Сотни записей, десять мучительно долгих лет и далеко не один исписанный от корки до корки дневник.
«Рано или поздно они попадут в руки того, кому предназначались».
Каждый день Вашингтон засыпал с этой мыслью. Вспоминая последние слова Нью-Йорка, он, сквозь боль, стыд и слёзы, переступал через себя, и во всех подробностях писал обо всём происходящем вокруг.
Но никогда не перечитывал свои дневники.
В одну ночь конфедераты начали суетиться. Разговоров о сдаче города и прорыва позиций стало больше, люди переполошились, и вскоре начали сжигать все документы, что могли представлять хоть какую-то ценность для Союза.
Вашингтон незаметной тенью мелькал по кабинетам. К тому времени работники были слишком погружены в свои заботы, чтобы следить за кем-то столь незначительным вроде Ди-Си.
А он со скучающим видом разглядывал документацию, но на самом деле выискивал наиболее важные бумаги и договора, что могли бы стать вещественным доказательствам.
Времени было мало и не все задуманное удалось забрать, но какую-то часть бумаг он смог вынести, сохранить, и спрятать у себя в кабинете.
Глядя на то, как за пару дней здание опустело, он с облегчением вздохнул, впервые за долгие годы, ожидая увидеть армию севера.
***
Нью-Йорку было волнительно ступать на порог Белого дома, впервые за 10 лет. Пока уставшие солдаты курили и ненадолго разбрелись по округе, он намеревался первым войти в это здание.
— Ты слишком нетерпелив. Вдруг они там оставили какой-нибудь «подарок» напоследок? — Филадельфия устало вздохнула, глядя на беспокойно снующего из стороны в сторону экономиста.— Не лучше ли довериться солдатам?
— Я не могу ждать, мы не видели его 10 лет…
Фили пожала плечами и сухо произнесла.
— За эти 10 лет ему могли полностью промыть мозги и подавить волю. С чего ты так уверен, что он не перешёл на сторону юга и будет рад нас видеть?
— Я знаю. Я просто очень хорошо его знаю.
Воспоминания о своём последнем визите и заставили его невольно нахмуриться и шумно вздохнуть, сделав первый решительный шаг.
«Пришло время…»
Массивные двери распахнулись перед ним, и он первым ступил в старое-доброе правительственное учреждение, что за годы изменилось до неузнаваемости.
Здание выглядело непривычно опустошенным, а в коридорах стояла мертвая тишина. Люди уже давно разбежались, едва с фронта пришла весть, что город оставят без боя.
Бюджета явно выделяли мало, отчего все вокруг потеряло былое величие. Стены не выбеливали по инструкции, отчего они явно разрушались, а местами отваливалась штукатурка. Роскошной утвари в коридорах почти не было, а некогда уникальные для этого места комнаты, с разнообразными дизайнерскими решениями, вовсе исчезли, став однообразными безликими кабинетами. Ему не попалось на глаза ни одной из картин, которые раньше украшали стены, или бюста какого-нибудь выдающегося деятеля революции.
Лишь пара портретов конфедератов висели посреди этой, непривычно отталкивающей, пустоши.
Нью-Йорк изумлённо оглядывался по сторонам, медленно пробираясь к нужному кабинету по осколкам битого стекла на мраморных полах, где теперь даже не лежало ковровых дорожек. Он прислушивался к каждому шороху, опасаясь засады неприятеля.
«Как тут всё…».— он не успел закончить мысль, как где-то со стороны послышалось глухое и насмешливое:
— Да-а, за десять лет изменилось многое! Мне тоже сейчас не верится.
Нью-Йорк резко замер, услышав давно забытый голос, что за годы стал только тверже. Финансист резко обернулся, и едва сдерживая нахлынувшие эмоции, встретился взглядом с Ди-Си, что стоял в дверях кабинета и не веря своим глазам смотрел на родственника.
— Неужели…ты…
Вашингтон робко улыбнулся, сделав пару неуверенных шагов, но после неожиданно замер, крепко прижимая к себе записную книжку.
Странное дело, ведь каждый из них грезил об этой встрече, но сейчас, словно не веря, что это действительно происходит, они будто бы боялись сократить дистанцию.
Вместо того чтобы в счастливом забытье броситься в объятья, как он всегда и мечтал, Ди-Си опасливо приблизился на расстояние вытянутой руки и в робком безмолвии протянул свою записную книжку.
Нью-Йорк недоуменно взглянул на него и принял дневник, но даже не посмотрев на него, одним рывком обнял Ди-Си и крепко прижал к себе.
Политик, с непривычки, инстинктивно сжался и словно тряпичная кукла уткнулся в его грудь, бездействуя в странном исступлении и не до конца осознавая произошедшее. Все это казалось сном, а не явью.
Это была его заветная мечта, которую он сотни раз прокручивал в голове, но сейчас он чувствовал лишь страх, что на секунды сковал всё тело. Хотелось заплакать от холодящего душу осознания того, что он не смог почувствовать того, что хотел.
— Я скучал…— дрожащим голосом пробормотал финансист легонько, будто бы все ещё не веря, потрепав юнца по макушке. Не сдержав своих искренних чувств он прослезился, взглянул в потерянные и мутные глаза, — Ты бы знал, как я переживал за тебя! Ты тут совсем один и…
Эмоции, которые Вашингтон так давно не видел. Слова, поддержки и беспокойства, которые он так желал услышать хоть от кого-нибудь.
А взгляд был все тот же, что и десять лет назад: горящий искренней теплотой, тревогой и сочувствием.
Тепло.
Отчего-то, на душе у Ди-Си впервые за эти мучительные годы стало действительно тепло. Объятья не казались ему чуждыми, а слова и эмоции насквозь фальшивыми. Просто приятное чувство, разносившее по вечно напряжённому телу.
Можно было просто расслабиться, ни о чем не думать и ощутить такой нужный и давно забытый забытый покой.
Вашингтон, облегченно вздохнув, улыбнувшись робко ответил на объятие.
— Я ждал… — он, словно малое дитя, жался к нему сильнее, уткнувшись в плечо и повиснув на шее.— Я верил в вас.
— Вот и всё, Ди-Си… — Нью-Йорк погладил его по голове, а после у него вырвалось такое лёгкое, очень тихое, трепетное, но столь долгожданное.
— Добро пожаловать домой.
***
Как только военные заполонили здание, весь оставшийся день Ди-Си прошёл в пересказе последних дней, описании писем из правительства и передаче документов, что ему удалось спасти.
— Неплохо.— вскользь рассматривая предоставленную документацию, заметила Филадельфия, облокотившись к столу.— Очень неплохо, Ди-Си.
— Ты все эти годы вёл записи?!— крутясь вокруг стола и изумленно глядя на пять записаных книжек пробормотал Нью-Йорк и с любопытством взял самую первую. — Я начну чтение сегодня вечером.
— Ты один принес больше доказательной базы, чем весь штаб…— не веря своим словам, пробормотала Филадельфия, и, разглядывая документы, взглянула на юношу с нескрываемым уважением.— Хорошая работа, столица.
***
Этой ночью было действительно тихо. Эта ночь была тёмной и спокойной для всех в Белом доме.
Нью-Йорк долго ворочался в своей постели, а после не выдержал и свете тусклого ночника потянулся к дневнику, устроившись поудобнее и открыв первую страницу, написанную очень корявым почерком с расплывшимися отчего-то буквами.
«Нью-Йорк, если ты читаешь этот дневник, то спасибо.
Если же вы с юга, и каким-то образом в ваши руки попала эта записная книжка, то закройте. Или сожгите сейчас же! Поверьте, дальше не будет ничего хорошего, а я не ставлю своей целью дискредитировать вашу власть.
Всё что тут написано - это лишь крик о помощи. Я пишу то, что вижу и то, что происходит со мной и людьми в этих стенах.
Мне одиноко и очень страшно. Но мне некому сказать об этом. Есть лишь безмолвные пустые страницы которые я могу заполнить своим горем и, возможно, никогда не получить ответа.
Я клянусь писать тут правду. И ничего кроме правды».
***
— Вашингтон, я прочитал твой дневник.— глубокой ночью он пришёл в кабинет, ещё бодрствующей, столицы, сжимая в руках злосчастную записную книжку.
— И как тебе?— Ди-Си, не поворачиваясь к нему, в секунды замер и перестал перебирать бумаги.
— Ты не хочешь поговорить?— беспокойно спросил Нью-Йорк, нерешительно ступив вглубь кабинета.
Вашингтон медленно повернулся к нему и пару секунд неотрывно смотрел на дневник.
— Да, но только если мы выпьем. Идёт?
