All The Young Dudes — Sirius's Perspective

Суббота, 26 апреля 1975 года. Сириус был уверен, что они начали склонять на свою сторону мадам Помфри. Школьная медсестра воздержалась от того, чтобы размахивать палочкой и прогонять их, когда они прибыли в больничное крыло. Она даже не поцокала и не направила на них свой фирменный взгляд. Вместо этого она только вздохнула и взглянула на часы. — Ну проходите, — она махнула им рукой, покачав головой. Мародеры поспешили к двери, прежде чем она успела передумать. — Римус Люпин, сейчас же положи книгу на место! — эхом разнёсся по больничному крылу пронзительный недовольный голос мадам Помфри. — Вы можете видеть сквозь занавески?! — раздался испуганный голос Римуса. — Нет. Я просто слишком хорошо тебя знаю, — она суетилась вокруг бледно-зелёных больничных занавесок, а трое мальчиков держались позади, в нескольких шагах от неё. Было немного неловко наблюдать за взаимодействием мадам Помфри и Римуса(или, скорее, слушать их). Это почти напомнило Сириусу то, как Эффи ругала Джеймса – улыбка, мерцающие глаза, и её лицо смягчалось, когда она смотрела на него. — Я надеялась, ты дашь своим глазам отдохнуть, а не будешь их напрягать, — раздался недовольный голос Помфри. — Я вижу в темноте. — Никаких оправданий, — цыкнула на него мадам Помфри. — Что ж, раз ты не спишь, полагаю, ты готов к посетителям? — Да, конечно! — послышался шорох и Сириус ухмыльнулся. — Давайте, заходите, — голова мадам Помфри показалась из-за занавесок,— Никакого шума и никаких книг! — Почему тебе нельзя читать? — спросил Джеймс, перегибаясь через спинку кровати в изножье. — Потому что это Лунатик, — ответил Сириус и всем телом упал на крошечную кровать, прямо на ноги Римуса. Его колено упиралось ему в спину, — Он не знает, когда нужно остановиться. — Просто хочу повторить кое-что к экзаменам, — вздохнул Римус, почёсывая затылок. — В смысле, я же школьник, это то, чем я должен заниматься, — он взял шоколадную лягушку у Питера, который раздавал их каждому. — Но ты можешь перегореть, — сказал Сириус с полным ртом шоколада. — Ты же на километры впереди всех в классе, да и до экзаменов ещё целая вечность. — Экзамены через две недели, — сказал Джеймс, аккуратно отломив кусочек шоколада. — Тебе бы тоже не помешало начать готовиться, Блэк. — Ой, ну простите, пожалуйста, — Сириус закатил глаза и попытался устроиться поудобнее. — Я забыл, что ты тоже вступил в клуб нудил. — Один день в библиотеке не делает меня нудилой! — нахмурился Джеймс, явно обиженный таким обвинением. — Не слушай его, Джеймс, — ухмыльнулся Римус. Теперь его колено упиралось Сириусу в живот. — Я тобой горжусь. Спасибо за лягушек, Пит. — О, это не от меня, — сказал Питер, усаживаясь в кресло около его кровати. — Деззи просила передать, чтобы ты выздоравливал. Остальные трое парней одновременно повернули головы. — Деззи, — сказал Сириус и сел прямо, — Ты имеешь в виду Дездемону? — Э… да, — Питер перестал поглощать шоколад и начал нервничать. — Она спросила меня, почему я не смогу сегодня с ней встретиться, так что я сказал, что мы пойдём проведать Лунатика. Что?! — он переводил взгляд с Джеймса на Сириуса. — Я ничего не сказал о его болезни, просто сказал… Сириус в ужасе раскрыл рот, гнев растёкся по его телу. Почему Петтигрю был настолько чертовски глупым? — Ты идиот! — Сириус спрыгнул с кровати. — Сириус! — резко шикнул Римус, опасливо озираясь на занавески. — Всё нормально. Правда. — Ни хрена не нормально! — настаивал Сириус, уже нависая над Питером. — Ты не можешь просто рассказывать кому попало, что Римус в больничном крыле! Не все такие же тупоголовые, как ты! Слово «секрет» для тебя ничего не значит?! — Ты знаешь, что значит, — сказал Питер, выпятив вперёд подбородок. Его нижняя губа дрожала. — Какие только секреты я не хранил… — он опасливо бросил взгляд на Римуса и изменил тактику. — И вообще, Деззи не «кто попало», она моя девушка! — И что?! — не успокаивался Сириус. — Ты теперь будешь рассказывать всё любой шлюхе, которая позволит тебе засунуть язык ей в рот?! Когда слова дошли до цели, вспыхнуло дикое удовлетворение, и глаза Питера заблестели от слёз, которые он попытался скрыть. Он потёр нос, всхлипнул и резко встал. — Просто потому что у меня есть девушка! Просто потому что… потому что некоторым из нас по-настоящему нравится проводить время с девчонками! Сириус похолодел от ярости. Ледяные пальцы гнева ползли по его спине, впиваясь в живот. Он мог бы ударить Питера — прямо сейчас он очень этого хотел. Ему хотелось подбить его глаз, разбить его губу, увидеть кровь из носа. Его пожирала агрессия. — Что ты хочешь этим сказать, Петтигрю? — Что прямо сейчас я хочу быть с Деззи, а не с вами. Прости, Римус, — очень быстро сказал Питер и вылетел из крыла новой уверенной походкой. Сириусу стало плохо. Какого чёрта? Что имел в виду Питер, обвиняя его в том, что он не превратился в слюнявого подкаблучника для первой птицы, обратившей на него внимание? Бросать своих друзей, чтобы жалко лапать какую-то девушку в чулане для мётел? Не желать тусоваться с группами хихикающих дурочек, которых не волнует ни квиддич, ни розыгрыши, ни что-то действительно интересное? — Потому что некоторым из нас по-настоящему нравится проводить время с девчонками! — Невозможная парочка кретинов, да? — сказал Джеймс, пытаясь разбить напряжение, повисшее вокруг них. — Как ты вообще себя чувствуешь? Полнолуние прошло нормально? — Да, без шрамов, — через мгновение ответил Римус. Сириус почувствовал, как он на него смотрит. — Даже ничего не сломал. Может, я наконец становлюсь нормальным оборотнем. — Что он имел в виду? — внезапно спросил Сириус, повернувшись к Джеймсу. — Не знаю, брат, — пожал плечами Поттер. — Не слушай его. Он просто пытался тебя задеть, а ещё ты просто в шоке, что он наконец-то заступился за себя. — Он что-то имел в виду, — пробормотал Сириус, неудовлетворённый таким ответом. Очевидно, Питеру показалось странным, что он не проводит больше времени с девушками, потому что, очевидно, это было нормально. Видимо, он должен был это делать. Видимо, об этом стоило упомянуть, хотя Сириус уже заставил половину девочек в школе падать на колени перед ним, просто чтобы поцеловать его, а у Питера была только одна такая, так что на самом деле ему даже не стоит переживать. — Джеймс подумал, что это странно? И Лунатик тоже? — Как квиддич? — быстро спросил Римус. — Готовы к финалу? Глаза Джеймса загорелись, и он сразу же приступил к подробному изложению своей новой тактики на предстоящую игру с Когтевраном. Матч-реванш со Слизерином состоялся в марте, и — к удивлению всего студенческого сообщества — Регулус снова вернулся на роль ловца. Желудок Сириуса упал, когда он увидел, как его брат вышел на поле; он никогда не видел, чтобы Рег бросал вызов родителям, особенно в такой открытой и рискованной манере. Достаточно одного слизеринца с распущенными губами, и имидж его брата как идеального сына будет разрушен. Сириус не осознавал, что квиддич так важен для него. Он начал задаваться вопросом, а хорошо ли он вообще знает Регулуса. В общем, это была не лучшая игра Сириуса. Он изо всех сил старался сосредоточиться, но всё время отвлекался: колебался перед ударом по бладжеру, осматривал поле в поисках тёмных кудрей, просто чтобы проверить. Просто чтобы убедиться. Оно всё ещё было таким ярким: воспоминание о теле его брата, падающем на землю. Сириусу хотелось бы, чтобы он послушался их мать и больше никогда не садился на метлу. К счастью, все остальные были в отличной форме, и Гриффиндору удалось победить с небольшим отрывом в пять очков. Сириус был невероятно благодарен своим товарищам по команде за превосходные полёты; он не знал, что бы он делал, если бы Регулусу удалось одержать над ним победу в квиддиче второй год подряд. Как бы то ни было, его брат с ним не разговаривал — вернувшись в Хогвартс, он ни разу не упомянул о письме, а лишь, как обычно, продолжал игнорировать Сириуса. Это хорошо. Всё вернулось в норму. — Он настоящий придурок, не так ли? — однажды ночью фыркнул Джеймс, когда остальные уже уснули. Ранее в тот же день они поймали Барти Крауча, проклинающего первокурсника в коридорах, а Регулус прислонился к стене рядом с ним и просматривал свои записи по трансфигурации, как будто ничего необычного не происходило. Когда Сириус спросил, что они хотят от этого получить, Рэг просто закатил глаза и ушел, даже не удосужившись ответить. — С каждым годом ему становится хуже, — тихо сказал Сириус, поджав колени к груди на кровати Джеймса. Они наложили заклинание, как и обычно, но всё равно лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Он не хотел, чтобы другие подслушивали, пока он говорит о своей семье. — Я не знаю, чем мама промывает ему мозги, если бы не наши родители… Джеймс покачал головой. — У вас одни и те же родители, не так ли? В свободное время ты не бегаешь и не издеваешься над маглорождёнными. Сириус пожал плечами. — Но у меня есть ты, — хотел он сказать, но не сказал. Ему не нравилось думать о том, что могло бы случиться, если бы он не встретил Джеймса Поттера в Хогвартс-экспрессе много лет назад. Наблюдать за тем, как Регулус взрослеет, иногда было всё равно что смотреть в зеркало и видеть всё, что могло бы произойти с ним. У него было такое же упрямство, та же гордость. И всё же, в отличие от Джеймса, Сириус не мог заставить себя поверить, что злоба у Рега была естественным явлением. У него было слишком много воспоминаний о своём плачущем младшем брате, который рыдал, столкнувшись с несправедливостью мира. Сириус всегда был вспыльчивым человеком, с заложенным в нём гневом и подлостью, которые вспыхивали всякий раз, когда что-то выводило его из себя. Хоть Регулус больше не был плаксой, которую ненавидела их мать, в нем по-прежнему не было тепла; всё, что он делал, было холодным, хитрым и тщательно рассчитанным, так что Сириус больше не имел ни малейшего представления о том, о чём на самом деле думает его брат. Он полагал, что это не имеет значения. Летом у него будет достаточно времени, чтобы попытаться выяснить всё у Регулуса — Сириус получил письмо утром, первое письмо, которое родители отправили ему за весь год, в котором сообщалось, что его ждут дома. Пришло время «понять свой семейный долг», как написал острым почерком его отец. В обычной ситуации такого рода расплывчатый и зловещий приказ мог бы насторожить его. Но когда он посмотрел на кремовый пергамент, на апрельское солнце, весело освещающее слова с потолка Большого Зала, Сириус обнаружил, что он слишком устал, чтобы по-настоящему волноваться. Он начал чувствовать, что, что бы он ни делал, он всегда оказывался в одном и том же месте, когда дело касалось его семьи. Они приводили его домой и говорили, чтобы он прекратил делать то, что он делает, и он продолжал это делать, и все продолжали быть недовольными. Конец. Фактически, он чувствовал нарастающее чувство безнадёжности с тех пор, как его мать посетила больничное крыло. Независимо от того, насколько старше он стал, независимо от того, сколько заклинаний он выучил, независимо от того, чему он научился в Хогвартсе, его мать всё равно могла превратить его в раздражительного, напуганного ребёнка. Какой смысл пытаться обмануть самого себя? Он был не смелее, чем в одиннадцать лет — на самом деле, теперь он был ещё большим трусом, потому что, даже не осознавая этого, в какой-то момент начал рассчитывать на своего младшего брата как на щит. Всякий раз, когда он вспоминал тот момент, когда бладжер прилетел в Рега, вспоминая мысли, которые наводняли его разум, Сириуса охватывал жалкий стыд. Он изо всех сил старался не поддаваться этим мрачным мыслям. Джеймс ему помогал — большую часть ночей они разговаривали, иногда о его семье, иногда о войне, иногда вообще ни о чём. Иметь друга было всё равно, что зажечь огонь зимой: яркую точку света, которая помогала отогнать тьму, когда она угрожала захлестнуть его. Но летом Джеймса не будет, и будет трудно не чувствовать себя сломленным. Теперь, в больничном крыле, оба его друга замолчали; Джеймсу, казалось, уже нечего было сказать о матче с Когтевраном, или, возможно, он только что заметил, что Римус больше не обращает на него внимания. Сириус пытался заняться трансфигурацией различных предметов вокруг кровати, но продолжал думать о словах Питера. — Потому что некоторым из нас по-настоящему нравится проводить время с девчонками! — Извините, — сказал Римус, — вам двоим здесь наверное скучно. Вам не обязательно оставаться. Римус определенно проводил много времени с девушками; казалось, что он всегда скрывался в библиотеке, занимаясь с Лили, Мэри и Марлин. Питер половину своего времени проводил с языком в глотке своей дурацкой подружки, а Джеймс тусовался с девчонками из команды по квиддичу… — Чепуха, — покачал головой Джеймс, — Пока нам больше нечего делать. Когтевранцы забронировали поле на остаток дня. А Сириус не пойдет со мной в библиотеку, так что… Джеймс превратился в заучку с тех пор, как Макгонагалл сказала, что ему нужно улучшить свои оценки, если он хочет стать капитаном по квиддичу. Сириус подозревал, что это был всего лишь способ держать мародеров в узде во время экзаменов — кто же ещё станет капитаном, когда Харприт уйдет? — но Джеймс принял предупреждение слишком близко к сердцу и начал подолгу проводить время в библиотеке. Сириус ненавидел это. Экзамены были лучшим временем для розыгрышей, когда все сходили с ума от повторения пройденного материала. Но, видимо, это был лишь ещё один повод, по которому он теперь не в ногу со своими друзьями. — Если хочешь, можешь задать мне пару вопросов, — сказал Римус, оживившись при упоминании учёбы, — Спрашивай меня о чём хочешь. — История, — тут же сказал Джеймс, — Я хреново разбираюсь в истории… Ни одному из его друзей даже не нужно было учиться — оценки у них и так были хорошие! Сириус почувствовал раздражение и жар. Почему они не могли просто развлечься, как раньше? Почему все вдруг стали одержимы оценками и девчонками? — Ух, ну, если вы собираетесь тут заниматься, я пойду, — проворчал Сириус, вставая. — Я вообще полное дерьмо я этом. — Нет, ты не такой, не говори… — Нет, я пошел, — прервал он Римуса, прежде чем тот успел закончить. — Может, я пойду и найду девушек, с которыми можно потусоваться, раз это так важно для вас всех. — С каких это пор тебя беспокоят вещи, которые говорит Питер?! — воскликнул Римус, но Сириус не ответил, лишь чувствуя ещё большее раздражение от этого вопроса. Он потопал прочь, не удосуживаясь оглянуться назад.