All The Young Dudes — Sirius's Perspective

Please don’t believe in me, please disagree with me Life is too easy, a plague seems quite feasible now Or maybe a war, or I may kill you all Don't let me stay, don’t let me stay My logic says burn so send me away Your minds are too green, I despise all I've seen You can’t stake your lives on a saviour machine Пожалуйста, не верь в меня, пожалуйста, не соглашайся со мной. Жизнь слишком проста, беда кажется вполне возможной сейчас. Или, может быть, война, или я могу убить вас всех. Не дай мне остаться, не дай мне остаться. Моя логика говорит сжечь, так что пошли меня. Ваши умы слишком зеленые, я презираю все, что видел. Вы не можете поставить свои жизни на машину спасителя. Суббота, 1 сентября 1973 года В то утро, когда Сириус наконец вернулся в Хогвартс, его родители, казалось, поняли, что он, вообще-то, существует. Его мать крикнула ему, чтобы он отправлялся в свою комнату и не возвращался, пока он не оденется должным образом — его одежда была намеренно помята, волосы тщательно растрёпаны. Конечно, Вальбурга не позволит им выйти из дома, пока оба её сына не станут идеальной картинкой воспитанности и приличия, что ужасно раздражало Сириуса. — Еще несколько часов, — напомнил он себе, цепляясь за тот факт, что скоро он уедет от своей несчастной семьи и воссоединится со своими друзьями. Он провёл весь август, отсчитывая дни, чувствуя, что готов вылезти из кожи вон, если сейчас ему придется провести ещё хоть одну лишнюю секунду в этих ужасных залах. Когда он, наконец, увидел платформу девять и три четверти, Сириус не смог сдержать широкой улыбки, расплывшейся по его лицу. Он почти слышал звуки потрескивания гриффиндорского камина, почти ощущал вкус еды на пиру… Мать схватила его за руку, впиваясь ногтями в кожу. — Не убегай сразу же, — прошипела она достаточно тихо, чтобы никто из окружающих прохожих не мог её услышать, — Нам нужно поддерживать имидж. Сириус попытался вывернуться из её хватки. — Что?! — Мы пришли сюда как семья, и ты сядешь в поезд вместе с братом, ты меня понял? Есть приличия, которые нужно соблюдать, мальчик, особенно после того, что выкинула твоя кузина. Она наконец отпустила его, и он, поморщившись, потёр руку. — Хорошо. Регулус всё это время смотрел в пол, демонстративно игнорируя разговор. Как только они пришли на станцию, Сириус прислонился к колонне, снова взъерошив волосы и смяв мантию. Его мать суетилась вокруг Регулуса, который выглядел бледнее обычного и стоял с очень прямой спиной, как будто ему нужно было сосредоточиться, чтобы не упасть, пока Вальбурга причёсывала его волосы и шептала ему на ухо о семейной гордости и просила «помнить о том, чему он научился летом», — что бы это ни значило. Переполненная станция медленно пустела, когда студенты начали заходить в поезд, крича и махая руками на прощание своим семьям. Вальбурга ждала до последней минуты, чтобы отпустить своих сыновей, касаясь губами лба Регулуса и ведя себя так, будто Сириуса с ними вообще нет. Он закатил глаза и пошёл в вагон, даже не потрудившись помахать рукой. В узком коридоре Рег на мгновение заколебался. Сириус поднял бровь. — Ну? Что ж, беги, разве ты не скучал по всем своим маленьким мерзким друзьям? Его брат покраснел. — Мы должны сидеть... — Вместе, да, я знаю, они говорят это каждый год. Но в прошлом году ты ясно дал понять, что тебе не интересно сидеть с моими друзьями, и ты сумасшедший, если думаешь, что я проведу хоть секунду в купе Слизерина. Рег выглядел так, словно собирался что-то сказать, и на лице его выступило мрачное выражение. Но в итоге он просто пробормотал: — Хорошо. Делай, что хочешь, — он развернулся на каблуках и умчался прочь, когда Сириус крикнул ему вслед: — Это я и планирую! Он еще немного постоял в коридоре, ожидая, пока гнев остынет, прежде чем наконец поспешить искать своих друзей. К тому времени, когда Сириус только освободился от своей семьи, они уже уселись в купе. Он толкнул дверь, все еще раздражённый, угрюмо бормоча себе под нос: — Хрена с два я буду соблюдать приличия. — Значит, ничего не изменилось, — Джеймс подмигнул Римусу. Сириус поднял на них взгляд и расплылся в улыбке — он, наконец-то, вернулся туда, где ему было место. — Я думал, никогда больше вас не увижу! — Годрик, тебе обязательно всегда быть такой королевой драмы? — Джеймс пихнул его в плечо, когда они все поднялись, чтобы поприветствовать его. — Вы просто её не знаете, — настаивал Сириус, сжимая руку своего друга. За лето он подрос на несколько сантиметров, его лицо слегка осунулось, но яркие карие глаза и лохматые чёрные волосы ничуть не изменились. Сириус сильно удивился, когда встал Римус — раньше они были одного роста, но теперь он оказался даже выше Джеймса, который всегда был самым высоким в компании. — Это ты, Лунатик?! — он преувеличенно вытянул шею и поднял руку, чтобы притворно заслонить глаза от палящего солнца. — Ты меня там слышишь? — Ха-ха, — неловко пожав плечами, ответил Римус. — Я такого же роста, как Джеймс. — Больше нет, — возразил Джеймс и подошёл к Римусу поближе, чтобы сравнить их рост и показать, что Римус действительно на пару сантиметров выше. — Да уж, и как только меня угораздило связаться с двумя жирафами, а? — ухмыльнулся Сириус, игриво хлопая Римуса по спине. — Мне повезло, что у меня есть ты, да, малыш Пити? — Хм? — Питер непонимающе оторвался от своего пирожка. Питер Петтигрю выглядел не выше, чем во времена, когда им было по одиннадцать лет, зато значительно шире. Сириус и сам немного вырос за лето — это произошло так постепенно, что он не осознавал, пока не заметил, что его мантия больше не касалась земли, когда он ее надевал. Он втайне немного завидовал своим высоким друзьям; он думал, что их рост заставляет их выглядеть старше, более зрелыми. И, эй, вообще-то, он самый старший из них! — Ну так что, — Джеймс потёр ладони, когда они все уселись, — теперь, когда с этим разобрались, предлагаю перейти к делу. Какие планы на этот год? — Мы должны закончить Карту, — быстро сказал Римус. — Осталось немного, и мне кажется, мы сможем наложить Гомункуловы чары, если реально постараемся. — Определённо, — сказал Джеймс. — Карта ведь практически наше наследие, да? Мы поработаем над ней, я обещаю. — И ещё то другое дело, — вмешался Сириус, многозначительно подняв брови. Оставшись один, Сириус провел большую часть своего свободного времени летом, исследуя анимагию. Он наметил каждую деталь процесса и был уверен, что мародёры смогут это сделать — ну, по крайней мере, он и Джеймс смогут. В письме Джеймсу он предложил рассказать обо всём Римусу. Но Джеймс настаивал, чтобы они подождали, пока не будут абсолютно уверены, что задача выполнима. — Какое другое дело? — Римус нахмурился. Джеймс бросил на Сириуса раздраженный взгляд, прежде чем повернуться к их другу. — То дело, которое мы обсуждали в прошлом году. Мы… эм-м… мы тебе расскажем, если решим довести его до конца. — Не хотим втягивать тебя в неприятности, Лунатик, — нервно засмеялся Питер. — Меньше знаешь — крепче спишь, да? Римус выглядел раздраженным, и Сириус не винил его. Он хотел признаться, но был в меньшинстве, и хотя не был согласен с решением Джеймса, он всё ещё доверял ему. Тем не менее, он бросил на остальных многозначительный взгляд, когда Римус обиженно отвернулся, чтобы посмотреть в окно. После еще нескольких минут разговора Питер тяжело вздохнул. — Где тележка с едой? Я хочу есть. — Я только что видел, как ты доел пирожок, — слегка раздражённо ответил Джеймс, потому что как раз объяснял план заколдовать все мётлы команды Слизерина по квиддичу на следующей тренировке. — Ну да, но я хочу чего-нибудь сладенького, — надулся Питер, опустошая карманы, чтобы показать им пустые обёртки. Римус ожил, наконец-то оторвав взгляд от окна. — Не переживай, Пит, — он порылся в своей сумке, достал несколько шоколадных батончиков и бросил их на пустое место между ними. — Это ещё что? — Сириус с подозрением взял в руки батончик «Марс» задаваясь вопросом, имеет ли это какое-либо отношение к Ziggy Stardust и Spiders from Mars. — Магловский шоколад, — сказал Римус. — Они вкусные! Не бойтесь, они вас не укусят. Питер развернул один еще до того, как Римус закончил говорить, и улыбнулся с набитым ртом, ободряюще кивая. Сириус в восторге открыл свой батончик — он никогда раньше не пробовал магловский шоколад! Остаток поездки на поезде они провели, роясь в куче конфет и открывая по одной из всех, передавая их по кругу, чтобы все могли откусить по кусочку. * * * Большой зал был так же великолепен, как и всегда, столы из красного дерева были уставлены серебряными блюдами, а свечи в канделябрах мерцали теплым светом. Они как раз уселись на свои места, когда к ним подошла Лили Эванс. Она села рядом с Римусом, который выглядел немного удивлённым, увидев её. — Ты же взял руны, да, Римус? — спросила Лили. Летом она обрезала волосы, теперь у неё была жидкая чёлка, которую она постоянно убирала с глаз. — Ага, — кивнул он. — Лунатик нас покинул! — комично завопил Сириус, притворно упав на плечо Джеймса и изображая рыдания. — Тише, тише, — Джеймс серьёзно похлопал его по спине. — Надеюсь, ты счастлив, Римус, — нахмурился он. — Я очень рад, что ты движешься вперёд и находишь что-то новое и лучшее для себя, но хотя бы подумай о нас, мелких людишках, которых ты оставляешь позади. Римус покраснел, как всегда, когда он был в центре внимания. — Никого я не оставляю позади, — пробормотал Римус. — Мне просто не нравится прорицание. — Не обращай на них внимание, — чопорно сказала Лили. Она всегда вела себя так, как будто была выше всего этого, — но это только заставляло Сириуса и Джеймса ещё сильнее биться в притворной истерике, вцепившись друг в друга, будто сердца их были жестоко разбиты. Лили цокнула языком, явно раздражённая тем, что не имеет на них никакого влияния, и повернулась обратно к Римусу. — Вы, ребята, не обязаны проводить каждую секунду вместе. В общем, я тоже пойду на руны. Ты уже начал читать учебник? Сириусу захотелось закатить глаза. Это же Римус — конечно, он начал читать учебник. — Да, он очень интересный. Сириус почувствовал укол раздражения из-за того, что их друг фактически игнорировал их, разговаривая с Лили Эванс — он знал, что Римус ментально не в порядке, но не настолько же, чтобы чтение учебника по древним рунам могло быть на самом деле интересным. — Ага! — хитро воскликнул Сириус, отрываясь от мантии Джеймса. — Теперь мне всё понятно. Римус, наконец, обернулся, чтобы посмотреть на него, нервничая. — Что? — Мне кажется, это никак не связано с твоей учебной карьерой, — он мудро почесал подбородок. — Мне кажется, нашего дорогого Римунатика манят представительницы прекрасного пола! — Заткнись, — сказал Римус, покраснев так сильно, что веснушки, усеявшие его кожу, стали похожи на семечки в клубнике. Он намеренно избегал взгляда Лили, и Сириус почувствовал укол беспокойства. Она что, на самом деле ему нравилась? Сириус не представлял, что бы он сделал, если бы оба его лучших друга влюбились в Лили-блядскую-Эванс. Женщина часа бросила на него надменный взгляд. — Да, заткнись, Блэк, — вздохнула Лили. — Серьёзно, вы, ребята, даже по отношению друг к другу не можете вести себя нормально. То, что ни одна девушка не подойдёт к вам и на метр, не значит, что… — Чтобы ты знала, я недавно чуть не обручился, — ответил Сириус, тряхнув своей чёрной гривой. Джеймс уже хохотал вовсю, его плечи тряслись от смеха. — Что ещё ты выбрал, Римус? — спросила Лили, нарочито игнорируя других мародёров. — Уход за магическими существами, — вздохнул Римус. Он уже услышал достаточно шуток на эту тему от Сириуса и Джеймса. — О-о-о! — резко повернулась Марлин. — Мы с Мэри тоже его взяли! — А-ГА! — ещё громче воскликнул Сириус, и Джеймс упал на стол от смеха. В этот момент началось распределение, и весь зал погрузился в тишину. Сириус не сводил глаз со стола, пока нервничающих первокурсников одного за другим подзывали к шаткому маленькому табурету. Он не смотрел — старая шляпа все еще заставляла его чувствовать себя неуютно. Иногда ему снились кошмары о том, как он чувствовал ее на голове, тяжелую и теплую, будто открытую хищную пасть. Никто, казалось, не обращал на это особого внимания, но у Сириуса от этой пыльной старой штуковины мурашки бежали по коже. Он почувствовал облегчение, когда всё закончилось, готовый к восхитительному пиру. Римус съел по две порции всего, что было на столе; Сириус и Джеймс смеялись над шокированным выражением лица Лили, которая на это смотрела. Когда еда закончилась, зал загудел от счастливой болтовни сытых улыбающихся студентов. А затем Дамблдор встал, чтобы произнести свою обычную речь. Сириус обычно слушал её вполуха, так как всегда это были одни и те же не самые содержательные, но приятные слова, которые любой директор произносит на открытии учебного года. Но в этом году всё было по-другому. Дамблдор выглядел серьёзным, когда говорил о единстве перед лицом трудностей, принятии перед лицом различий, мужестве перед лицом сомнений. Казалось, весь зал затаил дыхание, и Сириус почувствовал, как его желудок медленно съёживается. — В чём дело? — спросил Римус, когда они все отправились в свои спальни. — «Сплочённость перед лицом тёмных времён» и всё такое? — А, точно, ты же не знаешь… — тихо сказал Джеймс. Он посмотрел на Сириуса, который смотрел под ноги, сунув руки в карманы. У него было довольно хорошее представление о «тьме», о которой говорил их директор. — Я расскажу тебе, когда будем одни, ладно? Они дождались пароля этого года («Лупотреска») и направились в свою знакомую спальню. Их кровати были заправлены, чемоданы стояли рядом, и Сириус сразу начал разбирать вещи, доставать свои драгоценные магловские пластинки и книги из чемодана Джеймса (это было очень долгое лето без Боуи). Джеймс же вытащил только свою метлу и с любовью стал полировать, сидя на кровати со скрещёнными ногами. — Ну так что? — нетерпеливо начал Римус. — Что насчёт этой странной речи? — А, да, — Джеймс сглотнул. Он снова посмотрел на Сириуса, который молчал — пусть Джеймс объяснит их другу, что происходит, если потребуется. Сириус не хотел думать об этом. Джеймс вздохнул и провёл рукой по волосам. — Это всё политика, вообще-то. Похоже, это не удовлетворило Римуса. — Политика? — он с нетерпением ждал, пока другой мальчик объяснит ему всё. — Ну… ты знаешь, что есть… эм-м… тёмные волшебники? — Да… — Римус попытался сделать умное лицо. — Просто в последнее время участились проявления тёмной магии, вот и всё. И папа сказал мне… в Министерстве что-то происходит. Начальники департаментов продвигают какие-то жёсткие реформы против маглорождённых волшебников и… людей, которые отличаются. Папа сказал, что нам не о чем беспокоиться, просто обычные предрассудки. Но, видимо, Дамблдор считает, что лучше быть начеку. — Обычные старые предрассудки, — Сириус подумал о семейных собраниях, рабочих встречах, званых обедах — он подумал о холодном отвращении в голосах своих родителей, когда они говорили о маглах и маглорожденных волшебниках. Он подумал о своих родственниках, разглагольствующих о министерских политиках и необходимости реформ после того, как были переданы бутылки вина. Он думал о политике, всегда о политике. В последнее время участились проявления тёмной магии… — Мать и отец устраивали собрание, — он услышал, как слова слетели с его губ, как будто он говорил из-под воды. Он чувствовал на себе взгляды своих друзей. — Конечно, они меня туда не пустили. — Я не такой, как они. — Но Рег был там. — Они ломают его, и я не знаю, как это остановить. — Они всё время говорили об этом Тёмном Лорде; не знаю, может, это какой-то политик, которого они хотят поддержать на следующих выборах. — Я ненавидел их за то, что они оставили меня и закрыли за собой дверь, и ненавидел то, что я оказался по другую её сторону. Я ненавидел то, что хотел, чтобы они впустили меня. — Я только знаю, что если семья Блэк их поддерживает, то это не может означать ничего хорошего. Он хотел, чтобы они что-то сказали, хотел, чтобы согласились или не согласились, чтобы они так или иначе осудили его. Он хотел, чтобы они сказали: «Твоя семья — тёмные волшебники», чтобы он мог сказать: «Я знаю, и я ненавижу их, и я не такой, как они, честное слово, они мне не указ». Или, может быть, он сказал бы: «Вы не знаете, о чём говорите, не вам это решать, они не тёмные, они правда, правда не тёмные». В любом случае, он хотел сказать это вслух, чтобы слова стали чем-то физическим, чем-то, что он мог бы прожевать и переварить, вместо невысказанного кома в горле. Но никто не произнес ни слова. Наконец Питер нарушил молчание. — Мы в Хогвартсе. Мама говорит, что Хогвартс — самое безопасное место в Британии. И у нас есть Дамблдор, — твёрдо сказал он, будто в качестве последнего аргумента. — Давай, Блэк, ты же по-любому умираешь как хочешь надругаться над нашими ушами какой-нибудь новой магловской пластинкой. Это было не то, чего Сириус хотел, но в тот момент он был очень благодарен Питеру. — Вообще-то, — сказал он, смахивая пыль со своей коробки с пластинками, — хочу.