All The Young Dudes — Sirius's Perspective

— Но.. — Уходи, Поттер, и не заставляй меня повторять тебе это снова. Джеймс открыл рот, словно собираясь возразить, но после строгого взгляда медсестры передумал. Он помог Сириусу доковылять до кровати, на которую указала мадам Помфри, крепко сжав его плечо, прежде чем уйти. Дверь захлопнулась за ним, оставив тишину, нарушаемую только шуршанием халата медсестры и нежным звоном стекла, когда она ковырялась в своём наборе лечебных зелий. — Ну, а теперь, — оживленно сказала она, выливая что-то на тряпку и прикасаясь к окровавленной части головы Рега, — что у тебя болит? — Я в порядке, — слабым голосом сказал Сириус, наблюдая, как ткань розовеет, а затем краснеет. — Не беспокойтесь обо мне. — Что-то с ногой? — пробормотала она, глядя на его ногу, игнорируя его слова, — Лодыжка, что ли? Вот, выпей это, — она протянула ему маленький пузырек, который он молча принял. — Если тебе не слишком больно, думаю, мне лучше сначала позаботиться о твоём брате, да? Позже я помогу тебе, дорогой. Сириус кивнул, молча наблюдая, как она начала двигать палочкой, бормоча заклинания. Он никогда раньше не видел своего брата истекающим кровью. Он никогда… он никогда не видел, чтобы Регулус страдал. Он знал, что у них общие шрамы, но это случалось только тогда, когда его не было рядом, потому что, когда он был рядом , он… он защищал… — Какой же неудачник. Голос был ужасно холодным и жестоким. Он скользил, как ледяная вода, по складкам его разума, проникая внутрь. Это был его собственный голос. — Ты не защищаешь его. Ты оставил его. Ты трус. Это неправда — это не его вина, он не хотел — он пытался удержать Регулуса от… — Но ты ведь не слишком старался, не так ли? Ты ушел от него, хотя знал, что произойдет. Это было неправдой , он не знал, он не мог… он думал, что будет время, что в Хогвартсе всё будет по-другому, что он сможет… — Спасти его? Да... — Но ты оставил его. Ты ушел от него и продолжаешь уходить. Это была не его вина! Он пытался, но Регулус продолжал отталкивать его — Рег хотел быть… жестоким и тёмным, кем могли бы гордиться их родители. — Ты позволил им забрать его, потому что знал, что это единственный способ, из-за которого они тебя отпустят. Мадам Помфри закончила. Она подливала зелье в губы его брата, приподнимая его голову одной рукой, чтобы помочь ему сглотнуть. — Я не хотел, — беспомощно подумал Сириус, — я не хотел, я не хотел… Виновник усмехнулся, челюсть отвисла, рот был окровавлен. Сириус попытался убежать от этого, но в его собственном разуме не спрятаться — он не мог отрицать слова, которые он придумал, инстинкт, самую глубокую, самую честную реакцию, когда он увидел, как его брат падает: Они никогда меня не отпустят. Он сидел и смотрел, как Регулус перестает истекать кровью. Чувство вины впилось в его грудную клетку, раздавив его сердце зубами и опустошив его. Сириус был очень спокоен, пока мадам Помфри занималась его лодыжкой, залечивая самые тяжелые повреждения и давая ему целебный глоток перед сном. Ему не нужно будет оставаться в больничном крыле на ночь. Рег бы.. — Могу я остаться с ним? — спросил он, когда она закончила. Она остановилась, изучая его лицо. — Хорошо, дорогой. Однако тебе нужно держать эту ногу приподнятой — позволь мне пододвинуть табуретку. Когда он был маленьким, у Регулуса развился изнурительный страх перед призраками. Он был уверен, что они были повсюду, скрывались в тенях каждого угла, только ожидая, пока он закроет глаза, прежде чем они схватят его своими челюстями. Вальбурга не позволяла ему спать при включенном свете, сказав, что это сделает его «мягким». Он плакал, но это только расстраивало её, подтверждая её веру в то, что Регу нужно стать жёстче. Итак, Сириус начал пробираться в спальню своего младшего брата каждую ночь. Он заглядывал под кровать и в шкаф и стоял на страже, пока Регулус не засыпал, уверяя его, что ни один упырь не сможет проскользнуть мимо его зорких глаз. — Ты знаешь, что ненавидят призраки? – прошептал он однажды ночью, когда Вальбурга пригрозила запереть их двери, если ещё раз поймает Сириуса, крадущегося из его комнаты. — Что? — спросил Регулус, его глаза были огромными и тёмными в бледном лунном свете. — Тосты. — Тосты? В то время это была любимая еда его младшего брата. — Да, — торжественно кивнул Сириус, — для них это как яд. Регулус скептически сморщил нос. — Ты это выдумываешь. — Нет! Смотри, — Сириус украдкой огляделся, затем осторожно подтянул штанину пижамы. Глаза Рега расширились, когда он увидел шрам — всего один, в то время длинную тонкую линию на задней части левой голени Сириуса. — Однажды меня пытался заполучить вурдалак, — прошептал Сириус, — видишь этот шрам? Он протянул руку и схватил меня своими когтями! Регулус задохнулся от ужаса и ещё сильнее зарылся в одеяла. — Но, — быстро сказал Сириус, — я ел тосты на завтрак, и знаешь что? — Что? — Он почувствовал запах . И знаешь, что произошло, когда он почуял тост? — Что? — Он убежал. — Ты врёшь! — Нет… откуда, по-твоему, у меня шрам, а? Я же говорил, тосты для них яд. Даже если ты съешь один кусочек, они почувствуют на тебе его запах и убегут так быстро, как только смогут. — Ты уверен?... Сириус усмехнулся. — Я клянусь. — Мне просто нужно съесть тост? — Много-много тостов. Думаешь, ты сможешь это сделать? Рег горячо кивнул, натянув одеяло до самого подбородка. Сириус улыбнулся. — Тогда мне не нужно будет даже следить за тобой; ты будешь в полной безопасности. Понял? — Да, но… ты можешь остаться? Только на сегодня? Сириус не был уверен, почему он думает об этом сейчас. Может быть, он смотрел, как Рег спит, его грудь равномерно вздымается и опускается, как это было много лет назад под тяжёлыми одеялами. Как давно они не разговаривали? Четыре месяца? Пять? Двери в больничное крыло внезапно распахнулись, и вход заполнили водоворот черных мантий, туфли на каблуках резко стучали по плитке. Это его мать. Сириус отшатнулся, когда она приблизилась, чувствуя, как её ярость витает в воздухе, осязаемо и колюще. Она метнулась к нему с холодной яростью на лице, но он не мог заставить себя пошевелиться. Что бы ни случилось, он это заслужил — в конце концов, это была его вина. Мадам Помфри подошла к кровати, улыбаясь. — Он в порядке, просто сильный удар, — успокаивающе сказала она. — Я дала ему целительное зелье и исправила все повреждения. — Повреждения? — резко спросила Вальбурга. Она стояла у подножья постели Регулуса и смотрела на него. Сириус заметил, что её волосы были немного растрёпаны, а под глазами залегли тёмные круги. — Очень незначительные и уже полностью исцелённые, — ответила мадам Помфри. — Он будет на ногах уже завтра утром. А у Сириуса... — Это наш семейный врач, — перебила Вальбурга, протягивая руку. Барток Хизеринг, сморщенный человечек, которого Сириус узнал по своим периодическим визитам в детстве, вышел из-за её спины. — Он займётся уходом за моим сыном. Я заберу его домой, как только его тщательно осмотрят. — Нет, — дико подумал Сириус, паника сжимала его в кулаке, — не позволяйте ей забрать его. — Я говорю вам, что сделала всё, что можно было сделать, — уже со злостью сказала мадам Помфри. Вальбурга снисходительно на неё посмотрела. — В меру ваших способностей — я уверена. Но он мой сын, и я буду ухаживать за ним так, как считаю нужным. Мадам Помфри потеряла дар речи, покраснела и явно обиделась. Макгонагалл наклонилась и что-то прошептала ей на ухо, что, казалось, успокоило её. Хизеринг поставила свой знакомый футляр из драконьей шкуры на прикроватный столик, открыла его и принялась за работу. Мать повернулась и посмотрела на него. Сириус чувствовал себя очень, очень маленьким. — Ты, — сказала она. — А ты что здесь делаешь? — Он мой брат, — сказал Сириус — он хотел, чтобы это звучало решительно, дерзко, но его голос застрял в горле. Слова были едва слышны даже для его собственных ушей. — Что? — рявкнула она. — Говори громче, мальчишка! — Он мой брат, — уже громче сказал Сириус, хотя его голос был хриплым и слабым. Его сердце билось в груди, как испуганный кролик. Вальбурга щёлкнула языком. — Ради всего святого, только не говори мне, что ты ревел?! Постарайся проявить хотя бы толику этикета. Toujours Pur, Сириус! Не забывай о своих обязанностях. Он уставился в пол, и его волосы упали ему на лицо. Мальчик хотел быть где угодно — где угодно — где угодно, только бы не здесь. Его мать продолжала говорить резким и пренебрежительным тоном: — Ты можешь идти, Сириус. Мы с отцом увидим тебя в июне.. Она повернулась к Регулусу, и Сириус исчез. Он смутно осознавал, что его друзья смотрят, как Макгонагалл кладет руку ему на плечо, как странно дрожит его лодыжка. На выходе мадам Помфри сунула ему в руки ещё одно зелье. — Сразу ложись в кровать и выпей всё до последней капли, ты меня понял? Сильно болеть не должно, но сегодня ночью будет довольно некомфортно. Сириус кивнул. Адреналин, который поддерживал его, медленно вытекал из его тела, оставляя его истощённым. Джеймс хлопнул его по плечу, сжал, и Сириус позволил увести себя в коридор. Большую часть пути к башне Гриффиндора они прошли молча, за что Сириус был ему благодарен. Единственное препятствие произошло, когда они достигли двойной лестницы, и Питер внезапно сказал: — Мы пропустили ужин. Джеймс и Римус обернулись, чтобы бросить на него недобрые взгляды, но Сириус слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Питер сразу же заговорил снова: — Я хочу сказать, — со злостью пискнул он, — что собираюсь пойти на кухню и попросить их прислать что-нибудь наверх. Если вы не против? — Хорошая идея, Пит, — извиняющимся тоном сказал Джеймс. Это было всё, что требовалось Питеру — он повернулся и помчался вниз по лестнице, а остальные трое продолжили подниматься вверх. Это было медленно, учитывая, что большая часть их группы боролась с ярко выраженной хромотой. — Мы наверняка сейчас такие красавчики, — без тени юмора пробормотал Сириус, когда они остановились на одной из лестничных площадок, чтобы передохнуть. — Что с тобой случилось? — наконец спросил Римус, потирая своё бедро. — Сломал щиколотку, — ответил Сириус. — Слишком резко на неё приземлился. Джеймс скривился. Сириус пожал плечами: — Я её не чувствую. Просто немного ноги подкашиваются. Когда они, наконец, добрались до своей спальни, Сириус сразу же пошёл в ванную, где запер дверь и включил душ. Он чувствовал тяжесть беспокойства своих друзей, тяжелое, пропитывающее воздух в комнате снаружи — но ему нужно было побыть одному. Он не думал, что сможет вынести их тихую жалость или их ошибочные попытки подбодрить его. Сириус долго стоял под горячей водой, позволяя ей омывать себя. Ванная наполнилась паром, и когда он вышел, ему пришлось вытирать конденсат с зеркала. Он смотрел на себя, изучая своё лицо. Он был плохим человеком? Он знал, что у него есть недостатки — он мог быть высокомерным и быстро впадать в гнев, и он не всегда находил время, чтобы учесть чувства окружающих его людей. Но его собственная способность к эгоизму пугала его — он не мог перестать думать о том моменте, той доле секунды, когда он увидел, как падает тело его брата, когда он думал только о себе. Он обманывал себя всё это время? Врать самому себе, пытаясь убедить себя, что он сделал для Рега всё, что мог, что его брат просто лучше подходит для жизни Блэков, чем он? Он… он использовал Регулуса всё это время? Был ли он таким же плохим, как их родители? Мальчик в зеркале посмотрел в ответ. У него не было ответов. Сириус отпер дверь ванной и шагнул обратно в комнату среди затяжных клубов пара. — Хочешь есть? — нервно спросил Питер и протянул ему тарелку с сэндвичами. Сириус покачал головой и прошёл к своей кровати. — Пойду спать, — пробормотал он, начиная задергивать шторы. Он так устал. — Сириус! — Внезапно закричал Римус, как будто слово само пробилось сквозь его зубы. Сириус сделал паузу, и их взгляды встретились через щель занавесок. Римус уставился на него, закусив губу. — Ты не виноват в том, что случилось, — сказал он. — Я всё видел: это была случайность. Вы оба просто были сильно увлечены игрой, вот и всё. Сириус не знал, что сказать. Он не знал, как объяснить, что это был не просто бладжер — что это было гораздо больше. Он вымучил улыбку, затем пожал плечами. — Всё равно я это сделал, — он плотно задёрнул занавески, прежде чем кто-либо из его друзей мог попытаться оправдать его. * * * Макгонагалл сообщила Сириусу, что Регулус в порядке. Их мать держала его дома только неделю в качестве «предосторожности» — строгий профессор ясно дала понять по её тону, что она считает это совершенно нелепым, хотя и не сказала об этом так многословно. Несмотря на то, что Рег не получил необратимых повреждений, на следующее утро капитан Слизерина всё же получил кричалку от Вальбурги Блэк, кричащую, что тот подверг её сына опасности. Капитан едва моргнул, наблюдая, как бумага рвётся в клочья, как только закончила кричать со странной смесью изумления и раздражения. Он уже начал искать нового ловца — игра в квиддич была объявлена незавершённой, и обе команды согласились на матч-реванш, как только найдут кого-то, кто заменит Регулуса. Сириус тащился на занятия, хотя всё, чего он хотел, это лежать в постели. Его лодыжка полностью зажила за ночь, так что он не мог использовать её как предлог, чтобы гнить в своей постели весь день. Однако в голове у него всё ещё был беспорядок, настолько запутанный мыслями о Реге, их матери и о том, какой он брат, что он едва мог сосредоточиться на уроках и едва успевал обращать внимание на своих друзей, когда они пытались начать беседу. Он мог сказать, что другие мародёры беспокоились о нём — они продолжали обмениваться взглядами друг с другом и нервно поглядывали на него, когда думали, что он их не замечает. Сначала они всячески старались подбодрить его, но когда Сириус не отвечал, все по-своему отпрянули. Питер продолжал ускользать, чтобы навестить Дездемону, Джеймс перестал пытаться навязать их обычное весёлое подшучивание, а Римус засунул нос в книгу, хотя продолжал бросать обеспокоенные взгляды из-под обложки. В ту ночь было полнолуние, поэтому кровать Люпина была заметно пуста, когда все переоделись в пижамы. Как только Питер заснул, Джеймс подкрался к кровати Сириуса, ещё раз пытаясь заставить его рассказать о том, что случилось, но Сириус не мог заставить себя объяснить. Джеймс был слишком хорош, всегда искал лучшее в других, и Сириус не думал, что сможет смотреть ему в глаза и объяснять, каким ужасным братом — человеком — он был. Он не знал, как выразить словами, что его собственный эгоизм разъедал его изнутри. Итак, Джеймс вернулся в свою постель, удручённый, а Сириус лежал без сна, грызя себя. На следующее утро пришла записка от Рега. «Сириус, Надеюсь, вы еще не выпили хорошего шампанского, потому что, похоже, я буду жить. Мама просто драматизирует, она заставила Кикимера входить и выходить из моей комнаты с холодным компрессом и свежей чашкой чая каждые пять минут. Она хотела, чтобы тебя выгнали из команды, но я отговорил её от этого. Не нужно, чтобы вы становились ещё более невыносимыми, чем вы уже являетесь, с вашей дурацкой антислизеринской кампанией (которая буквально ничего не дает, придурок). Я вернусь в Хогвартс через пару дней; постарайтесь не слишком разочаровываться. Искренне, Регулус Арктур Блэк PS – Мне сказали, что ты сломал лодыжку, пытаясь героически броситься мне на помощь. Тебе не нужно было этого делать, я был бы в порядке.» Сириус оттолкнул Джеймса, чтобы тот отправился в больничное крыло для осмотра, настаивая на том, что он будет в порядке один — он не был уверен, сколько ещё обеспокоенных взглядов сможет выдержать. Когда он пришел, Римус уже спал на одной из кроватей. После того, как мадам Помфри осмотрела его и объявила, что его кости зажили, она позволила ему уйти. Сириус на мгновение остановился и просто встал в конце кровати Римуса. Его друг выглядел совсем иначе, когда спал — морщинка между бровями разгладилась, и он стал выглядеть умиротворённее, нежнее. Его губы были слегка приоткрыты, грудь вздымалась и опускалась с каждым вдохом, а шрам на лице стал более заметным. Сириус был почти уверен, что Римус начал использовать какие-то косметические заклинания, которым он научился у девочек, чтобы попытаться скрыть его, но теперь, прежде чем он успел применить его, Сириус мог четко проследить линию бледной, натянутой кожи между глазами. Римус начал шевелиться, его веки трепетали. — Утречко, Лунатик, — сказал Сириус. Ему пришлось протереть глаза и моргнуть пару раз, чтобы осознать, кто находится перед ним. — П-привет, — пробормотал он, сонный и немного удивленный, увидев Сириуса, стоящего там,— Что т’ здесь делаш’? — Его акцент имел тенденцию проскальзывать, когда он уставал. Сириусу это нравилось — казалось, что Лунатик потерял бдительность. Он присел на край кровати, высунув ногу. — Пришёл проверить щиколотку. Уже всё нормально. — А, хорошо, — Римус кивнул и попытался подтянуться и сесть прямо, но провалил эту попытку. — Как всё прошло? — спросил Сириус, взмахнув рукой над телом Римуса. — Нормально, — ответил Римус. — Как обычно. Дже’мс тож’ здесь? — Не-а, — Сириус опустил взгляд на свою обувь. — Я дал ему от себя отдохнуть. — Я не думаю, что он… — А я думаю. Римус кивнул. Он понимал. Он всегда прекрасно его понимал. — Лунатик? — М? Сириус колебался, размышляя, стоит ли говорить. Но он был так, так плох в том, чтобы скрывать что-либо. И Римус… Римус не смотрел на него так, как Джеймс. Как будто он был хорошим человеком. То, как Римус смотрел на него, было чем-то другим. — Помнишь, ты сказал, что я не виноват в том, что случилось? — Ты не виноват, — Римус говорил так твёрдо, что заставил себя закашляться, а Сириус вскочил на ноги, чтобы схватить с тумбочки стакан воды. Он передал его, наблюдая, как другой мальчик жадно глотнул, пролив часть содержимого из стакана. Вода стекала из уголка рта к челюсти; он вытер её тыльной стороной ладони. Сириус посмотрел в сторону, в окно над головой Римуса. — Я не ударил его специально, ты прав, — сказал Сириус, чувствуя, как бешено стучит его сердце. — Но… когда я увидел, как он падает, я подумал… подумал… только бы он не умер. — Ну, конечно, — нахмурился Римус. — Он же твой брат, естественно, ты не хотел, чтобы он… — Но я не думал о нём, — перебил Сириус. — Я думал о себе. Я думал… если он умрёт, я останусь один, и тогда мои родители… тогда у меня не будет выхода. Мне нужно, чтобы Регулус остался жив. Мне нужно, чтобы он был идеальным сыном, чтобы я спокойно мог быть плохим сыном. Вот о чём я думал. Я трус. Это было вне, теперь. Самая уродливая его часть — мысли, аккуратно разложенные на кровати между ними. Он ждал, нуждаясь в том, чтобы Римус что-то сказал, желая… чего-то. Он не был уверен в том, чего именно он ждет. Через несколько мгновений Римус заговорил. — Но ты бы всё равно расстроился, если бы он умер. И не только из-за этого. — Да, но моей первой мыслью… — Люди не мыслят трезво, когда они напуганы. Поверь мне, — перебил Римус. — Я смотрел на тебя — ты рискнул своей жизнью, чтобы спасти его. Это нельзя назвать трусостью. Сломал свою идиотскую щиколотку как самый настоящий придурочный твердолобый гриффиндорец. Горло Сириуса сдавило. Он заставил себя дышать, издав натужный смешок. Он посмотрел себе под ноги, потом снова на Римуса. Он не знал, что сказать. Римус улыбнулся. — С Регом всё в порядке? — Да, нормально. Отправил мне сову сегодня утром — говорит, здоров как бык. Мать пыталась меня тоже вышвырнуть из команды, но он её остановил. — Ну вот видишь, — ухмыльнулся Римус, — ты всё ещё плохой сын. Сириус засмеялся, ощущая, как у него на душе становится легче.