Кровь и песни

— Эх… Как же красиво… Рыжеволосый молодой человек, одетый в легкий темно-серый полушубок с алым шарфом, издал восхищенный свист, а затем откусил от румяного яблока сочный кусок. Он стоял на холме под большим деревом с видом завороженного достопримечательностью туриста и наблюдал за тем, как над городом свободы вертится колдовской смерч. И хоть картина этой ужасной катастрофы заставляла мурашки бежать по его коже, он никак не мог оторвать взгляда от этого невероятного зрелища. За его спиной раздался мягкий шелест травы под целеустремленными шагами, а затем властный женский голос заговорил с ним с нетерпением, как будто готовый вот-вот сорваться в нецензурную брань: — Наконец-то! Еще минута в этом затхлом городишке, и мне пришлось бы самой спалить его к чертовой матери! — А, по-моему, вы и так неплохо справились. Теперь Мондштадт при всем желании нельзя назвать «затхлым». Жителям будет чем заняться еще долгое-долгое время. Он заискивающе улыбнулся надменной беловолосой женщине в дорогой красно-черной шубе, но та никак не ответила на его дружелюбный жест. — Ты позаботился о Лизе Минчи? — спросила она строго, — Эти идиоты из Ордо Фавониус не должны обнаружить признаков магии перевоплощения… Если она заговорит… — Конечно. Библиотекарь Ордо Фавониус мертвее мертвых. — А тело? — Выбросил на улицу. В таком бардаке они никогда его не найдут, а если и найдут — то лишь по частям и не смогут определить причину смерти. — Отлично. Хоть на что-то ты сгодился, — женщина высокомерно поправила прическу, — Когда они будут искать виноватого в этом бедствии, то все подозрения падут на Действующего Магистра. Я позаботилась о том, чтобы они нашли нужные улики… Мое дело здесь закончено. Я ухожу. — И куда же? — вежливо поинтересовался молодой человек, наблюдая, как женщина поворачивается к экипажу, запряженному крепкими северными лошадьми. — На острова. У меня назначена встреча с Сегуном! — Ого, какая честь… Я слышал, что плавать вокруг Инадзумы нынче — опасное дело. Даже для такой могущественной ведьмы, как вы… — Ерунда! Пусть она и занимает трон, но эта надменная девка мне не ровня! — высокомерно фыркнула та, — Лучше думай о своем собственном задании! Ты же не забыл имя связного в Ли Юэ?! — Не забыл, — он закатил глаза и откусил еще кусок яблока, — Чжун Ли или как-то так… — О чем вообще думала Ее Величество, когда поручала тебе такую важную миссию… Только попробуй опозориться, и я лично спалю тебя и всю твою жалкую семейку до тла! — Не переживайте. Я уже все продумал… Так он ответил холодным голосом, но, когда женщина ушла, не прощаясь, ему сразу стало легче на душе. Расправившись с яблоком, молодой человек бросил огрызок на землю и прикопал его каблуком сапога. Затем, прежде чем вскочить на собственного коня, бросил последний взгляд на инфернальную бурю, пожирающую Мондштадт, и пробормотал: — Знал бы, что это случится, прикупил бы побольше местного вина. Теперь, похоже, оно станет большой редкостью… Но, тем не менее… Как же все-таки красиво… *** — Ноэлль?.. Ноэлль!!! Эмбер крикнула в пустоту холла, но никто ей не ответил. Служанка Ордо Фавониус либо слишком тщательно спряталась, либо давно ушла из штаба. — Вот же маленькая проныра. И куда она могла сбежать в такую непогоду?.. Практически сразу в голове девушки возник образ преступника, который покалечил ее верного пса и теперь ждал своей участи в подземной тюрьме. Сейчас он стал бы очень легкой добычей для Эмбер, но та была слишком ответственной, чтобы бросить важное дело в угоду личной мести. Приказав своим подчиненным следовать за ней, Главный Скаут обнажила охотничий нож и направилась в сторону библиотеки. Пусть с луком и стрелами она ощущала себя гораздо увереннее, но от того, чтобы таскать на себе оружие и колчан в бурю, она отказалась еще несколько часов назад. Ее люди крались прямо за ее спиной и, оказавшись возле нужного помещения, прижались к стене, чтобы быть готовыми вмешаться, если разговор начальницы с преступницей обернется борьбой. «Если Лиза действительно ушла, то, возможно, внутри есть улики, который помогут мне выследить ее» Так Эмбер подумала, а затем, набравшись смелости, открыла дверь и вошла в библиотеку. — Лиза?.. — Мф-ф-ф-ф! Практически сразу девушка увидела Библиотекаря Ордо Фавониус, крепко привязанную веревками к собственному креслу. Она быстро подошла к ней, надежнее схватившись пальцами за рукоять ножа, но, стоило ей вынуть кляп изо рта женщины, как та сразу же задергалась и затараторила: — Чужаки! Они забрали книги! Нужно вернуть их! Развяжи меня, Главный Скаут! — Простите, Библиотекарь, но я не уверена, что могу вам доверять, — строго ответила Эмбер, обнажив лезвие возле ее лица, — Что произошло? Расскажите подробнее. Лиза раздраженно вздохнула, но, как и всегда, быстро взяла себя в руки и вежливым тоном объяснила: — Я пришла сюда вечером перед ритуалом Великой Песни, чтобы изучить кое-какие материалы. Но когда я села за изучение древних текстов, в библиотеку ворвались какие-то чужаки в масках и связали меня! Я даже слова сказать не успела, чтобы остановить их! — Перед ритуалом?.. — растерялась Эмбер, — Но это же было двое суток назад… — Я понятия не имею, как много времени прошло! Они использовали на мне черную магию и заперли в кладовой! — Тогда почему вы сейчас находитесь здесь?! — Это все один из чужаков, — Лиза пожала плечами, — Не знаю, почему, но он кормил меня и поил, а совсем недавно вытащил наружу и привязал к креслу, на котором я сейчас сижу. Я думала, что он собирается убить меня, но тот просто оставил меня здесь и ушел… — Значит, вы даже не знаете, что случилось?.. — Эмбер грустно опустила взгляд. — Я знаю! Бесценные рукописи, которым многие сотни лет, были украдены на моих глазах! А еще — мои заметки! Кто знает, как эти негодяи собираются поступить с информацией, которую мне удалось расшифровать?! — … Эмбер с обреченным видом обошла Лизу кругом и, взмахнув охотничьим ножом, разрезала веревки, освобождая Библиотекаря из плена. Потом повернулась к скаутам и дала им приказ: — Принесите теплое питье и одеяло. А затем — сделайте короткий перерыв перед тем, как вернуться обратно на улицы. Нужно спасти как можно больше жителей, пока командир Дилюк и его люди не справятся с источником бедствия. Лиза непонимающе уставилась на девушку, а затем в ее зеленых глазах пробежало темное опасение, как будто она лишь сейчас заметила небрежный вид Главного Скаута. — Бедствие?.. Какое еще бедствие? И при чем здесь Дилюк?.. Эмбер пододвинула к ней ближайший стул и устало села на него, радуясь возможности расслабить тело. — Лиза… Мне очень жаль это говорить, но… Похоже, Мондштадту, каким мы его знаем… пришел конец. *** А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! Паймон истошно вопила внутри кулона на шее метавшегося по площади Дилюка, хоть в данный момент никто не был способен ее услышать. После множества попыток атаковать по одиночке, он и Розария напали на Джинн с двух сторон, но та резко взмахнула мечом, подняв вокруг себя шквал черного ветра, который сбил с ног не только крепких воинов, но и бегущих за ними по пятам юношей с Небесной Лирой. — Я не позволю вам пройти! — воскликнула женщина и сделала молниеносный выпад в сторону Итэра. Быстро прочитав нужную мантру, Паймон сожгла в воинственном пламени сердца Дилюка еще одну мертвую душу, поглощенную во время предыдущей битвы, чтобы окружить его непробиваемым куполом. И как раз вовремя. Дилюк кинулся Джинн наперерез, заблокировав удар собственным наплечником, что ничуть не упростило Паймон задачу. А-а-а-а-а! Если бы знала, что, помимо злобных монашек, еще придется сражаться с одержимым магистром, выбила бы у Кэйи награду побольше! Гр-р-р! Как я ненавижу работать в убыток!!! Тем временем Розария воспользовалась заминкой и набросилась на Джинн сзади, целясь в дыру, образовавшуюся на месте сочленения доспехов. Но та с громким звоном отбила летящее копье, будто это была обычная деревянная палка. — Слишком быстро! — крикнула она. Дилюк поднял клеймор и замахнулся на нее, но женщина увернулась в изящном пируэте и сделала выпад ему в голову, который стараниями Паймон пролетел над его макушкой. — Слишком медленно! Это с тобой что-то не так! Обычные люди не умеют так двигаться!!! Паймон злобно зарычала, понимая, что столкнулась со сложным противником. Пусть Дилюк и Розария — опытные бойцы, но темному колдовству неизвестного божества им было нечего противопоставить, особенно после долгой изматывающей битвы. Нужно как-то отвлечь ее и позволить Итэру пройти в собор… Что же делать… Что делать… Придумала! ДИЛЮК!!! Услышав звенящий набатом крик в своей голове, мужчина остановился на месте и бешено заозирался, а пламя его души сперва погасло от холодного липкого страха, но затем — вновь взметнулось яркими вспышками. «Это ты, демон… Неудивительно, раз твой друг здесь… Где ты?! Покажись!» Пока не могу из-за стесненных обстоятельств, но это не имеет значения. Важно то, что я сейчас на твоей стороне! Вам с монашкой не одолеть врага, пока она в таком состоянии! Но у меня есть план! «Даже не мечтай, что я стану исполнять приказы исчадия, которое погубило моих людей!» Если не станешь, то погубят тебя! А я пообещала, что ты вернешься живым и здоровым! «Пообещала… Кому?..» Узнаешь, когда выберемся из этой заварушки!.. Вы с этим магистром, похоже, хорошо знакомы, так что я уверена, что ты знаешь ее слабые места! Заставь ее разозлиться, чтобы я могла получить доступ к ее душе! «Что за мерзкое зло ты намерилась делать с Джинн?!» Не хуже того, что сейчас с ней происходит! Не веришь мне — спроси у «моего друга»! Его мнению ты, похоже, доверяешь! Паймон пронаблюдала, как Дилюк встречается взглядами с Итэром и обменивается с ним почтительными кивками. Молодой человек низко присел, чтобы в любой момент сорваться с места и побежать, а мужчина расправил плечи и, воткнув клеймор в землю, оперся на него руками в позе, полной спокойствия. — Я сдаюсь. — Что?.. — Розария, что стояла рядом, недоверчиво уставилась на него, но, заметив сигналы, которые подавал ей Итэр, замолчала. — Мудрое решение, — отозвалась магистр, опустив окруженный красными молниями клинок, — Но я удивлена. Похоже, ты действительно потерял хватку. Старший, которого я знаю, боролся бы до самой смерти. — А Джинн, которую знаю я, никогда бы не променяла безопасность Мондштадта на исполнение своих эгоистичных желаний, — невозмутимо парировал Дилюк. — Эгоистичных? — женщина нахмурилась, — Это все ради семьи! Для Гуннхильдр семья и долг перед обществом — это самое важное в жизни! — Типичное поведение аристократов. Много пустых пафосных речей об альтруизме, а на самом деле вам наплевать на всех, кроме самих себя. — Кто бы говорил! Твои собственные родители заслужили статус лишь благодаря паразитированию на человеческих грехах! Семья Рагнвиндр — это опухоль на теле нашего города! — Тоже знакомые речи. Я хоть и не хожу в храм, но подобную чушь слышу от каждого «богослова», напивающегося в моих заведениях. — … Паймон почувствовала со стороны молчаливой Розарии импульсы холодной ярости. Но, похоже, жизнь Барбары на этот раз оказалась для нее важнее церковных догм. — Моя семья поколениями оберегает Мондштадт! — не унималась Джинн, — Это справедливо как для меня, так и для моей сестры, которая поддерживает мир и покой в сердцах горожан! Я сама вырастила Барбару такой после того, как наша мать умерла! И никому не позволю обидеть ее! — Неужели… — Дилюк глубоко вздохнул, и Паймон поняла, что тот готов использовать секретное оружие, — Оглядись вокруг. Вся эта катастрофа произошла из-за того, что ты безответственно относилась к своим обязанностям. И твоя сестра пострадала по той же причине. У тебя никогда не хватит сил на то, чтобы защитить ее… Слабачка Джинн. — … Покрытое синими жилами лицо женщины сморщилось от злобы, ее зубы заскрипели в попытке сдержать грубые слова, а пальцы сжались на эфесе меча, готовые обрушить клинок на голову старого друга. Паймон ощутила поднимающийся вокруг ее тела холодный ветер, что несет грозовые тучи по небу мрачными табунами, и потерла невидимые ладошки. Хи-хи-хи… Отлично получается, Дилюк. Продолжай! — «Слабачка Джинн». «Тряпка Джинн». «Ломовая лошадь Джинн»… Как еще тебя за спиной называли подчиненные во время моей службы? Ручаюсь, что все нынешние новобранцы говорят то же самое. — Заткнись… — прорычала Джинн низким голосом, будто каждое слово Дилюка сбивало с нее незримую броню. — Ты всегда делала черную работу за того, кто сам не хотел ее делать, — хладнокровно отрезал Дилюк, — И теперь поступаешь точно так же. Удобная замена. И ничего больше. — Даже слушать тебя не желаю! Ты был лучшим в Ордо Фавониус! А когда вдруг ушел, вся твоя ответственность осталась на плечах твоей помощницы! На МОИХ плечах! У тебя нет права осуждать меня!!! — Я ушел из ордена, потому что мой отец попросил меня сделать это перед смертью… Но странно, что ты жалуешься. Если бы я остался, то Варка назначил бы меня Действующим Магистром, а не тебя. Черная аура вокруг женщины превратилась в искрящийся молниями вихрь, а вены на ее лице запульсировали с новой силой, перекосив лицо Джинн в уродливой гримасе. — Варка точно такой же как ты… Ушел на несколько лет… Бросил меня совсем одну разбираться со всем этим дерьмом… Даже несмотря на то, что мы… — ее голос задребезжал от нарастающего гнева, — Семья Гуннхильдр… Ордо Фавониус… Мондштадт… Мне теперь на это все… НАПЛЕВАТЬ!!! Сорвавшись с места, Джинн понеслась вперед неудержимым ураганом, выставив вперед острие меча. Дилюк мгновенно среагировал и, оттолкнув Розарию в сторону, рванул ей навстречу с клеймором наперевес. ИТЭР! БЕГИ!!! Воспользовавшись тем, что магистр отвлеклась, Итэр схватил прячущегося за его спиной Венти за руку и вместе с ним помчался в открытые нараспашку двери собора, не встречая никаких препятствий на пути. — ТЫ ЗДЕСЬ СДОХНЕШЬ!!! СТАРШИЙ!!! Ослепленная ненавистью, Джинн осыпала Дилюка дождем скоростных выпадов, не обращая ни малейшего внимания ни на беглецов, ни на тот факт, что каждый ее удар отскакивал от брони противника, не причиняя ему ни малейшего вреда. А еще — на то, что из недр его ярко горящего сердца к ней потянулись жадные ручки паразита, влекомые яростным штормом, в котором билась ее благородная скорбь. Хи-хи-хи … Порывистая душа… Печальная душа… Так вкусно… Хи-хи-хи-хи-хи! *** Когда Итэр вошел в здание собора, он не поверил своим глазам. Казалось, что чудовищной грозы, что разрывала небеса и город под ними на части, в этом месте вовсе не существовало. Внутри царила спокойная тишина, в воздухе витал аромат лепестков нежных сесилий, что медленно падали с потолка, а из витражей лился теплый свет, озаряющий благодатью монахинь и священников, сидящих на скамьях в позе смиренной молитвы. Однако когда молодой человек попробовал окликнуть ближайшего к нему мужчину, тот ему не ответил, и, внимательнее вглядевшись в его умиротворенное лицо, Итэр понял, что и он, и все остальные присутствующие в этом зале — уже мертвы. — Что здесь произошло… Венти?.. Венти! Итэр обернулся и увидел, что мальчик сидит на мраморном полу, согнувшись в три погибели от разрывающей его грудную клетку боли. На его лице начали пробиваться синие вены, а искрящиеся весельем зеленые глаза потухли от блеклой пелены. — Зачем ты вызвался проводить меня?! — воскликнул Итэр, бросаясь ему на помощь, — Выйди из собора! Немедленно! — Нет, — отрицательно покачал головой тот, — Это моя ошибка. И я должен ее исправить любой ценой… Я бы все равно сделал это… Даже если бы ты не смог принести сюда Небесную Лиру. — Но ведь тогда ты… — Не волнуйся обо мне… Верни артефакт на алтарь… Быстрее. Итэр погладил его по плечу в знак поддержки и поднялся на ноги. Но обратив свой взгляд в глубину храма, он обнаружил там удивительную картину, что могла вселить в зрителя как чувство восхищения, так и леденящего кровь ужаса. На алтаре, в окружении осколков черной скорлупы и кроваво-красного растаявшего воска, сидел обнаженный юноша с длинными темными волосами и зелеными глазами. Он гладил по голове уснувшую на его коленях Барбару, что прильнула к нему, как ребенок к давно потерянной матери, и нежно улыбался. — Венти?.. — медленно пробормотал Итэр, узнавая в чертах его миловидного лица юного барда, что корчился от мучений прямо за его спиной. — Двалин, — вдруг представился юноша, не отрывая ласкового взора от спящей девушки, — Давно не виделись… Брат… Итэр снова растерянно посмотрел на мальчика, но тот лишь покачал головой: — Не позволь ему обмануть тебя своим видом. Посмотри вокруг. Вспомни, что он натворил в городе… Трупы действительно сидели без всяческого движения, а прямо у алтаря, преклонив колени, застыл мертвый старик в богато украшенных одеяниях красного цвета, которого можно было принять за первосвященника или кардинала. — Что здесь произошло? — Я услышал песню своей дочери, что рассказала мне о напастях, которые поразили Мондштадт, — пугающе миролюбиво произнес Двалин, — Волки, выросшие на отравленной разлагающимся телом Андриуса земле. Сбившиеся с курса ветра, что беспорядочно дуют с запада на восток и с севера на юг… Ужасная судьба. Я пришел избавить своих детей от нее… — Но почему ты проснулся так рано? — всхлипнул Венти, — Ведь должно было пройти гораздо больше времени! Юноша кивнул на Небесную Лиру, что лежала на полу брошенной безделушкой. Приглядевшись к ней, Итэр понял, что это всего лишь искусно сделанная подделка. — Черная магия северных ветров, — объяснил Двалин, — Моя дочь принесла ее с собой и сыграла Великую Песнь. И теперь только настоящая Небесная Лира, спящая в глубинах моей могилы, которую смертные зовут своим храмом, способна успокоить меня. — И ты никак не будешь сопротивляться? — с сомнением спросил Итэр. — Время сопротивления закончено. Мои воинственные дочери пали. Теперь мне остается лишь смириться и признать поражение… — Именно поэтому я пришел к тебе, — отрешенно ответил Венти. Двалин улыбнулся одними краешками рта, как будто этот диалог уже происходил между близнецами множество раз, а ужасная катастрофа, что уносила жизни людей, была всего лишь песней, сопровождающей каждую их встречу. — Ты всегда любил людей, Венти. Больше, чем своего брата. Но я не сержусь. Делай, что должен. — Спасибо… Двалин… Венти достал из-под плаща свою старую лиру и мягко провел по ней пальцами, готовясь к исполнению колыбельной. Итэр же подошел к алтарю и, сняв с пояса инструмент, протянул его божественному юноше. Тот с радостью в глазах принял его и позволил забрать со своих колен спящую Барбару. — Ты — не человек, верно? Надеюсь, что ты найдешь в этом мире то, что ищешь… Итэр благодарно кивнул в ответ на это пожелание и, развернувшись, медленно побрел мимо рядов мертвых тел, что добровольно отдали свои души в жертву своему любимому божеству. Минуя сидящего на полу Венти, он направился к выходу, за которым уже начинала затихать смертоносная гроза, а ему вслед полилась мелодия, чистая и звонкая, как весенний ручей. Лети, моя песня, на крыльях ветров В землю ту, где мой брат заключен. Убаюкает пусть его шепот цветов, В храме том, что в его честь возведен. Двалин, услышь же скорей голос мой, Что несется к тебе сквозь века. Не будем мы вместе ни в тот, ни в другой, Так усни же, мой брат, навсегда…