All The Young Dudes — Sirius's Perspective

Суббота, 28 июня 1975 год. В гостиной царил хаос – именно такой, какой нравился Сириусу. Как обычно в последний день, все лихорадочно искали потерянные предметы, собирали книги и безделушки, разбросанные по комнате в течение года, и перекрикивались друг друга так, что голоса раздавались на каждом шагу: — Ты видел мою… — Акцио, наручные часы! — Кто забрал мою… — Моя жаба, кто-нибудь видел мою… Сириус и Джеймс сидели на корточках перед одним из огромных кресел, каждый подбирал предметы, чтобы другой мог их левитировать. Сириус уже собирался предложить Джеймсу левитировать счастливое перо Харприта (он только что обнаружил, что оно застряло между двумя диванными подушками, и нежно держал его в руках), когда дверь с портретом распахнулась, и их грубо прервали. — Вы двое! — грозно воскликнула Лили и подлетела к ним, достав свою волшебную палочку. На ее лице был взгляд, очень похожий на взгляд Макгонагалл. Сириус засмеялся и спрятался за Джеймсом. — Да ладно тебе, Эванс, всего лишь немного веселья в последний день! — Почему ты не можешь не отравлять людям жизнь, Блэк?! — Почему ты не можешь не отравлять жизнь нам? — не остался в долгу Сириус, запуская зелёные искры в потолок. — Ты ещё не стала старостой, чтоб ты знала! — О, только подожди у меня, когда стану! — ответила она, пытаясь запустить в Сириуса проклятие. Вместо этого оно попало в Джеймса, и из его ушей мгновенно выскочили две репы, из-за чего лицо приняло настолько смешное выражение, что находившийся за спиной Лили Римус не смог не засмеяться. — А вот это уже совсем нечестно! — засмеялся Сириус и превратил ближайшую лампу в стаю маленьких птиц, которые стали бешено орать и летать по комнате, усугубляя всеобщий хаос. Однако Лили еще не закончила. Следующим её шагом стало проклятие желейных ног, которое она запустила в Джеймса, и тот свалился на пол, по-прежнему держась за свои уши. Благодаря этому он перестал закрывать Лили обзор, и Сириус остался как на ладони, и тогда она обезвредила его связывающим заклинанием и повернулась к Римусу: — Поможешь мне тут всё прибрать? — Э… ладно, без проблем, — ухмыльнулся Римус, вытирая слезы смеха с глаз. Сириус, преданный, наблюдал с пола, как Римус и Лили трансфигурируют птичек обратно в лампу, убирают какие-то чёрные пятна с потолка. Они портили его работу, которую он проделал, чтобы довести комнату до такого дикого состояния анархии. Сириус, разочарованный, боролся со своими невидимыми путами, но это было бесполезно. Лили даже не удосужилась снять заклинания, лишь злобно ухмыльнулась, прежде чем попрощаться с Римусом и исчезнуть вверх по лестнице в комнате для девочек. — Ну разве она не потрясающая? — по-дурацки улыбался Джеймс, пока Римус помогал ему сесть в ближайшее кресло. Ноги его до сих пор не слушались. Для такой милой девушки Эванс определённо была хороша в сглазах. — Да уж, само очарование, — проворчал Сириус, оскорблённый тем, что Римус оставил его биться на земле. Он снова пошевелился, пытаясь освободиться. — Вам двоим невероятно повезло, что она использует магию только в благих целях, — пристыдил их Римус. — Вам было бы с ней не тягаться, если бы она всерьёз решила нарушать правила. Фините, — он направил свою палочку на Сириуса и наконец освободил его. Он яростно потёр свой локоть. — Поверить не могу, что ты ей помог, Лунатик! — Естественно, помог, — пожал плечами Римус. — Я же ужасно боюсь её. Его друзья, возможно, и были бы готовы поддержать Лили Эванс, но Сириус определённо нет. Той ночью, после того как остальные уснули, он пробрался вниз, чтобы устроить последнюю шутку — немного мести, поскольку Эванс сократила их последний день интриг. Его карманы были полны капсул, меняющих цвет и предназначенных для взрыва, как только он произнесет правильное заклинание. Он планировал выстроить их все в ряд у подножия лестницы в общежитие девочек, а затем исчезнуть, чтобы можно было их активировать утром, когда Лили спускалась по лестнице. Пока он тихо шептал заклинание, у нее не было возможности доказать, что это был он. К сожалению, общая комната не была пуста. Сириус моргнул, удивившись, что кто-то присел перед огнем — им нужно было бежать к каретам всего через несколько часов, и ему не приходило в голову, что кто-то ещё проснётся так поздно. Он остановился у подножия лестницы, щурясь, и вздрогнул, поняв, что это Мэри. Её темные кудри сверкали ореолом в свете костра, и казалось, что она что-то сжигала, бросая в пламя клочки бумаги. Сириус повернулся, собираясь прокрасться обратно наверх, и случайно задел ботинком плиту. В тишине комнаты скрежет звучал ужасно отчетливо. Мэри обернулась. — Сириус? — Э… привет, Макдональд. Всё хорошо? Она фыркнула, потёрла лицо и повернулась обратно к огню. — Не могу заснуть. — Да, я тоже, — солгал Сириус, неловко стоя у подножия лестницы. Мэри снова всхлипнула, а он вздохнул, полагая, что ускользать уже слишком поздно. Он с тоской посмотрел на лестницу, ведущую в комнату девочек, образ самодовольного лица Эванс, покрытое зелёным и синим порошком, быстро исчезал перед его глазами, и подошёл к Мэри, чтобы присесть на ковре рядом с ней. Было странно видеть её такой уязвимой. Сириус не думал, что когда-либо видел, чтобы Мэри плакала, даже из-за самых отвратительных оскорблений, которые слизеринцы бросали в её адрес. Она всегда была такой оптимистичной, полной веселых улыбок и смеха. Вещи, которые беспокоили других, улетучивались, только заприметив спину Мэри – по крайней мере, Сириус так думал. — Письма Даррена? — небрежно спросил он, передавая ей ещё один лист бумаги. Она кивнула, скомкала его в комок и бросила в огонь. — Ужасный почерк, — сказал он, качая головой. — Думаю, ты увернулась от пули, Макдональд. Должно быть, у него была головная боль, когда он каждый раз пытался разгадать эту куриную царапину. — Не все так тщеславны в отношении своего почерка, как ты, Блэк, — фыркнула Мэри, покачав головой. Её губы слегка изогнулись. — Ты говорила, что тебе нравится мой почерк! — Да, но он немного… вычурный. Сириус усмехнулся, притворно обидевшись. — У меня невероятно мужественный почерк, я хочу, чтобы ты знала: некоторые говорят, что это пик мужественности. — Да неужели? — Естественно. — Кто так сказал? — Эффи Сканторп. Мэри испуганно рассмеялась. — Эффи Сканторп?! Эта девчонка писала самые нелепые вещи в своих любовных письмах! Римусу так надоело, что она передавала их ему в классе Ферокса, что он готов был откусить ей голову к концу семестра! — Она усмехнулась и бросила в огонь ещё один лист бумаги: — Однако они очень интересные. — Ты их читала?! — Мы все! Мы с Марлин подумали, что у нас случится истерика. Сириус неохотно улыбнулся. — Да, насколько я помню, они все были довольно глупые. Полагаю, я рад, что кто-то посмеялся над этим. Мэри улыбнулась ему в ответ, и какое-то время они ничего не говорили, довольствуясь дружеским молчанием. Огонь потрескивал, пока Сириус помогал девушке сжигать письма в его пламенных языках. Было приятно тусоваться с Мэри. Она была доброй, весёлой и не боялась высказывать своё мнение. Они никогда не проводили время наедине, всегда в окружении своих друзей, поэтому Сириус был удивлён тем, насколько комфортно он чувствовал себя рядом с ней. — Хочешь посидеть со мной завтра в поезде? — Спросил он. — Э-э… с нами, я имею в виду. Я, Римус и Джеймс. И Питер. Мэри ухмыльнулась. Её лицо всё ещё было немного опухшим от слёз. — Конечно. * * * Воскресенье, 29 июня 1975 год. Утром у Сириуса глаза были липкими от недолгого сна. Он проснулся от знакомого ощущения страха, холода в животе, которые появлялись, когда в его голову приходили мысли о возвращении домой. Теперь всё это нельзя было игнорировать — всего через несколько часов он снова окажется на ступеньках этого дома. Сириус молчал, пока мародёры в последнюю минуту заканчивали собирать вещи, сердце у него сжималось в груди, когда он смотрел на уродливые следы от взрывов на своём туловище. У его матери случится припадок, когда она это увидит. Он уже съёжился, представляя, что она скажет. Остальные если и замечали его мрачное настроение, то ничего не говорили; все они, казалось, давали ему пространство. Джеймс и Римус обсуждали только что выставленные последние отметки, а Питер при первой же возможности убежал, чтобы найти Дездемону. Сириус ловил обеспокоенные взгляды Джеймса, которые он бросал в его сторону, но ничего не сказал, пока они не сели. Макгонагалл только что дала десятиминутное предупреждение, когда Джеймс оттащил Сириуса в сторону, потащив его обратно в пустую комнату общежития. — Что? — спросил Сириус, стараясь не показаться слишком раздражённым. Ему не нравилось видеть комнату без их вещей — она была слишком пустой, лишена всякой жизни. Выглядело это так, будто в ней вообще никто никогда не жил. — Иди сюда, — настаивал Джеймс, подтягивая его к пустой кровати, — у меня есть кое-что для тебя. Сириус сел, как было приказано, и стал ждать, пока Джеймс роется в карманах. Наконец он достал маленькое компактное зеркальце. Оно было красивым, серебристым и украшено витиеватым узором. Сириус поднял бровь. — Дело в моем тщеславии, Поттер? Я думаю, мы оба знаем, что ты просто… — Нет-нет, — засмеялся Джеймс, — Просто открой его. Сириус вздохнул, открывая зеркало. Гладкая кожа отражалась на нем, черные волосы и очки… Очки?! Вздрогнув, Сириус понял, что видит не свое лицо, а лицо своего друга. Когда он резко поднял голову, Джеймс держал перед своей головой такое же зеркало, ухмыляясь от уха до уха. — Это семейная реликвия! — Он с нетерпением воскликнул, — Чтобы мы могли видеться в любое время! Не придётся писать письма — мы можем с их помощью разговаривать, путешествовать на самолёте и всё такое. — И действительно, каждое слово, сказанное Джеймсом, отдавалось сбивающим с толку эхом, доносившимся сквозь зеркало. Сириус моргнул, не зная, что ответить. У него случился внезапный прилив привязанности — любви к своему другу, яркому, улыбающемуся и всегда, всегда стоящему рядом, — что он не знал, что с этим делать. Острый укол одиночества, который он уже начал было ощущать, думая о предстоящем лете, вдруг стал беззубым, мягким, будто разоружённым. — Поттер… Джеймс, это… — он сделал паузу и потер глаза, которые подозрительно покалывали. Через мгновение он снова посмотрел вверх. — Спасибо. Это лучшее, что мне когда-либо дарили. Джеймс ухмыльнулся, словно собирался что-то сказать в ответ, но дверь внезапно распахнулась. Римус стоял в коридоре, неловко переводя взгляд с одного на другого. — Прости, Лунатик, — сказал Джеймс, вставая на ноги. — Мы готовы, да, Блэк? — Да, конечно, — пробормотал Сириус, всё ещё чувствуя себя слегка ошеломлённым. Сердце его было таким полным, что ему казалось, что оно вот-вот лопнет. — Посмотри, что дал мне Джеймс, — сказал он Римусу, пересекая комнату и почтительно протягивая драгоценное зеркало. — Э… — Римус уставился на него, выглядя растерянным. — Очень, эм… красиво? Джеймс засмеялся: — Это волшебное – принадлежало моему дедушке. Смотри, — он открыл двойное зеркало, поднеся его к лицу. Когда Римус снова посмотрел на компакт-диск в своей ладони, его глаза расширились. — Чтобы мы могли поддерживать связь всё лето, — объяснил Джеймс. — Боже мой! Это восхитительно! — Я знаю, — улыбнулся Джеймс, убирая зеркало обратно в карман, — хотелось бы приобрести их для всех нас, но это старые семейные реликвии, и их всего две… Сириус внезапно понял, почему Джеймсу, возможно, захотелось отдать ему зеркало наедине, — и мысленно упрекнул себя за то, что сделал ситуацию неловкой. Он не хотел, чтобы Лунатик чувствовал себя обделённым или что-то в этом роде, он просто был так взволнован. — О, конечно, — поспешно сказал Римус, выглядя немного смущённым. После нескольких напряжённых секунд молчания он откашлялся: — Да ладно, Макгонагалл проклянёт нас на следующей неделе, если мы опоздаем на вагоны. К счастью, они не опоздали — на самом деле, по подсчетам Сириуса, у них оставалось по крайней мере еще тридцать секунд — и довольно скоро все они уже собрались в своём обычном купе поезда. Здесь было явно более многолюдно, чем в прошлом году. Помимо четырех мародёров, было ещё несколько новых гостей. Дездемона, конечно же, обнимала Питера, оба отвратительно ворковали друг с другом. Мэри тоже была там, поскольку Сириус пригласил её, и, конечно, она привела с собой Марлин, а это означало, что Лили тоже пришла — иначе ей пришлось бы сидеть одной. В результате их поездка была значительно более шумной, чем обычно. Всю поездку Питер и Дездемона возились друг с другом, свернувшись в углу купе; Джеймс испробовал всё, что мог, чтобы привлечь внимание Лили, и, когда это не удалось, переключился на обсуждение квиддича с Марлин; Сириус пытался впечатлить Мэри всеми песнями The Beatles, которые знал — Мэри сказала ему, что один из альбомов был её любимым, и её восторженный смех заставил его почувствовать себя очень крутым. Фактически, единственным человеком, который, казалось, сидел спокойно, был Римус, прижавшийся к плечу Сириуса. Когда он повернулся, чтобы попытаться уговорить мальчика присоединиться к ним, Сириус понял, почему: кудри прижались к окну, куда он склонил голову, а глаза Римуса были плотно закрыты, губы слегка приоткрыты. Он заснул. Сириус снова повернулся к Мэри, которая тоже заметила спящего Лунатика. Они обменялись улыбками, и она прижала палец к губам, хихикая.