All The Young Dudes — Sirius's Perspective

День рождения Джеймса наступил всего через несколько недель, и, хотя их сверстники, казалось, были менее терпимы к очередной серии буйных выходок мародёров, никто не мог отказать золотому мальчику Гриффиндора в праздновании дня рождения. Его жизнерадостная уверенность и репутация фактического лидера мародёров уже сделали Поттера кем-то вроде знаменитости для первокурсников, и даже среди старших учеников его любили за его чувство юмора и впечатляющие способности к магии. Кому-нибудь другому популярность, возможно, ударила бы в голову. Но хотя у Джеймса, безусловно, было эго, его рост, казалось, только укрепляли его острое чувство добра и зла; то смирение, которого ему не хватало, он восполнял искренней добротой и стремлением помочь другим. Так что, хотя дважды за один месяц было многовато, им всё же удалось заставить большую часть обеденного зала петь во время их неоднократного исполнения “Happy Birthday”, а Сириус провел час на квиддичном поле с некоторыми нынешними членами команды Гриффиндора. Джеймс был так взволнован, что можно было подумать, будто его пригласили играть в самой Лиге. Однако, когда март подходил к концу, Сириус обнаружил, что занят чем-то гораздо более скучным, чем планирование вечеринок: экзаменами. Вся школа пребывала в суматохе, не было ни одного уголка замка, где бы ученики не листали лихорадочно свои учебники и конспекты. Джеймс приступил к подготовке с твердой решимостью, которой он отличался в любом начинании, что, конечно, означало, что Сириусу тоже пришлось смириться. Ему было все равно, превзойдет ли его Джеймс в выполнении домашних заданий, но экзамены — совсем другое дело. Сириус был в восторге от превращения их подготовки в соревнование, заключая пари с Джеймсом о том, кто получит высшие оценки. Римус сопровождал их на учебные занятия, но отказался участвовать в соревнованиях. В отличие от большинства студентов, он, казалось, вообще не чувствовал никакого давления, когда дело касалось его оценок, очевидно, удовлетворённый своей способностью просто делать уроки. Сириус про себя подумал, что Римус мог бы дать и ему, и Джеймсу фору, если бы немного больше занимался, но он не собирался заставлять своего друга больше учиться теперь, когда он наконец начал отходить от этапа зубрёжки, который отнял у него и так много времени. А вот давление на Питера становилось очень явным. С тех пор как его сестра сбежала в магловский колледж — скандал эпических масштабов в волшебном мире, — очевидно, ему предстояло продолжить семейное дело. Из того, что Сириус понял, родители Питера были социальными альпинистами, которые твердо верили, что их статус крови должен иметь большее значение, чем он имел, хотя они, конечно, никогда бы не сказали об этом прямо. К сожалению, хотя Петтигрю кичились чистотой крови, им не хватало могущества, что часто оставляло их на задворках высшего общества. Сириусу, возможно, было бы жаль его, если бы он не считал борьбу социальных альпинистов в магических кругах нелепой, и он не понимал, почему Питер так старался угодить своим родителям. Всегда находясь на вершине волшебной пищевой цепочки, Сириус не думал, что это то, о чем нужно мечтать, и ему не очень хотелось пытаться понять, почему кто-то другой может это делать. Кроме того, Питер невероятно раздражал всем этим. — Как много нам нужно сдать в этом году? — отчаянно спрашивал их круглолицый друг минимум четыре раза в день. — Питер, успокойся, — говорил ему Джеймс. — Всё у тебя будет в порядке; ты можешь всю теорию пересказать задом наперёд, тебе лишь нужно перенести теорию на практику. Сириус воздержался от закатывания глаз, но как только остальные оказались вне пределов слышимости, он наклонился и прошептал Римусу: — Я не виню его в том, что он немного дёргается. В семье Петтигрю было как минимум двенадцать сквибов — и это только в этом веке. — Сквибов? — Волшебников без магии, — уточнил Сириус. — Знаешь, как в семьях маглов иногда рождаются волшебники? В обратную сторону это тоже работает — никто особо не любит об этом говорить. У моего пра-пра-дяди даже была эта сумасшедшая теория, что маглы подменяют наших детей на своих, чтобы проникнуть в волшебный мир. Естественно, у него были не все дома. — Понятно, — ответил Римус, — Из-за этого магия Питера такая… нестабильная? — это был хороший способ сказать то, что было до боли очевидно: Питер сильно отставал от остальных мародёров, когда дело доходило до колдовства. Он изо всех сил пытался творить магию, которую другие могли бы сотворить, не задумываясь. — Не знаю, — пожал плечами Сириус. — Может быть. Я не знаю, могут ли они действительно доказать, что предрасположенность к сквибам — это семейное. Но это причина, по которой Петтигрю больше не состоят в священных двадцати восьми. Римус раздражённо вздохнул, устремив на Сириуса саркастичный взгляд. — Ты же знаешь, что я понятия не имею, что это такое. Сириус это знал, но ему нравилось, когда Римус задавал ему вопросы. Он ткнул другого мальчика в бок, ухмыляясь. — Откуда мне знать, Люпин, ты столько читаешь в последнее время. Приятно знать, что ещё остались какие-то вещи, которые я знаю, а ты нет. Римус фыркнул и снова углубился в свою работу, явно не желая доставлять Сириусу удовольствие, озвучивая свои вопросы. Надеясь привлечь внимание своего друга, Сириус быстро продолжил: — Священные двадцать восемь — это самые чистокровные из чистокровных семей. Самые последние оставшиеся «незапятнанные» семьи. Римус бросил на него ещё один свирепый взгляд, как будто это была самая глупая вещь, которую он слышал в своей жизни. Сириус поднял руки, торопясь объяснить. — Их слова, не мои! Ты знаешь, я не верю во всю эту херню про чистоту крови. — Ну да, — Римус поднял бровь. — Но что-то мне подсказывает, что семья Блэк первая в этом списке. — Вообще-то, — ответил Сириус с сияющими от смеха глазами, — первые — Абботы. Список по алфавиту. Римус застонал и вернулся к повторению зельеварения. * * * Помимо постоянного соперничества с Джеймсом, у Сириуса была ещё одна причина, чтобы бросить все силы на подготовку: пока он сосредотачивал всю свою энергию на экзаменах, у него не было времени думать о том, что будет после них. Летние каникулы. В то время как другие ученики болтали о планах на каникулы и о семейных встречах, Сириус только хмурился всякий раз, когда поднималась тема лета. Он предпочитал думать об этом как можно меньше, даже когда игнорировать это становилось все труднее и труднее. Он не разговаривал с Регулусом с тех пор, как они поссорились на Рождество, и он больше не имел ни малейшего представления, чего ожидать после приезда домой. Он подумал о том, чтобы попытаться написать снова, может быть, даже извиниться, но он был уверен, что его мать прочитает любые письма, которые он напишет, и даже если бы он знал, что послания дойдут до его брата нетронутыми, Сириус не смог бы заставить себя проглотить свою гордость. Он все ещё был зол на Рега за то, что считал фундаментальным предательством; по мнению Сириуса, он встал на сторону их родителей, хотя они должны были всегда быть на стороне друг друга. В то же время его собственное чувство вины угрожало прогрызть его всякий раз, когда он думал о шрамах на ногах своего брата и о том, как он обвиняюще выплюнул: «Оставить тебя в покое?» Сириус не мог избавиться от чувства, что он подвёл своего брата, что он бросил Регулуса так же, как тот бросил его, хотя ни у кого из них на самом деле не было выбора. Это заставляло его чувствовать себя совершенно беспомощным. Сириус думал об этом все больше и больше по мере приближения лета. Это был водоворот в центре его мозга, вокруг которого кружились все мысли — он мог заставлять свой разум думать о другом как можно дольше, но в конце концов его потянет обратно в эту тёмную яму. Он был бесконечно благодарен Джеймсу Поттеру, который делал все возможное, чтобы понять и всегда был готов сказать утешительное слово в те ночи, когда Сириус забирался к нему в постель, не в силах уснуть. Иногда он полностью срывался, не в силах остановить слёзы, которые с трудом пробивались из его глаз. Но Джеймс был настолько понимающим, что даже не почувствовал смущения, в то время как Сириус в глубине души слышал голос своей матери. — Имей хоть немного достоинства! Мальчики не плачут! В ту ночь, когда Сириус показал свои шрамы, отчаянно нуждаясь рассказать о том, что он видел на ногах Регулуса во время рождественских каникул, Джеймс ахнул. — Это зло, — прошептал он, праведная ярость вспыхнула в его глазах. Сириус не был уверен, как реагировать на это слово. Конечно, он ненавидел то, что делала его мать, — он считал это ужасным, мерзким, отвратительным. Но он отшатнулся от слова «зло», его первым побуждением было защититься — в конце концов, все наказывают своих детей. Его семья была просто немного более экстремальной, чем большинство других. — Она думает, что так будет лучше для нас, — услышал он свой голос и с удивлением понял, что повторяет слова своего брата. Джеймс посмотрел скептически, поэтому он продолжил. — Это не.. Очевидно, я знаю, что это неправильно, но я не могу остановить её. Я просто.. Я думал, что смогу удержать её от того, чтобы сделать это с Регом. Не то чтобы он был таким плохим, как я, он никогда не делал ничего, чтобы действительно заслужить это... — Сириус, — перебил его Джеймс со странным выражением в глазах. — Никто этого не заслуживает. Ты этого не заслуживаешь. Ты ведь понимаешь это, верно? Сириус хотел ответить, но у него перехватило горло. —Ты не должен возвращаться туда, — продолжил Джеймс, — Это неправильно, — его глаза внезапно загорелись, как это бывало, когда ему в голову приходила идея. — Останься со мной на лето! Сириус моргнул, протягивая руку, чтобы вытереть свои подозрительно влажные щёки. — Что? — Ты можешь остаться со мной! Я уверен, что мои родители были бы рады видеть тебя у себя, — он радостно улыбался, явно взволнованный своим решением. — Я не могу, — ответил Сириус с упавшим сердцем, — Моя семья никогда бы мне не позволила. Джеймс снова начал что-то говорить, но Сириус покачал головой. — Послушай, просто.. оставь это, хорошо? Давай поговорим о чём-нибудь другом. Сириус неохотно согласился. Но на следующий день Джеймс снова заговорил об этом. Они были в общей комнате и смотрели, как Питер пытается превратить банан в тапочек. Сириус нахмурился и вздохнул. — Ты же знаешь, что они никогда не пустят меня, — вздыхал он. — Не вешай нос, — сказал Джеймс, обнимая его за плечи. Он был непоколебимо уверен, что нашёл решение летней проблемы Сириуса. Но он не знал, как убедить своего друга, что это просто невозможно. — Но ведь они не отпустят. Грёбаная свадьба Беллатрисы в июне, и, можешь не сомневаться, меня заставят присутствовать от начала и до конца. — Нас туда тоже пригласили, — вдруг заговорил Питер, поднимая взгляд от своего тапка, который оставался ярко-жёлтым и неприятно мягким. — Наверняка мы там увидимся. — Ага, здорово, — мрачно пробормотал Сириус, неспособный проявить хоть какой-то энтузиазм при мысли о том, что Питер посетит одно из его ужасных семейных мероприятий. — Если до этого меня не превратят в жабу. Или не запрут в портрете на всё лето — они однажды сделали такое с Андромедой. С тех пор она никогда не была прежней, теперь ненавидит все волшебные картины. — После свадьбы, — сказал Джеймс, тактично пытаясь увести нить разговора от обсуждения семьи Блэк, — мы что-нибудь придумаем. Мы совершим побег, если придётся, я клянусь. Сириус изо всех сил старался улыбнуться, не желая спорить со своим другом. Джеймс улыбнулся в ответ, и вид у него был такой уверенный, что невозможно было не почувствовать слабый проблеск надежды. Если кто-то и мог придумать, как тайком увезти Сириуса от его семьи, то это был Джеймс Поттер. — Ты тоже, Люпин, — позвал Джеймс. Римус лежал на животе на полу, слушая вполуха. — Хм? — он поднял голову, слегка выгнув спину. Сириусу показалось, что он увидел, как он вздрогнул, когда пошевелился, но его черты лица быстро приняли нейтральное выражение. — Ты должен приехать и остаться на лето. У нас полно места, и мама не против. — Не могу, — Римус покачал головой, снова глядя в свою книгу. Он казался рассеянным, напряжённым. Сириусу было интересно, о чем он думает. — Надзирательница меня не отпустит. Законная опекунша и всё такое, магловские законы. — Найдем, как это обойти, — уверенно ответил Джеймс. — Вы двое приедете, ладно? Я это устрою, — Сириус хотел бы поверить ему, но это было не так просто — он не знал, сможет ли он справиться со своими надеждами, только для того, чтобы они рухнули, как только он снова застрянет в унылом поместье своих родителей. К счастью, Питер ахнул, эффективно отвлекая их от разговора. — Мне кажется, у меня получилось! — он поднял свой ярко-жёлтый тапок вверх. — Молодец, Пит, — скучающе сказал Сириус. — Примерь, чтобы посмотреть, подходит или нет. Питер наклонился, надевая туфлю на ногу. В этот момент Сириус краем глаза заметил, как Римус пошевелился, выпрямился в сидячем положении, а затем внезапно вскочил на ноги. Его глаза были широко раскрыты, как будто ему только что пришла в голову идея. — Фу-у-у! — вскрикнул Питер, вытаскивая из тапка ногу, покрытую склизкой банановой кашей. Джеймс расхохотался, трясясь так сильно, что очки на его носу перекосились. — Он же пошутил, Пит! Тебе пора перестать творить всякую чушь, только потому что мы тебе говорим. Римус все ещё стоял со странным выражением на лице. — С тобой всё нормально, Люпин? — с любопытством спросил Сириус. Римус заколебался, когда внимание переключилось на него. — Да, просто… я, наверное, пойду, прогуляюсь. — Куда? Уже почти отбой, — спросил Сириус, а затем почувствовал искру возбуждения, понимая, что Римус, должно быть, что-то задумал. — Что ты запланировал? — Нет, нет, ничего… я просто хочу… — Мы тоже пойдём! — Джеймс тоже поднялся. — Я возьму мантию. — Нет! — вскрикнул Римус. Они все застыли, даже Питер, который был занят тем, что выковыривал остатки банана между пальцами. — Я… — Римус запнулся. — Мне нехорошо. Я просто пойду к мадам Помфри, вот и всё. — Ладно, как скажешь, — Джеймс примирительно поднял руки. — Успокойся. Хочешь, мы тебя проводим? Сириус сразу понял свою ошибку. Он делал все возможное, чтобы Джеймс и Питер не заметили всех странных исчезновений Римуса, но они все больше и больше задавались вопросом, почему их друг так часто болеет. Сириус пытался не привлекать внимания к этому вопросу, но, похоже, сегодня вечером он сделал все наоборот. Он молча проклинал себя. — Я пойду, — быстро сказал Сириус. Он поднялся с дивана и взял Римуса за локоть, утаскивая его к выходу из комнаты, пока остальные не успели ничего сказать. — Сириус… — начал Римус, как только они вышли в пустой коридор. Сириус мог догадаться, что он собирался сказать — он, вероятно, не хотел бы, чтобы его друг пошел с ним в больничное крыло, если это было связано с оборотнями. Римус все ещё понятия не имел, что Сириус разгадал его секрет. — Всё нормально, Люпин. Я просто провожу тебя туда. Я не пойду с тобой внутрь, ничего такого. Римус выглядел немного смущённым, но, казалось, смирился с этим. Они пошли дальше, двигаясь медленнее, чем обычно. Сириус понял, что Римусу было больно, и он пытался скрыть это. Его челюсти были сжаты. Он ещё раз задался вопросом, что именно происходило во время ежемесячных трансформаций его друга — что бы это ни было, это всегда, казалось, отнимало у него что-то. — Ты в порядке? — спросил он, внимательно оглядывая его. — Ты идёшь как-то странно. — Мне нехорошо, — повторил Римус сквозь сжатые зубы. Очевидно, он не хотел говорить об этом — но, с другой стороны, он никогда особо не хотел говорить о себе, в любом контексте. Сириус знал, что лучше не настаивать. — Окей, — беззаботно ответил он, и они продолжили свой путь в тишине. Когда они добрались до больничного крыла, за дверью возникла неловкая пауза. Римус пристально посмотрел на него, будто защищаясь, пока ждал, когда его друг уйдет. Сириус невозмутимо оглянулся. — Надеюсь, тебе станет лучше, — лишь сказал Сириус. — Можно мы навестим тебя завтра, если ты не вернёшься? Римус моргнул, как будто это было не то, чего он ожидал. Его взгляд немного смягчился, но он все ещё был насторожен, когда пробормотал: — Наверное, — с опаской разрешил Римус, пожав плечами, что заставило его поморщиться — определенно от боли. Сириус старался, чтобы выражение его лица не изменилось. На мгновение ему захотелось просто сказать Римусу, что он все понял, что ему не нужно хранить это в секрете, что он может попросить о помощи. Что он был не один. Но Сириус знал, что это плохая идея, поэтому он только тихо сказал: — Береги себя, Люпин, — развернулся и поспешил обратно по коридору.