Но чтобы судьба на слове не ловила,
Поскольку половины не желаю.
«Берёзы», Роберт Фрост
Хранители не приходили, и здесь, под землёй, было душно — удушающе душно без прохлады зимнего воздуха. Повсюду вокруг него чернота давила, словно живое существо, смещаясь и подкрадываясь ближе каждый раз, стоило ему отвести взгляд. Это было лишь его воображение, Джек знал это почти наверняка. Здесь было царство бугимена, царство вещей, невидимых краем глаза. Здесь было нечего бояться, кроме как самого страха. Они не приходили, и он искал выход, пальцами создавал столько льда, сколько удавалось наколдовать без посоха — пока дно клетки не стало от него скользким. Он отламывал кристаллические кусочки, держал их в пальцах, не чувствующих холода, нащупывал в темноте замок и вставлял сосульку за сосулькой — самодельные отмычки, что не справлялись с возложенной на них задачей. Они не приходили, и Джек расхаживал по крошечному пространству, как зверь в клетке — два шага вперёд и два назад — чувствуя, как земля уходит из-под ног из-за качающейся на цепи клетки. Слова Короля Кошмаров отказывались покидать его мысли, такие же беспокойные, как сам зимний дух, и такие же загнанные в ловушку. Они бы не оставили его в покое, не забрали бы семена сомнения, так искусно посаженные там, где и было задумано. Они не приходили, и мальчик хватался руками за прутья и тянул, тянул, тянул, наваливаясь на них всем своим весом. Он прижимался к ним, высовывал руку до плеча и напрягался что есть мочи, из-за своей худощавости надеясь проскользнуть между решёткой и выбраться. Его кожа покраснела и ободралась, ладони от усилий натёрлись и кровоточили, а он до сих пор ни на шаг не приблизился к выходу. Они не приходили, и в этом месте без света было трудно уследить за временем, но Джек уже перестал его воспринимать, пребывая в гложущем постоянстве голода и боли в мышцах, которым было негде размяться. Он срывал с крыши клетки сосульки, чтобы утолить жажду, рассеянно посасывая их и вглядываясь в движущиеся тени. Тишина была невыносима для такого мальчика, как он, так привыкшего к бурному веселью, формирующему жизнь ребёнка. Джек всё ждал. И ждал. И они не приходили. И когда — после того, как он так долго ничего не слышал, — когда позади него наконец раздался голос, ровное спокойствие Джека сменилось ярчайшим потрясением, и зимний дух вздрогнул и развернулся к голосу, обнаружив следящее за ним лицо с глазами, светящимися, как сгоревший до углей костёр. — Уже начал пересматривать своё решение? Питч стоял ни на чём — или, возможно, на выступе, но настолько окутанном тенями, что тот оставался невидимым даже для глаз Джека, уже давно привыкших к темноте. — Единственное, что я пересматриваю, — ответил ему мальчик, вызывающе поднимаясь на ноги, дабы прогнать скопившуюся в закоулках его мыслей неуверенность. — Так это варианты того, что я с тобой сделаю, когда выберусь отсюда. — Смелые слова, — Король Кошмаров никак не отреагировал; его улыбка, тонкая и самодовольная, не дрогнула. — Но, думаю, к правде не относятся. Неужели ты уже забыл? — мужчина склонил голову набок, точно рассматривая произведение искусства, что намеревался приобрести. — Я знаю твои страхи. Джек скрестил руки на груди, и в этом жесте было столько же тревоги, сколько и воинственности. — Если бы ты знал, чего я боялся, то ты бы знал и то, что больше я этого не боюсь. Питч вздохнул так, как вздыхает человек, пытающийся разъяснить урок особо одарённому ребёнку. — Прелесть страха в том, что он никогда не бывает статичен, — сказал ему Король Кошмаров. — Он эволюционирует. Сменяется со временем, становясь чем-то, чем никогда раньше не был. Теперь мальчик сжимал свои прежде расслабленные руки в кулаки; его порывом было уйти, сбежать от этого разговора, но клетка препятствовала любому отступлению. — О, я понимаю, — тон стал снисходительным — почти нежным. — Ты думаешь, что твои проблемы решены. Думаешь, что у тебя есть всё, о чём ты когда-либо мечтал, — то, что скрывалось за этими словами, можно было ошибочно принять за беспокойство, если бы не смех, пронизывающий их в беззвучном танце. — Ну как, тебе понравилось? Должен сказать, длилось это не очень долго, — в полумраке комнаты можно было разглядеть только как Питч поднял одну руку, будто отмахиваясь от чего-то. — Горстка месяцев за все те столетия, проведённые в ожидании. — Это ещё не конец, — когда Джек заговорил, его голос был хриплым, напряжённым от эмоций. Он не мог скрыть мурашек, пробежавших по его спине — не от Питча — но он мог притвориться. Мог изобразить на лице гнев, будто бы тот убедил мужчину. Король Кошмаров остановился, повернувшись к мальчику лицом. — Ты лишь отсрочишь неизбежное, если будешь лгать себе, дитя, — в тусклом свете было не совсем ясно, но Джеку показалось, что на лице мужчины отразилось насмешливое сочувствие. — В конце концов, это ранит ещё сильней. — Верно, — зимний дух нахмурился и вытянул руки, обхватывая ладонями прутья клетки. — Как будто тебе есть дело до того, что я чувствую. Смех Питча был полон запутанных секретов, теней без всяких оттенков. — Прошло столько времени, и ты так и не разгадал моих намерений? То, что ты чувствуешь, моё дорогое дитя, — это всё, что меня волнует, — должно быть, там всё-таки был какой-то выступ, потому как по тем местам, что Джек считал просто пустым воздухом, мужчина проходил, как корабль плывёт по тихой, тёмной воде — бесшумно и грациозно. — Боюсь, что твои друзья причинили мне немалый вред своими маленькими выходками. Мои возможности, как понимаешь, несколько ограничены. Мальчик наблюдал за его приближением, прислушиваясь к каждому новому шагу, как только предыдущий затихал. — Выходит, тебе нужно больше страха. — Твоего, если быть точнее, — Джек не отвёл взгляда — он едва успел моргнуть — и всё же, когда мальчик распахнул глаза, перед ним стоял Питч, достаточно близко, чтобы до него дотронуться. Зубы мужчины были белыми и острыми, в тусклом свете их бледность притягивала взгляд. — И как же удобно, что ты в меня уже веришь. — Только есть одна проблема, — зимний дух вздёрнул подбородок и стиснул челюсти, бросая слова как вызов. И если он слегка и отшатнулся от внезапной близости Питча, то это было, учитывая обстоятельства, понятно. — Я Хранитель, забыл? — Так уж случилось, что ты ещё и ребёнок, — улыбка Короля Кошмаров стала чуть шире и обнажила чуть больше зубов. Словно влекомый этим крошечным отступлением мальчика, он наклонился ближе. — И хотя твой страх не так притягателен, как человеческий… что ж. Перед лицом голодной смерти выбирать не приходится. — Ну так… Ты просто собираешься оставить меня здесь? — зимний дух заставил себя рассмеяться, но смех вышел надломленный, канувший в длинные тени пещеры. — И это и есть твой грандиозный план? Пленить меня, пока ты вновь не сможешь создавать проблемы? Многозначительный взгляд сменился светящимися, как фонари, глазами. — О, я планирую гораздо больше. Джек недоверчиво фыркнул и покачал головой, как будто это движение могло отогнать пришедшую мысль. — Если бы у тебя была идея получше, ты бы уже начал её воплощать. — А ты уверен, что я уже не начал? — Питч сделал паузу, давая словам набрать силу. — Вообрази себе, если хочешь, ребёнка. Бедняжка невероятно одинок. Изгой навечно, — пристальный взгляд, остановившийся на Джеке, был подобен зазубренным ледяным краям пруда, виденным когда-то давным-давно. — За несколько добрых слов или простейшее объятие он обнажил бы своё сердце — сделал бы всё, дабы угодить. Но ему никогда не предоставляли такого шанса. Мальчик чувствовал вокруг своего сердца этот пристальный взгляд, смертоносно приближающийся, как иней сковывает корни сада. — Хватит. — На самом деле, он был почти что невидимкой, — это можно было счесть проявлением доброты на любом другом лице, кроме этого. Это можно было счесть жалостью, если бы не всё ещё приподнятые уголки губ. — Даже те, кто могли его видеть, никогда не смотрели в его сторону. — Хватит, — пальцы, крепко стиснутые вокруг прутьев, ослабили хватку и инстинктивно отдёрнулись. — Это было всё, о чём ты мечтал, Джек? Чтобы к тебе прикоснулись? — мальчик уже отстранялся от решётки — он видел, к чему всё идёт — но он был недостаточно быстр. Со всей грацией атакующей змеи Питч протянул руку внутрь клетки и с удивительной нежностью провёл ею по бледной щеке. — Чтобы с тобой заговорили? Поверили в тебя? Ответа не последовало, но Король Кошмаров его и не ждал. Он достаточно хорошо ощущал их — эти эмоции, которые бурлили в жилистом теле перед ним, угрожая выплеснуться наружу. — Я… — начал было Джек, но сразу же затих. Если раньше его голос звучал хрипло, подозрительно натянуто, то теперь он был надтреснутым по краям, срывающимся. — Ты думаешь, что не подвластен мне. Ведь так? — Питч провёл большим пальцем по челюсти, разглаживая веснушки, усыпавшие щёку Джека. — Как ужасно храбро с твоей стороны, ведь я могу отобрать у тебя всё, что ты когда-либо желал. Как трагически героично, — рука медленно поплыла вверх, по вискам и лбу, скользнув в волосы, белые, как снег, который так любил мальчик. Рука застыла, затем погладила так, как можно было утешать ребёнка после приснившегося тому кошмара. — Знаешь, насколько это просто? Оставить тебя здесь, одного в темноте, в то время как твои друзья в хорошую погодку веселятся и наслаждаются твоим отсутствием? Мальчика начало потряхивать. Совсем немного, но слова обладают силой, и они проложили себе путь. Они разрушили столпы надежды, они превратили счастье, что начало в последние несколько месяцев расцветать внутри, в дрожащие руины. — Конечно, здесь буду я, — сказал Питч, поглаживая ребёнка по волосам. — Но ведь тогда твои страхи не сбудутся, если изоляция не будет полной, — словно в подтверждение слов изящные пальцы отстранились. Король Кошмаров убрал руку — снова высунул сквозь прутья клетки. — Никто даже не взглянет в твою сторону, — эту улыбку, несмотря на всю её мягкость, было до дрожи страшно зреть. — Прямо как в старые добрые времена. О да — слова имеют силу. И они склонили голову ребёнка, сделали дрожь в плечах заметной. Лицо Джека всегда легко было читать: мальчик не скрывал ни своей радости, ни печали, и сейчас его выражение походило на разлетевшееся на осколки зеркало; разбитое сердце было написано на этих влажных ресницах и покрасневших глазах. Безжалостно, бугимен приблизился для последнего удара. — А лет через восемьдесят или около того, когда последний из детей, которых ты так сильно любишь, состарится и поседеет? Ты умрёшь. Здесь, во тьме, и никому не будет дела, — было что-то самодовольное в ухмылке, окрасившей губы Короля Кошмаров. — Надеюсь, тебе поведали о преимуществах быть Хранителем? Ответа не последовало. В наступившей тишине у Джека вырвался прерывистый вздох, подозрительно походивший на всхлип. — Это твой последний шанс, Джек, — Питч уже наполовину отвернулся, будто собирался уйти. — Говори, если хочешь оставить прощальные слова. Боюсь, потом ответить будет некому. Мальчик сделал ещё один дрожащий вдох — и на этот раз, подумал Питч, сомнений быть не могло. Джек поднял голову и свирепо взглянул на своего похитителя, а на его щеках замёрзли гладкие и блестящие слёзы. — Когда они придут за мной, — сказал он. — Я рассмеюсь тебе в лицо. — О нет, дитя, — бугимен шёл, как и прежде, ровными и размеренными шагами, уходя обратно в темноту, откуда и возник. — Если они за тобой придут.