***
На улице обыденная для летнего вечера жара, и гуляющие в поздние часы люди. Казалось, ничто не способно нарушить неподъемный пласт спокойствия и тихой безмятежной жизни британских граждан, идущих под зелёными шелестящими кронами. Особая служебная зона, вокруг которой натянуты проволочные заграждения. Проносясь сквозь кварталы к ней, газоны, аллеи и жители поселения исчезали. В одном из корпусов этой зоны распологались подвальные камеры – темные ровные квадраты без окон и лишних отверстий. Дальняя была заперта. Изнутри воняло кровью и непрекращающимися пытками. Алая слизь из носа допрашиваемого забрызгала весь стол. После первого же удара Джеремия понял, что мальчишка – ещё юнец – не организатор теракта в Сендзюко и похищения принца. Парень ничего не отрицал. Честно, и даже с гордостью сознавался во всех преступлениях, в которых его обвиняли. От карманной кражи до терактов и убийств аристократии. Но все же, он не был способен на подобную жестокость и, честно признать, был трусоват для похищения наместника. Сейчас Джеремия бил молча, с отвращением смотрел, как голова парня отворачивается. Он выплюнул слюну с кровью. Маркграф слышал проклятия в свой адрес и выжидал, пока тот совсем вымотается, чтобы его расколоть. Может он и не храбрый, но невероятно стойкий. Он слышал, ночью его отвели в спецкамеру и пытали током, а парень всё ещё в сознании, держится, и прожигает яростным взглядом. Красные глаза слезятся, то и дело закрываются. Он прошептал: – Что вам от меня нужно? От влепленной щедрыми охранниками пощёчины щека опухла и мешала говорить. – Скажи честно, одиннадцатый. Маркграф решил побеседовать с засранцем более откровенно. – Не ты ведь организовывал всё это? Сигнал бедствия от генерала, украденные найтмеры, обрушение водостоков в гетто, сотни убитых и раненых. Стоило ему упомянуть вчерашнее, и парень сразу притих. – Не я это был! – Тебе известно такое имя... Реплика, сказанная шёпотом, осталась неизвестной для посторонних в камере. – Это имя?! Пробубнил тот. Конечно известно. Джеремия видел, как дернулись его густые брови. Юноша насторожился. Он где-то слышал это имя, но не мог вспомнить, как бы не выворачивал память. Вся загвоздка в том, что никто в группах сопротивления никогда не представлялся по имени. К тебе обращались либо «эй, ты», либо похлопыванием по плечу. Затекшие руки еле заметно зашевелились. Он пользовался последним предоставленным на допросе шансом выбраться. Ведь после его снова обыщут. – Нет. Понятия не имею, о ком ты говоришь. – Лжец. Маркграф ударил по здоровой щеке, чтобы тот больше и не помышлял вырваться из наручников. Голова юноши с грохотом приложилась о стол. Красноволосый долго не мог подняться. Тело обессилело, руки, прочно закованные в наручники, обвисали в онемении от тяжести железа. Не в силах сопротивляться, он почувствовал, как из рук вынимают тот самый последний шанс. Жалкая попытка. – Ты примкнул к нему и участвовал в похищении его высочества. А сейчас утверждаешь, что не знаешь его имени?! Не поверив, повысил голос до крика маркграф. Он бросил на стол планшет с размытым изображением лица преступника. Как знал – юноша посмотрел на него, потом на Готтвальда. Одиннадцатый узнала его лицо. Он безмолвно проклинал его, каждый раз когда шокер подносили к телу, или маркграф шлифовал лицо ударами. Но молчал о нем, пока не увидел вновь его обезображенное лицо. Душераздирающий стон вырвался из горла. Парень зарыдал, не поднимая головы. Он был рядом с Карен тогда, но даже не собирался помочь. Он выстрелил в нас обоих, когда я закрыл ее собой. Он бы точно дал ей умереть. Последнее, что он успел выкрикнуть девушке. «Беги, будь осторожна. Слышишь?!» Панель под его руками заискрила, ослепляя глаза яркой вспышкой, загорелась, и пока он колотил по люку, в ушах звенело опустошающее молчание, ...она так и не ответила. Ему хотелось только одного – узнать, жива ли она. Но все, что он слышал и видел, это сжимающиеся стены кабины и огонь. Он задыхался, пораженный и полностью парализованный. Не защитил ин команду, ни семью. Она выживет, она сильнее меня, она выберется... Джеремия щёлкнул перед носом, и японец очнулся в холодной реальности, где его ждёт заранее готовый для всех преступников приговор, и виновен во всем тот парень. Он ядовито прошипел сквозь зубы и сопли. – Рад бы тебе помочь. Но я понятия не имею, где он. Ответ ошеломил внутреннего Готтвальда, не знавшего прежде таких радикальных заявлений на допросах одиннадцатых. Они все, как один, держались своей группы, они даже не помышляли выдать товарища. Верные идее до конца, они так и погибали. Здесь такой же идейный болван вдруг оборвал эту нить чести и самопожертвования японцев. Красноволосый испугался собственных слов. Разозлился на себя за слепую злость, желание напоследок хоть как-то отомстить. Ощутил полную, давящую беспомощность. Он вдруг осознавал, что ни сопротивлению, ни Японии он не помог. Пока его не поймали, он лишь перебивался мелким вандализмом, играл в прятки с полицией где-то на окраинах гетто, с кучкой таких же авантюристов. Готтвальд понял, что ему нечего вытянуть из мальчишки и решил закончить этот бессмысленный диалог. – Не вытворяй впредь фокусы, одиннадцатый. Это, – Показал отмычку, – Тоже войдёт в твой обвинительный приговор. Твою голову от меча уже ничто не спасёт. – Поскорее бы. Прошептал ему на зло парень. Он покорно принял свою участь. Его уже не пугали пытки в ледяной камере. Он подумал, ложась лбом на стол, что это его конец. В комнату бесшумно ввалились трое с тяжёлыми рюкзаками, в которых они тащили "улики", и повалились на пол от усталости. Синеволосый парень в каске, видя как две студентки ожидают отчёта от пришедших, откинул рюкзак и выдал. – Нам удалось походить только у окраин. Ребята-военные зачем-то перекрыли проход в гетто. Он начал спокойно, но из горла вырывался кашель и хрип до смерти вымотанного старательными поисками организма. – Не унывай, Ширли. Когда проход откроют, мы и туда пойдем. Я тебя уверяю, он найд... – Тихо. Шикнула блондинка. – Общежитие спит. Раз не пошли к себе, сидите тихо. – Как скажешь, президент. Развалился отдыхать на полу синеволосый. – Ревал, а его кроме нас кто-то ищет? Милли? Голос рыжей вновь дрожал от слез. – Я позвоню. Сейчас. Она отошла с телефоном. – Да спасибо...да... мы знаем, спасибо. Блондинка хмуро убрала во внутренний карман выключенное устройство, говоря через которое, она слышала только свой шепот. Покачала головой, на что рыжеволосая разрыдалась, а Ревал воскликнул. – Даже они не могут! Они и не ищут. Милли никуда не звонила – она лгала уже третью неделю и ждала, пока срок якобы начатых активных поисков закончится, и ей не нужно будет в конце каждого дня разговаривать с выдуманной полицией. Она и не могла сообщить, потому что ее бывший одноклассник не должен числиться в списках военных. И, честно признавшись, не хотела. Он совсем спятил с их последней встречи. Вспорол себе веки, облил кровью комнату и сбежал, а потом шагнул в толпу 11 и кажется пропал, пока однажды днём она не наткнулась на объявление о розыске преступников. Один там был с похожими шрамами, разве настолько четкое неотвратимое совпадение возможно? Нет. Ее знакомый, уже бывший, превратился в чудовище. Изменилась не только манера общения с их последнего "свидания" у него в гостиной, но и внешне... он стал неузнаваем. Она не помнила точно, но это был не мальчишка, а взрослый юноша с седой шевелюрой и темными гнетущими глазами, совершенно другой человек, призрачно подходящий на кого-то ещё, и на всех сразу. Только так она могла его описать. – Ширли. Села рядом с рыжей возле окна с синим светом. – Прошу, успокойся. Тише. Пригладила ее нерасчесанные волосы. – Я не верю. Шептала она. Ночь окутала город, часы неприятно тикали, вызывая неуловимое внутреннее беспокойство. Их размеренное незамирающее тиканье в темной комнате было единственным звуком. Оно усиливалось, начиная звенеть в сознании. Этот механизм жизни нашептывал студентам Эшфворда и спящим и бодрствующим о неумолимости грядущего будущего. Джеремия раскинулся на мягком кожаном диване, подливая алкоголь в рюмку. Сидел и буравил недовольным взглядом особу, сидящую напротив. Та разлеглась на таком же диване и непринуждённо глотала коктейли. Служанка приносила целый поднос новых, когда старые заканчивались. На столе скопилось уже прилично пустых бакалов, а они все ещё не проронил ни слова. – Долго собираешься сидеть и молчать? С нотками раздражения спросил Джеремия. Мужчина ждал, что она начнёт излагать привычные философские мысли, и из неё удастся вытянуть что-то полезное. Особенно после того, как он пошёл ей на уступки – отменил почти удавшееся нападение на Сендзюко, отпустил похитителей и террористов. Но она молчала и закатывала глаза. Как он её утомил. – За все сотни лет, что я прожила, могу я хоть день своей жизни просто расслабиться? Протянула она пьяным голосом. – Ты можешь расслабиться и в камере. Джеремия не очень-то верил в эти "прожитые сотни лет", но допускал, что она могла быть старше его тридцати семи. – Не повторяй ошибок Кловиса, дорогой. Он игнорировал все её провокации, подмечая важное для себя. Вот она – правильная ниточка, за которую можно потянуть. – И что же я не должен повторять? – Многое. Например, вслепую раздавать деньги чиновникам, играть с эмоциями людей через пропаганду или оборудовать тайную лабораторию... для меня. Джеремия с явным интересом остановил её указательным пальцем. – Та, что под зданием музея? Маркграф уже догадывался, что скрывал Кловис, в спешке перевозя свой драгоценный груз. – Не знаю, но мне помогли. Лениво протянула и замолкла. Готтвальда ждал, что она скажет дальше. От этого напрямую зависит, о чем он будет беседовать с неофициально отставленным генералом. ... – И каково было в гостях у принца? Наконец поторопил ее, и снова неприятным вопросом. – Разве не видишь, как я похудела, ничего не ев. Воскликнула девушка, игриво кружась с поднятыми руками. Маркграф усмехнулся. Она вовсе не стала выглядеть хуже. Ее фигура так же великолепна, но это её очередная попытка отшутиться, поиграть с обманчивым зрением и сделать из мужчины раба собственных желаний. Прекратив пьяные пируэты под светом торшера, она подползла ближе. – Знаешь. Это чувство, неспособность управлять своим телом, своим гневом, и одновременно жуткая беспомощность. Я сто семнадцать дней плавала в круглой, неприлично тесной капсуле, подвешенная за ремни к ее стенкам, и дышала растворимой кислотой. О, кто-то скажет – это легко! Ты бы вынес это... А выдержит ли кто-то терять треть крови в организме каждый день на их пробирки и анализы? Она горько рассмеялась и поставила рюмку на стол. Джеремия признался себе, что его внутренний трус ни как не сравнится с ней. Он разговорил ее, но цена была высока – она засмеялась. Его пугали моменты пробирающего до костей отчаянного смеха, в котором он ощущал одновременно и ярость и желание кроваво покончить со всем миром. Но она быстро запрятала тьму внутрь груди, уже игриво проводя по тыльной стороне руки мужчины, готовящегося взять новую порцию спиртного. – И ты так просто позволила принцу себя заточить? Скептически вскинул бровь и без притворства спросил. – Ты не ответила на главный вопрос. Как ты попала в 11 сектор? Зеленоволосая скользнула кончиками пальцев по губам Джеремии, таким образом приказывая молчать. – Захотела. Провела по шее и ниже, дёрнув расстёгнутый воротник. Он скривился и убрал ее скользкую руку. – Ты сейчас отстраняешься, а ведь когда-то нам удалось побыть такими близкими. Не хочешь, – Промурлыкала, – повторить дивный вечер нашего знакомства? Готтвальд прикрыл тяжёлые веки. Она верно сказала. Их отношения ещё в Британии начались в один вечер и закончились под утро... Девушка нависла над ним за спиной, опустила руки на его плечи, поблуждала ими по ткани и надавила, оставляя красные лунки от ногтей, чувствуя пульсирующую вену. Настойчиво расстёгивала накрахмаленную рубашку. Все время пока они сидели напротив, его не покидало напряжение. Его беспокоила та ее сторона, о которой он, возможно не знал. Она скрывала ее за надменной улыбкой. Кого из и скольких придворных она порешила тогда, ради своих интриг. Возможно, если между ними возникнут острое недопонимание, она насытится и его обглоданной жизнью. Джеремия наконец расцепил собранные по деловому руки, впуская точимую страстью бестию в объятия. Она с удовольствием устроилась на его коленях, закрывая густотой зелёных волос лицо Джеремии, и пылко поцеловала. Их временами прерывающийся диалог стихал, растворяясь в отражении стеклянной рюмки и громких стонах обоих. Маркграф не услышал слабый стук в дверь, и спустя мгновение настойчивый гость проник внутрь. – Маркграф, прошу прощения. Весьма напряжённо произнесла Виолетта, отступая за порог. Джеремия, на которого только что вылили струю ледяной воды из призрения и недоумения подчинённой, отодвинул от себя настойчивую зеленоволосую, которая явно не хотела отпускать его и, натягивая рубашку, пытался скрыть неловкость, поедающую изнутри. – Вас ждут приглашенные репортёры. Профессионально бесстрастно сказала Ню, стараясь смотреть мимо глаз начальника. Наткнулась на объект страсти маркграфа, нагло закинувший голые ноги на диван. "Хоть бы один из этих репортёров оказался талантливым в своей профессии человеком." Маркграф пригласил полсотни репортёров из различных компаний, нервно ропочущих сейчас меж узких рядов, отнюдь не ради собственного пиара. И те особенно удивились, даже испугались, когда их начали вызывать поодиночке в специально подготовленный для аудиенции кабинет. Леди Сирия, как именовали ее при императорском дворе, подошла к окну. Медовые глаза видели все, что происходило заглядывали на каждую улицу, проникали в каждую толпу и улавливали каждое шевеление губ. Ещё одна способность ее загадочной сущности. Они плавно скользили по ночной небесной глади, удаляясь к горизонту. Там она задержала взор на несколько часов. Неразрывная нить горизонта темнела, чернела и наконец в ней прорезался отблеск утреннего рассвета. Янтарные шарики шевельнулись, и замерев на разрушенных высотках нырнули вниз. Нашли движущийся ещё в утренней темноте в самом бездыханном городе объект. Крошечный, почти незримый с многомильного расстояния поезд. Может ей показалось, но внутри... Перрон заполонили толпы желающих уехать. Там скопилось столько людей, что некоторым грозило падение на рельсы. Мокрые обвешанные ручной кладью люди взяли всё, что смогли утащить, мокли под дождём и инертно покачивались, задирая головы в ожидании поезда. Они бежали из города и не знали, когда вернутся. Отовсюду доносилось сообщение о начавшейся проверке местных на связи с террористами. Эта "мера" гарантировала их семьям лишиться кого-то из домочадцев. Может маркграф на это и рассчитывал. Вынудит поселенцев бежать и подчистит оставшихся. Их и назовут потенциальными предатели империи. Пассажиры старого вагона мечтали поскорее покинуть пригородную зону. Проезжали при дикой тряске тёмную пропасть, над которой стелилась железнодорожная трасса. Вертолёты повторяли один и тот же манёвр раз за разом, кружа над местом гибели армии Кловиса. Человек в капюшоне прислонил тяжелую голову к стеклу и вымученно наблюдал. Зубы дрожали от дребезжания стекла, у уха гудело. Он догадывался – вскоре сообщения с Сендзюко приостановят, загородят район барьерной желто-черной лентой и не выпустят никого. Ему, разыскиваемому в Британии, а теперь и в гетто, опасно там гулять. Преждет проверку на окраинах. В районе.. девятом. Все равно вариантов больше не оставалось. К нему опасались подходить даже при проверке билетов. Выглядел он отпугивающе. Голова и руки свисали к полу в неестественном положении, пропитанная сыростью куртка отвратительно воняла, пробуждая в носу и пассажиров и владельца неприятный зуд. На застывшем перекошенном лице было написано "не подходите ко мне". Перепутанные мысли плавали, вразнобой посещая владельца, пока по носу стекала капля, которую он не спешил смахнуть. – Этот террорист такой опасный. Эрик повернулся на звук, думая что это про него. К нему подсел болтливый старик, такой же чудик в дурацкой куртке, по виду – бомж. – Правда? Раздался непрочищенный от хрипа голос. Этот "опасный террорист" сутки провалялся без сознания в разрушенном коллекторе, в обломках – бывшего фрейма, и только когда стал задыхаться от нехватки воздуха, очнулся и с трудом выбрался. А потом ноги стразу же понесли его на станцию, в панике удирать от партуля британцев. Освящения в салоне не было. В темноте работал яркий медиакомплекс. Он уставился туда. Через линию, отцепленную военными, катили на специальной тележке преступника с мешком на голове, затянутого ремнями без малейшей возможности пошевелиться. Из под коротких штанов выставлялись тонкие ноги в синяках, но сам он оставался в сознании. Через ткань мешка он с трудом глотал воздух. Его проклинали, бросали мусор, нередко прилетавший в цель. Эрик нервно сглотнул. Ты попался, а я ещё нет. – Я ещё утром по ТВ слышал. Бормотал старик. – Эти ребятки маячили на окраинах гетто, воспользовались поломкой сотовой связи, пробрались к нашему наместнику, дай бог ему крепких нервов. Парень в капюшоне незаметно усмехнулся. – И пытались убить его в больнице. – Ещё там говорили... дальше он не слушал. Чувство странного дежавю посетило его. Кажется его заслуги приписывали другому человеку. Но он не пытался убить наместника в койке в больнице! Появившийся киллер ещё сильнее заставил сомневаться в собственной реальности. Не было ни слова информации о партизанской войне, в которой он вроде как участвовал, вроде и принца похитил он, и даже грозился запихать мышь ему в глотку, но об этом ни слова. Сжал гудящую голову. Должно быть у него сотрясение. Рассеянный взгляд снова магнитом притянуло к экрану. Зрачки скользнули ниже, где большими буквами. –...пойман киллер, лидер террористической группы. При покушении на его величество принца. Только часть красиво и складно написанного текста он успел прочитать, лихорадочно бегая за строчками. ...на сегодняшний день одна из главных в токийском поселении... Их лидер был с успехом обезврежен... Ноги свело от интереса. Сегодня наконец британцы смогут вздохнуть спокойно... Его личность весьма эксцентрична, ультраправые взгляды и... как выяснилось, в числе его преступлений числятся и убийства политиков и крупных бизнесменов... – зрачки расширились, глаза уже выползали из орбит. Удалось установить личные данные... он с придыханием ждал, чтобы уже услышать его имя, но его интерес не был удовлетворен ..даже сейчас в целях безопасности его перевозят без лишней огласки. Кадр с его перевозкой повторялся, приковывая к себе все больше внимания. Последнее, что он услышал и понял, было: – Сегодня, в 18 вечера состоится казнь на площади возле дворца наместников. Там же и будут раскрыты подробности касательно приговора и преступлений обвиняемого. Правительством 11 сектора объявлена Всеобщая демонстрация на четвертом шоссе в знак протеста против беспредела одиннадцатых и солидарности с народом Британии. Руководителем выступит генерал-губернатор Джеремия Готтвальд. По вагону прокатилась волна перешептываний и восклицаний, неуловимая, но бурная, о новом генерале и страстном отмщении одиннадцатым. Одиннадцатые, с ними в Сендзюко было классно. Скрипя дрожащими зубами, заметил он. И больная голова подала новую безумную идею. Он внезапно захотел видеть безликого террориста своим союзником, до тех пор лишь воображая его образ. Должно быть этот парень обучался боевым искусствам в довоенной Японии, знает науку, молится богу, на рождество стреляет в людей с усмешкой и без дрожи в руках. Стоит глотнуть ложку дегтя чтобы завербовать этого ценного пленника. Человек, которого он спасет от свидания с дьяволом,.. нет, скорее от вечного сна в раю, будет обязан ему жизнью! – А вы куда? Старик заметил, что стрёмный парень встал. – Я выхожу. Поднялся и пошел к выходу. Есть отряд партизанов, которые могли помочь, в обмен на собственные выгоды. Они наверняка не сбегут из гетто, охраняя остатки группировки, и точно не оставят все имеющееся у них оружие и оборудование. Состав медленно тормозил перед последней станцией в гетто. Юноша поймал несколько испуганных взглядов, ведь это последний поезд, чтобы уехать. Дверь открылась, люди хлынули внутрь, сбивая и толкая единственного прущего наружу, который с трудом протиснулся на улицу. Резво спустился с перрона, гремя железными ступеньками. Утро второго дня после инцидента в Сендзюко. Блондинка угрюмо шла по школьному коридору. Его наводнили одинаковые с виду компании учеников, без умолку твердящие о ночных взрывах над Сендзюко и захвате опасного главаря одиннадцатых. – Да говорю вам, у меня знакомый видел их. – Одиннадцатые могли просто пожар устроить. – А разве тебе вчера не скидывали фото с дымящейся крышей. Может они о чем-то и догадывались, но Милли уж точно видела больше этих студентов. Желто-черную ленту, следы крови под ужасающими развалинами. Издалека дальняя часть города, которая почти не постардала, и правда кажется, не изменилась, но вблизи... границы гетто просто сравняли с землёй. Девушка сильно испугалась, увидев, на что по настоящему способна Британия. В кабинетах на улице стоял невыносимый гомон, но она не реагировала на ажиотаж. Пару минут назад она успокаивала от накатывающего приступа истерики свою рыжеволосую подругу Ширли. Она зажимала ей рот и умоляла не кричать так громко. Она продолжала издавать протяжные вопли, а Милли сырой ладонью подтирала ей слезы. Девушка не могла смириться с окончанными поисками бывшего одноклассника, которого, по словам Милли, признали без вести пропавшим. Ребята и Ширли чаще остальных отправлялась его искать, но вчера Милли решила это прекратить и заявила, что в полиции он числится мертвым. Из-за страха. Страха, что они пойдут к гетто ещё раз и могут увидеть трупы, свидетельства настоящих преступлений. Она не хотела, чтобы они знали. Пока это возможно, пусть ничего не знают. Рыжая девушка не находила себе места. Она каждый вечер, к ужасу подруги, проходила по заброшкам и окраинам поселения, осматривала бомжей и скитающихся там людей в надежде найти друга, спрашивала у них и показывала всем его фотографию. Из светлого коридора первого этажа Милли завернула на темную теневую лестницу, которая становилась все мрачнее внизу. Неприметный доставщик с коробкой из пиццерии проходила мимо, неровно ступая. Кажется и дышал так же. Он неаккуратно толкнул её. Милли резко обернулась и, просверливая отверстие в спине, – там принт с сочным аппетитным куском пиццы и в самом центре кислотное словечко happy, – колко сказала вслед. – Как вы разносите пиццу? Вы себя в равновесии удержать не можете! И лучше бы этого не делала. Ботинок незнакомца не опустился на следующую ступень, он обернулся, подозрительно прикрыв лицо козырьком. – Аккуратнее, британка. Ты тоже в любой момент можешь упасть. Лизнул её раздражёнными цепкими глазами и кивнул вниз лестницы. Та отшатнулась от неприятного вида век с покрывшимися тонкой розовой кожице шрамами. Кто это вообще? Она припоминала, но не могла распознать. Имя вертелось на языке, но она никак не могла назвать им этого парня. Совершенно незнакомого, от вида которого в ногах начинался мандраж. Блеклая седая нечесанная шевелюра, размытые светлые глаза, вымотанное лицо в царапинах и растрескавшиеся губы. Это наверное самый пугающе-притягиваюший человек, ктотрого она встречала. Она видела похожие шрамы раньше. Где-то... Он спустился и добавил. – Упадешь и твои косточки разбросает, как эту пиццу. Милли неосторожно столкнула предмет сзади. Коробка с хлопком упала у её ног, заставив вздрогнуть. Парень смутно вспомнил ее слабость "вшутку издеваться". Вот и он подшутил над ней. Раскиданная горячая пицца растекалась по ступеням. Его образ неприятно въелся в сознание. Точно! Шрамы и разыскиваемый преступник, который гуляет здесь, по школе! Рядом с детьми. Он выходил из подсобки. Милли ринувшись туда, обнаружила распахнутую дверь и сломанный замок. Она уже смотрела в залитый ужасом исход сегодняшнего дня для академии Эшфворд. Лихорадочно соображая, она помчалась наверх, сбивая всех на пути. Нужно как-то изолировать его. Слово изолировать зацепило, и ее ноги свернули не к посту охраны, а к кабинету технического управления. Не нужно его ловить, когда можно изолировать учеников от него. – А, – Крик раздался из палаты. – Он всё время кричит, когда просыпается. Говорит, что видит рядом странные очертания. Это мы смогли разобрать из его слов после его пробуждения. Шептала медсестра. – Мы обследовали его тело, но Его Высочество полностью здоров. Лечащий врач поставил диагноз – параноидальное расстройство. – Ясно. Тяжело вдохнул Бартли. Он прибыл в больницу, как только сам смог встать. В ногах, и без того держащих немалый вес, теперь стояли внутрикостные протезы. В больнице он оказался после многочасового допроса в липком темном помещении с завязанными глазами и попытками при помощи лома получить информацию. Уши запомнили пронизывающие каждый угол этого смрадного места короткие угрозы нанести ещё повреждений. И в конце концов все угрозы исполняли. Дознаватель трепал лицо генерала. Обидно низносил его малочисленные достижения в позорной форме и долгие минуты расписывал в деталях истории из личного опыта пыток, от которых он стрясся ещё сильнее. Бартли заглянул в приоткрытую дверь. Кловис сидел на кровати, нервно подёргивал пуговицу, и мотал головой по сторонам. Глаза тоже хаотично бегали от окон к стене. Губами он неразборчиво шептал, и Бартли было ужасающе стыдно. Он войдёт к его высочеству, который бьётся в бреду в собственной кровати, здоровым и бодрым, после всех бед, причиненных Кловису его непрофессионализмом, неповоротливостью и неспособностью раньше подавить угрозу террористов. Его раздирало чувство вины и страха за разум его подопечного. Потому что Британии не нужен был принц, сошедший с ума истеричка и параноик. Его будут держать в палате до старости и ещё вероятнее по тихому убьют. Он и сам чуть не скатился в безумие, когда узнал, что маркграф лишил его погон, не без помощи офицерского состава, до вчерашнего дня верного только ему. Он вошёл, как можно тише. Принц замер, посмотрел на него и закричал. – Ты, болван! Лысеющий идиот! Набросился на него с кулаками. Генерал терпел побои в лицо и в грудь, пока принц не обессилил, и его руки не опустились. Генерал заметил подъехавшие к бордюру клиники серебристые машины. Улицу возле здания заполнили солдаты, и у Бартли невольно пробежали мурашки, особенно когда просветил своей шевелюрой, направлявшийся к зданию маркграф. – Ну как ты мог позволить террористам тебя и мое... он замолк. – Вы ее нашли? Вы же должны были ее найти. Пугливо с робкой надеждой прошептал принц. – Мой принц, я должен вам сказать... Джеремия, – Бартли открыл рот, чтобы признаться в самом сокрушительном в его жизни провале. По коридорам со всех возможных входов, по каждой лестнице просачивались солдаты Готтвальда. Они подходили к работающим на генерала, просили закурить и ловко сворачивали им шеи. Одного умудрились задушить рядом с палатой принца. Готтвальд, сделав вид, что ничего не заметил, вошёл внутрь с кривой ухмылкой, мигом стирая ее. – Приветствую, ваше высочество. С почтением поклонился. – Генерал, не могли бы вы оставить нас с принцем наедине. Бартли ни физически, ни мысленно не смог противиться приказу этого мужчины и брезгливому презрению в его глазах. И вынужден был, пригнув голову, выйти. Кловис только и мог, что беспомощно ходить в ожидании ухода нежданного гостя. – Дорогой, вам не следует так беспокоиться. Я лично позаботился, чтобы ни один невежа не побеспокоил вас. И Бартли, прошу за него прощения, его нарушил. Дрожащего генерала остановили. Он развернулся, стремительно уходя, и увидев, что они шли за ним, бросился бежать. Генерала свалили на пол неожиданной подножкой. Преградившая дорогу Виолетта Ню звякнула наручниками у его носа. – Вы взяты под стражу и лишены всех полномочий. Маркграф рапортовал, и несмотря на то, что принц не понимал суть ни одной из принятых им мер, сейчас, когда Кловис с ним говорил, маркграф не казался таким уж заносчивым, а вполне рассудительным и понимающим его проблемы человеком. Не то, что кретин Бартли. Ответственные и открытые люди всегда очаровывали Кловиса. Именно таких подчинённых он хотел иметь под рукой. – Я понял вас, Джеремия. Вы абсолютно правы. Барли столь бестолков, что провалил зада.. кхм задуманную мной зачистку. Нелепая, но быстро исправленная оговорка на секунду взбудоражила разум наместника. Выражение его лица не поменялось. Значит он не догадался. Разумеется, откуда ему знать. Успокоил себя наместник. – Так вот. Я сниму с него должностные обязанности и предлагаю вам занять место Бартли, взамен той должности, что я лишил вас. На лице Джеремии отразилось мимолётное удивление. Молчаливый генерал не известил его высочество о том, что уже потерял своё место. – Заманчивое предложение, ваше высочество. – Тогда можете сделать мне ещё одно одолжение. Мне нужна ваша помощь в деле, которое вы тогда расследовали. Похищение Бартли. Я уверен, вам известны детали. И так же, кто это.. Джеремия подхватил апельсин, к которому потянулся Кловис. – Ха-ха! Осторожнее Маркграф. В голос рассмеялся принц, чтобы скрыть неловкость за свои неуклюжие руки. – Это вы рискуете, предлагая мне подобную должность. Джеремия взял нож и поднес к гладкой корочке. – Хотя я не удивлён. Вы ведь любите рисковые затеи? – У каждого из нас есть свои странности, что поделать. – Сделать можно очень многое, особенно если промышлять не только странным или тайным, но и преуспеть в глупости. И провозить груз в гетто – одна из таких глупых затей. Разве вам, дорогой, так не кажется? В голосе и словах промелькнула издёвка. Кловис сперва побаивался смотреть вверх, но потом все же осмелился, и взгляд зацепился за ухмылку мужчины, свидетельствующую о скрытом смысле его слов и действий. – Почему вы так убеждённо об этом говорите?! – Я не только убежден, но и знаю, зачем. Вам прекрасно удавалось скрывать от членов правительственной палаты и подданных проводимые вами с Бартли эксперименты. Мне так же известно, кто была для них подопытной. Он полоснул лезвием, и сок полился по его руке. – Я принимаю подаренную вами должность, но увы, это не генеральские погоны. Это мантия наместника. Я обязуюсь блюсти дела одиннадцатого сектора, как это было завещано мне Британией. Проговорил Готтвальд с неподдельной искренностью. Он мог похвастаться неподкупной преданностью, чем очень гордился. Он сохранял ее даже в самые паршивые дни – и когда ему пришлось по важному поручению на долгий срок покинуть Британию; и поступить на службу к истеричному принцу, променяв столичные уютные поместья на кресло начальника безопасности в 11 секторе. У наместника от услышанного задергалась скула. Он был поражен страхом и неспособен произнести что-либо внятное. Маркграф воспользовался моментом и сунул дольку кислого цитруса в раскрытый от шока рот. – До встречи, ваше высочество... Мы встретимся уже не скоро. Маркграф ушел. А Кловис выплюнул горечь и остался сидеть в постели, вскрикивая от ужасов, которые вскоре грозили его судьбе. Юноша зашёл в туалет, подошёл к раковине, включил струю на полную и забил по ней кулаками. На травмированные сильными ударами фаланги пальцев летели брызги и обжигали. Испуганные дети выбежали из кабинок. Он обернулся, поймав взгляд перепуганного мальчишки, держащего спущенные штаны, и тот пронзительно закричал, когда рука парня потянулась закрыть ему рот. Кастнер уже в мертвых глазах увидел свое отражение. Спутанные грязные патлы и царапины повсюду. К шрамам он через мучения привыкал, но они снова воспалялись. Он страшный, он омерзителен для окружающих. Юноша посмотрел в зеркало и процедил. – Маркграф, ты лживый лицемерный ублюдок. Ты меня жёстко использовал. Я просто обязан тебя убить. Ты, подонок, занял место генерал-губернатора... Да! Верно, ведь бывший генерал не может! Я сломал ему ноги! Кастнер покивал сам себе, озадаченный и шокированный тем, как метко он и его недальновидность помогли маркграфу забраться в кресло наместника. На него накатил новый приступ ярости. Он поработал для него своеобразной метлой, которая расчистила тому путь от генерала и принца. Замахнулся. Сегодня особо остро хотелось крушить. Он хотел уже разбить в дребезги шаткую раковину. Или свои кости. – Ты истинный имперский выродок. Лучше тебя не придумаешь. Вы, лорды любите жить, прикрываясь словом "преданность". Вода хлестала из раковины. – Ты стелился под наместником, пока не появился один болван, Эрик Кастнер, со своим ядовитым газом, и тогда-то ты сыграл свою главную подпольную партию. Скинул свою мантию, одел другую – наместничью. Да не маркграф ты! Ты – наместник, новый босс в одиннадцатом секторе... А ведь в гетто Джеремия вполне мог победить его – со скрипом признавался себе Кастнер. – Не сам ли ты хотел взять реванш за поражение Кловиса в той битве, но что-то заставило тебя отказаться от этой идеи... После этого замалчиваются все упоминания о ночном сражении. Что-то вынудило тебя уйти. И ещё эта живучая зеленая... Кастнер начинал о чем-то догадываться, но его прервал раздавшийся голос. «Внимание, дорогие студенты. Мои милые кошечки и котики.» Это ещё что за игра полов. Подумал юноша. «Ваша президентка, ученического совета, напоминаю, просит всех собраться в торжественном зале.» Он уловил в ее голосе двуличную игривость, очень бесившую. Только она выключила динамик. В кабинет вошла милая красноволосая девушка, очень безобидная на первый взгляд. – Простите, здесь можно встретить президента студсовета? Мне нужно подписать кое-что, так как я долго болела. Я Карен. Карен Штаттфилд. Блондинка больно вцепилась в ее плечи, дружелюбно улыбаясь. –Пойдем-ка, скажешь пару слов, дорогая. Та пыталась отделаться от этого предложения, упираясь пятками в пол, но к Милли постучала одна хорошая идея. – Мы собираемся там, чтобы поприветствовать... Голос тянул интригу, умело и весело завлекая блестящей дикцией. – Нового члена студсовета. Это вечеринка в ее честь. Ее зовут Карен Штаттфилд. Он замер у раковины, размышляя, она это или не она. Имена одинаковые, но ее фамилию он слышал впервые. Вот угораздило же этой красноволосой "мере во избежание паники" так удачно подвернуться под руку блондинки. – Она скажет пару слов. – Привет, я – Карен, буду рада вам всем. Неловко краснея, выдавила та мягким матовым голосом. Кастнер ни разу не слышал этот голос в Сендзюко. Тонкий, в котором залег отпечаток хронического бронхита. И как он теперь поймет. Разве что посмотрит... и ради этого проберется в зал с кучей детей. Несколько часов назад. Сендзюко. Слух никогда не подводил Кастнера. В данную минуту он залёг на крыше никому не известного штаба террористов, засунув голову в дыру коморки с жёлтой лампой, и отчётливо услышал, как лидер говорил по телефону, произнося "Карен, оставайся в академии! Не покидай Эшфворд, пока все не устаканится." Он никогда бы не подумал, что красноволосая террористка, самая яростная воительница с британцами окажется студенткой. Да ещё и Эшфворда. Но он пришёл не за этим, и конечно не проронил ни слова об услышанном. Теперь здесь всем заправлял Канаме, после смерти их непутёвого знакомого, о котором Кастнер даже не вспоминал. Оги потирал большим пальцем медальон с фотографией друга, чудом не замеченный глазами гостя. Он вздрогнул в ожидании несбыточного, когда на стол опустились мужские кроссовки, очень грязные и драные. Мужчина надеялся, что из тени мелькнёт лицо красноволосого, но перед носом появился Кастнер с едва ли не перекошенными от радости щеками, словно Канаме посетил монстр с задворок старого хоррора. Он, вздрогнув, захлопнул и спрятал под одеждой медальон. – Так твой друг все же помер. Увидев его в кресле лидера, это была первая мысль, пришедшая ему в голову. – Не без твоей помощи. Кастнер понял, что ляпнул не того и попытался выправить дело. Канаме стоило посмотреть на шрамы один раз, вчера, и он больше ни разу не хотел заглядывать. Он по умолчанию принял эту его особенность, и наверное никогда не решится спросить, откуда они у него. Кастнер с характерной экспрессивной агрессией выдал. – Хотите поквитаться? Заодно и парню одному помочь.. Канаме методично отложил телефон на стол и встал. – Тебе наша помощь нужна? – Хочу, чтобы вы наконец выпорхнули из этой дыры. Если и дальше будете здесь сидеть, так и останетесь местной шайкой. А пока ваши дела идут плохо, как и мои, давайте поработаем вместе. Мы неплохо сотрудничали в прошлый раз. Они весьма амбициозные и отчаянные ребята. Кто бы не стал их лидером, стремился, чтобы о них узнавали люди, а их теракты освещали, тем самым медленно работая на их репутацию среди таких же как они – думал Кастнер. И не дожидаясь ответа, – Прогуляемся на сегодняшнюю демонстрацию?.. – Ты спятил?! Кастнер в недоумении задрал бровь, видя, как Канаме с трудом подбирает слова. Так и чувствовал, что тот хочет его обвинить, но как-то не решался. – После твоих выходок нас столько погибло, а ты ушел!.. Дальше он побоялся сказать. – Погибать на войне это... нормально. Доходчиво ответил Кастнер, словно пытался донести очевидную для него самого истину. Пареллельно он подумал, – в Сендзюко они его слушали. Тогда он был им нужен, чтобы выиграть. Там они получили свою выгоду, а сейчас решили свалить на него всю ответственность и вину. – Фреймы, которые вы присвоили себе. Верните их мне. Потребовал Кастнер, протягивая руку. – Не помню, чтобы отдал их вам навсегда. Канаме впал в ступор, просто не зная, как, и что ответить. – Заглохла шарманка! Победно воскликнул Кастнер, хлопнув. Он и сам понимал, что почти все машины сгорели. Но почти – это не все, – Не будешь возвращать, соглашайся на сделку. – Ты предлагаешь самоубиться на площади среди британцев и кучи Сазерлендов. Ты догадываешься, сколько из там будет?! Я не могу этого допустить! – Ты отказываешься, чтобы вечно таскаться с ружьём и вытирать взрослым мужикам сопли?! Сделал шаг вперёд, потом ещё один. Он кажется ошибся. Канаме не лидер вовсе. Он лишён всяческих амбиций, печётся за жизни всех и каждого и страшно боится выбирать заведомо тяжёлые пути, – Они, и ты сами на это подписались, их никто в террористы идти не принуждал. Каждый выбирает свой "род занятий". Процедил прмо в лицо японца. – Чего за них так переживать?! Тогда Оги удивлялся, почему его друг говорил, что Кастнер неприятный. Теперь Канаме сам смог оценить его смешенную с нахальством грубую манеру всем пренебрегать. Оги размеренно обогнул стол, на который облокотился Кастнер. Он внешне всё ещё оставался спокоен. – Я все сказал. Уходи. Кастнер дёрнул рукоятку пистолета у себя в джинсах, припугнув Канаме. Ему не впервые было слышать отказы, но никогда его так нагло не выгоняли без "оплаты труда". – А знаешь, мы можем поговорить по-другому... Дверь позади Кастнера с грохотом отлетела, ударяясь о стену. Он, не ожидавший грохота, развернулся и встретился с рассерженными рожами матёрых японцев, но не дрогнул. Сейчас японцам ничего не нужно. Они злые, ведь фактически ничего не добились, и вполне довольные тем, что сохранились в живых и готовы прозебать здесь до скорой кончины, пока какому-нибудь наместнику не взбредёт в голову уничтожить их одной продолговатой ракетой. – Как там он нас назвал?! Оги попросил, чтобы Кастнер отошёл, но тот стоял на своём. – Подумай Канаме. Джеремия теперь генерал, может пока вас и не трогают, но скоро всё измннится, вас всех истребят! Присоединяйтесь, последний раз предлаг... Стальной звон у подошвы отпугнул его, заставив отойти. Оги изначально был против оружия, но Томаки с его "сейчас, завалим и этого гада" только рад был притащить с собой парочку. – Что вы... делаете, ребята?. Вошедший человек увидел толпу возле парня в толстовке и стушевавшегося Канаме. Незнакомец хлопая наивными глазами вторгся в комнату, где каждый хотел друг друга убить. На висках болтались короткие каштановые пряди, в свете тусклой лампы поблескивало загорелое лицо, мускулы просвечивали под рубашкой. – Чего ты хотел? Канаме боялся худшего. Если второй заметит первого, террористов будет задерживать не один отряд фреймов, если вообще будет. А если первый убьет второго, ещё хуже, Британия будет искать своего солдата. Кастнер нарочно подошёл сзади к пришедшему, оглядел его и узнал в нем солдата, которого пытался задушить, по фиолетовой борозде на шее. Он подумал закончить начатое. Но этот солдат – японец, и за его убийство другие могли расправиться с ним следом. Солдат обернулся в темноту, где растворился силуэт незнакомого юноши. – Я подумал, после вчерашнего, и решил... – Ты водишь знакомства с британскими солдатиками?! Неожиданно воскликнул Кастнер из тени. – Вам нужно сдаться!. По-бараньи прямо выпалил тот. – Это значит мы... Сузаку, что ты несёшь! – А я тебе говорил. Дружба с предателем не приведет ни к чему хорошему. Сзади раздался ещё один голос, в пользу новоприбывшего. – Да не переживай ты так. Канаме сегодня всем отказывает. Двусмысленно произнес Кастнер. – А ты кто вообще?. С чего решил, что я солдат? Шутник подскочил, когда понял, что этот парень всерьёз нацелился на него... – Откуда ты знаешь? Повторил он построже. Кастнер спохватился, ведь ему действительно было неоткуда. – Я предположил. По комплекции ты похож. Пострижен, как кадет или сержант. И ты носишь армейское оружие в штанах. – Да, ты прав. Но у тебя тоже пистолет, если не ошибаюсь. Кастнер отступал миллиметрическтми шагами в кромешную темноту, где полутень не достигала лица. – Это мой друг из поселения. Я с ним общаюсь. Дрожал, пробираемый беспокойством шаткий лидер. Куруруги недоверчиво сдвинул брови. – Мне кажется, я тебя видел. Раньше... Когда он подошёл и почти добрался до лица. Юноша стремительно опустился на колени – завязать шнурки. Пальцы юркнули под стельку кроссовка. – Ноги. Жутко вспотели. Такая жара, и ещё эти дешёвые кроссовки. Недовольно пробормотал под нос Кастнер, делая вид, будто пальцы соскальзывали, и продолжал теребить обувь. Ноги солдата недвижимо стояли напротив, нервируя любящего свободно подышать Кастнера.Через штаны видна широкая коленная чашечка. Один удар которой, и Кастнер отлетел бы со сломанной кровящей челюстью без доброй половины зубов, и облизывал бы до конца жизни беззубый рот с отвратительным фасадом. Он сжимается, готовясь к нокауту. – Ты бывал в Сендзюко раньше? – Пару раз, месяца два назад. Он отошёл, так и не дождавшись, когда юноша встанет. – А вчера? Знаешь, что было вчера? – Вроде. Он напряг память и вспомнил, что говорил тот нищий в вагоне. – Вроде бы локальные нарушения связи. Кастнер поймал момент, когда тот отвернулся и, толкнув чугунную дверь, вывалился наружу. Получилось, что ушел и громко хлопнул дверью. Он снова шел один под накрапывающим ливнем, презирая и проклиная теперь всех террористов. Наступило такое отрезвляющее понимание, что он оказался главным неудачником в этой истории, даже красноволосому парню повезло больше, ведь он сдох раньше! Ему не придется, как Кастнеру бегать от розыскных отрядов и жить в местах, хуже адских. Про Сендзюко Кастнер все понимал. И про приказ наместника, и то, кто Кловиса туда пригласил. Он украл, он и спровоцировал. У Британии было много мехов и людей, а Кастнер разбросал последние остатки, убегая от... от Белой смерти, как он внезапно окрестил тот найтмер. Впереди стоял нештурмуемый, как стены токийского поселения вопрос: «что ему теперь делать?» Он остался наедине с британской карательной машиной, даже трусливые одиннадцатые ему отказали, и противник в маркграфской шкуре исправно ищет его. Но нет. Он не собирался умирать, одержимый желанием выбраться из дыры, в которой сейчас застрял. Найдёт эту девчонку, Карен, и с ней построит что-нибудь из остатков старого плана. Ладно, хоть это я ещё могу сделать. В ярости замахнулся большим камнем, но вместе с поднятым булыжником налетел на другое тело в темноте и, больно столкнувшись лбом, отлетел в грязь, швыряя камень к далёкой стене, будто надеялся, что он долетит. «Ау.» Раздалось впереди. Поглазеть один на другого не успел, тот спрятал зверскую личину под капюшон. – Японец, ты? Может, раз уж снова встретились, выведешь меня по знакомству... пока здоров. Он сначала увиливал, но, поняв, что путник к нему крепко привязался и отцепляться не собирается, позволил идти за ним. Солдат поворачивал голову, каждый раз замечая его позади то с одной, то с другой стороны. Вздрогнул, на секунду представляя, как спутник поднимает кирпич, замахивается, и он падает с разбитыми на мелкие осколки костями затылка. Треснувший череп ничем не заштопать. Об этом знает и Кастнер, потирая ладонь об увесистый камень. Но в итоге бесшумно кладет его на дорогу. Без него ему не преодолеть границу. – Встанешь спереди. Настойчиво прозвучал голос рядового, едва тот привстал с земли. – Здесь очень легко потеряться. Кастнер, натянув маленький капюшон, все же встал сбоку, и делал каждый шаг под угрозой проверки лица. – Зачем ты в армию пошел? Как только юноша увидел наивные глазки, в нем взыграла неприязнь сразу ко всему в этом парне. Он, разумеется, теперь хотел знать, что у него на уме. – У меня несколько причин, но главная... Я думаю, я смогу помочь им, помочь японцам преодолеть вражду, стать снова счастливыми. Все мы люди, и жить, когда на тебя могут напасть, пусть даже мои соотечественники японцы. Это неправильно. Они не должны убивать британцев, иначе им никогда не стать полноправными членами общества их вечно будут презирать. А среди них есть и дети и старики, которые не имеют возможности получать гуманитарную помощь равноценную британской из-за тех терактов. Японские террористы роют могилу не только сами себе, но и другим! – Парень просто разразился тирадой из собственных мыслей. Столь банальных, что у Кастнера шары на затылок поползли, – Я попытался им сказать. Может они послушают... Японец достал и показал удостоверение. Британец скептически цокнул. – Одиннадцатый, что ли? – Этого гражданского, пропустите, пожалуйста. – И ты тоже! Внезапно произнёс он. – А ты не пробовал полоскать мозги с содой?.. Кастнер оказался прямо перед ним, лицом к лицу. – Что? Кастнер стягивал капюшон, намеренно демонстрируя себя. Он хотел, чтобы японец уяснил раз и больше не заикался о подобном. – Я сказал, с чего бы им тебя слушать. Считаться с мнением, рожденным твоей наивностью?! – Ты! Это ты пытался меня убить?! – Хотел видеть мое лицо?! Чуть оскалился перень. Шлагбаум подняли, пока они говорили. – Насилие – ответ на террор. Оно само себя оправдывает и не искоренится, пока не вымрут все одиннадцатые, а может, сдохнет тиран, и вместе с ним вся Британия. – Это исключено. Империя сильна, и никакие нападки ей не навредят. Кто-то уже говорил ему похожие слова. «Империя нерушима.» Они впечатались в его память и застряли там, как невыводимый шлак, и когда кто-то их произносит, ему хочется закрыть его рот навсегда. – И твои попытки похитить принца и шантажировать убийствами гражданских в гетто. Они... – Шантажировал? Кто тебя так нескромно дезинформировал? Я только похитил, наместника и убил белоголового. Не было никаких гражданских. Парень отступал, другой загонял его к шлакбауму. – Я в армии знал, что я там для убийств, ты – кажется, нет. Солдаты вроде тебя просто режим защищают, а ты, мечтай о том, как будешь кого-то защищать. Оба сжимали кулаки. Обоих тошнило от общества друг друга. – Пускай, если это ведёт к миру. Не убийце судить. Выплюнул солдат. – Ты наконец понял!? Ни о какой сдаче и речи не шло. Кастнер приготовился. – Не с места. Я обязан тебя... Парень отстрелил часть волос с головы, хотя целился в лоб. Куруруги молниеносно увернулся, не успев его схватить, когда тот перемахнув через шлакбаум – Попробовал арестовать?! – проорал ему вслед. Он побежал за ним, но услышал за спиной сигнал о нарушении и остановился. Ему запрещено было покидать пограничную зону. Парень стоял с открытым ртом. Он не мог сказать солдатам – он младше по званию, самому бежать было нельзя – нарушение устава. Он подумал над его словами. Речи о сдаче в плен действительно не шло. Куруруги искренне хотел его убить, слушая, как тот убегал, пока звук подошвы не оборвался. Наше время. Парень тогда не застегнул как следует свой карман с удостоверением. Кастнер достал пластиковую карту с инициалами. Ага, оно. Юноша вернулся к избитым костяшкам, закончить свой монолог. – Честно! Мне плевать на разыгранные тобой партии в верхушке имперской армии. Я и сам скоро всё узнаю. Заберусь в отчёты у тебя на столе. Он обязательно спросит Джеремию о том загадочном обстоятельстве, вынудившем его сбежать от поверженного врага и упустить расправу над ним. На последнем слове он нагнулся ближе к воде и выдавил рычанием. –Я приду на торжество в твою честь сегодня. Обещаю. Я тебя прикончу, Джеремия. И вышел прочь. Пока Ширли бежала по коридорам, расспрашивая ребят, одни шептали, что видели странного человек, других возмутил нагло толкнувший их тип. К сожалению эти единичные случаи ни о чем больше не знали. Но что-то ей подсказывало, что это не все. Бесцельно передвигаясь по школе, она добралась до стен общежития. Эрик оглядывал стены, двери и проходы в поисках указателей или таблички – как пройти в зал. Он минутой ранее, завернул в один коридор, и зря. Теперь он возвращался к одной и той же картине, бесконечно пытаясь оттуда выйти. Я же не Алиса... бегать по лабиринту. Все стены одинаковые – приторно-бежевые. Он в лёгком недоумении от невероятных схем этого строения решил проверить комнаты. По стене ползла не одна тень – его. Их стояло две. Одна у него за спиной, созерцала, как действует наглец. В игре света и теней силуэт юноши расплывавшийся от резких и вертких движений, увернулся от близящегося удара ноги, отдаляясь и вторая ловкая и проворная за ним. Их тени морщились и ширились по мере исчезновения в распахнутых дверях. Юноша отпрыгнул к кровати. – Вау, горничные хорошо нынче дерутся. Без капли удивления. – Что вы здесь делаете, Сэр. Голос звякнул остро и казалось безэмоционально. – Кто я?. Я хочу пройти в... В голову ему полетели ножи. От лезвий он укрылся за столом, где увидел нападавшего. Это была молодая японка в чепчике с черным пучком. Ее ноги исчезли из поля зрения. На голову парня обрушились щепки древесины. Но мимо, он выкатился оттуда. – А вы точно простая горничная. На Эшфвордов работаете? И перемахнув через обломки, вступил в кулачный поединок с элементами айкидо. Чтобы та не могла дотянуться до ножей под гольфом, но авантюра его стоила ему травм; получил под ребра. Ладонь точечно и резко била по болевым точкам. И он неповоротливый со знанием лишь армейской техники дёргался перед ней словно боксерский манекен, лишался дыхания и слюны. Второе настигло под кадыком. Вбирая воздух, он пропустил захват и сам ошалел, когда его тушку перекинула через колено стройная слабая женщина. Он, оказавшись на полу, уловил стук каблучков за дверью, пока удерживая руку с лезвием в миллиметре от кожи. Но и победитель, уловив скрип двери, застыл без движения. Он дышал с перебоями, сочиняя сценарии собственного спасения. Оба сидели за спинкой опрокинутой кровати, неподвижно. Лёгкий торопливый стук пронесся мимо. Рыжая девушка увидела то, что привело ее в ужас и чуть не заставило закричать во все горло. Вандалы разрушили комнату, развороченная мебель, брошенное одеяло, разбитые часы и проломленный на две половины стол. Ножи торчали из стены. Туфли торопливо отходили. – О Господи. Взвизгнула, когда заметила их внизу. – Назад, мисс. Прошептала женщина. Кастнер воспользовался. Ударом нижней конечность отбросил ту. Живая. Он похолодел, чувствуя, как напряжённая холка не дала сломать шею и избавиться от этой смертницы. Она бы не позволила себя убить. Он выскользнул в проход, задевая мимолётно плечо рыжеволосой, и навел на неё смертельный ужас. Горничная вспрыгнула, вытащила нож, мчась на Кастнера мимо кричащей свидетельницы. Блондинка ворвалась, но не увидев привычное розовое инволидное кресло с бархатом, искусно замаскированное под большой бутон с розовыми лепестками, по ней прокатилась волна страха и паники, которые она умело сдержала в себе. Девушка надеялась, что ее не увезут вниз так быстро. Там гуляет преступник, и не один он. Там вообще не безопасно для неспособной встать калеки. Забыв про двери, помчалась вниз, ощущая, будто она сумасшедшая, цепляется за волосок в последние секунды, держится за надежду успеть. Страшно боялась, что не сможет никого спасти, хотя когда-то была в академии главой, которая, как оказалось, не способна справиться даже с угрозой проникновения. Карен вошла в зал с "подругами" британками. От их болтовни тянуло блевать. Ученики развели настоящее болото, столпились вокруг уже перепивших и блевавших. Один из столов содрогнулся. На тарелки свалилось тело, разбив стекло. Тяжесть раскидала руки в стороны. Разнеслись первые визги. Сотни пар глаз закрылись, и когда школьники распахнули ресницы, на столе не было уже никого, кроме расколотых чашек. С лестницы, откуда упало тело, в зал к ужасу окружающих спрыгнул уродливый парень. Даже пьяные с замиранием глазели на вновь потекшие шрамы. Горничная пряталась за столом и увидев инвалидное кресло, прокатилась коленями по скользкому полу туда. В зал ворвалась Милли. – Президент. Крикнула Карен, пробираясь к ней. Всплеск шампанского случился у носа, а потом капли оказались на ней. Девчонку Кастнер облил нарочно, из полного бакала. Держатель опустошенного с восторгом на чужую голову стекла криво усмехнулся и быстро нырнул в толпу. Она тряхнула макушкой, сплевывая алкоголь, стекающий по волосам. Сконфуженно глянула на блондинку, а потом развернулась и в ярости потопала к туалетам, умыться. Милли подбежала к инвалидке, схватила ту за руку. Наннали, ты никого подозрительного не встречала. Ревал, к своей досаде, не понял, что произошло, но заметил Карен. У самой двери Кастнер караулил девушку. Ревал на пороге он столкнулся со страшным юношей. Один по неосторожности толкнул другого. Синеволосый повалился, хватаясь за его рукав, парень тут же грубо отцепил его пальцы и ушел. Ревал влетел лбом в стену. Последнее, что он слышал и видел, не осознавая, каких размеров у него повреждение, был панический возглас Милли над ним и как разбивают кнопку экстренной тревоги. Карен стояла в душевой, когда услышала завывания и голос. Просьба покинуть помещение. Может, учебная. Но топот ног снаружи переубедил. Кто-то остановился возле двери. Она подбежала к ней, толкнула со всей силы. Если её заперли, этот кретин вывалится в проход. Вместо желаемого, она глухо ударила ногу и отскочила. Кто-то оказался сильнее партизанки. В эту секунду деревянная доска отлетела звонко ударяясь. Порог перешагнул Кастнер собственной персоной, с распахнутыми руками. Он так приветствовал. И тут же развернулся, закрывая дверь. Человек, под управлением которого они проиграли в Сендзюко и благодаря которому, несмотря на потери, заполучили драгоценные фреймы. Девушка растеряла всю решимость и попятилась, натягивая на голую грудь мокрую футболку. Он замер, жестами объясняя, что его не надо бояться. Девушка, чьи мокрые волосы непослушно выбились из укладки напряжённо сжимала кулак в кармане. Он подошёл почти вплотную, и только тогда негромкий шепот донёсся до ее ушей. – Я, может и облил тебя, но убивать или насиловать не в моих интересах. Ты, должно быть, как и твои братики, разделяешь их мнение. Он искоса посмотрел. – Я хреновый командир. И дальше предъявляете мне мои провалы, позабыв о своих косяках. – Нет это не только ваша вина. Он как-то скептически посмотрел. Его не устроил скудный ответ. – А чья же? Риторически спросил он. Она почувствовала трудноосязаемое проникновение под юбку и поначалу не обратила внимания, но ощущение стало навязчивым, точно волосатая сороконожка ползла по бедру. Ладонь коснулась ноги. Там ничего нет. – Зачем вы зд-десь? Он отвлекал ее, аккуратно пробираясь пальцами в тот подозрительный внутренний карман. Медленно залез под ткань чтобы не порвать швы, чем вызвал неприятное ощущение у девушки. Она ничего не поняла. – Это тебе для самообороны? Вывел ее из ступора резкий возглас. Юноша вынул и покрутил розовый миниатюрный ридикюль, щёлкнул по застёжке, откуда сверкнул нож. – Скорее я вскрою тебе вены, чем ты мне горло. Кастнер посетило желание убить ее при встрече. Отразившееся в растянутых губах, врезающихся в скулы. Карен тревожно отодвинулась, не представляя, что у него сейчас на уме. Может он действительно хотел вскрыть её. – Слыхала про террориста, – к общему успокоению он отложил нож. – Сегодня которого казнят. Та спешно покивала. Пока он не подвинулся ещё ближе. Заметив это, он сделал страшнее – схватил ее по обе руки, к одной из которых упиралось лезвие, прямо над веной. Они замерли в позе смертельного вальса, заставив девушку судорожно дернуться и залиться румянцем. Он даже не бросил взгляд ниже, на тело. Он был выше этого. – Ты бы хотела, чтобы он спасся? Вспыхнувшие аквамарины Карен гасли в бледных затухающих огоньках Кастнера. В них отчётливо различима только светлая середина, окутанная по краям размывчивой тьмой. – Для меня это было бы ра́вно победе в Сендзюко. Уверенно ответила та. – Реванш, значит. Хочешь? Еле сдержался от победной улыбки. – Да. Мгновенно ответила она. – Ты поможешь. Он не спросил – он дал понять что она ему нужна. Но для чего, не уточнил. Раздался звонок мобильника девушки. Второго мобильника с краденой симкартой.. – Алло Карен. – Оги, ты? – Оставайся в школе, мы ... Кастнер слышал то же самое, и с каждым новым словом темная дымка в его глазах разрослась, поглощая свет. Вся ситуация была паршивой, но никто это не сказал. Он догадывался, для чего Канаме ей позвонил. Куруруги ненашутку предупредил их, они не сдались сами и он их выдал. – В общем все... пока. Пошли длинные гудки. Карен молча спрятала телефон и уставилась на Кастнера. Вся ситуация была паршивой: он не хотел помогать японцам, но и девушка тогда не стала бы ему помогать. Кастнер только сощурил изрезанные веки, шрамы утонули в складках кожи. Он сразу оттянул их обратно, чтобы не допустить сильного кровотечения. Он точно избавится от них, как только закончится паршивый день, но до тех пор успеет спасти. – Где они "застряли". Ответил выжидающей Карен. – На токийской телебашне. Они спустились, Кастнер – огибая камеры, в подвал и ниже под приближающиеся сирены полиции, приехавшей за юношей. Карен повела его по совершенно незнакомому коридору. Проход находилась ниже подвального помещения и спустя час бега по ветвистому тоннелю они пробрались через окраину гетто, где в ночной прохладе разносился стрекот цикад, было очень холодно. Так, что пробирала дрожь. – Бежим, бежим, бежим! – торопила его девушка, крича как товарищу. Кастнер едва поспевал за красноволосой, давно выучившей секретную дорогу. – Они, – задыхаясь проговорил Кастнер, – Вон там, да? Палец указал на острую антенну наверху, где одиннадцатые на волоске держались за свою жизнь. Внимание военных приковано к нарушителям наверху. Их предупредили: Спускайтесь немедленно, и вы будете иметь право на судебное заседание, вместо расстрела. Летевший мимо вертолет случайно выстрелил, и чье-то тело с раскинутыми руками и смертельной раной полетело вниз. Все было так высоко и огромно, что они задрали шеи и ослепли от яркости, заслонявшей башню. Все полыхало. Горели не только небольшие костры, которыми усыпано подножье башни, но и ночные светодиоды британских отрядов. Пока они застыли, забыв что находятся в гетто, Сазерленд выехал им навстречу. Обломки камней долетели до пары быстрее, чем звук. Они не глядя побежали врезные стороны, но фрейм погнался за Кастнером, попытался сложить на землю выстрелами. Юноша пролез под плитой, где его не достали пули, и он задыхался там от пыли. Этот пилот, первый из встречавшихся ему ранее, так яростно старался его убить, заставив Кастнера делать все новые и новые дерганные движения, скача, как солист рок группы. В плиту вцепились стальные пальцы. Она была поднята и кроме пыли там остался только след от спины парня. Пилот отбросил плиту, поворачивая округлой головой в поисках беглеца. Кастнер окончательно потерял красноволосую и удрал куда-то к северу. Остановился, пролез в разбитый гараж, где упал лицом в каменные обломки. Можно было подумать, что он умер, или потерял сознание от бешеной пробежки, но он всего лишь ждал, притворившись мертвым. Достал неудобно спяртанная под кофтой рацию. – Ты не ранена. Карен откликнулась не сразу, и некоторое время они говорили. Теперь перед ней стояла задача побыстрее найти его. Он погасил слабое зелёное свечение в складках кофты, подпирая голову локтем поудобнее, с тяжестью прикрывая воспалённые глаза. Внутрь, незаметно для других, проник неугомонный Сазерленд. Пилоту, которому как смерть надо было закончить начатое, сразу стало понятно, что мертво, как выводок ящериц в углу, а что живо, как человек за обломками. – Если хочешь жить – выходи. Прозвучал оглушительный искаженный модулятором ультиматум. Кастнер резко очнулся, его страх разошелся колючим подергивагиямт конечностей, а глаза естественным образом почти выкатились вон. Кастнер обернулся и увидел. – Выходи немедленно, с поднятыми руками. Он предкррелиьнльно выстрелил. – Как скажешь. Кастнер поднялся на ноги. – у меня как раз есть специальное разрешение. От... от.. От кого?! Думай, кто тебе мог его дать. Подгонял себя мысленно Кастнер. Такое специальное, ну знаешь, которое дают тем, кто преступником поступает на службу империи. И выполняет грязную работу. А потом когда они лишаются одной из четырех конечностей, им ещё помилование выдают. – Каперский договор. У тебя? – Да, я могу тебе его, – рылся в кармане юноша, – показать. Пилот спустился с подножки. Эту девушку, темнокожую британку с высоким и гладким, как плеть хвостом на боку он уже встречал. Стой с поднятыми. Пистолет нацелился на его голову. Она подошла, держась на слишком далеко о него, и вырвала из пальцев корочку. – Прежде чем окунешь глаза туда, посмотри наверх. Проскрипел над ухом Кастнер, и Ню не могла не посмотреть – над белесой макушкой сверкнула фактсфера Глазго. Когда Ню ринулась к фрейму, Глазго протянул руку и избавил девушку от прихоти бежать. – Тебя Джеремия послал меня отлавливать? В лучшей традиции тюремного дознавателя сломал сдавленной найтмером девушке челюсть. Ответь! И давно ты за нами следила? Ему уже очень интересно было узнать, где они её подцепили, и что она успела увидеть. – Давно. Утвердительно закончил за нее. – Вас? С Эшфворда. Кашляя кровью, прохрипела она. Он дёрнул головой, поверил. Он расправился с ней гораздо более жестоко, чем она заслужила. Повисшую на тонкой шее избитую голову без сознания украсило растекшееся красное пятно и переломанные кости – следы его садистских стараний. Он забрал ее рацию и приказал Глазго бросить здесь. Она не скончается от гематомы сегодня, но и очнётся тоже не быстро. Часов пять, я думаю. Карен везло. Она успела сесть в Глазго, отыскать Кастнера и не увидела, как он избивал Ню. Узнай она, сейчас все равно не задумалась бы о проблемах британки. Ее беспокоили свои. Друзья, самые настоящие брать, как назвал их он, непонятно из-за чего оказались загнаны в угол. Она не могла помочь им, ведь все попытки увенчались бы горящим вместе с ней Глазго. Злость, ярость, чувство вины и удушающее неведение копились пока не вырвались в сдавленный писк. – Мы же будем что-то делать? Девушка поразилась, насколько нерешительно она звучала. Он покивал, ковыряясь в колене сиреневого фрейма. Просверлил миллиметрическое отверстие похожим на батарейку цилиндром – нашел такие пару недель назад в портовом складе с контрабандой. Погрузил инородное тело внутрь, не оставляя никаких явных следов. – У меня в руках находится взрывчатка. Усиленная сакурой взрывчатка. Девушка шарахнулась назад, но эти слова Кастнер адресовал не ей. – Если вы двинетесь или попытаетесь уйти. Слова кротчайшим эхом разнеслись по общему британском каналу. –...я взорву ее. Я нахожусь среди вас, рядом с токийской телебашней. Ещё раз повторяю, если кто-то, даже один, попытается сбежать, я вас и себя подорву. У нас с вами остаётся около 20 минут. Подстегнул он их тикающими часами. Юноша заранее не планировал что-то такое, и результат предсказать не мог. Просто оставалось надеяться, что он достаточно подстегнул их тикающими часами, чтобы спровоцировать вспышку насилия и неподчинения. Джеремии в офис и на личный начали поступать звонки. Он проигнорировал из в угоду другим более насущным делам. Глазго подхватил его, вылетая из гаража. – Вы этого хотели добиться провокацией? Кастнер сполз по руке Глазго, недовольно оценив результат. – Нет! Нет! Вообще не такого. Злобно процедил. Солдаты поначалу были полностью дезориентированы, но оставались в массе спокойны даже продолжали отстреливать укрывшихся в здании террористов. Они продолжали слушаться командиров. В напряженной ситуации посреди молчания повспыхивали склоки, первая из которых была спровоцирована байкой рядового, гласившей, что предатель среди них. Пилот сошёлся в яростном споре с лейтенантом пехоты. Они не переставая обвиняли друг друга в укрытии террориста. Пилот схватил лейтенанта за грудки, тот ударил по шее и отскочил с восторженным «ха». Восторг солдата длился недолго. Расплескавший слюну взбешённый пилот с ором повалил его на землю и пытался задушить. Они сцепились в мертвой хватке, отпинывая и отшвыривая пытавшихся их разнять. Пилот дёрнул за штанину одного такого миролюба, и тот отправился валяться под ноги других. Следом пилота за плечо настойчиво дернула рука. Из сотен других она была сильнее всех. Урод! Закричал тот. Его перебил общественный вой. Но когда урод в ярости достал пушку и ответил свинцом в висок пилота, наступило гробовое молчание. Сдохли бы все такие элитные. Вот он – вдохновитель. Общий герой. С буйными криками поддержки первую жертву всеобщей потасовки откинули в костер. Пехотинцы толпой набросились на отряд пилотов и начали с выстрелов им в спины. Сначала их били в морду, потом в ход пошли ножи. И тем и другим выворачивали кишки. Завязалась перестрелка. Пехотинцы сражались с пилотами. Подчинённые ругались с командирами, а группа особо радикальных, обнявшись дружной братвой принималась мочить всех подряд. Сошедших с ума солдат подгоняла безнаказанность и страх, и они не думая расправлялись со всеми, кто им не нравился. Была сбита бочка с горючим, облившая почти всю толпу. Какой-то восторженный болван зажёг спичку и подпалил другого. С одного горящего орущего тела огонь перекинулся на других облитых. Запахло жареным. Страшась, что огонь перекинется на них солдаты нашпиговывали пулями загоревшихся. Один из этой охапки радикалов, вдоволь настрелявшись, решил, что ему хватит зрелища с угольком и выскользнул, неясно куда. Кастнер миновав потасовку, пробрался в башню и дальше мчался наверх по лестнице, дышал как раненный. Террористы собрались вокруг лидера в темном углу кабинета секретарки. – Что предлаг... – Сдадимся выкрикнул молодой парень. Никто не хотел умирать, как бедняга Нагато. – А я бы выбрал между демонстративным британским порно и смертью смерть. Вы видели, в каких лохмотьях их выводят... Привлек внимание ворвавшийся Кастнер. – Ты! Их удивление и смятение невозможно было передать словами. – Зачем ты здесь? 20.00 – время любимой передачи пожилых британцев. История завоеваний и великих побед. И в это же время на другой телестанции рейтинг подскочил из-за прямой трансляции казни. Он переключал каналы и говорил. – Какой выбираете? – Второй. Там истина. – А я никакую. Оба они – истина. Оба покажут вам истинные возможности Британии, ее эффективную репрессивную политику. Она может как побеждать в войне в одночасье, так и демонстративно часами уничтожать одного террориста на глазах миллионов. Единственное, что она до сих пор не может – это противодействовать точечным партизанским группам. Сегодня он точно не обидит их комплементами. Я много думал, почему вы все ещё живы и понял... Британские военные, скованные неповоротливой бюрократической политикой, не могут разбрасываться на вас полномочиями. Поняли? Вы слишком ничтожная цель для них, чтобы они вкладывали ресурсы. Вы останетесь живы и можете выбирать куда ударить – они беспомощны. Сказанные Кастнером слов прицельно били по их отчаявшемуся сознанию, которое мгновением ранее представляло железные решетки. Не будьте трусами, не прячьтесь, раз жизнь подкинула вам такую возможность. – Если хотите, я докажу вам, что вы способны на большее, чем сейчас. Я с вашей помощью проникну туда и вызволю пленника. Не согласитесь – так он и умрет. На параде. Плескал злорадством парень – А вы потерпите очередное позорное поражение. Свирепо прорычал и отвернулся, глотая кислород, которого ему так не хватало после гортанных выкриков. – Хорошо. Услышал он за спиной. Оги с трудом, но все же решился. Я тебе помогу. Вы, ребята? остальные не оставили лидера. – Идёт! Закричала Карен в рацию. Кастнер выстрелил в пустоту, но в цель. От телевышки оторвался и обесточился толстенный кабель. Балкон выходил на противоположную сторону, там где преступников не поджидали найтмеры британцев, а вертолёты все ещё кружтвшие над антенной. – Нам с вами надо съехать по этой штуке вниз, на крышу поезда. Вас учили лазать по канату. Кастнер перекинулся через балкон, залез на перила, вцепился в кабель пальцами и ногтями. – Какого поезда? Изумился Оги. Он кивнул на трехвагонный состав, короткий и узкий, несущийся со скоростью гепарда. – Как на такой прыгать? Возник вопрос у всех сразу. Карен несложно слезть со столба, на котором та устроилась, а ребята могли и мимо пролететь. – Надеюсь, вы любите аттракционы. Прокричал он, когда ступни со страхом отталкнулись от балкона. Он полетел вниз ветер в момент безумных воплей задувал в уши, топорщил губы и захлестывал за веки. За ним прыгнул Канаме. Кастнер почувствовал – что-то не так. Натяжение на кабеле от тяжести усилилось, он растянулся и завис, неуклюже болтаясь немного не достав до цели; а поезд пролетает у его ног, отклоняясь чуть вправо. Или просто ветер сдувает кабель. Он отцепляется и падает, к его счастью, на крышу на живот. Ноги свисают, руки держатся за железку. Он ощущает глухие удары. Японцы съезжают за ним. Мимо тоже вылетели. Кого-то едва поймали. Карен тянет руку Канаме, тот соскальзывает с крыши, оставаясь болтаться позади. Кастнер подтягивается, лезет наверх. Вроде многие успели спрыгнуть. Они мчатся, как на крошечной дребезжащей шахтёрской вагонетке. Ветер в рот глаза нараспашку, и он встаёт, когда вагоны скрываются в развалинах домов. Дитхард Рид. Джеремия оценивал по биографии своего гостя, который сидел перед ним, довольно вольно раскинувшись в кресле. – Ваш репортаж был, без сомнения, прекрасен. Я поражен, откуда такая резкость и живость мысли. Даже я на мгновение поверил в его правдивость, а уж британские телезрители и правда будут в восторге. Джеремия высоко ценил профессионализм и ставил его превыше личностных качеств, поэтому готов был простить репортёру его неосторожное проведение. – Это работа репортёра. Ответил тот немногословно, они снова слышали запись фрагмента, где мальчишку-террориста называли опасным киллером и обвешивали выдуманными преступлениями. – На что вы, генерал, рассчитывали, проведя столь обширную компанию по раскручиванию этой сфабрикованной новости? Вдруг задал вопрос напрямик Рид. Готтвальд помолчал и ответил, в той мере в которой Риду можно было это рассказывать. – Я думаю, его соотечественники попытаются его освободить. Могут устроить саботаж или вроде того, и мальчишку можно назвать приманкой. "Поимкой на живца". Вы оказали мне содействие, и я тоже кое-что сделаю. Я настоятельно не рекомендую вам появляться сегодня на площади в качестве оператора. Это не безопасно. Джеремия ради своей задумки И все же ты жив, чертов ублюдок. готов был пожертвовать гражданскими. Без этого шоу не явятся и террористы. – Кого пострашнее вы ловите. Рид был на редкость проницательным и как только взялся за его поручение понял – Маркграф и офицеры скрывали нечто, связанное с гетто. – Кловиса действительно похищали, но не в больнице, а позавчера ночью в Сендзюко. И настоящий похититель ещё гуляет на свободе. – В таком случае я просто обязан прийти на шоу. Восторженно воскликнул репортёр. Его восторг напугал Джеремию, но он не раз сотрудничал с Ридом анонимно; высылал ему засекреченные материалы о провалах правительства Кловиса, и он составлял драгоценные провокационные репортажи, мельком но четко бьющие по доверию граждан к власти. Эта провокация привела к поднятию рейтинга маркграфа. Его люди считали альтернативой старому правительству, и Готтвальд не лез к нему в голову. Только после его ухода он ответил на непрекращающиеся звонки. Ему сообщили, что террористы на токийской телебашне умудрились сбежать, и они не успели засечь, как. Солдаты в гетто устроили резню, и по информации очевидца, их саботировал террорист смертник со взрывчаткой. Ню, которая без его ведома направилась туда, пропала без вести и ее тщетно продолжают искать. Маркграф думал как ему поступить. Чем ему придется пожертвовать. Он попал в невероятно сложную ситуацию. С одной стороны пропавшая подчиненная, которой он обещал титул и питал противоречивые теплые чувства, с другой местные аристократы согласились стать присяжными на показном суде и ожидают, что маркграф сегодня официально сместит Кловиса, с ними военные, поддержавшие переворот и осуществившие. Если он откажется, одиннадцатому сектору грозит война за трон, а ему – полная потеря доверия и легитимности. Проще говоря, он утратит всю власть, и все ранее приложенные усилия окажутся бесполезны. Мужчина посидел час с мрачным лицом, в давящей тишине и в полумраке за письменным столом. Встал и, выйдя, отдал приказ готовить платформу к казни и собирать демонстрацию. Красноволосый никогда не думал, что от своего первого ранения и встречи с полицией, от которых он удачливо удрал, дойдет, так стремительно, до камеры в британской тюрьме наяву и персонального места на эшафоте. Собирал он команду очень незадачливо: в один день встал на ящики из-под овощей среди старых заброшек и крикнул. «Пора прекратить! Мы все должны сопротивляться! Ни одна свинья не смеет втаптывать нас в грязь.» Он всегда взывал к чувству несправедливости. Первым после его громкого выступления ночью его нашел старый друг. И отнюдь не для того, чтобы присоединиться. Нет. Просто пытался разубедить ошарашенного подростка. Доводил до его сознания, как это опасно и бессмысленно. Тогда он этого не понял и, не сумев увести за собой, почти выгнал Оги. Они не общались около месяца-двух, пока Оги не потерял последнюю работу, тогда они вновь встретились в старом баре, куда обездоленные ходили напиваться. Канаме предложил ему выйти, побатрачить на британцев, буквально. Тогда, к его удивлению, красноволосый согласился. Они таскали мешки с зерном на военный склад, за обещанные гроши. Оги опасался, что неуёмный в своих стремлениях друг, которые он никогда не забывал до конца, совершит проступок, серьезнее наказания плетями. Канаме видел сквозь мглу ночи и фонари, как он беседует о чем-то с британцем. Тот повел, буквально пригласил его жестом идти за ним, и потом Оги заметил, что его друг одет в куртку британца. Канаме побежал туда, но было уже поздно. Ворвавшись, он увидел лежащего с пробитой головой британца и красноволосого с кирпичом, стоящего над ним. Кирпич выпал из ладони. Он с ужасом, но без сожаления убил первого человека, британца. Оги едва сдержал крик тогда и, схватив его за грудки, спросил, что этот безумец вытворяет, а он лишь указал в дальний угол. Там стояли коробки с разобранными новыми винтовками и пистолетами. «Зовем всех, кого можно. Надо это утащить. Мы должны...» Пока Оги бегал, красноволосый помнил, как не обращая внимания на тремор и тряску от первого убийства, стаскивал коробки в фуру вместо зерна. Они много весили и парень, тогда ещё тощий, как тростинка, буквально волочил их по земле. Когда на подмогу подоспели остальные. Он стаскал почти все. И вот они заперлись в фуре. Он взял ответственность, точнее категорически запретил кому-либо садиться за руль, и сам забрался в водительскую кабину. Они прорвались через ворота. Погони не было, но пришла беда посерьёзнее. Оружие японцы пытались растащить под матрасы. Его и Оги никто не слушал. Просто тихо брали и убегали. Парень, походив по домам, пообщавшись с рассерженными японцами, нашел таки горстку согласных с ним работать. Оружие команда припрятала, а красноволосый, хоть и рыдал по ночам из-за тотальной непопулярности своей идеи, не сдавался – тянул за собой тех немногих. Они планировали мелкие саботажи, им удавалось осуществить некоторые, и со временем группа подросла так, что запаса налобных фонариков стало не хватать. Наступил день, когда полицейских заменили военные. Парни прокрались к складу, чтобы кинуть взрывчатку, когда кто-то услышал шум парящего над головами предмета. Их отследили. Когда один струсив побежал его раздавили подъехавшие найтмеры – машины убийства, как рассказывал ему безногий японец, уцелевший как-то в городском истреблении. Парень впервые увидел их своими глазами, и они долго не покидали его кошмары. Они побежали, но найтмеры настигли, ранив тогда и красноволосого, только вот он выжил, а многие погибли. Он ещё долго не мог простить себе эту потерю, а рану в животе с трудом зашили при помощи водки и иглы. Он ещё много раз пытался, каждая инициатива, хоть и казалась глобальной по меркам их маленькой группы. Но в реальности их потуги не приводили ни к чему, оставались очередной пылинкой, брошенной под ноги Британии. Без найтмеров они не могли ничего, и Канаме с другом днями просиживали в темном подвале в поисках способа из раздобыть. Так они ничего и не предприняли. Он, омраченный бессмысленностью своего существования, собирался как можно скорее его закончить, быстрее, чем его найдет смерть от рук британских палачей. Осталось только решиться и сделать вертикальный надрез на запястье поднес лезвие к коже, сердце бешено стучало, оглушало безудержным стуком. Страх, ужас и решимость. Он не позволит британцам ввести ему наркотик на допросе, он не расскажет о друзьях, о соратниках. Ни об одном соотечественнике на их стороне. Никогда. В камеру зашли солдаты. Он выронил стекло и запнул под койку. Его застегнули в железные цепи, бившие током от ног до шеи при резких движениях. Его поволокли по ярко освещенному коридору. Свет отражался от пола и слепил. Он повернул голову, чтобы разглядеть своих надзирателей. Свет сочился между головами, засветлял темные суровые лица. – Куда меня ведут? Они молча волокли его. Он дернулся, но получил болезненный электрический разряд. Они вышли. Перед дверями стояла громадная платформа, имитирующая столб для сожжения ведьм и мостик для судий сверху. Он ужаснулся и поклялся, что свернёт сам себе шею, раньше, чем это сделают британцы столь изощрённым и жестоким способом. Кастнер бродил по местной (в гетто) свалке, рассматривая сгоревшие детали недавно воевавших здесь фреймов. А ведь террористы были правы. Здесь лежали трупы людей, умерших по разным причинам, умерших не так давно. Которых он, не стесняясь, распинывал. Так он нашёл кое-что интересное, а точнее раздел. Сдёрнул с мёртвого верхнее одеяние, и когда набросил на свои плечи, ощутил привычную защищённость и чувство родного, которое, как ни странно, давала потёртая холодная шинель. – Что мы здесь забыли?, – раздался голос японцев. Те, кто увидел сеанс раздевания трупа, были поражены, а Кастнер был неприятно сконфужен, когда заметил их. Но он быстро избавился от дискомфорта, когда шинель дополнили снятые с мертвеца ботинки. Он полностью одетый в вещи, только что снятые с мёртвого человека многозначительно кивнул на верхний этаж. В пылающем закате по лестнице спустили железные полушарины. Быстро протянули к гигантской капсуле шланги и наполнили чем-то, что приятно пахло даже через респиратор, но драло горло. Никто не понимал, зачем они это делают, но были в ужасе от масштабов этой штуки. Кастнер ничего не объяснил. Только ходил вокруг и проверял работников. Через тонкую прозрачную трубку более филигранно туда ввели кислотный краситель, в малой дозе. Ходили слухи, что капсула была кем-то обнаружена здесь недавно, и это порождало новые, более тревожные рассуждения, о которых владелец капсулы и понятия не имел, до поры. – Ты случаем не знаешь, от кого эта капсула ему досталась? – Может украл. – Та не, бутафорская. – Не согласен, выглядит, как настоящее химическое оружие. И представь только, что если он ее действительно украл?! – К чему ты ведёшь? – К чему, к чему. Да к тому! Подумай сам, а у кого кроме имперского правительства есть возможность делать такие штуки?! Вот и получается, что он ее у правительства украл, а нас хочет виновниками сделать! Говорил парень, завсегдатай детективности и конспирологии. – Не неси всякого, не знаешь ведь... – Да точно, все на это указывает. Нагато погиб, а нас он согнал, чтобы работать на него! – Ну а ты хотел вместо этого, как Нагато умереть?! – А как давно ее видели? Вмешался третий. – Нагато и видел. И ещё видел, сказал, британского солдата. Ты подумай, может это он и есть. Может он нас всех в ловушку загоняет! Я прав, и когда... Только когда он прошел мимо, дотошно, в пятый раз высматривая каждый миллиметр проделанной ими работы, они замолчали, переждав, пока он отойдет. Кастнер слышал обрывки их перешептываний и старался себя убедить в том, что слова на общее настроение группы не повлияют и они таки закончат с треклятой капсулой, он тянул время до шести, сомнительное доверие партизанов, видимое спокойствие и исполнительность без лишних слов трещали по швам, а ему предстояло удержаться в качестве командира этой в тайне агрессивно настроенной к нему общности до вечера, и как-то выкручиваться от острых вопросов и чужих подозрений. Он опасался, в силу витающих настроений недоверия или скепсиса, которые с трудом различал, прямо рассказать о яд газе, о собственных планах, в которые они не захотят вдаваться. Вместо этого они шептались, а Кастнер сжимал челюсть. Когда он услышал последнее, еле сдержался, чтобы не избить детективного приятеля у всех на глазах, и глянув в их сторону растянул губы в подобии улыбки. Эмоция совершенно не выглядела на нем как улыбка, и видимо совершенно у него не получилась, это выражение – нечто нечеловеческое, что в нем было, зарытое глубоко внутри, заставило японцев дернуться. Он фурией промчался мимо. Они вроде пока тихие, не стану так больше экспериментировать. – Что это с ним было?.. Ещё раз убедившись, что клапаны надёжно закрыты, ее начали транспортировать. Вечер, около 18. На небе сгущались свинцовые тучи. Они незаметно заволакивали блёклые сияющие огоньки в ночной глади, а свет от фонарей тускнел. Становилось холодно. Порывы ветра задували в уши. Люди на шоссе взвизгивали, когда их шляпы и плакаты улетали. Платформа готовилась к отправке. Джеремия возле найтмера натягивал тугие белые перчатки на загорелые руки, вдыхая воздух. Становилось всё холоднее и мрачнее. Тонкую нить беспокойство о погоде прервал приехавший автомобиль – верховный судья, который вынесет приговор одиннадцатому сегодня. Он с почтением поприветствовал давно готового к исполнению отведенной задачи человека и сопроводил на платформу, убеждая немолодого мужчину, что все пройдет гладко. А потом подвели заключённого. Тот почти не сопротивлялся, его просто волокли. Далёкие раскаты грома разнеслись сквозь грозовые тучи. Мрачные глаза под черным козырьком оглядывали небо. То и дело на кожу осыпались брызги ледяной воды. Он посмотрел на ладони. Это был не дождь, а колючие кристаллики града. Медленно росла угроза осадков. Это уже добавляло некоторые трудности, а хлынет дождь, и пламя, на которое он так рассчитывает, не вспыхнет. Дитхард в составе съёмочный группы, как и обещал себе, приехал сюда, ожидая снять что-то эпатажное или невероятное. Ветер ронял аппаратуру, и он решил взять с собой ручную камеру, на всякий случай. Джеремия позвонил. Мантию агрессивно сдувало с плеч. «Рассредоточьте ещё войска по периметру колонны.» Он предостерёгся, хотя и подумал, что это излишне. Никто не придет. Исцарапанную шею вдруг полоснул ледяной ветер. Он поспешил от него скрыться в шаттле. – Пора. Крикнул он. – Взлетаем. Они под звон стального приказа взмыли вверх, он нервно прижал воротник к слипшимся от онемения губам. Эту бурю слышали все, но не понимал никто. Крики толпы взорвали тишину. Платформа плавно ползла, демонстрируя всем извивающегося в электрическом ошейнике пленника. Люди приветствовали маркграфа и кричали, даже плевали в сторону одиннадцатого. Каждый пытался в лицо отсыпать как можно больше расизма и гнева. «выползли из гетто», «пусть палач с него скальп..», «отрежьте ноги», «японский выродок», – доносилось оттуда. И чуть ли не рукоплескания Джеремии. Негласно он уже считался губернатором; его поддерживали за свежие взгляды и незапятнанную репутацию. Маркграфу нравилось обильное внимание, в эти минуты в нем просыпалось тщеславие. Только неожиданное сообщение смогло подавить его ликование. – Что! Что ты говоришь?! Вскрикнул Джеремия и, подавив крик, тайком посмотрел на судий. Он едва удержал маску непоколебимости. – Пропустите конечно. Маркграф махнул рукой, и по его команде конвой временно остановился. – Ты понимаешь, что там происходит? Вошла в комнату Милли. – Да. Говорят, одиннадцатый террорист будет казнён. Ответила Нина. – Как ни крути, они заслужили. Ребята по просьбе Ширли сегодня сидели в траурной одежде. Она даже не представляла кого они оплакивают. – Что там с Ревалом?! – В больнице, с сотрясением. Очнулся, но голову разбил. Тихо ответила она. Их подавленные голоса заглушал телевизор с ликующими британцами. «Смерть одиннадцатому...» Ширли едва не падала, рыдания и ужас, пережитый сегодня, вымотали ее, но она держалась. Да, они должно быть причастны к его смерти. Пусть заплатят. – подумала девушка. Вскоре на трассу вырулил белый лимузин необычной формы – личный транспорт наместников. Люди с растерянностью наблюдали за этим явлением. Джеремия в ответном жесте спустился и пошел навстречу. Лимузин остановился, преградив дорогу платформе. К удивлению сотен глаз из машины вылез третий принц, весь в блеске. Его присутствие вызывало парадоксальное недоумение и шептания. Люди абсолютно не ждали его и не желали видеть больше никогда. Попутно дорогу отцепили дополнительной линией охраны. – Я.. я здесь по важному поручению. Он искренне надеялся, что ему как-то удастся привлечь внимание людей пламенной речью к угрозе оккупировавшего трон 11 сектора Джеремии. И тогда то он отомстит ему сполна. Принц буквально отбегал от Джереми, будто нарочно привлекая к себе внимание. Маркграф побоялся подходить, опасался его криков. Последнее, к чему Джеремия прибег – припугнул его. – Ваше высочество. Я нет просто так организовал перевозку эшафота. Здесь небезопасно. Нездоровый мозг принца воспринял это, как очередную ему, принцу, угрозу. – Вы не посмеете! Чуть было не выкрикнул он в лицо мужчины. Готтвальд отшагнул, просто плюнув на глупца. На них уже покосились пуристы и судьи. Он так глуп и боязлив, что не слышал никого. Кто-то, заметный только для датчиков движения, вскарабкался в темноте по колонне моста и с грохотом перевалился через край эстакады. Прорвал линию с найтмерами у въезда на шоссе, едва не похоронив британцев под колесами. Дымящийся сиреневый упал на колени, простираясь прямо перед маркграфом. Он бы расценил это, как высшее уважение. Фиолетовый фрейм до жути напугал всех, особенно побелевшего принца. С характерным «бах» над одной из крыш прозвенел хлопок одиночного салюта. Там же над небоскребом слева начали щёлкать, разрываясь на искры, новые фейерверки. Вспышки заполнили простор над всем небоскребом и выше, превращаясь в волну света. Это взволновало размытую многотысячную общность британцев. Фейерверки в этот час были чем-то совершенно неуместным. Никто не оценил фокус, ропот разошелся волнами недовольства. Вертолёты и шаттлы поднялись, что-бы окружить странное явление, и летали у края крыши, не решаясь подлететь ближе. – Лейтенант Ню, докладывает. Она с трудом раздвинула кровящую челюсть, дыряво сдерживая рыдание. – Не идите дальше. Шаттл, идентичный имперскому, феерично вырвался из красочных вспышек, перепрыгивая скопление пропеллеров. –...сейчас нельзя! Падающий фрейм подхватил выехавший вперёд пилот. Солдаты достали девушку из кабины без сознания. Маркграф заметил ее изуродованное побоями лицо. – Что с ней? Солдат махнул, отвечая, что жива. Объект из ржавой стали плохо промазанный черной краской, стремительно спикировал вниз, и завис в воздухе, ветром раздувая волосы. Имперский шаттл как-то побоялись сбить. «Это разведка». Сообщил кто-то по рации. Объект замер в воздухе в десяти метрах прямо над конвоем, ложась большим пластом тени. Солдат скомандовавший им сесть, с недоумением повторил. – Вас просят к посадке... Что вы творите? Джеремия почувствовал опасность, неосознанно закрыв Кловиса своим телом. Пользуясь тем, что стоял рядом, скрутил мантией руки блондина и потащил подальше от конвоя и неопознанного шаттла. Пилот перестал отвечать на запросы. – Вы не смеете меня... – Здесь опасно! Прошипел он и заставил блондина сесть возле найтмера. Готтвальд получил видео с крыши. Фейерверки, марки «радость, запусти, и твоя жизнь изменится», обычные. Такие любой школьник мог купить. Беспокойство пробрало его даже от детского прикола. – Посадите его, парни. Рефлекторно скомандовал, залезая обратно в кабину. Изнутри пошел скрип, его сменил режущий уши металлический гул, когда огромные пласты железа скребутся друг о друга. – Что это черт.. откуда, проклятье. Проговорил под нос Джеремия, сканируя улицу эхолокатором. Источник шума маркграф все же обнаружил внутри темной узкой кабины шаттла. Что-то в нем очень плохо сварено и так скрипит, или отходит внутренняя обшивка. Шаттл подлетел к земле, но резко увильнул от места для посадки. Пилот нацелился прямо на автомобиль принца, и рухнул в аккурат на белую крышу. Стекла лимузина рассыпались в дребезги. «Он что пьяный.» Кловис в ужасе покосился на эту выходку и побежал разбираться в одиночку. Он заглянул внутрь. Перед носом увидел черные ботинки, перевел взгляд выше. На нем была военная форма не по размеру широкая в самом гипертрофированном виде с вычурными элементами декора, с золотом. Если он не возомнил себя каким-нибудь генералом, должно быть он сумасшедший. Рука расторопно обхватила его за горло, сжав до хрипа, и подтащила на борт. – Как тебе вечер, маркграф? Пир с плясками на костях одного одиннадцатых не весело в одиночестве. Давайте, я к вам присоединюсь. Разнесся концентрированный надрывистый возглас, тут же заглушенный взволнованными перешептываниями британцев. Он резко оборвался, но взбудоражил лучше ледяного дождя, хлынувшего в ту же минуту. Маркграф наконец смог разглядеть то, вокруг чего перемещались темные фигуры внутри. Трубки, клапаны и огромный шар в глубине. Там скрывалась ужасающая неотвратимая катастрофа. Он отшатнулся, обратил внимание на наместника, и только успел прокричать, как оттуда вылез дрожащий мокрый принц, а за спиной держащий у его горла револьвер человек в черном кивере. Увидевшие его закричали. Сзерленды навели оружие, паника захлестнула военных. – Предупреждаю – выходи, или будешь убит. Прокричал Джеремия. Кловис в панике вырывался, и вопил. Он запрышнул на край. Неисправность шаттла, имитированная ранее, полностью исчезла, транспорт рывком поднялся вверх, поднимая обоих. Его не взорвали только из-за принца на борту, висевшего на пару с преступником на волоске у края. Весь Кастнер дрожал внутри, сердце билось где-то у горла, на спине вздыбилась шерсть. Его окружали километровые колонны орущих зрителей. Он неспособен перекричать их всех, как бы не стал рвать глотку. Страх перед всеобщим бешенством эхом раздавался в ушах. Каждый гнал его подальше, ибо все хотели и жаждали торжества Джеремии, а не его домашний театр. Перед глазами помимо толпы высилось кольцо найтмеров. Стоит раз ошибиться, ляпнуть лишнего, порвать тонкую нить личного страха Джеремии, и им всем кранты. От всеобщего огня ему не укрыться нигде. Он незамысловато махнул рукой японцам. Кабину тряхнуло, и что-то с грохотом вывалилось из нижней части шаттла. Весь экипаж включая Кастнера выглядывали на спущенный ими груз. Шар с клапанами и трубой от низа до верха, тщательно закреплённый канатами, повис на тонком тросе. –Хорошо. Хотел он похвалить исполнителей, но его перекричал динамик. – Кто ты такой? Неужели ты шестерка, посланная сюда одиннадцатыми умирать? В таком случае ты должен знать, все они здесь кончают. Преступник совсем не шевелился. Его крайне спокойное поведение было свидетельством либо безумия, либо очень хорошо продуманного плана. Джеремию пугала эта стальная выдержка и почти безразличие к близящейся смерти. Силуэт продлевал высоченный ядовито чернеющий кивер, под которым скрывались неразличимые очертания лица. Шрамы он спрятал под дешёвой маскарадной маской, которые используют дамы на балах, чтобы прикрывать уродства от кавалеров. Его едва удавалось уловить в глубине кабины сквозь ручьи воды, свет прерывался тенью от круживших вертолетов. Маркграф пытался сохранить остатки самообладания, прекрасно понимая, что смерть принца по его вине повлечет и его собственную. – ..или стушевался, и пришел только сверкнуть голосом. Ему надо любыми способами выкурить его и застрелить, пока принц не помер, а эти слова должно быть сильно били по его самолюбию. Он выслушав это, в ярости пересилил себя и выступил наружу, крепче поджав Кловиса под горло. Первые шаги давались неимоверно тяжело, назойливый принц стал интенсивнее извиваться от одного слова тише". Голову замочило в считанные минуты. Кловис панически вырывался, а он с трудом балансировал на краю. Джеремияя с ужасом поднял пушку, увидев дергания беспомощного блондина. Кастнер прикрылся его телом, сдавив шею до посинения, и выдыхал в светлые патлы блондина, от чего принц каждый раз терял сознание. – Я Кастнер. Просто Кастнер, без титулов, от которых вязнет язык. Хрипло представился он беснующейся толпе. – Хотите меня запечатлеть на весь мир? Ткнул оружием в рандомную камеру. Шаттл завис на нужной высоте. Шар ужасающих размеров эти психи обклеили еще и красными мигающими проводками, напоминающими гирлянду. – Уберите всех репортёров. Крикнул Кьюэл, когда британцы поняли, что террориста и их позор сейчас видит весь континент. Солдаты стали выдергивать и сгонять репортёров, отбирая у тех камеры. Трансляция прервалась помехами и серым шумом. Потемневший экран в миг поразил миллионы уткнувшиеся в экраны зрителей. – Очередной клоун. Подошел широкоплечий японец в форме. Старик, сидевший в асане согласился. Никому в это напряжённое время не нужны выскочки или придурки, как этот. – С ним, думаю, быстро закончат, а пока поспешим уладить проблемы в секторе. Пошли нашего человека к этому Канаме, и завершим это недопонимание с Британией. Готтвальд пришел в восторг и ярость одновременно, прошептав, между ними, – "Все таки ты выжил, не ожидал!" – Что ты хочешь за жизнь принца? Начал он, уже догадываясь, зачем тот явился. – Отдай мне... Он задумался на секунду как назвать этого... – одиннадцатого. Готтвальд незаметно ответил на внезапный звонок. – Яд. газа внутри никогда не было. Он лжет тебе. – Так и быть, но сначала спустить и отпусти его высочество! – Ты не находишь, это тот случай, когда его высочество вдруг превратился из неприкосновенного в обычного смертного, всего лишь объект обмена. Шкура, которую можно поменять на другую, а он когда-то приказывал таким же смертным, как и он, сдохнуть за Британское знамя. Кастнеру взбрело в голову позлить Джеремию. Вместе с тем он и правда питал стойкое отвращение ко всем привилегированным в белых мантиях. Без исключения. Внизу маячила лестница, и на ее краю длинный острый пик, с которого должен сходить заключённый на расстрел. Преступник спрыгнул на острие платформы. Шатаясь, протащил по ней себя и Кловиса. – Только когда отстегнешь его. Заключённого отцепили от столба и поволокли ему навстречу, прямо в руки, надёжно скрыв ошейник в воротнике. Взгляд упорно полез наверх. Он покосился на небоскреб, где сквозь панорамное стекло в бликах ему улыбалось зеленоволосле существо. От этой улыбки сердце забилось у горла. Она должна была гнить в гетто, но эта тварь выглядела живее живых. Он не мог ошибаться. Японца, пока Кастнер отвлекся, завели на выступ, где полуголый в лохмотьях ждал казни его обессиленно тело колыхал любой порыв ветра. Его подозрения оправдались. Он начал беспокойно озираться, бегая глазами от существа к Джеремии, ожидая найти какое-то объяснение этому. – Что они делают? Осторожно поитнересовался Кастнер, ворочая принца, как живой щит. – Подготовка. Разве я не сказал. Ты его заберёшь, только сначала он будет казнён, а потом ваши тела будут лежать в ряд. Он блефовал на счёт узника?! – У меня есть и другая штука, которую я пущу в ход если дернешься ты или кто-то близко к тебе. Шар полетит прямо на них. Ну так что с японцем? Он ощутил дрожь пот телу, когда Джеремия усмехнулся и произнес. – Зачитай приговор. – Ты испытываешь не только мое терпение, но и тросы на прочность. Прорычал Кастнер, демонстрируя мигающий детонатор. Когда у него кончались варианты, он переходил к голословным угрозам. Окружающие тоже начали понимать, что у Кастнеру не вышел шантаж. – По законодательству чествуемой британской империи приговор обвиняемому в многочисленных убийствах одиннадцатому Наото Кодзуки, вынесенный его благородием судьей – смертная казнь, сожжение. Солдат подбежал к блоку. Японец зажмурился. Поднес палец к кнопке. От нажатия его остановило чужое дуло над шейным позвонком. Он простреленный упал под ноги Кастнера. Когда он понял, что натворил, и руки у него в крови солдата, круто развернулся, поворачивая колотящего по ноге принца. Все имеющееся оружие британцев сейчас упиралось в тело преступника. Кловис сжался. – Будешь умолять нас тебя пристрелить? Или сам все сделаешь? В ответ он спешно выкинул что-то на дорогу. Стекло рассыпалось на осколки. Это смотрелось смешно и нелепо. Террорист с детонатором кидается бутылками. Из толпы на трассу повыбрасывали точно такие же стеклянные. Взорвалась нога подбитого фрейма Ню, захлестнув искрами Кастнера с Кловисом. Вещество из разбитых бутылок загорелось. Они разлетались и ранили осколками ноги. Люди в панике устроили давку. Найтмеры по приказу Готтвальда пошди отстреливать убегающих в общей массе одиннадцатых, с лёгкостью их идентифицируя. Японка ранена в спину, японец схвачен и убит, другой задавлен британцами. – Наш разговор короток. Прошептал ему на ухо Кастнер. – Смертный приговор для Кловиса ла Британии. В беспокойстве Кловис забыл про апельсин, который сунул в полы костюма, когда задумал проделать с Джеремией тоже, что мерзавец сделал с ним, только ещё более унизительно. Юноша встаёт сзади, абсолютно хладнокровно заводит руки за спину, оглушает себя выстрелом в висок. Слышит, как принц падает, с хрустом ломая шею, и усмехаясь шире отходит. Рид вышел на улицы и побежал снимать вручную распихивая всех. Им двигали не только интерес и вполне объяснимая профессиональная тяга к нераскрытому. Сегодня он хотел узнать, кого маркграф выуживал из темного омута руин Сендзюко. Он набегу заснял момент, когда принц падал. Кастнер подбежал к приговоренному. Парень очень плохо понимал, что происходило вокруг и ещё хуже слышал. Только тяжелые шаги совсем близко. Они оба на мгновение замерли в предвкушении, когда японец выдохнул на мокрые руки, Кастнера, колеблющуюся перед носом, теплый прелый воздух. Мешок на голове опустился в ротовую впадину. – Кто ты? В ответ Кастнер снял с головы мешок. – ТЫ! Вот же я придурок! Дежермия! Что ты мне подсунул?! Взвыл Кастнер. А карсноволосый, уставился на спасителя жизни в не меньшем шоке. – Поверил этому чертовому репортажу. Это был обман. Все до корки – ложь! Это обычный никчемный одиннадцатый с молоком на губах. Он резко схватил и сжал его подбородок до боли и неутешительно произнес. – Он абсолютно бесполезен! – Как? Зачем ты меня... Кастнер сморщился, думая уже самому пристрелить его, но его напрягло громыхание сзади. Он встал на ноги, отходя от края, где фрейм Джеремии дёрнул рычаг с током. Он потек сразу по всей платформе. Кастнер, не ожидавший ничего подобного, опустился на колени. Ноги непроизвольно согнулись от сильного напряжения и жжения. Скрипнув зубами он издал сдавленный крик. Он не мог пошевелиться, нервно подергивался и нацелил прожигающий взгляд ненависти на Джеремию. Маркграф до упора вдавил кнопку подачи тока, садистски рассматривая страдания солдата. – Такие, как ты не достойны. Не мог насладиться его стараниями и криками, которые становились все громче и отчаяннее. Он произносил проклятия, Маркграф ждал, пока юноша сварится за живо и умрет. Его сердце лопнет, а из глаз поступит кровь. По застывшим в неестественной форме рукам пошли кровоподтеки. Одиннадцатый перед ним едва держался, испуская дух, но Кастнер дёргался, не желая умирать. Дыхание замерло, прожигающий изнутри жар, сравнимый с пытками ведьм инквизицией, его будто съедал пожар и давили кости. Одновременно с ненавистью к собственной неосторожности он проскрежетал. – Это твое лицо!... Джеремия?!... Кажется в мозге выработалось от дикой боли вещество сродни наркотического. – так мне хотелось. дребежал голос –стереть. Падает и под одеждой что-то ломается. Капсула в небе задымилась из клапанов повалил густой газ трос оборвался. Удар о землю и мгновенный взрыв смели добрую половину моста, вместе с техникой и людьми. Горящие трупы падали на нижний ярус. Под платформу упал повреждённый найтмер Готтвальда. Карен поймала момент и, промчавшись мимо, долбанула по платформе. – Как тебе такое? Проскрипел, натягивая респиратор, оглядываясь на лежащий Сазерленд. Обманчиво игривый, не терпкий, а даже приятный, с фруктовым ароматом газ вмиг заместил собой воздух. Красноволосый рухнул на грудь с опаленными волосами и кожей. Кастнер подполз, проверил пульс и помог с защитой лёгких. Не понял. Он так быстро копыта отбросил? Его плечо мягко дернули – все же жив. –Забери. Отсюда. Кастнер поморщился, потянул японца на себя и потащил. – Нам к обочине и завернуть. Его ноги заплетались, он вскрикнул когда его грубо столкнули с платформы на асфальт. Шоковая дубинка рассекла воздух над головой. Кастнер уклонился от живучего фрейма, распознав внутри разъяренного маркграфа. Готтвальд никак не умирал, а Кастнер хотел его убить. Но видимо не в этот раз. В следующий он пообещал, подойдёт основательнее. Увернулся дважды и выбежал вперёд, так чтобы Готтвальд ударил в пробоину, где застрял в проводах, а Кастнер проскользнул под фреймом. Усмехнулся и оскалился, видя, как по дороге катился апельсин, и подопнул его слуайно к ногам Сазерленда Джеремии. – Апельсин!? Да, ты! Адресовал он рвущему провода фрейму и прошагал в дым. Дождь, прибивающий к земле сожжённые остатки человеческой плоти, вздымал промокшие полы шинели. Он не мог ошибаться. Она стояла на прежнем месте и поглощала его янтарными безднами. Сконфуженное лицо перекосилось в ужасе и отвращении, вены зашевелились под бледной кожей. Улыбка опала с ее лица, когда она осознала, о чем свидетельствуют тени и мерзость на его губах. Он задумал ее убить, добив до конца, чтобы она больше не выползала на его и без того кривую дорожку. Вот кто был его везением в роковую ночь в Сендзюко и сейчас подбивал маркграфа поймать его. Ядовитым бешенством он гипнотически просочился под кожу. Его собственные руки тряслись от невозможности что-нибудь сделать и как то ей воспрепятствовать. Даже сейчас его пугала внушенная самому себе мысль, что она может взять винтовку снайпера, и тогда уже он попадает в ящик. В тягучей глубине его дымчатых шаров наливался гнев. Они чернели, в них умирало все человеческое, даже немногие надежды на это. Она не выдержала и отшатнулась с неприятным писком. Как невыносимо было смотреть на сварку, так невозможно было вынести этот убийственный взгляд. Юноша опустил взгляд, с трудом отделавшись и процедил. Да кто же ты, уродка! Подхватил истощенного японца и помчался к обочине, завернул в проход и прокричал. – Где вы? Идиоты. Добавил где то про себя. Ошарашенные испуганные террористы очнулись. Оги в старом глазго с огромным ящиком вместо кабины отлип от стены, и вдвоем с Кастнером водрузили тело японца в кабину, а сам Кастнер выхватил у Канаме рычаги. Фрейм вылетел на шоссе, где он сразу задрал пушки к верху и очередью, с криком "сдохни" разнес стекла верхних этажей. – Ты что творишь. А потом помчался к краю моста. – Что это было? Стонал избитый сзади. Тесная кабина, в которую влезли все уцелевшие партизаны, пропиталась вонючим влажным потом, судорогами и воплями вразнобой и хором. – Ты хорошо погостил у британцев? Прокричал в ответ. – Надеюсь, у тебя иммунитет. Мы придумали новый аттракцион смерти. Парашют нужен был, чтобы спрыгнуть со стен консоли. На разгоне фрейм выбил ограждения. Пилот дёрнул крючок, и их подбросило под распахнувшийся старый парашют. Стена осталась позади. Они, зависнув в воздухе в полусотне метров над землей, стремительно понеслись, как на тарзанке вниз под нестерпимый стон красноволосого. Огни поселения, крошечное гетто, тараканы-люди за секунды превращались в гигантские приближающиеся объекты, скрылся свет и оборвался тошнотворный кайф высоты. Кабина обрушилась возле обломков, поднимая пыль. Кастнер отлепил почти вросшие в руль ладони и тихо выдохнул. Он жив. Он ушел. И подумал, что надо бы выпроводить напряжённых японцев. – Давайте на выход, я его сам заберу. – Куда ты его? – Не важно. – Важно, это и наш. – Что ваш? Ваш труд? Огрызнулся парень. – Нет, он мой целиком и полностью. Дайте мне с ним поговорить и можете делать, что хотите. – Но ему нужна помощь. Пытался достучаться Оги. – Ты думаешь, я не умею оказывать первую помощь. Не умею перевязывать раны, ставить шины и промывать ссадины. Последнее слово хорошо показало, как он относился к ранам японца. Всего лишь ушибы. – Да где же он шляется. Я передал ему назначения явиться в срочном порядке. Сюда! Завывал Ллойд, пока не обнаружил подбежавшего к зданию шатена. Куруми и Ллойд сразу выбежали наружу. Где тебя носило. Провели внутрь мокрого парня. - У меня кажется украли удостоверение. – А ты его случайно не посеял. Куруруги помотал мокрой головой. Он полтора часа убеждал пропустить его в часть, втолковывал и клялся им что солдат, пока те долго искали его имя в базе. За ворота СКПИР его вообще отказались пропустить, а пока он шел, увидел кусочек трансляции на ее последних секундах и Кловиса и людей в заложниках. – Кто украл? Дразнил Ллойд. Подозреваемый есть? – Он. Ошарашенный Куруруги ткнул в компьютер на фото в розыскном досье. – Вы знакомы?! – Он пытался задушить меня в Сендзюко. Вчера встретились вновь, он был под капюшоном, и я его не узнал. Судзаку мерз и бичевал себя, незаметно плача, после того как увидел снимки теракта. Девушка с раной в пол-ладони, хватаясь за край стола, рухнула, и в уши хлынули отголоски их договора с Джеремией. – Тебе помог он? Ты подразумеваешь под "помог" похищение капсулы с газом, которое он организовал. Она минуту глядела на фото, а потом провела нежным касанием по лицу преступника. – Он интересный.. мушкетёр наоборот. Ты много вынюхал. Откуда знаешь про него? – Мы с ним давние знакомые. С издевательской усмешкой ответил Джеремия. – Знаешь, где он? – Я здесь. Как я могу что-то знать?. Она уловила злую искорку в светлых глазах. – Ты хочешь его поймать, верно. И убить. Нееет... Убить в старшных мучениях. От ее глаз не укрылась ни одна черная мысль маркграфа. – Это моя личная зона ответственности. Я в каком-то смысле позволил ему появиться. Я же с ним и покончу. – Его ждёт эшафот, не так ли? Но я хочу сначала с ним поговорить. Если согласишься поймать его живым, то можешь рассчитывать на мою помощь. Что она, что Джеремия сейчас лежали без сознания, отпивая из бокала за совместный провал. С улиц Токийского поселения доносился вой сирен, крики, оповещение о чс. На шоссе где распространился и не оседал ядовитый газ съезжались скорые, пожарные. Из дымки выносили задыхающийся или мертвые тела. К надышавшимся газом пытались пробиться родственники, но солдаты не пропускали их. Лишь единичные выжившие лежа на койке в кабине скорой ликовали от увиденного. Но Рид возможно, получив удар, был не совсем здоров. В столице под предлогом учений ввели комендантский час. Управляющие аппараты повсеместно пытались скрыть вечернеюю новость из зоны, блокировки не обошли и Британию, но тщетно. Информация утекала через всемирную паутину. В некоторых местах в течении щитанных часов в действительности воцарилась анархия. Оставалось ждать лишь немного времени, когда об этом узнают нумерованные. Кастнер бросил его на бетонный пол, притащил аптечку, которая состоящую из одного бинта и зеленки. Потрогал ребра и убедился, что кости не впились в органы. Отковырял крышку и, щедро полив пальцы зелёнкой, принялся вычищать от грязи особо глубокий порез на шее от осколка ошейника. Японец очнулся от неприятного щипания. Увидев его шарахнулся подальше и произнес. – Зачем ты меня спасал, если я тебе не нужен? Он все ещё злился на Кастнера, но сейчас намного меньше, гнев заместило смятение. – Как ты, как ты выжил тогда?! Он молча указал на горы сломанного асфальта и болото в двух кварталах, и японец воскликнул. – Это что? Ты это хочешь сказать, ты создатель этой канавы? – А ты думал.. Ты мне поможешь. Брови японца задрались. Он лежал полусидя, Кастнер обходил пыльную комнату. – Я надеялся увидеть кандидатуру получше. Если хочешь подробнее: тебе особый репортаж принес славу опаснейшего террориста сектора. Я хотел получить этого террориста... Но здесь ты, придурок. Я спас тебя, ты понимаешь, к чему я клоню? Парня при мысли, что ему придется выполнять приказы этого недокомандира, чуть не вырвало. – Ты будешь работать на меня. – Спасибо, что спас. Но, разве ты не сам виноват? Ты ведь поверил всему, что транслировали по ящику. С чего бы я должен на тебя работать. Японец боялся больше всего, что Кастнер его не отпустит. У того не было желания ввязываться в спор, доказывать что-то, и Кастнер просто заехал юноше по носу. – Все ещё не согласен? Развел руки парень. – Да хоть убей, не стану я с тобой сотрудничать. Взвыл японец. Убить, а это вариант. В эту секунду он толкнул его к окну и дёрнул за торчащую с потолка железку. Трещины разошлись под ногами Наото, и пол квартиры с грохотом обвалился. Кастнер подошёл к краю, захотел убедиться, что исполнил чужую просьбу. Кодзуки старший повис внизу цепляясь за арматуру. Он просто поражал своей живучестью. – Ты придумал всю эту затею с похищением принца. – Мёртвого принца. – Да плевать. Если бы ты не выдернул его с трона, за нами бы не гнался этот белый. Они ведь не знают, что ты украл газ и привел по следу британцев?! Он под конец зло сорвал с головы маску и кивер, растрепал слипшиеся волосы и присел на корточки рядом, не выдержав слишком голословных обвинений и закричал. – Я не оставлял следов. Я похитил Бартли абсолютно без свидетелей, а потом отпустил. Откуда я мог знать, что принц совсем без башки, и отправится бомбить гетто из-за пустяковой штуковины, в которой даже газа не было! Откуда я знал, что на место похищенного принца так давно метил и вдруг заявится Джеремия?! Я вырвал из рук империи газ, потому что он был мне чертовски нужен! И сегодня я продемонстрировал, зачем! Японец окоченел от яростных криков взбешенного солдата ему в макушку. Кастнер добавил. – Я не отрицаю, я плохо освоился с местным видом войн и захотел большего, чем я и одиннадцатые могли сделать. – И что мне с того. Меня пытали, из-за тебя. – Не хочешь после этого за меня впрягаться? Кастнер наконец увидел его настоящего, без пеленки обманчивого взаимного доверия. Но Кастнер остался непреклонно предвзят к юноше и не искал другого способа, кроме как заставить его. – Понимаешь, тут решается деликатный вопрос с твоей сестрой. Все равно, сдохнешь ты, или нет, решать придется мне, и что я там решу, на это ты уже повлиять не сможешь. Говорил он отпинывая ногами попытки дернуть за собой, пока японец то пытался дотянуться до его ботинка, то срывался одной рукой и снова подтягивался. – Ты думаешь, она не пойдет за мной?. Побежит... Цель у нас одна. И она боится меня, даже слово вставить поперек не может. Он встал всколыхнув шинелью пыль. – Ты до этого работал один, парень. Теперь придется поделиться своим местом со мной. Злорадно улыбнулся. – Если хочешь жить. Ботинком надавил на пальцы, цепляющиеся за край плиты. Он издал крик. – Сукин ты сын. Надо было тебя прикончить вместе с гвардейцами. Несмотря на свои слова, красноволосый уже готов был согласиться. Кастнер расхохотался и подождал, пока пальцы парня проскользят до края. Рука сорвалась. Наото почувствовал силу притяжения, силу страха и стальную хватку горячей ладони, сжимающей его запястье. Юноша потянул мальчишку из пропасти, и когда на крик сбежались террористы, никто ничего не увидел. – Теперь ты – Нао. – Издеваешься?! – Тебе мало было? Кастнер ушел, бросив «переоденься». По затемнённым коридорам штаб-квартиры разнесся стук армейских сапог на каблуках, что не свойственно обычной модели таких сапог. Делегация ступила на этаж с операторами. Они находились где то у берегов Балтики. И там шли самые активные бои завоевателей. – Наместник. Что с Кловисом? Доложите ситуацию. Громкий голос срезу поднял всех на ноги. – Граждане, кто был на демонстрации, сообщают с соцсетях, что видели человека в маске, который взял в заложники его высочество. Но мы уже блокируем распространение этой новости. – Его высочество убит. Судмедэксперты подтвердили смерть от выстрела в висок. Гвардейцы и все военнослужащие поднялись со своих мест и особым жестом почтили убитого. – Я хочу знать кто? Прорычала девушка в армейской обуви на каблуках. – Некий Эрик Кастнер. Он объявлен в государственный розыск. Она подбежала жёстко отодвинув служащего вместе с креслом и сама прочла информацию о нем. – В это трудно поверить, но некоторым удалось уйти. Важной информации нет. Девушка пролистала кадры с места события. Черный шаттл, привязанный японец, репортёры и маркграф Готтвальд. – Свяжитесь с маркграфом. И тут перелистнула на видео, где в дыму узнала Кловиса. Снято набегу. Этот террорист его казнил, показательно. В этом не было сомнений. Она была готова рвать и метать, но сохранила гнев внутри на самое что ни на есть ближайшее будущее. – Отмените, я сама туда отправлюсь. Собери, – указала на мужчину в очках, – отряд во главе с Дарлтоном, они отправятся со мной. На родину она написала и отправила прошение поместить Готтвальда под арест. Маркграф чрезмерно дыряво обеспечивал безопасность, и ценой стал цинковый гроб ее брата. Она возвысилась над головами всех присутствующих, и как подобает дочери кровопролитных войн Британии произнесла перед явившимися подданными. – Мы едем туда отловить причастных и придать суду империи главного преступника. Это не согласовано с Британией, так что меня возможно ждёт наказание, но оно не сравнится с болью утраты любимого брата. – Мы всегда с вами, госпожа Корнелия. Поклонился перед ней мужчина, на которого она ранее ткнула пальцем.Ловушка Джеремии. Глава 3
3 сентября 2023 г. в 17:42
Примечания:
Редактировано 17.12
По возможности ликвидировала все странные слова.
– Кто ты? Вместо ответа Кастнер сдёрнул с головы пленника мешок.
– ТЫ! Дежермия! Что ты мне подсунул?! Взвыл Кастнер. А красноволосый, уставился на спасителя жизни в не меньшем шоке.
– Теперь мы квиты...
Примечания:
Ха, нивероятно, правда. Глава!