Краштест, или пять свиданий

      Дождь тяжёлыми каплями стучит по окнам, а гром раскатывается в небе, разрываясь звуком. Тучи затянули горизонт, от чего в комнате без света мрачно, на вид даже немного прохладно из-за расползающейся серости, и только Арсений светит, словно солнышко, наблюдая сон.       Я проснулась раньше него. Арс лежит напротив, укрытый одеялом до пояса, подложив одну руку под подушку, заставляя мышцы бицепса вырисоваться чуть чётче. Длинные тёмные ресницы соединились в красивую линию на сомкнутых глазах, а грудная клетка плавно вздымается и опускается в дыхании, будто бы в такт с сердцебиением.       Он начинается ворочаться, скорее всего, сейчас проснется, поэтому пользуюсь случаем и закрываю глаза, стараясь не подавать виду, что пялилась на него добрые десять минут. До жути интересно, что он будет делать.       Я каждой клеточкой чувствую, что он смотрит сонными глазами и улыбается. Каждый сантиметр тела тянется к нему, но, я жду ещё минутку, не давая понять, что давно не сплю. Арсений приближается, оставляет след поцелуя на лбу, а губы сами растягиваются в улыбке. Не сдерживаюсь, открываю глаза и встречаюсь с его лазурными, такими родными. – Обманщица, надо было сразу говорить, что проснулась, – шатен усмехается, заставляет тихонько захихикать, а следом притягивает рукой ближе к себе, будто в охапку.       Арсений смотрит и время будто останавливается. Буквально две недели назад, я и подумать не могла, что он снова может стать таким. Чутким, заботливым, нежным, и сможет вернуть в нас обоих эти чувства. Но, вот он, лежит, улыбается мягко, сверкает голубыми искрами и всем собой излучает тепло. Хочется совсем не думать. Руки нежно ложатся на щетинистые щёки, губы касаются его розоватых. – Мы так не встанем, – отрываюсь на секунду, Арсений изгибает бровь в вопросе. – А кто сказал, что нам нужно? – Я, нам нужно съесть завтрак, – он поджимает губы, коротко кивая. – Я бы съел тебя, – смех просто взрывается во мне и прорывается наружу, – Шутошное дно? – Да, прям днище.       Арсений взрывается смехом. “Шутошное дно” – название термина, который мы когда-то выдумали для названия плохих шуток. Настолько плохих, что смеешься из-за того, насколько она абсурдна.       Я лениво сползаю с кровати и добиваюсь к шкафу, открывая его и вытаскивая одну из футболок парня, будто свою. Я знаю весь его гардероб досконально, но к вещам, которые он лично запроектировал, у меня особая слабость. Черная ткань с надписью “Великолепие” оказывается у меня руках, я демонстративно показываю её Арсению. Он кивает в одобрении, будто говоря: “У тебя отличный вкус”.       Вода освежает, как никогда. Пока горячие струи бегут по телу, в голове роится самый настоящий гул мыслей. Всего несколько недель назад, казалось, что нас уже не спасти. Такой искры больше не будет, той страсти, того желания видеться, обниматься, прикасаться, или же просто услышать голос. Решение уйти казалось колоссальным, ненужным и необходим одновременно, ведь жить дальше, частью себя понимая, что ты не нужна, когда очень хочешь быть нужной – невозможно. Арсений поступил непредсказуемо, я совсем не верила, что он может вот так – волноваться, переживать, хотеть заново любить и быть любимым – но, он здесь, рядом, снова смотрит голубыми глазами, будто бы с переливом розового от влюбленности, которая вновь пришла. Надеюсь, нас больше не оставит.       Улыбка сама по себе играет на губах. Хочется его целовать, обнимать, чувствовать каждой клеточкой и никуда не отпускать. Сердечко трепещет, прыгает в пятки и обратно, а давно заснувшие бабочки снова пархают, щекочут крылышками живот.       Арсений стоит возле стола, старательно нарезая помидоры к завтраку, одетый в спальные штаны в клетку и свободную майку. На кухне пахнет свежесваренным кофе. Я обнимаю его ласково со спины, и хочется сфотографировать момент, запечатлеть его в памяти навсегда. Он поворачивается, целует мягко в макушку и просит сесть за стол, мол, завтрак ждёт. Как всегда, как будто ритуал, на столе яичница, нарезка из овощей, которую Арс ставит на стол, немного колбасы и сыра, а, к комплекту, кофе – хороший, из добротно перемолотых в кофемашине зёрен. Вспоминаю о порошке в банке, стоящим у меня в кухне, и пробирает дрожь. Ну и дрянь, зато дёшево. – Я придумал кое-что на вечер, – отзывается Арс, пережёвывая кусочек огурца, – Мы можем пойти…       Он без запинки рассказывает о том, какие идеи придумал, как провести вместе время и что можно поделать. Я же понимаю, что сегодня совсем не хочется выходить из дома, а только провести его вместе с ним. В его объятиях, под звук сердечка, который будет доноситься из груди, когда я к нему прижмусь. – А я могу предложить идею? – Арсений замолкает на минуту, смотря удивлённо, но кивает одобряюще, – А что если мы останемся дома и свидание, собственно, будет домашним? Посмотрим что-то, а вечером сделаем пиццу и вкусно поедим? – Хм, – Арс задумывается, следом улыбается, – Но засчитываем, как свидание, – я киваю головой в знак согласия.       Сегодня дома. Мы дома.

***

      И всё же, идея была гениальной. Мы успели посмотреть “Холодное сердце”, все части “Шрека” и смеялись, будто видели их впервые. У Арса возникла гениальная мысль посмотреть сериал о Джеффри Дамере, но при виде внутренностей – первый скривился и выключил. А мне понравилось. – А когда пицца? – вдруг вспоминает об утреннем обещании шатен, точно пародируя кота из мультика. – Да хоть сейчас. У тебя всё есть для этого? – Ну, вообще.., – Арсений почёсывает рукой затылок, – После твоего ухода, в холодильнике стабильно совершают самоубийство мыши. Чудо, вообще, что на завтрак что-то нашлось.       Гримаса на моём лице заставляет Арса пустить нервный смешок. Дождь всё ещё бьёт тяжёлыми каплями по окнам. – Тогда нужно идти в магазин. Доставай зонтик.       Он радостно вскакивает с дивана, тянет за собой за руку. Находит в шкафу спортивные штаны, которые безоговорочно мне велики и тщательно завязывает шнурок на талии, чтобы они не слетели. Заботливо надевает на меня свою толстовку серого цвета, а после натягивает подобный комплект на себя. Попов долго роется в шкафу в коридоре, не отвечая на вопросы о том, что он ищет. К удивлению, наверное, даже нашему общему находит мою старую, Богом и мною забытую, пару чёрных кроссовок, которую я как-то убрала самолично и совсем о них забыла.       Мы, вооружённые одним зонтом, бредём по улице, хлюпая ногами по лужам, словно дети. Вода разливается, попадает в обувь, но занятие доставляет такое удовольствие и количество счастья, что мокрые кроссовки кажутся наименее важной проблемой свете. Арсений останавливается иногда, притягивает к себе и целует так, что кружится голова, пока капли до предательски капают с неба.       В супермаркете почти нет людей. Кому захочется вылезать из дома в такую погоду? Наверное, таким же глупым, окрылённым и вновь влюблённым людям, как мы.       Решено было делать то, что проще – маргариту. Арсений держит в одной руке корзинку, а второй меня – за талию, деликатно прижимая к себе. Мы проходим по рядам, собирая всё нужное: томатную пасту, моцареллу, базилик, даже оливки. В корзинке также оказалась мука и дрожжи, а рядом легла добротная бутылка оливкового масла. И красного вина, ну, это так, к слову.

***

      Арс выкладывает все купленные продукты на столешнице, пока я изучаю рецепт. – Духовку надо разогреть до двухсот градусов. – Будет сделано, – парень послушно наклоняется и устанавливает градус.       Взгляд переходит на него ровно в тот момент, когда в его руках оказывается банка с оливками. Арсений успел сменить толстовку на футболку, благодаря чему, можно рассмотреть слегка напрягшиеся мышцы. Вид завораживает, он это видит и знает, сопровождая это улыбкой, от чего заставляет смутиться. – Надо просеять муку, – рука касается знакомой дверцы кухонного шкафа, откуда я вынимаю сито.       Арс резким движением открывает упаковку муки, и это было ошибкой. Белая мелкая крошка рассыпается повсюду – на стол, на пол, а главное на самого Арсения. Я секунду молча осматриваю его, измазанного поголовно, а он смотрит на меня. Никто не решается ничего сказать, пока смех не прорывается наружу громким хохотом, покалывая в животе. Шатен не теряет момента: залазит рукой в открытую упаковку и распыляет муку с ладони на меня. Я оказываюсь в белоснежном облаке. Ударить хочется, и не можется. Получается только шуточно толкнуть его в плечо, пока он собирает меня в охапку и целует. Снова. Прошу, не переставай.

***

      Пробка выходит из бутылки звонким хлопком. Запах свежеиспеченной пиццы разносится неуловимо. Она приземляется на доску, пока я вытаскиваю нож из ящика, дабы разделить на ломтики, а Арсений вытаскивает из шкафа два бокала. Они блестят, отполированные до скрежета – у Попова всегда был пунктик по этому поводу. – Стой, Камилла, стой! – я останавливаюсь в попытке поставить блюдо дня на стол, – У меня идея.       Шатен хватает рулон бумажных полотенец и скрывается из виду за дверями. А потом возвращается, забирает пиццу и уходит. Брови сами ползут на лоб, голова пока не понимает, что происходит. Арс снова возвращается, вручает в руки бутылку вина, попутно забирая со столешницы бокалы. – Идём, – выбора нет, я покорно следую за ним.       Идея, вопреки сомнениям, оказалось прекрасной. Серые тучи начали потихоньку расползаться, обнажая алый закат, а от дождя остались только лужи на дороге. На балконе у Арсения стоят два кресла и небольшой стол, а за вид на парк, заливающийся ярким цветом, хочется отдать всё. Начинаю замечать детали: он когда-то успел повесить гирлянду, которая светит тусклым золотом; даже не забывал поливать мои цветы, хотя я уже обрекла их на верную смерть; а столик украсила небольшая свечка, когда он успел её зажечь? Всё выглядит, как картинка из Инстаграма, если бы не слегка прохладный ветер – лето раннее, а дождь шёл так долго, что земля успела остыть – я поёживаюсь. На плечи внезапно ложится плед. – Угадал? – его голос звучит мягко, ласково, накрывает душу пеленой спокойствия.       Киваю положительно в ответе. Арсений присаживается напротив, берет в руки вино и аккуратно разливает его по бокалам.       Я совсем забыла, что такое чувство умиротворённости, хотя, кажется, для меня оно отображается в нём. Переживания и мысли сейчас совершенно не тревожат, хочется только продлить этот момент ещё немного, а после создать ещё миллион таких же и даже лучше.       Я смотрю на Арса и губы сами расплываются в улыбке. На душе становится приятно тепло от осознания: Арсений – моя идиллия. Арсений – мой дом