***
Теперь уже все, что было до этой судьбоносной поездки на Кавказ, казалось сумасшествием, которое, к глубочайшей радости, уже позади. «Граф, опять вы нотации читаете», «Разумовский, помилуйте, организуем мы эту встречу с посольством, только шато допьем», «Разумовский, вы своими идеями нам страну до революции доведете, поумерьте пыл». Но все это осталось там, в Петербурге. Расплакаться хотелось от осознания, что для кого-то он может быть: Не Разумовским, трудоголиком с неумолимым склочным характером, который просчитывает каждое свое слово, каждое действие, чтоб всегда оказываться в выигрышном свете и побеждать, который уже и забыл, что такое искренность и который, кажется, никогда толком не знал, что такое близкие отношения. А Серёжей, любимым женихом, си дыгъэ, как иногда ласково называл Олег. Все внутри в комок сворачивалось от этого трепетного ощущения тепла в груди от того, как Олег на него смотрит. Так, что словами не передать, но сердцем точно понимаешь: тебя любят просто за то, что ты есть. Это заставляло почувствовать себя целым, нужным, заставляло крепче вжиматься в объятья ночью, заставляло улыбаться так, как никогда не мог, заставляло трепетать, дрожа от счастья, сжимая его руку.***
Город на ушах стоял, предвкушая большое празднество. Наконец пшех обрел свою вторую половинку. Приготовления к свадьбе начались стремительно. Каждую минуту появлялись очередные вопросы, требующие внимания. Выбор дня, места, угощений, примерки, подгонки нарядов. Хотя, само собой, большая часть ответственности лежала на Олеге, а Серёжа, что важнее, был рядом, советовал и шептался на ухо, изъявляя свои удивительно скромные прихоти. Еще он увлеченно выспрашивал о местных традициях и свадебных обычаях. На большинство пришлось закрыть глаза, но зато к оставшимся добавилась доля русских. Та же традиция с кольцами. Олег приказал местному ювелиру привезти лучших изделий на выбор. Но вот выбрать что-то одно стало для Серёжи чем-то непосильным и ужасно ответственным. Он долго и задумчиво сидел над коробочкой, кусая губы и поглядывая в сторону Олега. Видя его затруднение, Олег, хотелось бы верить, что в шутку, предложил купить все. Тогда уж Серёжа наконец смог определиться, сцапав на его взгляд самые блестящие. Но не смотря на все хлопоты они всегда находили время улизнуть и как юнцы целоваться в закоулках особняка. Надышаться друг другом не могли, утопая в долгожданной ласке и осознании, что отныне они есть друг у друга. Свадьба налетела каким-то ураганом. Веселая музыка, шумное застолье, нарядные костюмы, молодое сладкое вино, сильно бьющее в голову, танцы — сколько они танцевали. Те традиции, о которых рассказывал, Олег было ужасно интересно увидеть своими глазами. Завораживающее зрелище — танец с кинжалами, чтоб отгонять злых духов от молодой семьи. Осыпание деньгами к богатству, орехами, чтоб союз был крепкий, конфетами, чтоб жизнь была сладкой — не понравилось, ибо еще долго пришлось вытряхивать все это добро из-за шиворота. А вообще этот долгожданный день проходил чудесно. Вокруг столько улыбок, поздравлений, столько тостов. Их смысл Серёжа не понимал, но Олег благосклонно кивал и благодарил, значит что-то хорошее. Олег начинал подучивать его адыгскому. Однако весь лингвистический интерес Сережа растерял, выучив пару-тройку фраз, но безмерно довольный собой теперь к месту и не к месту вставлял «сэ уэ лагун», получая поцелуи в награду Сережа, развеселившись, сильно налег на молодое вино. Пока сидел за столом и вовсе не чувствовал, но как поднялся, голова резко закружилась, и он понял, что безбожно пьян. Коварное молодое вино. Впредь будет осторожнее. Это ему не французское шампанское. А в какой-то момент вечера его и вовсе попытались похитить. В шутку, конечно же, и лишь чтоб стрясти с жениха символический выкуп. Да и провернуть это пытались ближайшие кунаки Олега, так что дурных намерений явно не имели, а лишь хотели внести перчинку в праздник. Но Серёжа, воспринимая все за чистую монету, искренне негодуя, запустил в горе-похитителей бутылкой. К счастью, никто не пострадал, зато настроение у гостей значительно повысилось. Безошибочно определив в толпе подоспевшего на шум Олега, Сережа, пьяно пошатываясь, добрел к нему и, повиснув на шее, стал неразборчиво жаловаться на произошедшее. Олег, успокаивающе поглаживая муженька по голове, шутливо погрозил похитителям кулаком. И, распрощавшись, откланялся, подхватывая свое законное на руки. Веселье и празднование продолжилось уже без них. Серёжа поначалу сидел смирно, а потом затребовал, чтоб тот бросил все, то бишь себя же, и немедленно его поцеловал. Олег, тоже слегка захмелевший, только улыбался, наоборот покрепче прижимая, но и не думая выпускать из рук. Только добравшись до покоев, уложив на кровать, поцеловал, наконец. Да так, что Серёжа даже притих на время, позволяя стянуть с себя сапоги и избавить от неудобного тяжелого нарядного одеяния. Но едва он скинул лишнее и с себя, Сережа, хватая за руку, утянул за собой. Олег плюхнулся на подушки. Под Серёжино настойчивое «сэ уэ лагун» дожидался, когда тот удобно угнездится у него на плече, и уткнулся в рыжие волосы, облегчённо выдыхая. Ну вот и отстрелялись.***
Луч солнца вырвал из сладких снов, возвращая в ещё более прекрасную явь. Серёжа поднял руку, подставляя солнечному лучу. Кольцо на безымянном весело поблескивало золотом. Запищать от счастья хотелось, от того, что все взаправду. Расплываясь в глупой улыбке, Сережа, нежась на мягкой перине, зевнул, поглядывая на своего новоиспечённого мужа. И у него кольцо на пальце. Тот мирно посапывал рядом, такой расслабленный, умиротворённый, когда спит, и только ему позволено видеть его таким, быть рядом со спящим хищником. Серёжа с хитрющей улыбкой подвинулся ближе, утыкаясь носом к носу, стал гладить по щеке, шее, по крепким плечам так невесомо, что почти щекотно. Олег улыбнулся во сне. Тогда Серёжа чмокнул в губы, щеку, лоб, нос, повсюду. Тот приоткрыл глаза, притягивая к себе нарушителя покоя. — Доброе утро, си дыгъэ, — ласково проговорил он. — Самое прекрасное утро, — просиял Серёжа, коротко целуя в ответ. Олег повернулся на бок и, прижимая к себе свое растрёпанное и ласковое утреннее солнце, уткнулся носом в макушку, желая урвать еще пару мгновений сна. А Серёжа умиротворенно выдохнул, прижимаясь щекой к его груди. Как же хорошо. Так спокойно, блаженно на душе. Неужто, когда знакомые настоятельно советовали молодому дворянину: «Обвенчайся — сразу остепенишься», это имели в виду. Они, конечно, вероятнее всего подразумевали взять на себя ответственность за какую-нибудь малохольную и ничуть не интересующую его в романтическом плане барышню. Но по своей сути совет оказался толковым. Теперь у него есть все, о чем только пожелать можно. Он человек семейный, замужний, серьезный. Мысленно деловито кивал головой. Если это чувство вселенского счастья и умиротворения и называется остепениться, то он не против. Да он теперь такой степенный, такой спокойный. В мужниных объятьях слаще всего спится. Впервые в жизни ему всего хватало. Все, что он копил всю жизнь: связи, знакомства, положение, финансы — осталось где-то там, за две тысячи верст, а он, затерявшись в горах Кавказа, чувствует себя самым счастливым и самым богатым человеком на свете, потому что он нашел то, что ни за какие деньги не купишь. У него теперь есть любовь, их общая с Олегом. Ничего ему не страшно, ни общественность, ни глупые коллеги, ни сам император с его приказами. Хотя если бы не тот мирный договор, то не нашел бы он свое счастье. «Договор...» похолодел Серёжа. Сон как рукой сняло. — Олег! Договор! — Какой договор? — сонно отозвался он. — Мирный договор! Черт, как я мог забыть?! Хорош дипломат! И ты забыл! Мы же должны были что-то решить! Я же должен был отписать в Петербург! — тараторил он сбивчиво, — К этому моменту письмо уже должно было быть в Петербурге! Что делать?! Ну не поверят же, что мы тут с тобой две недели безрезультатно переговорами занимаемся?! — А что? Может, я бы заупрямился, а ты бы стал меня уговаривать, — веселился Олег, потягиваясь. Он спросонья всегда особенно очаровательно весёлый и ласковый. — Я же серьезно! Что делать-то? — не разделяя веселья, растерянно выдохнул Сережа, отрывая голову от подушки. — Ничего не делать. Не тревожься, си нэху. — Как? — Я послал своего гонца с ответом ещё в день твоего прибытия. — И молчал! — Я же сказал тогда, что все понял и сам займусь этим. — И что ты решил? — Согласился. Недели через две должен прийти ответ, когда нам ждать делегацию для официального подписания мира. Репарации достойные, те земли, что требуют, всегда были проблемными, а союзниками с Россией против Турции нам куда спокойнее. Условия наилучшие, на которые мы могли рассчитывать, — зевая, объяснял он, выводя узоры пальцем на Серёжиной коленке. — А я думал, ты так от меня голову потерял, что про государственные дела позабыл. Олег усмехнулся: — Все так и было, потому отписал сразу же. Чтоб после не отвлекаться от потери головы. Сережа смешливо фыркнул. — Привез бы эту новость кто другой, я бы ещё подумал. Но это был ты. Я бы не смог тебе отказать. Что это, если не знак, раз именно моя единственная и давно утраченная любовь принесла в мой дом послание о мире. Серёжа восхищённо выдохнул, впиваясь в его губы. Благодаря все и вся за то, что судьба сложилась именно так, за Олега, и за их любовь — самый прекрасный дар, что они могли получить.