All The Young Dudes — Sirius's Perspective

Шутка про Хогсмид с Лили, хотя поначалу и была забавной (только Римус мог быть настолько невнимательным, чтобы не понять, что он на свидании), быстро стала занозой в боку Сириуса. Проблема была в Джеймсе. Джеймс Поттер — вундеркинд квиддича, чистокровный наследник, золотой мальчик Гриффиндора — был полностью избалован любовью. В детстве он получил её в избытке от любящих родителей, которые уверяли его, что он центр их вселенной, даря ему всю уверенность и теплоту палящего солнца. Это, возможно, делало его слегка высокомерным, но он от этого не страдал; Джеймс получал хорошие оценки в школе, демонстрировал исключительные навыки на поле для квиддича и демонстрировал врождённые способности к магии. Трудно было обвинить его в эгоизме, когда так много его поддерживало. К тому же с Джеймсом каждая победа была общим делом. Его изобилие никогда не ограничивалось его собственными достижениями; он воспитывал и окружающих. Невозможно было не любить кого-то такого самоотверженного, такого искренне доброго, кто, казалось, никогда не смотрел на других свысока, даже когда знал, что они смотрят на него свысока. Вот почему Сириуса так тянуло к Джеймсу — он был полной противоположностью всему, за что боролись Блэки. Его родители всегда вели себя так, будто единственный способ отличиться — это наступить на головы другим, но Джеймс доказал, что это неправда. Он был кем-то из сборника сказок — главным героем. Единственным человеком, который казался полностью невосприимчивым к его чарам, была Лили Эванс. К сожалению, она была (по какой-то совершенно непостижимой причине) единственным человеком в замке, на которого Джеймс действительно хотел произвести впечатление. Сириус подумал, что когда дело доходит до роста в условиях обильной любви, проблема заключается в том, что Джеймс так и не научился проглатывать разочарование. Все остальные мародёры имели большой опыт борьбы с оскорблёнными чувствами; Сириус затеял бы драку, Римус нанес бы удар своим словом, а Питер был практически экспертом, когда дело касалось обиды. Но Джеймс, испытавший (возможно, впервые в жизни) уникальное сочетание ревности и жалости к себе, похоже, не знал, что с этим делать. В результате на целую неделю он перестал разговаривать с Римусом. Это было непреднамеренно. Сириус знал, что Джеймс никогда не станет специально игнорировать своего друга. Просто он ревновал и знал, что не имеет на это права, потому что Лили было позволено любить кого угодно, и было совершенно ясно, что Римус не пытался поощрять её привязанность. Но знание всего этого только заставило Джеймса жалеть себя еще больше, пока он едва мог смотреть на Люпина, не утопая в жалости к себе. Конечно, это только привело к тому, что Римус впал в свою заезженную шутку: «Все меня ненавидят, и я этого заслуживаю». Мальчику просто не терпелось стать мучеником; он ходил на цыпочках вокруг Джеймса с печальными, виноватыми взглядами, как будто он сделал что-то не так. Сириус предался нескольким неприятно ярким фантазиям о том, как задушить Лили Эванс за то, что она начала всю эту заваруху, а затем задушить Джеймса и Римуса за то, что они так глупо себя ведут. — Он не злится на тебя, — в сотый раз объяснил ему Сириус вечером, когда Джеймс лёг спать, едва в комнату вошёл Римус, — ему просто жалко себя. — Но он же верит мне, да? — тревожно спросил Римус. — Я правда не знал, что это было свидание, Лили не нравится мне в этом смысле! Сириус вздохнул, пытаясь придумать, как лучше объяснить ситуацию, чтобы Римус понял. Иногда он мог быть таким рассеянным, когда дело касалось девушек. — Ну… мне кажется, он не думает, что ты врёшь, но… вы с Эванс довольно близки, да? Вы всегда ходите вместе. — Мы друзья, — возмущённо выдохнул Римус. — Я и с Марлин и Мэри тоже хожу, но никто же не думает, что мы встречаемся! — Вообще-то, — ухмыльнулся Сириус, — в прошлом семестре ходили слухи… — Да чёрт возьми! Сириус сочувствовал разочарованию своего друга, но Римус должен был понять, что дружить с девочками — это совсем не то же самое, что дружить с мальчиками. Он не мог точно объяснить, почему, но это было не так — все это знали. Ситуацию только усугубляло то, что Лили продолжала проводить с Римусом довольно много времени. Они оба, казалось, были полны решимости вести себя так, как будто ничего не произошло, и продолжали заниматься зельеварением без всякой суеты. Когда Сириус вошел в класс и увидел их вместе, он тактично переложил свои и Джеймсов вещи на задний стол, как можно дальше от Эванс. К пятничному ужину обстановка стала чрезвычайно напряжённой. Мародёры продолжали сидеть вместе за едой, но, поскольку Джеймс и Римус оба хандрили вместо того, чтобы говорить, Сириус и Питер должны были попытаться поддержать разговор — и все, о чем Питер хотел говорить, была его новая девушка, что только делало хуже. Сириусу приходилось пинать его под столом, чтобы заставить замолчать о шахматной стратегии Дездемоны. Он попытался переключить тему на предстоящий матч Гриффиндор против Слизерина, но даже квиддич не смог вывести Джеймса из его уныния, а его нехарактерное молчание только омрачило настроение. Что еще хуже, Мэри, Марлин и Лили заметили, что Римус выглядит немного обделённым, и в итоге решили сесть рядом с ним. — Я жду не дождусь этого матча, — радостно сказала Мэри. — Все когтевранцы и пуффендуйцы, с которыми я говорила, тоже болеют за Гриффиндор. Лили тяжело вздохнула: — Почему всё всегда должно быть таким чёрно-белым? Никто на свете не может быть полностью хорошим и полностью плохим, даже слизеринцы. — Ты плоха во всем, — раздраженно подумал Сириус. Весь этот акт с двумя туфлями его раздражал — как кто-то терпел её? — Ты не можешь нас винить, Лили, — ответила Марлин. — Даже если не весь факультет, то большинство слизеринцев в этом году просто отвратительны. Через плечо Лили Сириус увидел Снейпа, подкрадывающегося к столу Гриффиндора, словно вызванного её доблестной защитой слизеринцев — без сомнения, он просто хотел доказать правоту Марлин. Сириус закатил глаза и снова повернулся к Питеру, возобновляя обсуждение тактики квиддича. У него не было никакого желания смотреть, как Нюниус пускает слюни на Эванс — он насмотрелся на это на зельях. Он как раз собирался объяснить идею, которая пришла ему в голову по изменению их текущего лётного строя — Питер нетерпеливо кивал, время от времени спрашивая Джеймса, что он думает, чтобы попытаться заставить его говорить, — когда внезапно раздался оглушительный хлоп с другого конца зала. Все студенты, казалось, подпрыгнули, и головы резко повернулись, чтобы посмотреть на стол Слизерина, где Мальсибер только что поджёг фейерверк. Он радостно смеялся над паникой на лицах своих сверстников, пытавшихся найти источник пугающего шума. — Пять баллов со Слизерина! — закричала Макгонагалл, быстро идя к нему между столами. — И вы сейчас же уберёте за собой весь бардак… Все уселись, и типичный гул болтовни возобновился. Сириус с отвращением покачал головой и снова повернулся к Питеру и Джеймсу. — Никакого чувства артистизма, клянусь. Шалости Мальсибера с каждым годом становятся всё глупее. — Даже не знаю, можно ли назвать это розыгрышем, — пробормотал Джеймс, уныло тыкая в свою еду. Сириус оживился, радуясь, что его друг хотя бы что-то сказал. Рядом с Римусом Марлин спрашивала об эссе в стиле хинкипанк — Сириус проигнорировал её, сосредоточившись на Джеймсе. — Отличное замечание, Поттер, — властно сказал он, — такие банальные и тривиальные нарушения едва ли могут соответствовать благородному названию «шалостей». Дурачество, может быть, шутовство... Он уже собирался перейти к списку возможных синонимов, когда услышал своё имя, сорвавшееся с губ некоего Римуса Люпина. — Я дам тебе свои заметки, если хочешь, как только Сириус мне их отдаст… Сириус огляделся, отвлекаясь от игры в слова (во всяком случае, похоже, Джеймса это не подбодрило). — — А, точно, прости, Лунатик, сейчас, они у меня с собой… — Он начал искать, копаясь в беспорядке своей сумки, заваленной скомканными пергаментными шариками, навозными бомбами, конфетами, осколками и перьями. — Как ты вообще там что-нибудь находишь? — вздохнул Римус, потягивая свой сок. — Ты самый кошмарный неряха, которого я когда-либо встречал. Сириус пожал плечами и подмигнул, с размаху вытягивая записи и передавая их Марлин. — О-о-о, Римус, — воскликнула Мэри, — я говорила, что мне пришло ещё одно письмо от Даррена на этой неделе? Римус зарычал. — Да, — рявкнул он. — И оно было таким же скучным, как и предыдущие пятьсот писем, которые ты заставила меня прочитать. Сириус прыснул, едва не подавившись смехом от шока. Марлин уронила вилку, глаза Лили расширились в два раза, а Мэри выглядела потрясённой — она несколько раз открыла и закрыла рот, ошеломлённая и потерявшая дар речи. Римус моргнул, хмуро глядя на них. Он выглядел немного растерянным, как будто даже сам удивился. — Прости, — сказал Римус и опустил взгляд. Сириус только ещё раз усмехнулся. — Нет, это ты меня прости, — Мэри с дрожащей нижней губой поднялась из-за стола. — Больше я не буду тебе докучать! — она быстро развернулась и убежала из зала, не доев ужин. — Мэри! — Марлин встала и выбежала за подругой. Лили посмотрела на Римуса: — Ты правда хотел это сказать? — Да, — без промедления ответил он. — Вообще-то, мне вся эта романтическая чушь кажется жутко скучной, я просто хочу, чтобы вы все оставили меня в покое, — когда он договорил, он недоумённо моргнул, будто удивлённый своими словами. — Римус! — воскликнула Лили. Она тоже была в шоке — хотя и не ушла, будучи сделанной из иного теста, чем Мэри. — Что такого плохого в том, что Мэри хочет поговорить о своём парне или… эм-м… что люди вокруг влюбляются? Это же нормально, нет? — Мне плевать, нормально это или нет, — он пожал плечами. — Я просто думаю, что вы все ведёте себя как идиоты. Даже ты — за каким хреном ты решила пойти на свидание со мной, когда самый популярный в школе парень с ума по тебе сходит? И он в десять раз лучше и приятней, чем я, ты просто слишком высокомерная, чтобы это заметить. Джеймс и Сириус обменялись потрясёнными взглядами — как бы забавно ни было слушать, как Римус отчитывает девушек, это было совсем не похоже на то, что он всегда был таким грубым. Обычно он просто молчал, когда ему что-то не нравилось. — Римус! — снова воскликнула Лили и залилась краской. — Но это правда! — беспомощно сказал он. — Лунатик, — наконец подал голос Сириус, — ты в порядке? — Да. Правда, всё ещё хочу есть. Думаете, Марлин не будет возражать, если я доем её картошку? — Серьёзно, Римус, — неожиданно подключился Джеймс. — Это совсем на тебя не похоже. — Да, жестокую пра… о, Мерлин! — Сириус хлопнул себя по лбу. — Эванс, Снейп подливал что-то в его сок? Может, когда хлопушка взорвалась? — Он бы ни за что такое не сделал, это незаконно! — Пф-ф, — фыркнул Римус с полным ртом картошки. — Плевать Нюниус на это хотел! Он пытается отомстить мне с того момента, как я врезал ему в поезде. — Ты — что?! — Лили уставилась на него. — Ага, — Римус проглотил еду. — Вдарил ему прямо по носу, это было офигенно, — теперь было точно понятно, что Римус под действием зелья. — Так, — Сириус разъярённо поднялся, — перестань говорить, Лунатик, пока не сказал что-нибудь, о чём серьёзно пожалеешь. Римус не подчинился приказу, ухмыляясь и размышляя: — Знаешь, — ухмыльнулся он. — Снейп сказал мне то же самое несколько дней назад на лестнице. — СЕВЕРУС! — закричала Лили изо всех сил. Она вскочила и направилась к слизеринскому столу, словно грозовая туча. Сириус мысленно проклял её, но она схватила Римуса, и поэтому мародёры последовали за ней. — Что ты сделал с Римусом?! — она со злостью топнула ногой по каменному полу. — Почему ты спрашиваешь? — Северус злорадно ухмыльнулся. — Ты сейчас же скажешь, как это исправить! — С ним всё в порядке, — спокойно ответил Северус. — Правда ведь, Римус? — Всё нормально, — пожал плечами Римус. — Но я не могу перестать говорить вещи, которые не следует, например… — ЗАТКНИСЬ! — Сириус с силой пнул его по ноге и отвлёк Римуса от постыдных признаний. Затем он вплотную подошёл к слизеринцу, пока Римус шипел от боли: — Ты, ублюдок, это веритасерум, да?! Сыворотка правды! — Есть только один способ это проверить, — широко улыбнулся Северус. — Какой твой самый тёмный и страшный секрет, Люпин? Нет. Сириус в ужасе повернулся и увидел, что Римус открывает рот. Он точно знал, что мальчик собирался сказать, мог видеть, как слова уже формируются у него перед глазами — самая глубокая, самая тёмная тайна, которая у него была, слово «оборотень», ползущий вверх по горлу, чтобы выпрыгнуть в Большой Зал. Сириус видел, как это произойдет, как он бездумно выпотрошит себя на потеху Снейпу. Как отшатнутся ученики, как разнесётся ропот — оборотень, оборотень, ты слышал, он оборотень — и тогда все узнают, и письма от родителей, и Дамблдор, может — ему, возможно, придётся.. — Ну, я… — Силенцио! — отчаянно закричал Сириус. Он никогда раньше не использовал заглушающее заклинание на других людях, но это был единственный способ. Тем не менее, он чувствовал на себе взгляд брата, смотрящего из-за стола, зная, что он увидит в его взгляде; резкий голос, холодная ухмылка, элегантное движение запястья. Они оба знали, на что это похоже — странный рывок из глубины горла, когда твой голос ускользает. В животе закрутило. В тот же момент Джеймс схватил Римуса, швырнув их обоих на пол, и зажал рот рукой. Слизеринцы смеялись позади них, пока Джеймс и Римус боролись, а Лили в шоке наблюдала за ними. Римус вырвался из цепких пальцев Джеймса, его рот всё ещё шевелился, когда он пытался выдать все свои секреты, но с его губ не сорвался даже шепот. Сириус оглянулся только один раз, и у него скрутило желудок вновь. В отличие от своих друзей, Регулус не смеялся — он молча сидел за столом ликующих слизеринцев, уставившись на палочку в руке Сириуса, его губы были сжаты в тонкую линию. Мародёры подняли Римуса на ноги, и Сириус больше не оглядывался, когда они вытащили его из зала, не обращая внимания на насмешки слизеринцев. В тот момент, когда они благополучно вернулись в свою комнату в общежитии, Сириус снял свои чары, по коже пошли мурашки. — Прости, Римус, — сказал Сириус. — Но я вынужден был это сделать, иначе бы ты… — Знаю, — Римус повесил голову и уселся на свою кровать. — Чёртов Снейп! Сколько времени чары будут выветриваться? — Наверное, зависит от того, сколько ты выпил, — сказал Джеймс, листая свою книгу про зелья. — Годрик, как он вообще это сделал?! Это же уровень КОТОВ, сыворотка правды! — Он лучше всех в зельеварении, — ответил Римус. — Лили сказала, что он уже пишет эссе для седьмого курса, просто для развлечения. — Какой же нудный, скользкий гад, — фыркнул Сириус и присоединился к поискам Джеймса. — Постарайся ничего не говорить, Лунатик, ладно? — Я ничего не могу с этим поделать, — невольно сказал Римус. — Так, ладно, тут написано, что всё вернётся в норму через двадцать четыре часа, так что… по крайней мере, до следующего ужина ничего не говори. — А как же уроки?! — Мы скажем, что ты заболел. Нельзя рисковать, Лунатик! Я мог бы сейчас убить Снейпа, этот грязный, подлый, вонючий… — Я не буду пропускать уроки из-за него, — Римус сложил руки на груди. — Должен быть какой-то антидот. — Ты можешь пойти спросить Слизнорта, — предложил Джеймс. — Да, хорошая идея, он, наверное, всё ещё в большом зале, — кивнул Сириус. Он повернулся к Римусу и сказал очень медленно и чётко, — Римус. Оставайся. Здесь. — Отъебись, — отвернулся Римус и надулся, как маленький мальчик. — Я с ним останусь, — сказал Джеймс. — Вы двое идите. Сириус кивнул и бросился к двери, стремясь найти решение. Он не хотел, чтобы когда-нибудь снова пришлось использовать такое заглушающее заклинание. — Держись там, Лунатик! — Крикнул он в ответ, сбегая вниз по лестнице. — Если по пути в зал я наткнусь на какого-нибудь слизеринца, я его… Питер, спешивший за ним, издал нервный смешок, и они вместе направились обратно к Большому Залу. * * * К великому облегчению Сириуса, у Слизнорта было под рукой противоядие от сыворотки правды. Он подозрительно ворчал, вытаскивая его из шкафа, раздражённый тем, что они прервали его ужин, и заставил их выслушать многословную лекцию, которая, по сути, сводилась к тому, что «не возитесь с зельями, если у вас нет готового противоядия», прежде чем, наконец, отправить их обратно в башню Гриффиндора. Сириусу почти хотелось, чтобы он мог сказать декану Слизерина, что это один из его драгоценных учеников дал Римусу дозу, но кодекс чести мародёров строго запрещает сплетничать. — Так будет лучше, — убедил их Римус. — Он будет нервничать, если у него не будет из-за этого неприятностей с учителями, и будет теряться в догадках, как именно мы собираемся ему отомстить. — И как же мы собираемся ему отомстить? — с энтузиазмом спросил Сириус за завтраком. Это было утро дня, когда должен был состояться матч между Гриффиндором и Слизерином. — Он почти раскрыл тебя, Лунатик, мы обязаны преподать ему урок! Если не считать того, что Римус немного задел чувства девушек, что Сириус на самом деле нашёл довольно забавным, — паника, когда он произносил заглушающее заклинание, всё ещё была свежа в памяти Сириуса, как и садистские порывы Снейпа. — Мне нужно об этом подумать, — ответил Римус. — Сперва разгромите для меня Слизерин сегодня. — Ладно, — подмигнул Сириус, и Римус ухмыльнулся ему, сверкая глазами. Напряжение, которое нарастало между факультетами в течение всего года, усилилось на поле для квиддича, где три четверти зрителей были одеты в ярко-красное и насмехались над слизеринцами на трибунах. Квиддич стал выходом для всех переживаний о войне, и это было не очень красиво. — Уровень напряжения необычайно высок в полуфинале этого года, — говорила в магический громкоговоритель комментатор игры Трейси Дарси. — Этот матч окончательно прояснит, какая команда будет играть в финале против Когтеврана, и, если судить по настрою игроков, победа никому не дастся легко… В команде Гриффиндора играет, естественно, Поттер — легенда квиддича по праву, на его счету более двух сотен голов… Также с нами Марлин Маккиннон — опасный загонщик — её действительно нужно бояться, ведь её старший брат, Дэнни Маккиннон, профессионально играет за команду «Чадли Кэннонс»… И также не стоит забывать о Сириусе Блэке, втором загонщике Гриффиндора, это его вторая в этом году игра… Блэк уже проявил себя столь же компетентным, как и Маккиннон, и, я уверена, дамы со мной согласятся, когда я скажу, что форма ему очень к лицу… — Кхм. — В мегафон послышался резкий кашель Макгонагалл, и Сириус усмехнулся. Хотя «такой компетентный, как Маккиннон» не было самой высокой похвалой, которую он когда-либо получал, было, безусловно, забавно слышать, как его имя выкрикивают почти все девушки в толпе — по крайней мере, все девушки с глазами. (Он знал, как он выглядит — тем утром он провел пятнадцать минут перед зеркалом в ванной, стратегически расправляя пряди волос со своего хвоста, пока Джеймс не постучал в дверь и не пригрозил несколькими очень изобретательными методами убийства, если он не поторопится.) — Простите, профессор… — продолжила Трейси. — И вот выходит Слизерин, — (оглушительный негодующий крик толпы на этих словах) — и у них в команде есть свой собственный Блэк — конечно, это младший брат Сириуса, Регулус Блэк — ловец… и Мальсибер, которого в этом семестре взяли в команду в качестве загонщика… Освистывание стало таким громким, что Сириус едва мог слышать комментарии Дарси. Он не обернулся, чтобы посмотреть, как его брат вышел на поле — вместо этого он уставился на толпу, кричащую, насмехающуюся и подбадривающую его. Он не держал палочку, но мог поклясться, что чувствовал магию кончиками пальцев. Игра, наконец, началась, и от него не осталось ничего, кроме энергии — каждый нерв, каждая мышца в его теле были напряжены, невесомы от адреналина. Все эмоции исчезли; гнев, негодование и страх расплавились и перековались в стальную решимость, что прежде всего они должны победить. За пределами поля ничего не существовало — обе команды жаждали крови. Джеймс был нечеловеком, летящим по воздуху с почти пугающей скоростью. Он поймал и бросил квоффл прежде, чем его противники успели осознать движение развевающейся мантии, полосы красной молнии по небу. Каждый раз, когда Джеймс забивал гол, Сириус ощущал прилив гордости, но у него была своя собственная игра, о которой нужно было беспокоиться. Он и Марлин разработали стратегию специально для этого матча, и теперь они применяют её на практике, двигаясь на своих метлах в едином сознании. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, когда нужно сменить позицию или прикрыть спину другому товарищу по команде. Марлин следовала за их ловцом, защищая его от бладжеров, которые посылал ему Слизерин — они играли грязно. Но тогда все уже ожидали этого. Сириус играл изо всех сил, метаясь в разные стороны по полю, пытаясь защитить своих товарищей по команде от бладжеров. Он чувствовал, что вспотел, пряди волос прилипали к коже, когда он размахивал битой. Он только что пролетел через половину поля, чтобы отбить одну из яростных ракет, а когда повернулся, увидел уродливую улыбку Мальсибера — мальчик ударил второй бладжер, и тот полетел прямо в лицо Сириусу. У него не было времени на раздумья, только на действия, когда он рефлекторно поднял свою биту — руки горели — и он замахнулся. Сила столкновения вызвала болезненный толчок в запястье Сириуса, который он проигнорировал, наблюдая, как бладжер выстрелил прямо в Мальсибера. Слизеринец тут же пригнулся, спикировав вниз, а за ним… Это был Регулус. Рег, который не следил за бладжерами, потому что его внимание было сосредоточено на снитче, — рука уже протянулась, когда он нырнул за маленьким золотым шариком, улетающим из кончиков его пальцев, просто вне досягаемости, и Сириус попытался позвать его, он должен был предупредить его, но было слишком поздно, и толпа визжала, и он услышал глухой звук удара бладжера о череп брата. Регулус пал, и весь мир перед его глазами исчез.