Восточные сказки

      Олег всегда понимал, что влюбился тогда в юности в обложку от книжки, даже ни разу не открыв ее. Но от чего-то он не сомневался, что содержание не может не понравиться. Что он непременно полюбит в нем все достоинства и недостатки. И, кажется, чутье не подвело. Ведь сейчас он чувствовал, как стремительно, неумолимо влюбляется снова, во второй раз, и что чувства в нем разгораются сильнее прежнего. Но уже не к обложке, а к настоящему человеку. Ко всему ему.       Как магнитом тянуло, манило все в нем. Хлесткие своенравные речи, смех, острый ум, движения, облик, ясные глаза. Такие ясные, как небо над горами. И что эти глаза забыли в хмуром Петербурге?       Вот сейчас сидит он совсем рядом и даже не подозревает, каких усилий стоит сдерживать себя. С того самого момента, как он здесь появился, Олег с ума сходит, ни о чем другом и думать не может. Если бы Сережа только знал, какая власть в его руках. От одного его вида кровь вскипает. От одного взгляда сердце замирает. От одного его слова решится судьба Олега. «Да» или «нет». Жить или и дальше влачить существование без любви.       День выдался жаркий, знойный, и потому обещанную конную прогулку по окрестностям решено было отложить до лучших времен. Вместо этого Сережа, как истинный сладкоежка, не смог отказать предложению попробовать местных сладостей. Таких в Петербурге точно не подают. Настоящие, восточные.       В кратчайшие сроки приказ пшеха «сбегать на рынок и накупить всякого разного, да побольше» был исполнен. Вскоре на тенистой террасе их ждал ломящийся разнообразием стол.       У любого другого от одного вида зубы ломить начало бы, а у Серёжи только глаза заблестели.       Расположившись на подушках за низким столиком, Олег проводил экскурс в гастрономический мир востока, рассказывал, что из чего делается, как называется. Пока Серёжа, делая удивленные глаза, увлеченно жевал.       Но тут он, приметив знакомое угощение, радостно начал рассказывать о том, как на одном из приемов по случаю приезда турецкой делегации угощали такими же. После в привычной манере просто оживленно щебетал про приемы в целом, попивая чай из пиалы.       А Олег слушал и любовался. Как одна за другой на лице сменяются эмоции. Как медные пряди рассыпаются по плечам, а он то и дело заправляет их за ушко. Аккуратное ушко, шептать бы в него исключительно нежности. Острые скулы, мириады веснушек и родинка на щеке.       Можно ли сойти с ума от любви? Или любовь и есть сумасшествие?       Олег сам не понял, как подался вдруг ближе и прикоснулся губами, оставляя мягкий поцелуй на бледной шее.

***

      Дипломат замер, замолкая на полуслове. Из головы все в миг вылетело, только мурашки по спине, жар в груди, губы пересохли, даже дышать перестал на мгновение.       Олег выдохнул, уже через секунду отстраняясь:       — Извини, я не должен был. Не сдержался, — виновато проговорил он, отсаживаясь чуть дальше.       — Ничего, — спешно отозвался Серёжа, но, одернув себя, продолжил спокойнее, — я не девица на выданье, чтоб требовать извинений за дерзкий поцелуй. Напротив, мне лестно, — проговорил он, сдерживая лезущую на щеки улыбку. — Так что не вини себя слишком сильно, — на последней фразе он обернулся, стрельнув игривым взглядом через плечо.       — Значит ли это, что я смею надеяться на еще один? — Отозвался Олег, обескураживая, заставляя совершенно раскраснеться.       В жизни за ним никто не ухаживал, да ещё так! Настойчиво, целеустремлённо, но ненавязчиво. Олег, казалось, по одному взгляду улавливал настроение: было игривое — тут же заигрывал, поддерживал всякий флирт, разговор, то мимолётно скользнёт по плечу, то придвинется так близко, что, казалось, чувствует его дыхание в своих волосах. Было спокойное — просто был рядом, как интересный собеседник, приятный человек, не напирая, когда это неуместно, и не изъявляя чрезмерного романтического интереса. Хотя его темные, как ночное небо, глаза выдавали с потрохами.       Он предугадывал все его желания раньше, чем они возникали. Даже сейчас. Ведь захотелось схватиться за него, умоляя. Нет. Требуя: Ещё. Ещё! Поцелуй ещё. И не только в шею, куда пожелаешь!       Но озвучить такое ему бы, естественно, не хватило духа, потому Сережа только проговорил, загадочно опуская глаза:       — Может быть, — и подал руку.       Олег, не раздумывая, оставил поцелуй на тыльной стороне ладони и отпустил.       А Серёжа, кусая губы, нервно сглотнул, вновь отвлекаясь на сласти.       — А это что?       — Это хьэлыуэ — халва из сиропа и муки, — разъяснил Олег.       Серёжа сунул в рот, быстро пережёвывая.       — Мм... попробуй! Чудо как вкусно! — подцепил он ещё кусочек и, подвигаясь ближе, поднес ко рту.       Олег, улыбаясь и придавливая своим тяжелым взглядом, принял сладость из его рук.       А Сережа, едва не ахнув восторженно, безмерно довольный собой, тут же устремил взгляд к столу, подыскивая, чем бы ещё угостить Олега таким волнующим способом.       Просто невозможно. Решительно невыносимо сопротивляться его чарам.       Гремучая смесь из горячего восточного темперамента и напора, завуалированная манерами, человеческими качествами, умом, достойными высшего петербуржского общества, в такой обёртке, что слюной подавиться можно. Собственное имя забыть. Уже, кажется, не помнил. Какая разница, где он, что происходит в мире, когда рядом Он. Хищник. Волк. Безжалостный и беспощадный.       А несчастное сердце российского дипломата, угодив на его крючок, изнывает от того, что неприлично на четвертый же день знакомства бежать к алтарю.       Хотя, если честно, и этот бастион держался на последнем издыхании. Ну нравится, ну хочется, ну любит. Ну будь, что будет. Ничего не поделаешь.       Вообще, пора бы стать честнее хотя бы с самим собой. Честность вообще удивительная вещь. Не дури люди друг друга, в мире жилось бы куда легче.       Олег обезоруживающе честен. То, что поначалу он принял за прямолинейность и бестактность, оказалось кристальной искренностью. Он просто говорил то, что чувствует, и то, что на самом деле имеет в виду, без всяких хитростей и подтекстов, не задумываясь. Давно был влюблен — так и говорит. Считает красивым — тоже. Хочет видеть его своим другом жизни — иначе бы не предложил. Надеется на поцелуй — именно это он и сказал. Гадать, сомневаться не приходится, только беззаветно доверять.       Словно не было в нем этих въедливых тараканов общественного мнения. Паршивые устои, стереотипы, страхи забились по углам сознания и сидят, подзуживают. «А так нельзя», «а как общество на тебя посмотрит», «а будешь таким и все от тебя отвернутся». Ну отвернутся, значит, нестоящие были люди. Да с чего он вообще взял, что ему нужно внимание и уважение всех людей на свете. Разве же не хватит одного, но самого лучшего? И, вопрошая, обратившись внутрь себя, все отчетливее сознавал — хватит.       А снова и снова возвращаясь мыслями к тому предложению, примеряя на себя роль возлюбленного, партнера, супруга, все яснее представлял: Олег — его муж. Это будоражило до бабочек в животе, но не отталкивало.       Они продолжали говорить, пить чай, так же легко и непринужденно, Серёжа звонко смеялся, но жар дыхания, губы на шее ещё долго мерещились.