Кровь и песни

В бальном зале особняка семьи Рагнвиндр было шумно и весело. Разодетые в пух и прах гости общались и танцевали, заливая свое веселье реками лучшего мондштадского вина. Сам Крепус Рагнвиндр громко смеялся, упиваясь всеобщим вниманием, и радостно жал руку каждому новоприбывшему гостю, не забывая после этого предложить ему бокал или изысканное угощение. Но не все присутствующие в зале наслаждались праздником. Юный Дилюк, еще не достигший совершеннолетия, но уже обладающий внушительным ростом и силой, стоял в стороне от толпы, нахмурив лицо и скрестив руки на груди. За его спиной застенчиво прятался от чужих взглядов смуглый темноволосый мальчик, который едва доставал своей макушкой до лопаток своего защитника. Боязливо косясь в сторону незнакомцев, он переминался с ноги на ногу, готовый в любой момент сбежать. — Когда можно будет уйти в свою комнату?.. — тихо шепнул он. — Еще не все гости собрались. Когда все напьются и потеряют к нам интерес, я уговорю отца отпустить нас. А пока что придется потерпеть. — Хорошо… Мальчик снова спрятал лицо, и как раз вовремя. Буквально через минуту к ним подошла компания шикарно одетых пожилых женщин с широкими улыбками и блестящими от хмеля глазами. — Вот и он, молодой наследник Крепуса! Каким же красавчиком ты вырос! Когда я тебя видела в последний раз, ты пешком под стол ходил и размахивал деревянным мечом, пугая во дворе птиц! — Спасибо. А вот вы совсем не изменились, — ответил Дилюк. Женщины захихикали, приняв его дежурный ответ за комплимент, и заглянули ему за спину. — Неужели это сам виновник торжества?! — восхитилась другая гостья, — Поздравляю тебя, малыш Кэйа, со вступлением в высший свет мондштадтского общества! — … Мальчик не смог выжать из себя слов благодарности, и Дилюк отозвался за него. — Для Кэйи такие мероприятия пока не привычны. Он сильно стесняется. — Как же это трогательно! Вы вместе так чудесно смотритесь, хоть совсем и не похожи. Должно быть, у тебя, Дилюк, появилось так много новых забот. Как ты себя чувствуешь в роли старшего брата?! — Я в восторге, — произнес тот самым мрачным и отстраненным голосом, на какой только был способен. — Но все равно — негоже пропускать праздник, будучи бесплатной нянькой, юный Рагнвиндр! — авторитетно заметила третья женщина, — Сегодня здесь так много прекрасных барышень, горячо желающих с тобой познакомиться! Вероятно, кто-то из них когда-то сможет стать твоей невестой! Кэйа обвел взглядом толпу гостей и обнаружил около дюжины молодых девушек в пышных дорогих платьях. Заметив, как те с неприкрытым вожделением смотрят на Дилюка, он сильнее впился пальцами в его рубашку. — Спасибо вам за заботу. Я справлюсь, — невозмутимо сказал тот, словно не замечая их пристального внимания. — Ох, уж мы в этом не сомневаемся, — гостьи игриво переглянулись и, забрав у официанта по бокалу вина, с достоинством удалились в поиске новых жертв. Мальчик и его недавно обретенный старший брат снова остались наедине. Но слова этих женщин лишь добавили больше горечи в наполненную холодным страхом душу Кэйи. — Дилюк… — Что? — Я тебе мешаю? Юноша посмотрел на него сверху вниз и также сухо, как и всегда, ответил: — Не обращай внимания на их болтовню. Они говорят лишь затем, чтобы поддержать беседу и показать свой жизненный опыт. На самом деле, им наплевать на всех, кроме самих себя. — Но я… Кэйа замолчал, ощущая, как краснеют от обиды его щеки. Буквально месяц назад он жил в тихом приюте в окружении добрых монахинь и других детей, таких же бесконечно печальных после потери родителей, а теперь — выставлен на всеобщее обозрение, как какой-то редкий трофей. А внешние различия с новыми отцом и братом лишь сильнее заставляли его чувствовать себя чужим в этом роскошном доме… — Ничего, Кэйа. — Хм?.. — мальчик поднял свои слезящиеся синие глаза, вопросительно уставившись на Дилюка. — Ничего, — повторил тот, не меняя сурового выражения лица, но в его голосе появилась непривычная теплота, — Ты не обязан стараться производить хорошее впечатление, если этого не хочешь. А если тебе будет страшно, ты всегда можешь спрятаться за мою спину. Я не против. — … Кэйа так и не смог ничего ответить. Но Дилюку не было до этого никакого дела. Он продолжал стоять на одном месте, закрывая младшего брата от пугающего мира своим сильным телом. Согревающий, как огонь домашнего камина, и надежный, как скала. Мальчик прижался лицом к его спине и прикрыл веки, на ресницах которых мгновенно высохли все слезы. Наслаждаясь обретенным чувством защищенности, он ясно понимал. Теперь он никуда не хочет отсюда уходить. *** Кэйа замер посреди площади возле собора Барбатоса, смотря перед собой пустым взглядом. Вокруг него в беспорядке лежали мертвые тела, искривленные предсмертной агонией; отрубленные руки, ноги и головы; сломанные мечи и треснувшие щиты, а под ними, унося проклятые души павших, медленно растекалась кровавая река. Но для того, кто только что пришел на поле боя, казалось, их вовсе не существовало. — Дилюк… Рухнув на колени перед телом мужчины, пронзенного острыми копьями множество раз, но так и не выпустившего из сильной руки клеймор, он протянул пальцы к его огненно-рыжим волосам и погладил их в надежде, что тот очнется. Но поняв, что этого не случится, он впервые за много лет заплакал как ребенок. — Дилюк… Я… Прости меня… Собор лежал в руинах, а трупы сестер-предательниц — всех до единой — у ног своего жестокого бога. Пускай Ордо Фавониус отстояли Мондштадт, но Кэйа не ощущал вкуса победы. Ему самому она досталась слишком дорогой ценой. — Капитан… Эмбер, в изорванной одежде и с головы до ног в грязи, медленно подошла к Кэйе и положила руку ему на плечо. Но тот взбрыкнул, грубо сбросив ее. — Оставь меня! Девушка не стала спорить и, дав отмашку жалким остаткам своего отряда скаутов, отправилась в другой конец площади, чтобы попытаться найти там выживших. — Это все она виновата… Это не я… Это все… Она… Кэйа выплюнул эти слова дрожащим от злости голосом. Бросив последний взгляд сожаления на бледное лицо Дилюка, он закрыл его остекленевшие глаза бережным жестом и поднялся на ноги. Его сердце, что всегда было холодным, окончательно превратилось в твердый кусок льда. В его разуме, что всегда велел ему поступать рационально, не осталось ни одной ясной мысли. Его душа взметнулась в груди снежным бураном, жадная до расправы. По чьей бы вине он сегодня ни потерял своего любимого человека… Кто-то должен за это ответить. *** Когда Кэйа вошел в тюремную камеру, Итэр сидел в спокойной позе у стены, прикованный к ней цепью. Заключенный посмотрел на капитана и, не дождавшись приветствия, осторожно спросил: — Я слышал, что бой закончился. Вы победили? — … Кэйа ничего не ответил. Быстро приблизившись к Итэру, он уронил его на пол и, усевшись сверху, обеими руками схватил за грудки. Его всегда идеально уложенные в гладкий хвост волосы растрепались; красивое лицо окаменело, превратившись в маску; а веки покраснели от плача, но самих слез на его щеках уже не было. — Дай мне поговорить с Ней. — Что случилось?.. — серьезно спросил Итэр, но тот в ответ лишь снова встряхнул его. — ВЫХОДИ, СТЕРВА! НЕМЕДЛЕННО! Вихрь снежинок окружил его белым покрывалом, перенося в пространство между реальностью и воображением. Итэр исчез, а за своей спиной Кэйа почувствовал присутствие демоницы, которую жаждал увидеть. — Ты знала… — прорычал он, медленно поворачиваясь к ней, — ОТКУДА?! Девушка, настолько же прекрасная в своей ослепительной белизне, как и в прошлый раз, с невозмутимым лицом ответила: Я не умею читать будущее. Но ведаю души людей. Дилюк был прирожденным воином, а сразившись со мной, вспомнил об этом. Момент, когда в его сердце снова загорелась бы воинская доблесть, был лишь вопросом времени… — Я думал… — Кэйа понял, что его голос снова дрожит, а по щекам текут горячие ручейки, — Я думал, что ты обманываешь меня, чтобы заполучить мою душу… Именно так и было. Но в тот раз я сказала и правду. Если бы ты заключил со мной договор, твоими руками я бы смогла спасти его. Но ты сделал свой выбор… Ты отверг меня. Твой разум победил. И некого винить, кроме самого себя… Кэйа упал на колени перед демоницей, понимая, что его воля больше не способна бороться, а когда-то холодный рассудок не знает — ради чего. Девушка внимательно наблюдала за его жалким видом, но не стала насмехаться. — Возьми мою душу сейчас! Можешь съесть ее всю без остатка! Только верни его! Я знаю, что ты можешь!!! Нет. Я никакой не «демон». И не умею оживлять мертвых. Все, что ты видишь — это иллюзия. — Тогда дай мне иллюзию! Что угодно! Лишь бы больше не чувствовать эту боль… Но та снова отрицательно покачала головой, несмотря на кружащийся вокруг них обоих яростный буран. Нет. Твоя душа, наполненная скорбью, сейчас действительно выглядит очень аппетитно. Но я не стану есть ее. — Почему?! — Кэйа злобно ударил по снегу кулаком, от чего буря превратилась в смертоносный вихрь. Но его душевные порывы не возымели на демоницу никакого эффекта. Потому что ты мне нравишься. Даже в вашем жестоком мире люди не едят тех животных, к которым испытывают симпатию. — Мне плевать, что ты чувствуешь! Верни мне Дилюка! Верни его..! Кэйа бросился вперед, чтобы схватить ее за подол платья, но оно распалось на множество мелких осколков, затмив его взгляд, а когда тот открыл глаза, то обнаружил себя в сырой темной камере верхом на заключенном. Итэр посмотрел на него, вспотевшего и безумного, с сочувствием и произнес: — Мне очень жаль. Но Кэйа не поблагодарил его за добрые слова. Синие глаза скорбящего потухли и уставились на пленника, чьи золотистые локоны разметались по каменному полу в соблазнительном беспорядке. — Ты… Это все ты виноват… Если бы ты не пришел в Мондштадт, он был бы жив… — Я… Гх! Итэр не успел ничего сказать в свою защиту, как оказался перевернут на живот и прижат лицом к полу, а сильная рука Кэйи крепко схватила его за волосы. Другая же вытащила из-за пояса короткий клинок и одним резким движением отрезала одну прядь практически у корней. — Прекратите!.. Мфх-х-х… Кэйа снял перчатку и, заткнув Итэру рот, продолжил свое жестокое дело. Грубо дергая за шелковистые пряди, он отрезал их одну за другой, пока на месте прекрасной шевелюры не остались короткие обрубки. Закончив с волосами, он начал резать на лоскуты одежду пленника, пытаясь добраться до обнаженного тела. — М-ф-ф-ф-ф-ф! — Ты украл у меня его поцелуй, — безжизненным тоном пробормотал Кэйа, — Значит, теперь, чтобы утешить меня, вернешь долг сторицей… Схватив Итэра за остатки волос, Кэйа тяжело навалился на него и, отведя левое бедро в сторону, грубо и резко вошел в него сзади без всяческой подготовки. Пленник заметался, пытаясь скинуть его, но цепи и крепкая хватка капитана не давали ему пошевелиться. Проникая в него снова и снова и разрывая нежную плоть изнутри, Кэйа ощущал, как его душевная боль тает с каждым толчком, а бледное лицо человека, чья мужественная красота исчезла в пламени погребального костра прямо на его глазах, становится размытым и далеким. Демоница не позволит ему убить виновного в смерти Дилюка. Поэтому он будет приходить каждый день и мучить Итэра, пока не доведет его страдания до предела. Возможно, после этого она передумает и выберет Кэйю своим новым «носителем». И тогда он и его любимый снова будут вместе в бесконечной сладостной иллюзии. — Я никогда не отпущу тебя, Дилюк… Мертвым или живым… Я буду владеть тобой… Вечно…