. Угодил в плен. Отвели к правителю этих мест. Тот быстренько разрешил все его беды и горести. Они мило побеседовали и, кажется, даже флиртовали, а после Олег отвёл сюда и... позвал замуж... а он, разозлившись, прогнал его...
Звучит как бред. Вообще все события. Расскажи ему кто-нибудь перед отправлением сюда, что он влипнет в такую историю, ни за что бы не поверил. Все вокруг — сплошное сумасшествие, и он сам тоже сумасшедший. Что ж, в таком случае ничего не остается кроме как вливаться в новые реалии.
А предложение... Взбесился он, в общем-то, от неожиданности. Подумал, что, заметив его интерес, Олег вздумал над ним насмехаться. Но сейчас со стороны казалось, что это вовсе не так. Ведь не он же проявлял инициативу, не он оказывал жесты внимания, заботы. Это все Олег. Да и он не походил на того, кто станет шутить.
Но тогда поражало другое. Ведь где это видано, чтоб мужчина просил руки другого мужчины?!
В империи любить человека своего пола не принято. О таком даже в борделях стыдливо шепчут. Что уж говорить о том, чтоб во всеуслышание скреплять отношения. Все это под запретом. И сам Сережа под запретом. По крайней мере, его возможная личная жизнь. Карьера — вот его все, вот ради чего он готов был жилы рвать, а личное счастье не в этой жизни, видимо. Он привык бескомпромиссно отказывать себе в желаниях, жертвовать, просто потому что безупречная репутация дороже. Он и в самых смелых мечтах представить не мог, что мужчина, который ему приглянется, не просто ответит взаимностью, а позовет замуж. Вот так сходу, без проволочек. Обменялись парой игривых фраз, побеседовали с полчаса. Неужто этого хватило, чтоб Олег разглядел в нем что-то такое, ради чего был готов сделать такой смелый решительный шаг? Замуж это же... Неужто так ему приглянулся? Поговорить спокойно точно стоит. Узнать его и здешние обычаи получше тоже. Да просто любопытно узнать, как такое могло произойти.
Пребывая в задумчивости, он успел уже и заскучать, потому, заслышав стук в дверь, радостно подорвался на месте, отзываясь:
— Войдите, — впрочем тут же подумав: будь это прислуга, конечно, никто не поймет его «войдите».
Но двери распахнулись, а в проеме показался сам хозяин дома. Остановившись, склонил голову, приветствуя.
— Как ваше самочувствие? — произнёс он.
Черт. Не привык еще, как звучит его голос, и каждый раз стаи мурашек. Низкий, глубокий, с едва слышной хрипотцой.
Серёжа, наткнувшись на его взгляд, отвернулся к окну, и, делая равнодушный вид, скрестил руки на груди.
—Лучше, чем вчера.
— Рад слышать.
— Не объясните ли мне одну вещь, — строго начал Сергей, — раз я гость, почему мне нельзя выходить?
— Почему нельзя?
— А почему тогда охрана возле дверей?
Олег, тихо усмехнувшись, ответил:
— Это их работа. Посты охраны расположены по всему дому. Вы вольны беспрепятственно перемещаться, куда вам вздумается. Но, если пожелаете прогуляться в окрестностях, я бы посоветовал не пренебрегать сопровождением. Все же горы. Местность порой опасная, разные животные водятся. Да и в городе, думаю, вам будет непросто одному. Все же мало кто сможет вас понять. У нас русские дипломаты редко появляются, ещё и такие исключительные, как вы. Боюсь, что в одиночку вы можете заблудиться или угодить в неприятности.
Серёжа обижено фыркнул, все еще сидя к нему спиной. Да уж, конечно, что он, дите малое, потеряться и в неприятности вляпываться? Хотя, припоминая, с чего началось их знакомство, нетрудно догадаться, почему у Олега сложилось о нем именно такое впечатление. Но это же совершенно не так! Он состоятельный, серьезный и один вовсе не пропадет.
— У меня и в мыслях не было как-либо ограничивать вашу свободу, — ответил Олег, оставляя на столике стопку вещей, которые до этого держал в руках.
И прошелся по комнате, поглядывая в его сторону. Ждет чего-то. Хотя можно догадаться, чего, учитывая, на какой ноте они вчера распрощались.
— Олег, — позвал рыжий, поворачиваясь, наконец, но все еще опасаясь глядеть в глаза. — Я обдумал ваше предложение, — произнес он и замолк, нервно кусая губы.
Все еще, казалось, что ему это приснилось или, может, послышалось. А если и было на самом деле это предложение, то Олег ведь мог передумать. Сейчас сделает удивленное лицо, вопрошая недоуменно:«Предложение? Что за предложение? Что-то не припоминаю, вы про условия мира?» А он-то, дурак, всерьез обдумывал. Очень страшно было оказаться в дураках. Но не страшнее, чем в родном Петербурге. Здесь он заезжий дипломат, что бы он тут не натворил, какое бы глупое впечатление о себе не оставил, через неделю как уедет — о нем никто и не вспомнит. И главное, на его репутацию в петербургском обществе никак не повлияет.
Все же решившись, он поднял глаза на Олега. Тот смотрел серьезно, внимательно и, кажется, чуть взволнованно.
Сергей, почувствовав себя увереннее, продолжил:
— Оно, конечно, настолько неожиданное, что сбивает с толку. Такого, право, мне ещё никто не предлагал, и я был уверен, что никогда не предложит. Но все же, я взвесил за и против.
Все в Олеге: поза, движения — излучали спокойствие, уверенность, только глаза выдавали жгучий интерес. Такие темные и такие живые, честные, открытые. Чем больше Серёжа смотрел в них, тем яснее становилось, что скрывается за их чернотой.
— Отказываться я не спешу, — выдержал он паузу, — как и соглашаться. Чтоб принять окончательное решение, у меня есть к вам просьба.
— Все, что пожелаете.
— Я хочу понять, узнать, что вы за человек. Я не могу бросаться с головой в омут, — развел руками Серёжа. И, снова опуская глаза, стыдливо продолжил говорить то, что никогда бы не посмел озвучить, находись он в родной стране и в привычных обстоятельствах. Но искренность, прямолинейность и ясность намерений Олега развязывали язык похлеще любой сыворотки правды.
— Таить не буду, вы меня заинтересовали. И если скажу, что вы мне безразличны — нагло совру, — облегченно выдохнув, продолжил. — Потому хотел бы попросить время, чтобы все обдумать и узнать друг друга.
— А я должен признаться, что этими словами вы сделали меня самым счастливым мужчиной на свете, — тут же отозвался Олег.
Серёжа нервно сглотнул, багровея от смущения.
А он еще их вчерашнее общение считал чересчур игривым. Но оказывается, вчера были еще цветочки. Это что такое?! Ещё пара таких фраз и графа Сергея Разумовского — грозы министерства иностранных дел — не станет. Будет лужа, разомлевшая, глупо хихикающая и игриво улыбающаяся.
— Разумеется, я исполню вашу просьбу с превеликим удовольствием, — проговорил Олег, улыбаясь.
— Может, на ты? — буркнул дипломат, кусая губу.
— Давай. Полагаю, чтоб начать исполнение просьбы как можно раньше, нам стоит отобедать вместе в большом зале.
Тот кивнул.
— Я принес вам... тебе, — поправился он указывая на столик, — свежую одежду, увы, ничего схожего с модой Петербурга в наших местах не шьют, но все же.
Серёжа благодарно кивнул и, прихватив стопку, удалился за ширму.
Шуршал вещами с минуту и спросил вдруг:
— А какой я буду по счету?
— В каком смысле? — отозвался тот, тактично стоя спиной к перегородке.
— Ну, общеизвестный факт, что у восточных мужчин много жён, а у турецких шейхов, я слышал, и вовсе целые гаремы, — испытующее уточнил дипломат. — Если бы я согласился, как к моему появлению отнеслись бы твои жены?
Олег улыбнулся, тихо посмеиваясь. Красивый у него смех.
Серёжа, накидывая поверх просторной национальной рубахи и таких же штанов расшитую золотом приглушенно-пурпурную черкеску, фыркнул. Бескомпромиссно решил для себя, что, чисто теоретически, делить своего любимого мужчину с кем-либо было бы просто ниже его достоинства.
— У меня никого. Ни жён, ни наложниц, — и, словно мысли читая, добавил, — а ты стал бы единственным.
Серёжа зарделся, пряча лицо руками и шумно выдыхая. Как же хорошо, что Олег его сейчас не видит, щеки огнем пылают.
— У моего народа многоженство не в чести и встречается крайне редко. А мое мнение, что это просто нечестно и решительно недопустимо, особенно для правителя.
Серёжа сам не заметил, как облегчённо выдохнул.
— Если эти турецкие шейхи, как влюбленные мальчишки, мечутся от одной юбки к другой, о каком порядке в стране может идти речь, если они с собственной спутницей жизни определиться не могут.
Раз он говорит так серьезно, вряд ли бы стал лицемерить. Выходит, что он определился, выбрал? Именно его. Почему? И теперь ждет, выберет ли Сережа его в ответ. Вдруг сделалось слишком жарко.
— Да и, признаться, женщины меня никогда не интересовали, — Олег пожал плечами равнодушно.
Серёжа взволнованно закусил губу и затаил дыхание, глядя на его спину из-за ширмы, восхищенный тем, как просто Олег говорит о том, за что он годами корил себя.
Приглаживая и чуть расчесывая руками спутанные волосы, он понял, что потерял куда-то тесемку, которой собирал их в хвост. Ну и пускай, — подумал он, тряхнув головой и позволяя рыжим прядям свободно лечь на плечи. Ну а что. Тут в горах он для всех и так диковинка: бледный, рыжий, русский горе-дипломат. Так и какая уж разница, с какой прической.
Наспех подвязав черкеску поясом, вышел из-за ширмы. Олег, услышав шаги, обернулся. В его смешливых темных глазах промелькнуло неподдельное восхищение.
— Ты такой красивый, — произнес он совершенно просто, как будто какой-то общеизвестный факт, заставляя Серёжу и вовсе сгореть от смущения на месте.