Кровь и песни

Над крышами Мондштадта едва забрезжил рассвет, как у таверны «Доля ангелов» раздался топот конских ног. Вороной жеребец выскочил из тронутого ранними солнечными лучами леса и остановился возле парадных дверей. Всадник с огненно-рыжими волосами, одетый в дорогое черное пальто, отороченное мехом чернобурой лисицы, слез с коня и привязал его к ближайшему столбу. После этого он вошел в заведение с видом полноправного хозяина, кем, собственно, и являлся. — Доброе утро, мастер Дилюк. Чарльз, как обычно, прибирал главный зал перед закрытием, а увидев своего господина, поприветствовал его суровым, но почтительным тоном. Пара пьянчуг, которые не ушли этой ночью домой, тоже кивнули ему в знак уважения. — Показывай, — лаконично ответил он и последовал за барменом на задний двор, не размениваясь на ответные любезности. Когда мужчины подошли к низкой скамье, стоящей возле забора среди пустых бочек, Дилюк изучил труп завсегдатая таверны равнодушным взглядом. Приподняв запачканную кровью скатерть, он осмотрел разорванную железом гниющую плоть и проговорил: — Безупречный удар копьем. Ночная сестра?.. — Верно, — подтвердил бармен, — Та, что постоянно покупает у нас вино. Зашла как раз в тот момент, когда он нес какую-то чушь про Барбатоса. — Выходит, сам виноват. Но я не потерплю убийств на своей территории. Это вредит бизнесу. Клиенты должны чувствовать себя в безопасности, особенно — когда пьяны. — Прикажете больше не обслуживать ее? — Нет, — Дилюк опустил край скатерти и, распрямившись, поправил перчатку, — Конфликт с Церковью нам пока ни к чему. На этой неделе наливай всем чуть больше обычного, чтобы фермеры не ушли в таверну в городе. — Слушаюсь. А что делать с трупом? — Хоронить дураков за свои деньги я не собираюсь. Брось его в лесу. Если повезет, то скауты отыщут, а если нет, достанется на поживу волкам… — В этом нет совершенно никакой необходимости! Мы забираем тело! Беседу мужчин прервал мелодичный женский голос. Обернувшись, Дилюк и Чарльз увидели, как в их сторону идет миниатюрная девушка в белоснежной рясе, а за ее спиной — высокая женщина, словно окутанная в саму ночь, с копьем за спиной. Трактирщик скрестил руки на груди, недоброжелательно приветствуя их, и сухо сказал: — Настоятельница. Какой сюрприз. Еще и в такую рань. Разве вам не нужно готовиться к сегодняшней службе? Барбара посмотрела на мертвого пьяницу и нахмурилась, от чего стала напоминать обиженного ребенка, а затем сложила руки в молитве: — Этот визит никак не повлияет на исполнение моего долга. Я пришла, чтобы собственными глазами увидеть ужасное преступление, ставшее причиной гибели невинного человека! — Неужели?.. Как удивительно, я собирался побеседовать с вами о том же самом… — начал было Дилюк, но Барбара перебила его. — Пьянство! Отвратительный грех, что день за днем остается безнаказанным в стенах нашего благословленного Барбатосом города! Из-за ваших чудовищных напитков маленькая девочка стала сиротой!.. И как вы собираетесь загладить свою вину? Скормить тело ее отца волкам?! — … Мужчины промолчали, смерив взглядами Розарию, которая стояла позади настоятельницы с таким видом, будто смерть этого человека никаким образом ее не касалась. Впрочем, за ее черной вуалью вообще было трудно разглядеть хоть какие-то эмоции. — Похоже, кто-то ввел вас в заблуждение, — продолжил Дилюк, — Давайте я проясню ситуацию. Этот человек погиб вовсе не от пьянства, а от того, что сестра Розария проткнула его горло копьем насквозь. Если не верите мне, можете изучить труп самостоятельно и убедиться. — Что?.. Барбара переменилась в лице и растерянно уставилась на свою спутницу, но даже пристальное внимание никак не заставило ночную сестру начать оправдываться. — Я видел это своими глазами, — подтвердил Чарльз, — И предупредил сестру о последствиях. — Как же так… — девушка задумчиво покрутила в пальцах крест, висящий на ее шее, — Получается, тот Путешественник сказал неправду?.. — Какой еще Путешественник? — поинтересовался Дилюк. — Тот, что привел Диону в собор. Он ни слова не упомянул о том, что погибший позволял себе еретические высказывания! — Диона?.. — Чарльз пожал плечами в ответ на вопросительный взор хозяина, — Это его дочь, которая приходила сюда каждый вечер? Сегодня я ее не видел, но был слишком занят в таверне и даже не вспомнил о ней. А насчет Путешественника… Был один странный чужак. Замотан в плащ так сильно, что едва было видно лицо. Наверное, прокаженный. Но деньги были и ел как не в себя. — Мне он показался замечательным человеком, полным добродетели, — кивнула Барбара, — Я верю, что он солгал из лучших побуждений. Должно быть, решил, что я откажусь помочь Дионе, если узнаю, что ее отец — безбожник. — А вы откажетесь? — провокационно спросил Дилюк. — Разумеется, нет. Малышка не должна нести ответственность за грехи родителей. Я лично удостоверюсь в том, что эти еретические бредни исчезнут из ее чистого разума, как ветер! — Тогда что вы будете делать с телом?.. Все четверо посмотрели на холодный бледный труп, который благодаря стараниям неравнодушного бродяги стал предметом бурных обсуждений. — Сестра Розария, пожалуйста, — тихо приказала Барбара, и ее молчаливая телохранительница подошла к скамье и с легкостью, будто это была пушинка, взвалила мертвеца себе на плечо. — Вы все-таки его забираете? — поинтересовался Чарльз. — Да. Черным овцам, скрывающимся в нашей пастве, нет места на священной земле. Поэтому его тело будет выставлено на площади в качестве предупреждения… А когда жители Мондштадта услышат Великую Песнь, я уверена, подобных ему станет гораздо меньше. — Вы действительно собираетесь играть на Небесной Лире? — спросил Дилюк серьезно, — Никто уже много веков не пытался проводить этот ритуал. Одумайтесь, Настоятельница. Эта опасная безделушка никому не навредит, будучи в моей коллекции… — Глупости! — Барбара сердито топнула ногой, — Небесная Лира — это бесценная реликвия Церкви, и я уже не раз говорила вам, что она не продается! Сегодняшняя служба изменит все! Я позабочусь об этом!!! Заключив, что разговор с продажным трактирщиком больше не принесет никакой пользы, девушка развернулась и с высокомерным видом последовала за Розарией, что тащила на себе убитого ей же человека без всяческих угрызений совести. Дилюк же смотрел им обеим вслед, ощущая, как в его душе борются смешанные чувства — облегчение от того, что труп больше не является его проблемой, и предчувствие скорой катастрофы. — Слишком много на себя берут, — подтвердил его мысли Чарльз, — Если Ордо Фавониус что-то не предпримут, Церковь захватит полную власть в городе. Вероятно, мы должны сказать мастеру Кэйе… — Нет, — грубо сплюнул Дилюк, услышав острое для его слуха, как стекло, имя, — Эти распри нас не касаются. Все, о чем я хочу думать, — как сохранить дело моего отца на плаву. Больше меня ничего не волнует. Впрочем… Дилюк повернулся к старому другу, которому он бы легко доверил не только благосостояние одной из своих таверн, но и свою жизнь, и задал вопрос, который после разговора с настоятельницей остался для него открытым: — Тот Путешественник, о котором она упомянула… Расскажи мне о нем подробнее. *** За окном комнаты в гостинице «Утренний бриз» играло полуденное солнце. Утомившийся после долгого пути постоялец крепко спал на кровати, развалившись под теплым шерстяным одеялом. Его одежда и оружие лежали рядом на стуле, аккуратно сложенные таким образом, чтобы в любой момент их можно было быстро надеть и без промедления сбежать от настигнувшей во сне опасности. Но на этот раз она пришла тихо. Без скрипа и шороха она проникла легким ветерком сквозь щели в двери и, материализовавшись рядом с Путешественником в юного барда, уставилась на его красивое лицо. — Попался… Хи-хи-хи… — прошептал Венти, повторяя сказанные несколько часов назад слова, но голос лишь всколыхнул воздух возле уха спящего. Мальчик погладил его волосы, разметавшиеся по подушке — блестящие, как золото, и мягкие, как дорогой сумерский шелк. Они скользили по пальцам, пытаясь убежать из плена, но от этого желание прикоснуться к ним только сильнее разгоралось в его груди. Венти наклонился и запечатлел на его губах поцелуй гораздо более глубокий, чем прошлый. Шаловливая рука проникла под одеяло, погладив грудь и живот Путешественника, что медленно вздымались от дыхания, и мягко обхватили его находящийся в спокойствии член. — Хм-м-м… — промычал спящий, скривившись от внезапного прилива удовольствия. — Тише… Тише… Ш-ш-ш-ш… Венти слегка подул ему в ухо, и Путешественник затих, убаюканный волшебным ветерком. Тем временем мальчик уже поглаживал его член по всей длине, наслаждаясь ощущением того, как тот крепнет в его пальцах и становится все более скользким от выступившей на головке жидкости. Продолжая активные движения рукой, он зарылся лицом в золотистые локоны и, вдохнув их пшеничный аромат, легонько укусил партнера за мочку. — Х-х-хха… — Тебе так хорошо? — умилился Венти, — Тогда я продолжу… Тело Путешественника выгнулось, пытаясь уйти от настойчивых ласк в районе паха и горячего языка, проникшего в его ухо, но мальчику не нужна была физическая сила, чтобы удержать его. Как будто сам воздух вокруг сдавил их обоих своей тяжестью, не позволяя тесному контакту разорваться. — Тебе от меня не уйти, как ни пытайся… И кто из нас теперь беззащитный «ребенок»?.. — Хх-хаа… Х-х-х-хха… Путешественник задрожал, и его член выстрелил белой горячей спермой прямо Венти в ладонь. Но того это ничуть не смутило. Слизав неестественно сладковатую жидкость, он подержал ее во рту и, лишь вдоволь насладившись вкусом, проглотил. — Ты ведь не человек… Верно? — серьезным тоном спросил мальчик, поглаживая напоследок его раскрасневшиеся от возбуждения губы, — Так и быть… Храни свои секреты. Я понимаю, ведь у меня самого их в достатке… Венти поднялся с кровати и снял с себя накидку, которая всегда выглядела новой и чистой, через какие бы расстояния он ни прошел. Положив ее на одежду Путешественника, он взял со спинки стула потрепанный длинный плащ темно-коричневого цвета и обернулся в него, как в теплый кокон, пахнущий внутри дождем и травами. Смерив спящего молодого человека нежным взглядом, он заговорил, и его голос, как мягкий бриз, переходящий в шторм, становился с каждым словом все более жестким: — Я не солгал — ты правда очень сильно мне понравился. Мне даже немного жаль, что я выбрал тебя, но… Не стоило мне отказывать… Теперь ты на своей собственной шкуре узнаешь, что в Мондштадте бывает с теми, кто отвергает Бога… Хи-хи-хи… *** Вечная Ночь. Небеса, полные светил. Водоворот сияющих вспышек. Сиюминутная жизнь и преждевременная смерть в мириадах гаснущих фатумов. А среди них — две прекрасные маленькие звездочки, кружащиеся в космическом танце, схватившись за руки. Больше, чем Брат и Сестра. Больше, чем Возлюбленные. Предназначенные друг другу Судьбой и обвенчанные самой Бесконечностью. Итэр! Хи-хи-хи! Держи меня крепче, дурачок! Не бойся, Люмин! Я никогда не отпущу тебя! Они подарили друг другу мимолетный поцелуй, настолько нежный, какой человек может подарить лишь своему собственному отражению в зеркале. Единые лицом и душой, они поклялись никогда не расставаться. Отныне и вовеки веков… Внезапно Небеса содрогнулись. Звезды вокруг загорелись красными всполохами и закричали в агонии. Адский грохот прокатился по Вечной Ночи, разрывая ее материю на лоскуты. Пальцы Итэра в мгновение ока потеряли руки своей Сестры, а в глаза набилось столько мрака, что он больше не видел ее теплый свет. Люмин?.. Люмин! Где ты, Люмин?! Итэр! Я здесь! Итэ-э-э-эр! Нет! Нет! Верни ее!.. ВЕРНИ МОЮ СЕСТРУ!!! Брат беспомощно барахтался в осколках рушащегося мира и падал вниз, словно метеорит, оставляя за собой огненный след горести. Стремительно теряя собственный свет, он слышал лишь имя, что пыталось пробиться к нему сквозь плотную, обволакивающую его сердце отчаянием, темноту. Итэр… Итэр!.. Я найду тебя! Обещаю! Только живи! Итэ-э-э-эр!!! *** ИТЭ-Э-Э-ЭР! ПРОСНИСЬ! Он вскочил с кровати весь в поту, разбуженный громким криком Паймон, что набатом звенел прямо в его голове. Спешно смахнув с себя сон, он понял, что находится в комнате гостиницы, а дубовая дверь, которую он накрепко запер перед сном, ходит ходуном от обрушивающихся на нее с противоположной стороны ударов. — Открывай немедленно! Именем Ордо Фавониус!!! — Что за… Думать некогда! Они скоро ворвутся! БЕГИ! Схватив со стула свои штаны и куртку, он быстро надел их и сунул ноги в сапоги, которые буквально прошлой ночью скинул с себя впервые за много дней. С тем, чтобы застегнуть пояс и закрепить ножны меча, не возникло никакой трудности, однако взяв в руки плащ, Итэр оцепенел от удивления. Это был вовсе не тот плотный темно-коричневый покров, под которым он обычно прятал лицо и волосы от любопытных глаз, а походная накидка с шелковым подкладом зеленого цвета, которую он видел на хрупких плечах пьяного барда. «Этот плащ принадлежит Венти, но почему он в моей комнате?..» — растерянно подумал Итэр, — «Я точно помню, что снимал свой перед сном, и никак не мог их перепутать…» Дверь снова затряслась, намекая, что времени на сомнения не осталось. Замотавшись в тонкую ткань, пахнущую вином, Итэр вскользь огляделся, чтобы убедиться, что ничего не забыл, и, распахнув створки окна, выпрыгнул из него на крышу навеса. Из комнаты послышался шум ломающегося в щепки дуба и грубые крики стражников. Итэр схватился за край навеса и ловко спрыгнул прямо на мостовую, залитую размытыми дождевой водой нечистотами. Только он собирался спрятаться в ближайшей подворотне, как увидел прямо перед собой девушку с длинными каштановыми волосами, облаченную в охотничье снаряжение, которая стояла посреди улицы с идеально прямой спиной и целилась в него из лука. — Стой на месте! Ты арестован! Именем Ордо Фавониус! — приказала она с выражением, не терпящим пререканий. Но Итэр не послушал ее. Бросившись назад, он рванул на полной скорости и скрылся за поворотом раньше, чем она успела отпустить тетиву. — Он уходит! Барон! Ату его!!! РАВ! РАВ! РАВ! За спиной раздался громкий лай и топот тяжелых когтистых лап, настолько частый, чтобы вызвать у беглеца опасения за свою жизнь. Итэр глянул через плечо и, заметив несущегося прямо за ним огромного мастифа с полной острых зубов пастью, ускорил темп бега, не желая становиться их жертвой. — Черт… Если так продолжится… Мне не убежать от него…! Он заозирался вокруг в попытке найти помощь или другой путь, но улицы Мондштадта были прямыми и широкими и, к тому же, полностью пусты, несмотря на вечернее время, словно весь район покинул их, чтобы помочь рыцарям схватить преступника. — Где все люди?.. Что происходит?.. Гха!.. Тонкий плащ Венти на его шее дернулся, как удавка, и Итэр рухнул в лужу, еле успев закрыться от мощных челюстей, сомкнувшихся капканом на его правой руке. — Отпусти меня! Я не хочу причинять тебе вред! — ГР-Р-Р-Р-Р-Р!!! Мастиф встряхнул его несколько раз и потащил за собой, как куклу. Обученный хватать, но не портить дичь, он держал его очень крепко, но не позволял своим зубам прокусить плоть насквозь, однако тело Итэра все равно затряслось от боли. Хорошая собачка… Глупая собачка… Отпусти его… ОТПУСТИ! — Нет! Паймон!!! Итэр не смог остановить ее. Левая рука, свободная от хватки, взметнулась к морде собаки, и из кончиков пальцев вылетел сноп ослепляющих искр, которые, как острые иголки, впились животному прямо в глаза. — Р-Р-Р-РА-А-А-А-У-У-У!!! Мастиф взвыл и выплюнул Итэра, чем тот немедленно воспользовался, и, вскочив на ноги, помчался как можно дальше от несчастного существа, бьющегося о мостовую в агонии. — Барон, что с тобой?!.. Нет! Барон!!! … СВОЛОЧЬ!!! Несколько стрел просвистели совсем рядом, но ни одна не попала в цель. Должно быть, слезы сейчас застилали глаза охотницы так же, как кровь — глаза ее любимца. «Прости… Прости меня… Мне так жаль…» Сам не понимая, перед кем из них он извиняется, Итэр продолжал бежать вперед, не разбирая дороги. Пусть сейчас ему удалось оторваться от Ордо Фавониус, но в Мондштадте эти рыцари на каждом шагу. Что бы он ни сделал и куда бы ни пошел, рано или поздно они найдут его и тогда… Завернув в очередной проулок, он резко остановился. На его пути стояла черная карета, запряженная четверкой, а в открытой нараспашку двери виднелась мрачная фигура незнакомого мужчины с суровым лицом. — Залезай, быстро, — скомандовал он. Итэр застыл на месте, перебирая варианты, но лязг тяжелых сапог за спиной заставили последние сомнения рассеяться, как туман. Когда он запрыгнул в салон, дверь за ним захлопнулась, и карета затряслась, унося преступника дальше от преследователей. Едва он собрался поблагодарить незнакомца за спасение, как в его затянутой в кожаную перчатку руке, как по волшебству, появился короткий меч, тонкое острие которого впилось Итэру в уязвимое место под подбородком. — Кто вы?.. — пробормотал он, пытаясь найти в ястребином взоре мужчины с огненно-рыжими волосами отражение его намерений, — Почему помогли?.. — Я помогаю себе, а не тебе, — глубоким и бархатистым, как дорогое вино, голосом ответил тот и сильнее надавил на меч, оставив на шее Итэра болезненную рану, — По дороге ты будешь молчать, а когда приедем — ответишь на все мои вопросы. И не советую юлить. Теперь твоя жизнь… в моей власти. *** — Повторяю вопрос еще раз. Куда ты дел Небесную Лиру? — А я повторяю свой ответ: я даже не знаю, о чем идет речь… Дилюк устало вздохнул и сделал внушительный глоток из бокала с вином, опустошив его полностью. Мужчина восседал в глубоком кресле с бархатной алой обивкой, как повелитель на троне, а Итэр, что до сих пор не решил, кем является — гостем или заложником в его доме, примостился на стуле напротив. — Значит, причина, по которой за тобой пришла главный скаут Ордо Фавониус с целым отрядом вооруженных воинов, для тебя тоже загадка? Всем рыцарям дан приказ задержать чужака в зеленом плаще, которого видели у собора прошлой ночью. Разве это не ты? — Нет. Эта вещь мне не принадлежит. Тот бард — Венти, должно быть, подменил наши плащи и подставил меня. Дилюк поставил бокал на столик и встал с кресла. Медленным шагом он обошел кругом завернутого в зеленую накидку молодого человека, пристально вглядываясь в его понурую фигуру. — Почему тогда «вещь, которая тебе не принадлежит» все еще на тебе? Почему лицо прячешь? — Я сильно болен и не хочу пугать окружающих своим… Не успел Итэр договорить, как Дилюк резким движением сдернул с него капюшон, выставив на обозрение золотистые мягкие локоны. Тяжелые сапоги продолжили стучать о твердый пол, ошеломляя повисшую в гостиной тишину. — Зачем солгал? — У меня есть свои причины, которые я не хочу раскрывать. — Ты же понимаешь, что своим молчанием ты лишь добавляешь мне желания сдать тебя рыцарям? — Тогда почему все еще не сделали этого?.. Дилюк продолжил ходить туда-сюда, как лев вокруг жертвы, и заговорил: — Из-за Небесной Лиры. Я давно хочу заполучить ее и, наконец, у меня появился шанс. Сегодня, после утренней службы, Церковь должна была провести ритуал Великой Песни, но что-то пошло не так. Я сам еще не знаю всех подробностей, но мне доложили, что Ордо Фавониус рыщут по всему городу в поисках похитителя этой реликвии. — Ритуал?.. — Итэр пожал плечами, — И для чего он? — Сложно сказать. Небесная Лира веками хранится в главном соборе Барбатоса, но до сих пор даже у самой Церкви нет никаких веских доказательств, что она на самом деле ему принадлежала. Записи о ритуале были найдены совсем недавно в запретных архивах. Что именно он делает — неизвестно. Но кардинал и настоятельница собора вбили себе в голову, что если провести его с Небесной Лирой, то в Мондштадт снизойдет божество собственной персоной. — Зачем Церкви заниматься такими рискованными вещами?.. — От отчаяния. Ты прибыл совсем недавно и не знаешь, с какими тяготами сталкивается Мондштадт в последние годы. Ордо Фавониус и Церковь разрывают город напополам, изображая перед простым народом, что действуют вместе, хоть для всех уже давно очевидно, что это может обернуться гражданской войной. В Вольфендоме завелись волки настолько огромные и кровожадные, что их не берут ни мечи, ни порох. А таких жестоких бурь мы и вовсе никогда не видели. Сейчас самое удачное время, чтобы дать жителям надежду и таким образом захватить власть, и Церковь этим воспользуется. — Неужели Барбатос действительно откликнется на эту… песнь? — В этом и проблема — никто не знает. Небесная Лира — сосредоточие древней и темной магии и должна содержаться в безопасном месте. В таком, как моя коллекция… — Зачем вам коллекционировать что-то подобное? Дилюк остановился прямо за спиной Итэра, и молодой человек почувствовал, как по ней пробежали мурашки от страха. Очень высокий, одетый во все черное и с суровым выражением лица, этот мужчина и так вызывал у него боязливую оторопь своей властностью, и она стала лишь сильнее после того, как пленник понял, насколько тот склонен к одержимости. — Мне нравятся опасные… и редкие вещи… Длинные сильные пальцы сняли с его плеча прядь волос, и бережно потерли их, словно проверяя золото на пробу. — Почему? — сменил тему Итэр, зная, что попытка сопротивляться сделает только хуже. — Из-за моего отца. Он внезапно умер, оставив на меня дело всей своей жизни. А я мечтал… о другом. Хотел защищать Мондштадт. Как рыцарь Ордо Фавониус. Но теперь все в прошлом… Итэр скосил взгляд на полку над камином, на которой покоился закованный в крепежи и начищенный до блеска клеймор. Пусть тот выглядел всего лишь как украшение комнаты, но теперь, после этих слов, он легко мог бы представить, как Дилюк, облаченный в латы, сметает им врагов со своего пути. — Поэтому вы собираете «опасные» вещи, чтобы заключить их под замок и не позволить кому-то навредить?.. — В том числе. У меня больше нет воинской чести, но есть много денег. И я не пожалею их, чтобы защитить город от предателей и самонадеянных святош. — Тогда позвольте мне уйти. Я не имею никакого отношения к Небесной Лире и не знаю, где она находится. Когда я покину стены Мондштадта, то больше никогда здесь не появлюсь… Но взывать к разуму Дилюка было уже поздно. Он наклонился ниже к Итэру и крепко схватил за запястье, не позволяя ему встать с места. Затем вдохнул запах на его макушке, будто это был спелый виноград из свежего урожая. «Паймон, остановись!» — строго подумал Итэр, обращаясь к своей незримой спутнице. Хи-хи-хи… Душа со вкусом пепла и разочарования… Так вкусно… Хочу ее… Хочу больше… Вторя ее словам, Дилюк запрокинул голову Итэра и жадно впился в его губы, даже не подозревая, что находится под чарами ненасытного паразита. Пленник замер, никак не сопротивляясь его ласкам, ведь знал, что попытка вырваться лишь сильнее распалит желание в сердце одержимого. — Ты останешься со мной, — мрачно сказал Дилюк, когда сладкий вкус поцелуя насытил его, — Не пытайся сбежать — здесь повсюду мои люди. Не знаю, кто ты такой, но явно опасен. И станешь частью моей коллекции… — … Итэр промолчал, продолжая недвижимо сидеть на стуле. Обреченным взглядом он наблюдал, как хозяин особняка выходит из комнаты, запирая дверь за собой на ключ. За окном же небо клонилось к ночи, но даже в темноте были видны железные прутья, не позволяющие как забраться внутрь особняка, так и выбраться из него. Молодой человек сел возле камина и поднес руки к пламени. Теперь все, что он может — ждать. Если Дилюк сможет перебороть ужасную болезнь, что уже сковала его душу в своих жадных тисках, он скоро будет свободен. А если нет… Дом самого богатого человека в Мондштадте обречен. *** Дилюк шагал по коридору особняка в направлении своей спальни, чтобы, наконец, снять с себя верхнюю одежду и отдохнуть после напряженного дня. Его ноги заплетались от внезапно поразившей его слабости, в горле пересохло, несмотря на бокал лучшего вина, а разум шатался из стороны в сторону в горячечном бреду. — Что я только что делал?.. С кем я только что говорил?.. Образ чужака с золотистыми волосами превратился в размытый сияющий ореол, ослепивший его своим светом. Должно быть, он слишком много выпил за беседой с ним. Собрав волю в кулак, он решил спуститься на первый этаж, чтобы разыскать там Аделинду и… Хи-хи-хи-хи-хи-хи… Проходя мимо огромного зеркала в галерее, Дилюк заметил краем глаза незнакомый силуэт в отражении. — Кто здесь?! Он резко вскинул голову и увидел в конце коридора фигуру маленькой девочки, одетой в белое и блестящее, как свежевыпавший снег на солнце, платье. Ее прелестное личико было занавешено такими же белоснежными длинными волосами, а голову украшала золотистая диадема. Единственное, что никак не укладывалось в ее миловидный образ — широкая зловещая улыбка и текущая по ее бледным губам слюна. Пламенная душа… Сломленная душа… Так вкусно… Хи-хи-хи-хи… ХИ-ХИ-ХИ-ХИ-ХИ!!! Смех девочки заставил Дилюка сильнее отшатнуться к стене и схватиться за голову от невыносимой боли, стучащей в висках. — Ты кто такая? Убирайся из моего дома! Это не твой дом… И никогда не был твоим… Но я подарю его тебе… Стены вокруг раскололись подобно яичной скорлупе, и из широких трещин полилась темно-красная жидкость, а приторно-сладкий запах винограда заполонил все вокруг. Хозяин особняка увязал сапогами в тягучем вине и барахтался в стороны, пытаясь сбросить с себя наваждение. Только он собрался кинуться обратно в гостиную за клеймором, как вдруг вино вспыхнуло, и коридор объяло сильное пламя. Но оно не грело своим теплом. Как бы сильно ни бушевал огонь, одетый в пальто Дилюк все равно ощущал всем телом пронизывающий холод. — Пошла прочь! Я тебе не подчинюсь! Стоило ему это крикнуть, как вдруг в руке появилось до боли знакомое, но утерянное во мраке памяти ощущение. Пальцы Дилюка крепко сжали рукоять меча, который как по волшебству возник в его ладони. И теперь его бьющийся в ярости разум даже не задавался вопросом, откуда тот в ней оказался. Девочка же продолжала стоять на одном месте, хитро улыбаясь и слизывая слюну со своих губ. Порочный демон, которого он сам впустил в свой дом вместе с подозрительным чужаком. И сам же прогонит прочь. Замахнувшись на нее мечом, Дилюк побежал вперед, а шлейф из пламени летел следом за ним, как за переродившимся в огне фениксом. — Я защищу свой дом… Убирайся, чудовище!.. Я УБЬЮ ТЕБЯ!