***
Он нашёл Брайана в толпе. Так как тот знал всё обо всех, то Фрэнк незамедлительно пошёл к нему, чтобы разузнать побольше об этом Бобе Брайаре. — Он тут местная легенда, что-то вроде этого. — пустился в объяснения Шехтер. Очевидно, ему было всё равно, на какую тему говорить, он всегда был готов. — Он второй или тетий раз остаётся на второй год. Не в этом классе, конечно, хотя… Вряд ли бы кто-то удивился. До того, как сюда перевели Берта, Боб был главным… нарушителем порядка, да. К тому же он ненавидит Берта, не знаю почему, скорее всего потому, что думает, что ему всё сходит с рук, раз его отец учитель. Типа, не честно это. — Но ты говорил, его отец… — Да! — Брайан резко перебил его. — В том-то и дело. Берт рискует даже побольше Боба. Тот просто не любит конкурентов, я думаю, ему нравилось быть звездой, — после последнего слова Брайан изобразил кавычки в воздухе. — А ты, видимо, вполне кажешься ему таковым, второй день в этой школе, а уже подобное наказание! — Разве это большая редкость? — Фрэнк искренне удивился сейчас, ведь тут, кажется, детей не то что не любили, скорее ненавидели, и редкость подобных наказаний поистине была удивительной. Брайан кивнул, подтвердив это: — Среди детей чаще, они более шумные и болтливые. — Фрэнк похолодел, услышав это. Ему казалось, что детям наоборот нужно давать какие-то поблажки, но здесь, похоже, всё наоборот. — У нас все запуганные, осторожные. До тебя так делали только Бобу, он самый первый получил такое наказание, но он здесь давно, с детства привык, — Брайан нервно усмехнулся, — а ещё мне и Берту. Тут Фрэнк неожиданно вспомнил про шрамы на руке Джерарда. Брайан, конечно, не общался с ним лично, но наверняка помнил, били ли линейкой Джерарда. Тот только покачал головой. — Нет, ни разу. — он задумался на секунду, будто был неуверен. Но ничего добавлять не стал, только спросил. — А почему ты спрашиваешь? Фрэнк промолчал. Незачем было рассказывать Брайану о том, что, наверное, было личным для Джерарда, ну или во всяком случае не самым приятным опытом. Фрэнк также не очень хотел говорить, что Уэй его немного интересует. Он с нетерпением ждал, когда встретится с ним вечером в их комнате.***
Между ними уже минут десять висела неловкая тишина. Джерард сидел на кровати, одетый в какое-то подобие пижамы: голубой костюм с длинными рукавами, милым воротничком и на пуговицах. Фрэнк был прав, когда думал, что Джерарду идут холодные оттенки. На фоне этого костюма его кожа выглядела идеальной, белой. Джерард казался прекрасным призраком. Айеро хотел бы поговорить с ним о многом. Например, что Джерарду нравится. Тот не выглядел заурядным и пустым, он будто создан для того, чтобы создать что-то красивое. И именно поэтому Фрэнку не дано понять его, поговорить с ним, ведь он абсолютно посредственен, к тому же резок и обозлён на всё и всех. — Спасибо, что вступились за меня. — наконец разрезал хриплым голосом тишину Фрэнк. Почему-то эта благодарность казалось ему жалкой, он не нуждался в том, чтобы за него заступались, однако считал, что ему необходимо было сказать это. Возможно было также, что это могло бы стать началом диалога. Призрак — Фрэнку действительно понравилось называть Джерарда призраком в своей голове, и не потому, что тот был каким-то пустым или невзрачным, скорее просто потому, что был красив, печален и таинственен — поглядел на него своими большими глазами. Его губы тронула еле заметная улыбка, после чего он кивнул. — Будь осторожнее, хорошо? — ответил он. Фрэнк хотел возразить. Ему уже столько раз сказали быть осторожнее, но почему его должно что-то пугать? Он никогда не боялся попасть в драку или быть наказанным. Поэтому, в ответ Фрэнк лишь пробормотал «ладно». С другой стороны эта фраза, сказанная Джерардом, выражала какую-то лёгкую заботу и обеспокоенность, что не могло не привлечь внимание Фрэнка, и больше даже его сердца, что стало биться быстрее. — Многие имели дело с Бобом, — продолжил вдруг Джерард. — Он дрался с Бертом однажды, это было ужасно. Много крови, рваной одежды и всего такого. Пытался подраться со мной, но я… — Джерард хихикнул, — абсолютно плох в этом, так что мне просто прилетело по лицу. — он неуклюже показал, куда его били. — За что? Фрэнк внимательно вглядывался в лицо Уэя. Сейчас на нём вдруг неожиданно выступил лёгкий румянец, на скулах, прям рядом с ушами. Взгляд светлых, немного зелёных, но всё же скорее карих глаз был таким же пронзительным. Джерард изучал его. Настолько внимательно, что, кажется, уже мог читать мысли внутри его головы. Возможно, он решал, сказать Фрэнку нечто важное или нет. — Он… приверженец консервативных взглядов, — пробормотал в конце концов Джерард. — Он ударил меня, потому что думал, что я… эм… встречаюсь с Бертом. — спустя некоторое, довольно короткое время, он добавил: — Не думаю, что тут уместно слово встречаться, учитывая, что мы даже не можем выходить отсюда надолго, — он посмеялся. Фрэнк кивнул. Вдруг Джерард резко встал со своей кровати и подошёл к нему. Айеро не знал, для чего конкретно, пока тот не вытянул свою руку и не сделал жест, показывающий, чтобы Фрэнк дал ему свою руку. — Покажи руку, сильно болит? — мягким голосом спросил призрак. — Выглядело ужасно со стороны, этот придурок тебя не пожалел ни капли, по-моему, даже Берта он бил не так сильно. Твои друзья не предупреждали тебя, что на его уроке лучше не болтать? — Предупреждали, — подтвердил Фрэнк, морщась, когда пальцы Джерарда обхватили его больное запястье. Ранки неприятно жгли из-за соприкосновения с тканью, особенно когда Джерард потянул рукав выше, чтобы обнажить их. С другой стороны, было в этом что-то такое… Фрэнк бы не смог для себя это описать, но это определённо было приятное чувство. Ладонь Джерарда была тёплая, даже горячая для того, кто был очень сильно похож на приведение. Пальцы касались его кожи невероятно мягко, возможно даже нежно. Фрэнк искренне надеялся, что тот не услышит, как сбилось в этот момент его дыхание. — Подожди, — сказал ему Джерард. Он отстранился, и Фрэнк готов был завыть от того, что эти приятные тёплые касания пропали с его кожи. Джерард подошёл к шкафу и из-под огромной кучи одежды, которую он просто свалил на пол, достал небольшую коробку, и уже с ней он вернулся к Фрэнку. — Майки передавал мне в прошлый раз, — объяснял он, снимая крышку и открывая взору содержимое: Внутри находились пара мотков бинтов без обёртки, бутылка из мутного стекла с какой-то жидкостью, возможно, нечто обеззараживающее, какие-то куски ваты, банка с белыми маленькими таблетками. Джерард устроился на кровати рядом с Фрэнком, опустил коробку между ними. Ловкими длинными пальцами он оторвал кусок ваты, затем открутил крышку от банки и вылил немного прозрачной жидкости на неё. В нос ударил едкий запах, и они оба поморщились. Он немного потряс ею в воздухе, непонятно зачем, ведь после такого уж точно вся их комната пропахнет этой дрянью, а после он поднёс эту вату к руке Фрэнка и принялся протирать кожу. На запястье было всего две действительно глубокие царапины, вокруг которых засохло немного крови, остальная же кожа была только покрасневшей и опухшей, но, когда Уэй принялся протирать это место, стало нестерпимо больно. — Ты так спокойно стоял там, — начал Джерард, и Фрэнк готов был проклинать его. Прямо сейчас из-за такого жжения на запястье ему хотелось заскулить, но Джерард ясно давал понять, что восхищается его стойкостью, — я бы, наверное, разрыдался там. — Фрэнк не издавал не звука, хотя пару раз, когда тот особенно старательно стирал присохшую кровь, он пытался отдёрнуть руку. Не позволяла крепкая хватка Джерарда. Наконец, пытка кончилась. Джерард оторвал небольшой кусочек бинта, сложил его в несколько слоёв, сделав такую подушечку и приложил его к руке Фрэнка на случай, если кровь вдруг снова пойдёт, после чего стал плотно обматывать запястье. — Так лучше? — спросил он Фрэнка. — Да, — тут же кивнул тот, — теперь хотя бы за рукав цепляться не будет. — радостно добавил он. — Эм… Спасибо, Джерард! После этого снова повисло молчание. Джерард вернулся на свою кровать, Айеро почувствовал от этого почти пустоту, хотя тот сидел буквально в метре от него. Он решал: задать сейчас этот самый важный вопрос, который снова начал мучить его: в мыслях опять всплыл разговор о Бобе, школьных драках и слухах; или нет, но раз его ничего не пугало, ну или он так думал, он всё же решился спросить: — А вы… правда? — он замялся. — С Бертом? Джерард, казалось, сначала и не понял, о чём тот, но потом просто покачал головой. Румянец на его щеках стал ярче. Фрэнк отлично понимал, что сейчас за подобный вопрос могли и ударить, но он был уверен, что Джерард этого не сделает. Отчего-то Фрэнк точно знал, что Джерард такой же, как и он сам. — Он мой друг, — ответил Уэй. — И он очень помогает мне… жить здесь. — Фрэнку было очевидно, что он за простым «жить здесь» скрывал много больше. Возможно, это было связано со шрамами на его руках, с тем, каким печальным он часто казался. Вот об этом Айеро спрашивать точно пока не будет, он только кивнёт понятливо. Отчего-то ему до ужаса сильно хотелось стать таким другом для Джерарда, и, может быть, у него есть шанс.***
Джерард выключил настольную лампу уже довольно давно, поэтому сейчас в их комнате было невероятно темно. Не было никакого лунного света, да вообще не было ничего, тяжёлые грязно-серые тучи загораживали ночное небо. Помимо того, что не было света, было ещё и тихо. Плотную тишину нарушало лишь спокойное сопение Джерарда, который спал, отвернувшись к стене и спрятавшись под одеяло. А вот Фрэнк не спал. Ему ещё предстояло сделать «ночной обход» по школе, и вот, когда Уэй уснул, он был готов. Он постарался выйти тихо и сразу направился прочь от комнаты. Первым делом он задержался у лестницы, пытаясь разглядеть люк, который мог вести на чердак, если он тут имелся. Чуть-чуть привыкнув к темноте, он всё же увидел дверцу на потолке, и сделал себе мысленную пометку — чердак мог бы быть очень полезен в случае чего. После он направился дальше. Фонарь, конечно же, пришёлся бы очень кстати, но здесь Фрэнк вряд ли нашёл бы его, да и к тому же это было бы опасно. Без света у него намного больше шансов в крайнем случае остаться незамеченным. В и без того жутком и бесконечном коридоре было ещё хуже находиться ночью. Не было шумных групп детей, которые нервно и напугано, но смеялись и болтали о своём, была лишь только тишина, от которой Фрэнку было совершенно не по себе. Возможно, он боялся, что эта пустота растворит и поглотит его, и он присоединится ко всем обитающим здесь призракам, что днём прячутся в шкафах среди одежды, а ночью бродят по коридорам. Но он будет не как такой прекрасный, наверняка вечно молодой Джерард, он будет лишь высушенной, опустошённой тенью самого себя, которая будет прятаться в стенах и вместе с ветром печально выть по вечерам. Проходя мимо всех этих комнат, Фрэнк надеялся услышать хоть какой-то шум, чтобы если бы кто-то всё-таки попытался самым жестоким образом расправиться с ним, то хотя бы кто-то услышал его предсмертный крик. Но было тихо. Все спали, и Фрэнк лишь вздохнул. Погружённый в не самые приятные мысли, он дошёл до другой лестницы, и также поглядел, есть ли второй вход на чердак. Было бы неплохо попробовать залезть туда и осмотреться, но для этого ему необходима была чья-нибудь помощь, а также он не был уверен, что сможет сделать всё бесшумно. Поскольку весь второй этаж отдавался под жилые комнаты именно детям, то все учителя, если Фрэнк ничего не упускал, жили на первом этаже. В их комнаты, как, кажется, объяснял Брайан именно в тот момент, когда Айеро не слушал его внимательно, вёл отдельный коридор, куда дверь всегда была закрыта. Фрэнк не стремился пробраться туда, вдруг кто-то из учителей не спал. Ему не очень хотелось проверять, как именно его будут наказывать за прогулку по коридорам ночью, да ещё и там, где ученикам уж точно запрещено находиться. Вместо этого он подошёл к двери, за которой, он точно знал, находится классная комната. Фрэнк попробовал дёрнуть ручку, но дверь не поддалась — значит, на ночь её запирали. Это он тоже мысленно записал. Он попробовал открыть ещё несколько классов, чтобы точно убедиться в том, что все они закрыты. Это разочаровало его, ведь в нужный момент там спрятаться будет невозможно. Пустой кабинет директора, возле которого Фрэнк задержался довольно надолго, так и манил к себе, буквально просил что-то с ним сделать. Айеро, конечно, не мог залезть внутрь, для этого пришлось бы взламывать дверь, а он был не очень хорош в этом, или разбивать это окно, выходящее в коридор, но тогда шум точно привлёк бы чьё-то внимание. На этот случай Фрэнк часто носил с собой гвоздь. Обычный, немного ржавый. Он валялся на дне кармана брюк всегда, когда Фрэнк выходил, чтобы совершить какую-нибудь шалость. Однажды он уже выцарапывал надпись на стекле, поэтому и сейчас это казалось ему отличной идеей. Решив, что нет смысла ещё дольше стоять просто так, он потянулся в карман за гвоздём и подошёл ближе к окну. На всякий случай огляделся вокруг, нет ли кого-то, кто мог бы его заметить, прислушался, не доносятся ли чьи-то шаги или голоса, и, наконец убедившись, что никого нет, поднёс гвоздь к стеклу. Рука всё ещё сильно болела и немного тряслась, поэтому надпись выходила кривой, но, благо, понятной. Звук был ужасный, просто нестерпимый. От него, казалось, может пойти кровь из ушей, ну или просто можно оглохнуть. Однако, так казалось лишь вблизи, издалека звук не слышался так громко, и это определённо было хорошо. Из учительских комнат его бы не услышали. Поскольку Фрэнк не был пока уж очень сильно разозлён на директора, он не стал слишком изощрённо оскорблять его. Простого и безобидного «Мистер Рассел — идиот» показалось ему вполне достаточно. Надпись получилась не яркая, в совсем тусклом свете из окна, во всяком случае ночью, её было почти не видно, однако Фрэнк был уверен, что директор её заметит. Довольный собой, он пошёл в сторону лестницы. Ему оставалось ещё метров десять, когда позади себя он услышал, как открывается дверь. Почти за секунду он преодолел это расстояние и приземлился на нижних ступеньках лестницы, прижимаясь к стене и стараясь совершенно не дышать. На лестнице было темно, и из коридора не было видно ступени, поэтому он немного расслабился. Фрэнк, чуть отдышавшись и услышав, что шаги отдаляются, решился снова выглянуть в коридор, и увидел лишь удаляющуюся фигуру какого-то приземистого, полного мужчины в длинном халате. В темноте с такого расстояния и со спины он не мог разобрать, кто это был. Да и не важно, раз он шёл в другую сторону. Айеро ещё раз спокойно выдохнул и пошёл наверх: сделанного за сегодняшнюю ночь ему вполне хватило, чтобы успокоить жажду сделать что-то неправильное и запрещённое. Лестница располагалась прямо рядом с его комнатой, поэтому он быстро оказался перед дверью, осторожно открыл её, надеясь не разбудить Джерарда. Это оказалось бесполезным, потому что его тут же облил мягкий тёплый свет, исходящий от настольной лампы. Джерард сидел на кровати, одной рукой облокотившись на стол, а второй держа ручку. Под ладонью лежал лист бумаги, на котором кривым почерком были выведены какие-то слова, а перед глазами Джерарда лежала книга, коею он внимательно читал. Когда Фрэнк зашёл, Уэй оторвался от страниц и поглядел на него. Фрэнк снова оказался в плену этого выразительного взгляда. Призрак заново изучал его, ждал, — знал, что Фрэнк собирается что-то сказать или спросить, — когда Айеро всё же заговорит. — Что ты делаешь? — предсказуемо спросил Фрэнк. Для него самого вопрос прозвучал глупо. Будто бы он не видел, что Джерард читает. Но ему было интересно, для чего нужны эти записи, и почему Джерард делает всё это именно сейчас. Призрак только загадочно улыбнулся: — Могу спросить у тебя то же самое. Куда ты уходил? — Я подумал, что это отличное время, чтобы осмотреться, изучить тут всё. — тут же принялся объяснять Фрэнк, как-то неопределённо описывая ладонью круг в воздухе. — Я просто обошёл тут всё. — он начал переодеваться в пижаму. Говоря точнее, это была просто самая старая и рваная рубашка из всех, поэтому он использовал её для сна. Такими же были и штаны. Джерард молчал. Кажется, снова вернулся к чтению, и Фрэнку не хотелось его переспрашивать, отвлекать. Он лёг на кровать и повернулся к стене, думая, получится ли у него быстро уснуть при свете. — Я думал, ты спишь. — пробормотал он всё же, спустя несколько секунд. — Я слышал, как ты ушёл. Я вряд ли бы заснул опять, так что подумал, что пока тебя нет, и я не буду мешать тебе, то я могу почитать. — ответил Джерард. Он устремил глаза в книгу и перевернул страницу. Фрэнк хмыкнул. Повернув только голову, он посмотрел на книгу в руках Уэя. Она явно была старая, страницы пожелтели и местами помялись, где-то порвались. Шрифт был очень мелкий, и в слабом свете лампы слова было трудно разобрать оттуда, откуда смотрел Фрэнк. — Это поэзия, — неожиданно сказал Джерард, уловив заинтересованный взгляд Фрэнка. Тот вздрогнул, вновь услышав его голос. Он повернулся к нему полностью и непонимающе поглядел на него. — То, что я читаю — это стихи. Ты не представляешь, насколько красивы некоторые из них. Эти слова складываются в нечто большее, чем просто предложения… Это как, знаешь… писать чувства так, чтобы другой мог почувствовать точно также. — Джерард говорил, а Фрэнк зачарованно слушал, разглядывая его большие красивые глаза. Он был прав, когда думал, что Джерард невероятно интересен, способен понять что-то прекрасное. А вот Фрэнк нет. Джерард, хоть и не вкладывая в свои слова что-то серьёзное, действительно был прав, когда сказал, что Фрэнк не представляет. Но он очень хотел бы тоже понять, тоже почувствовать то, что испытывает во время чтения Джерард. Тот говорил сейчас так, будто он не семнадцатилетний мальчик, а уже взрослый, прекрасно образованный человек. Даже его речь сейчас не была похожа на речь подростка. Фрэнк начал думать о том, что Джерарду совершенно точно не нужно быть здесь. Подобное место может погубить его, уничтожить это волшебство в нём. — Ты давно здесь? — вдруг спросил Фрэнк. Этот вопрос необходим был для его размышлений, ведь если Джерард здесь уже долгое время, то как, чёрт возьми, он остаётся таким. Уэй прервал свой монолог, посвящённый поэзии, и уставился на него. — Два года, — ответил он, — ну точнее, сейчас идёт уже третий. — Фрэнк заметил, как живая и красивая улыбка, которая появлялась на его лице, когда он рассказывал об этой книге, что он всё ещё крепко держал в руках, начала постепенно угасать. Он почти пожалел о том, что задал вопрос и прервал такую прекрасную, интересную речь, но, кажется, Джерард собирался ещё что-то рассказать. — Мне было пятнадцать, когда родители решили отправить меня учиться сюда. Я очень боялся, что они отправят и Майки, — у Джерарда был брат, понял Фрэнк. Если у них были хорошие отношения, то Джерарду, должно быть, было очень сложно без него. — Но Майки не нужно быть здесь ни в коем случае. — Он твой младший брат? Джерард кивнул. — Ему сейчас четырнадцать. Я очень надеюсь, что он будет умнее меня в этом возрасте, и не даст родителям повода избавиться от него. Фрэнку не нравилось слово «избавиться». Джерард говорил так, будто никогда больше не собирался видеть родителей, а они в свою очередь не желали видеть своего сына. Айеро также очень хотелось узнать всё-таки, почему Джерард здесь. Он знал о Брайане, Рэе, знал даже ситуацию, из-за которой здесь был Берт, но не знал, почему родители Уэя отправили его сюда. Он не стал спрашивать. Джерард не выглядел сейчас так, словно готов был рассказать, да и к тому же была уже поздняя ночь, казалось, что пора ложиться спать. Фрэнк забрался под одеяло, на этот раз одетый теплее, чем вчера, поэтому надеялся, что этой ночью всё же не замёрзнет. Джерард потянулся к лампе, чтобы потушить свет и окунуть комнату в пугающий мрак, царящий во всей школе. — Ты можешь читать дальше, — поспешил остановить его Фрэнк. Он не хотел прямо говорить, что он просто не хотел оказываться в темноте, и ему приятно было слушать шелест страниц, знать, что Джерард не спит. Но Уэй покачал головой, отросшие волосы упали ему на глаза: — Я буду мешать тебе, — сказал он, мягко закрывая книгу и засовывая её под подушку. Он мог бы оставить её на столе, положить на полку под столом, к той стопке бумаг, но он спрятал её под подушкой, будто это было настоящее сокровище, которое он держал только рядом с собой. Этот простой жест показался Фрэнку очень милым. Джерард, кажется, действительно берёг этот том со стихами. А возможно просто делал это по привычке, не придавая этому значение. Однако первый вариант нравился Фрэнку гораздо больше. Он всё ещё радовался тому, что между ними сложился этот диалог, из которого он по крупице вылавливал информацию о Джерарде, чтобы потом складывать её в пазл в своей голове. Более явно представлять себе этого призрака. Джерард всё же погасил свет. В наступившей темноте не было видно, но Фрэнк знал, слышал по шороху одеяла, что Уэй устраивается в кровати, отворачивается от него, скорее всего. Фрэнк только вздохнул слегка и тоже отвернулся. Тишину, повисшую между ними, нарушил хрипловатый голос Джерарда: — Спокойной ночи, Фрэнк. — мягко проговорил он. — Спокойной ночи, Джерард.
***
Урок литературы действительно казался самым ужасающим среди предстоящих уроков. Рэй и Брайан действительно постарались, рассказывая Фрэнку различные истории: описывали зверства, которые устраивал мистер Рассел. — Он стоял у доски весь грёбанный урок! — Брайан уже минут пять рассказывал про их одноклассника, которого учитель весь урок мучил расспросами. — Он не давал ему сесть за парту, а ведь мог просто поставить «неудовлетворительно» и отпустить. Чувак ведь правда ни черта не знал, и расспрашивать его было бесполезно! Рэй добавил, что от директора также можно ждать пощёчин, подзатыльников и каких-либо ещё ударов не важно куда, и в любой момент времени. Ученики будто были для него куклами, над которыми можно было спокойно издеваться, вымещать злость, насмехаться, и так по кругу. Они втроём вошли в класс, и Фрэнк сразу же забился в угол, — не потому, что ему было уж настолько страшно; да, неприятно, конечно, но Фрэнк всё-таки ничего не боится, — так как Брайан и Рэй сели за парту перед ним. Он надеялся, что за ними его будет не видно, ну или хотя бы он не будет настолько привлекать внимание. После звонка, что неприятным шумом разлетелся по классу и потревожил слух, у Фрэнка по телу прошла дрожь. Он разозлился на себя за это, ведь ни в коем случае не должен был бояться из-за этого. Когда директор вошёл в класс, Фрэнк натянул на лицо самодовольную ухмылку. Мистер Рассел раскладывал по столу какие-то бумаги, открывал книгу на нужной странице, будто действительно собирался провести этот урок, объяснить тему, разобрать произведение, которое было задано, хотя Фрэнк, наслушавшись рассказов приятелей, прекрасно знал, что хорошего урока можно не ждать. Ему было всё равно на сам урок, на качество образования, которое он получает здесь, но была одна большая разница: на хороших уроках учитель настолько увлечён темой, что не тратит время на тех, кто болтает и не слушает, когда как на плохих уроках у таких же плохих учителей те обращают внимание на всё, что делают ученики, и всячески наказывают их за это. Мистер Рассел поднял взгляд от своего стола, полного всякого бумажного хлама, как это, во всяком случае, называл Фрэнк, и внимательно оглядел класс. Айеро рассматривал остальных учеников, большинство из которых как-то испуганно сжались, напряглись, опустили глаза на свои парты. Кто-то крутил в руках тетради или учебники, кто-то нервно игрался с ручками, но никто не хотел встречаться с учителем взглядом. Более-менее спокойно сидели лишь Берт и Боб, что не было удивительно. Фрэнк почувствовал на себе взгляд слишком поздно, чтобы успеть как-то подготовиться: — Мистер Айеро, встаньте, пожалуйста. — обманчиво по-доброму попросил учитель. Фрэнк, закатив глаза и глубоко вдохнув, поднялся со своего места. — Фрэнк, — продолжил мистер Рассел, и Айеро усмехнулся. «Уже не «Мистер».» — подумал он и поглядел на директора, на его противную ухмылку, которую он пытался выдать за улыбку. — Я надеюсь, что ты, как и все остальные, понимаешь, насколько важно быть честным? — начиналась долгая речь, служащая скорее всего лишь для того, чтобы заставить ученика дольше постоять под пристальными взглядами его одноклассников, чтобы напугать его сильнее. С Фрэнком это, к счастью, не работало. — Это важно, иначе у нас не получится диалог. Представляешь, каким ужасным станет процесс обучения, если ты не будешь доверять мне, а я тебе? — Фрэнку не терпелось сказать, что он сам нисколько не доверяет этому придурку, но сейчас было очень важно просто сдерживать себя, пока не придёт по-настоящему хорошее время, для ответа. — Я говорю это сейчас потому, что я хочу, чтобы ты был честен, когда отвечал на вопрос. — Прошу прощения, но я до сих пор не услышал ваш вопрос, — вежливо, но таким наплевательским и насмешливым тоном ответил Фрэнк. — Не хотелось бы забирать у остальных драгоценное от урока время. — послышалось недовольное фырканье. Конечно, было намного лучше, когда учитель тратил своё время на кого-то одного, оставляя в покое всех остальных. — Надпись на стекле моего кабинета оставил ты? — голос директора больше не звучал наигранно мягко. Теперь ему уже не нужно было сдерживать презрение, раздражение, злобу. Фрэнку захотелось усмехнуться. Вместо этого он сделал слегка удивлённое выражение лица. Не слишком явное, чтобы оно не выглядело неестественно, более непринуждённое, спокойное. — Нет. — уверенно ответил он. Любые другие слова или вопросы могли бы выдать его, поэтому он замолчал. — Кто-то нацарапал на стекле надпись. — повторил учитель ещё более серьёзным голосом. — Я не видел этого. — отозвался Айеро. Он сел на место, без разрешения, но никаких ругательств и воплей за этим не последовало. Брайан впереди него зашевелился и аккуратно обернулся, одними губами спрашивая: — Это был ты? Фрэнк широко улыбнулся и еле заметно кивнул.