Не влюбляй меня

Все разъехались по своим новым квартирам, Раф получил, какую бы и хотел, что значило, что Лео запомнил его просьбы. На его счету лежали деньги с не малым количеством нулей, которые он растягивал на целый год, считая оплату квартиры, но даже так ему хватало и на покушать, и на погулять, и... Учёбу тоже оплачивал Лео. Неожиданно у него появились деньги, потом он ещё оплатил Майки курсы, чтобы он пошел работать баристой, так как ему скучно дома бывает. Раф жил со своей кошкой, так что ему было не так одиноко, ну и выходил гулять с Кейси, Ксевер как резко появился в его жизни, так и пропал, ну а он гулял с остальными и заходил часто к папам, но, всё-таки, скорее к Йоши. С Лео он на связь не выходил, как и все остальные, только за редким исключением и в "порядке очереди".       Холерика бесило его отношение. Как к каким-то клиентам. Он никогда не отвечал сразу. И сам никогда не писал. Будто он выпал из жизни. Хотя не будто, он просто-напросто исчез. Рафу было жалко младшего братишку, что не мог успокоиться и постоянно тревожился, Донни ему помогал, так что вскоре бедняга, вроде как, свыкся с этой ситуацией, но ему явно чего-то не хватало и он много скучал по брату, никто не мог его заменить, даже такого холодного и грубого, каким он снова стал, закрывшись ото всех, чтобы ему больше никто не сделал больно.       Когда-то давно Донателло говорил об этом: либо Лео будет давать каждому ранить себя и в конце концов морально погибнет, либо закроется ото всех ради своего блага, как и вышло. Виновник был известен всем, но Йоши ругал детей за это, оправдывая брата его болезнью. Все восклицали: "Ну он же не шизофреник!" — или нечто подобное, как бы намекая, что он контролирует себя и мог срываться не на Лео, а на, например, вещи вокруг. Но тот был непреклонен. В любом случае, сейчас уже ничего не сделать.       Годы шли, ребята общались не каждый день, но поддерживали связь, ясное дело. У Рафаэля с Донни остался последний год учёбы, пятый, он, как обычно, был оплачен, деньги на карту прилетели. Но не сказать, что это было так остро нужно. Дело было в том, что все трое уже работали и им деньги, которые присылал Лео, уже и не нужны были, но до него не допишешься теперь вообще. От автоответчика уже тошнит.       Где-то в середине августа Раф валялся на кровати, листал новостную ленту в соцсетях, зашёл проверить, прочитал ли Лео его сообщение, но нет.       — Неделя! Бля. Я уже должен был привыкнуть, но меня это меня жутко бесит! — он садится, надувшись. Постучав стопами по полу, вздыхает и встаёт. — Знаете, я столько лет никуда не выезжал и сидел дома. А тут и причина есть дать кое-кому пизды за свой многолетний игнор, и отпуск на пятнадцать дней. Супер.       Надев кепку, выходит из дома и неспешной походкой приходит к Майки и Донни, что в это время смотрели кино, но были вынуждены поставить на паузу.       — О, Рафи, — улыбается конопатый. — Как ты?       — Да норм, — потрепал он того по макушке светлой. — Слушайте, не хотите в японию сгонять?       — Зачем? — Раф скосил бровь, как бы говоря о тупости вопроса молча. — Ну, в плане, чего вдруг?       — Ну а почему нет? Да и я по Лео соскучился, честно говоря, — потер он со смущёнными ушами шею. — Заебал игнорить, да и дома сидеть скучно.       — Мы бы с радостью, — отвечает на вопрос брата Дон, оперевшись руками на спинку дивана. — Но мне нужно сходить на конференцию через три дня. Мы можем прилететь, но просто позже. Или будешь нас ждать?       — Я первый полечу, а там догоните. Хоть этого дебила расшатаю за это время, может быть.       — Хорошо, — кивают они оба. — Тогда держи в курсе, мы напишем, когда прилетим.       Рафаэль кивает и уходит уже к отцам, застав их обоих на диване смотрящими ящик.       — Даров, — оперся он плечом на стенку.       — Рафаэль, мальчик мой, — улыбнулся Йоши, — здравствуй, — Саки приветственно помахал ему, щелкая телеканалы. — Как ты?       — Да, нормально, — пожимает плечами парень. — Я собираюсь в Японию слетать. Вы со мной?       — Хорошая идея, но у меня отпуск только послезавтра.       — Ну, Майки с Донни тоже позже прилетят. Вы поговорите, а я полечу сегодня, лады?       — Да, хорошо.       Рафаэль уже развернулся, но резко тормозит и поворачивается обратно, склонившись.       — А у вас случайно нет ключей от вашего дома? Ороку поднимается с места и направился куда-то в комнату, а темперамент следом.       — Точно должны быть где-то здесь, — рылся тот на полке, откуда и правда достает ключи, показав на каждый. — Это от ворот, это от двери, это от гаража.       — Ага. Спасибо, — принимает связку Рафаэль.       В течение нескольких часов он купил билеты и попросил Кейси приходить и кормить кошку, пока его не будет. После кинул в портфель несколько вещей и отравился в аэропорт, где сел на свой самолёт, слушая там музыку.       Попав в Японию, понимает, что без носителя языка под рукой тяжеловато, однако большая часть знала английский, так что было не так сложно. Добравшись до их района с помощью навигатора и таксиста, подходит к дому, что выглядят как-то... Опустошённо, что ли? Из окон не горел свет и было очень тихо. Раф открывает ворота сам и, пройдя по проросшей тропинке к двери, открывает и её. Оказавшись внутри, неприятное чувство возросло. Было ещё тише, чем снаружи, и это чувство, словно на тебя давят, было отвратным. Сняв обувь и оставив портфель у стены, поднимается по лестнице, что слегка скрипит. Перила были в пыли, тумбы были в пыли, всё было в пыли, чёрт возьми.       Раф первым делом входит в кабинет, раскрыв дверь рукой на всю. Но реакции не было, так что он входит в комнату и замечает Лео, что лежит за столом. Бунтарь подходит к нему, мягко прибрав волосы за ухо. Синячища под глазами ужасные, да и лицо какое-то... Белое, чуть ли не синее. Раф даже проверяет его дыхание. Да нет, дышит. Он стоит момент, посмотрев на брата, что спал крепко-крепко, так что начинает его будить.       — Эй, соня, подъём, — старший медленно открывает тяжелые глаза и также медленно переводит замыленный взгляд на него. Но стоило ему осознать то, что видит, вскакивает с места и даже отходит, отступив на два шага. — Ты чё??       — Koko de ka shite ru no?! — Рафаэль растерянно бегает глазами по сторонам, после с непониманием глядит на брата, что встал так, словно на него вот-вот нападут. — Na ze sonnani kowa gara seru nodesu ka?!       — Лео, я ни слова не понимаю, — пожимает он плечами, осматривая брата только при помощи света из панорамного окна. Тот что-то бубнил себе под нос на японском и тревожно заламывал пальцы. — Ты будто призрака увидел.       Братец был очень худой. Он повзрослел, ясное дело, но, чёрт, его внешний вид по сравнению с тем, каким он был, оставляет желать лучшего. Лицо худущее, руки туда же, глаза бледные и стеклянные, все дрожит, волосы ломкие, не блестят, а ещё отросшие ещё больше, кожа прозрачная. Он вообще ест? А спит?       — Хватит бубнить, а? — Рафаэль подходит, отодвинув стул со своего пути, но Лео как-то даже пятится от него, вытянув мягко ладони перед собой. — Эй.       — Раф, стой, — задира останавливается в шаге от него. Леонардо сжимает ладони в слабые кулаки и отводит к себе, не смотря в глаза. — Что ты здесь делаешь?       — Заебись. Мы четыре года не виделись, а ты у меня спрашиваешь такое. Ну просто в гости.       — Не говори так быстро, я не успею понимать.       — Чё.       — Я... Я не говорил на английском столько времени, я его немного подзабыл... — выдыхает тот тяжело и выпрямляется. — Ты не мог предупредить?       — А это имеет смысл? Ты наш диалог видел? Там только мои сообщения, какой мне смысл тебе писать или звонить, если до тебя не достучишься? — видя, как тот туго соображает, Рафаэль вздыхает и ставит руки в бока. — Блять, ну ты и придурок.       — Почему это я придурок?! — по щелчку вдруг меняется собеседник и обходит гостя, подойдя к компьютеру, что-то делая в нём стоя. — На сколько ты прилетел?       — До конца месяца. Через три-четыре дня остальные подтянутся, — эта новость не радует болезненного родственника, что от злости сжимает волосы на голове, после отходит от стола, метаясь по помещению, о чём-то бубня. — Эм... Лео?       — Не трогай меня сейчас, пожалуйста, — с легким вскриком говорит бесстрашный и показывает на дверь. — И оставь одного. Еды в холодильнике нет, не ищи. Можешь заказать или типа того. Комнату занимай любую, мне всё равно.       Раф как-то уходит неспеша, но его для скорости даже толкнули. Темперамент, мягко говоря, стоит в шоке и начинает включать свет, увидев ещё больше пыли. Она была, блин, везде! Понимая, что даже ему здесь некомфортно, начинает убираться хотя бы поверхностно, иначе это просто кошмар какой-то. А ещё холодильник и правда был просто пуст, он был даже отключен от питания.       Весь этот день он ходил по дому со словом: "Пиздец". Он вышел разок из дома, взял еды в кафе и вернулся, поел немного и поднялся к Леонардо, вошёл без стука, тот работал, но уже словно спал, но продолжал стучаться по клавишам.       — Так, — Раф встаёт рядом. — Пошли, спать будем ложиться.       — Отстань.       — Я, блять, не спрашивал. Я щас вырублю комп, так что сохраняй, что тебе надо, и пошли, успеешь.       — Отдыхай здесь сколько угодно, но меня не трогай. Я не ясно выразился, когда говорил вам, что не хочу общаться?       — Ясно, но мне похуй.       Раф ждёт ещё две минуты, после, просто поворачивает парня на стуле к себе и тащит от места, а тот вроде и сопротивляется, но настолько слабо, что ничего не получается. Задира тащит его в комнату и кидает на кровать. Тот был всё ещё недоволен, даже зол немного, но послушно залезает под одеяло.       — Ты так и будешь стоять здесь?       — Пока не заснёшь — буду. А то ещё пойдёшь работать, пока я не вижу.       — Господи... — закатывает глаза тот и ложится на бок, чтобы отвернуться.       Холерик ждёт пять минут в тишине, которая уже успела ему неприятно надавить на уши. Но он вытерпел, встал и обошел кровать, чтобы проверить, спит ли он. Вырубился, как миленький. Поэтому он укрывает брата получше, погладив мягко по плечу, и уходит в другую комнату, где спит.       Утром Рафаэль выходит из комнаты и заказывает пиццы с другими съедобными плюшками, а так думает сходить в магазин, но сначала нужно включить холодильник. Он наивно полагал, что Лео ещё спит, но нет, он уже работал во всю в кабинете, что раздражало очень сильно.       — Может, тебе стоит позавтракать, хотя бы? — зашёл с этими словами тебе темперамент.       — Я не хочу, — сухо отрезает старший.       — Да мало ли, чего ты не хочешь, ты не ел уже минимум сутки, — ему в ответ тяжело раздраженно вздыхают.       — Просто оставь меня в покое, — трёт говорящий переносицу. — Не надо обо мне заботиться, я сам со всем разберусь.       — Смотря на то, как ты разбираешься, мне плохо становится. Ты себя хоть в зеркало видел?       — ДА ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ, — на пустом месте психует Леонардо, ударив по столу кулаками и покосившись на дрогнувшего собеседника. — ПРОСТО НЕ МЕШАЙ МНЕ, Я ТАК МНОГО ПРОШУ, ЧТО ЛИ?!       Рафаэль потеряно смотрит на то, как резкая вспышка агрессии перерастает куда-то в уныние, он чуть ли не начинает плакать, когда лёг в свои руки, что-то туда говоря, но так тихо, что ни слова не разобрать. Задира подходит к нему, приложив руку на дрожащую спину, и склоняется немного.       — Хей, — старший высовывает мокрый взгляд, смотря на брата расстроенно. — Сорян, но я от тебя не отстану. Я не знаю, что с тобой происходит и как давно, хоть и предполагаю. Но ты явно не в порядке.       — Всё нормально... — хлюпает он носом и отводит темные глаза. — Просто... Сделай вид, что меня нет, так будет проще, мне так проще и лучше.       — Ты слышишь себя вообще? Тебе бы к доктору сходить, знаешь?       — Не надо, — выпрямляется он и вытирает лицо ладонями.       — Донни, блять, не такой худой, как ты, издеваешься?       — Не нужно ничего, это всё в порядке вещей.       — Ты выглядишь, как живой труп, это не нормально. А ещё у тебя явно не всё в порядке с нервами, ты ведешь себя, как твой батя в хорошие времена.       — Даже если и так, я не считаю нужным идею к врачу с такой мелочью...       — Мелочью? Ты издеваешься надо мной? Так, всё, пошли, — тащит Рафаэль брата из-за стола, что, вроде, недоволен, но плетётся. — Приводи себя в порядок, переодевайся и мы пойдём.       Лео нехотя уходит в ванную, пока он мылся, умывался и всякое такое, уже успели привести пиццу, так что Раф ещё и поел. Бесстрашный спускается к нему, поправляя немного свитер. Темперамент протягивает ему еду, но тот даже слегка воротит нос и машет руками отрицательно. Пихать в него еду нет смысла, так что задира доедает предлагаемый им кусок. После они уходят и едут на электричке до поликлиники. Лео смотрит в окно напротив незаинтересованно, со скуки закрывая глаза, но быстро их открывая снова. Рафаэль, что сидел рядом и поглядывал, садится ближе и трётся плечом о плечо. Старший глядит на него, пока холерик с волнением бегает по его лицу. На свету оно кажется ещё более неживым, нежели в потемках.       Добравшись до нужного места, они идут туда, берут талончик на электронную очередь и садятся подождать. Бунтарь со скуки залез в телефон, пока брат был рядом, но в какой-то момент тот ложится ему на плечо, немного задремав. Раф его не трогал до момента, пока не пришла из очередь через минут пятнадцать или около того.       — Лео, вставай, — похлопал он тому по плечу и уже начал вставать, но чувствует, что тяжесть чужой головы не ушла, поэтому тот стал буквально падать на бок, но Раф его перехватил. — Эй?? Лео? — тот спал, как убитый. — Еб твою мать.       Понимая, что тот не проснётся и вряд ли он так крепко спит, начинает просить помочь проходящих мимо врачей. Один из самых первых подошёл. Раф с малой долей волнения кое-как говорит, что тот выключился и не просыпается.       По итогу через какое-то время, может, в течение десяти минут, тот уже лежал на какой-то кушетке, пока его проверяли, а потом стали быстрее вводить какие-то иглы, ставить капельницу и делать другие иные процедуры. А потом тот уже оказался в целой отдельной палате.       Раф, что был немного в шоке, в это всё время уже пишет остальным об этом, как бы намекая, что прилет откладывать не стоит. Вскоре к нему выходит какой-то другой врач, который и будет заниматься старшим. Повезло, что хоть он говорил на каком-то английском, хоть что-то будет ясно.       — Вы родственник?       — Ну да.       — Хорошо. Только не волнуйтесь.       — Он в порядке хоть?       — В относительном. Если бы вы не были бы здесь, то, скорее всего, он бы также потерял сознание дома и, с высокой вероятностью, умер. Как я понял, пациент очень много работает, почти не ест и не спит. Ему не хватает витаминов, энергии, потому он мог умереть от переработки. Вероятно, от инфаркта. Но сейчас он без сознания, но должен проснуться, когда его тело немного восстановится.       — Господи... — тяжело выдыхает задира и машет головой. — Спасибо. Я могу к нему зайти?       — Да, только возьмите халат на первом этаже.       Рафаэль так и делает, потому в скором времени входит в палату, где пишет остальным, где они именно и про ситуацию в целом. Кажется, Майки было не по себе из-за этого, причем очень, учитывая, что он писал очень много сообщений, где ругал себя и хотел уже быстрее прилететь.       Холерик откладывает телефон, взглянув на крепко спящего рядом, он гладит его по голове ладонью, убрав волосы с лица, а вторую прикладывает к чужой и сжимает слегка. Он целует его лоб и продолжает смотреть на лицо. А если бы он промедлил ещё немного? Они бы не успели. И он умер бы буквально вот так, в комнате? А если бы Раф не прилетел, а прилетел бы позже? Ему больно осознавать, что если бы не везение, то Лео бы с ним уже не было.       Ему всегда была нужна помощь, но почему-то она пришла только в самый конец, буквально в самый последний возможный момент. Рафу нужно было быстро взять себя в руки в то время, перестать обижаться на брата за то, что он просто был нездоров не по своей воле. Ему ведь Майки говорил, что Лео боится одиночества, так почему холерик посчитал, что оно ему необходимо? Вот что из этого вышло.       Раф садится поудобнее, держа парня за руку и поглаживая тонкие холодные пальцы большим, продолжая смотреть и считать каждый вздох. Он был так рад слышать, как он дышит, хоть и так тихо и еле заметно.       Этот весь стресс его разморил, потому холерик засыпает, не отпуская чужую руку. Но когда он проснулся, к сожалению, пришлось уйти до завтра. Так что, оказавшись дома, сходил в магазин, купил продуктов, и стал готовить еду, чтобы забить уже работающий холодильник хоть чем-то. Потом он поменял постель в комнате старшего и зашёл убраться в его кабинете, где натыкается на столе на шкатулку, которую он подарил ему на новый год. Он осматривает её аккуратно, видя, как она изменилась за эти года. Аккуратно заведя её, слышит лишь жутковатую сломанную мелодию. Значит, её включали так часто, что он просто изнутри вся состарилась и с трудом доживает последние мгновения, поэтому она здесь просто стоит. Но, честно говоря, звук шкатулки был в три раза приятнее, чем эта тишина, которая словно именно в этой комнате приумножалась, из-за чего было чувство "сгустка тишины". Громкой тишины. Кажется, Раф слышит, как у него кровь течёт по телу и как сердце её качает.       Оставив жуткое помещение, снова приходит в комнату, где спит хозяин дома, чтобы забрать снятое им постельное белье, но его взгляд падает на стол. Немного разбросана бумага с ручками, но в ровной стопочке стоят запечатанные письма. Он подходит посмотреть, что это. Их было пять. Для обоих отцов и для них троих. В непонятках бунтарь осматривает их, но открыть не решается, так что думает спросить о них, когда тот проснётся, потому оставляет всё, как есть.       Рафаэль успел ощутить за этот вечер и ночь, как тут неприятно находиться совсем одному, потому он заснул под телевизор на диване, иначе он просто не заснет, а быстрее кукухой поедет.       Утром сразу отправился в больницу, взяв с собой немого фруктов, если тот сможет их в себя засунуть и если проснулся. Подойдя к палате, оттуда выходит врач, закрыв за собой.       — Здравствуйте, — начинает разговор с Рафом тот. Задира кивает. — У вашего брата есть какая-то патология или усугубляющая его состояние болезнь?       — Я не знаю? Но он стал очень нестабильным и срываться на пустом месте.       — А почему вы его раньше не привели?       — Потому что я прилетел его навестить спустя четыре года, из-за того, что он отказывался с нами выходить на связь и психовал. Это важно?       — Да, мы ему назначим психиатра, и ему нужно пройти лечение уже вне больницы, потому что у пациента с очень высокой вероятностью неврастения, которая не лечилась несколько лет, а это, как Вы сказали, около четырех лет.       — А он проснулся?       — Да, можете зайти, — отходит доктор куда-то по делам.       Рафаэль оказывается внутри кабинета, взглянув на брата, что сидел просто на краю постели, глядя в окно, и не особо обратил внимание на вошедшего. Холерик подходит, поставив на тумбу пакетик с фруктами и смотрит на оппонента.       — Что?       — Действительно, — хмурится бунтарь немного. — Ты вообще знаешь, что случилось-то?       — Знаю. Знал ещё давно, что это случится, — вдруг собеседник хмурится и смотрит исподлобья на стоящего перед ним. — Но ты услужливо помешал.       — "Помешал"?? Прикалываешься?! Я тебя спас. Ты же буквально чуть не умер. Я говорил, что что-то не так, а ты меня слушать не хотел. Посмотри, до чего ты себя довёл.       — Я знаю, до чего я себя довёл и в тыканьи не нуждаюсь, — сжимал старший одеяло под руками. — Мне не нужна твоя помощь, твои фруктики, вот это твоё внимание. Уходи. Просто сиди в доме, занимайся, чем хочешь, мне всё равно, но оставь меня одного, — Рафаэль нахмурился пуще, но случайно краем глазом замечает, как на экране с пульсом чужое сердцебиение подскакивало и ускорялось. Он решает быть наиболее аккуратным в своих словах и действия, потому перестаёт злиться.       Он вздыхает и кладёт руки собеседнику на плечи, помяв слегка. Тот смотрит, слегка расслабившись.       — Лео, ты болеешь. У тебя тоже самое, что было у отца. Ты же помнишь, что он чуть не умер из-за этого? И ты тоже мог и можешь. Я этого не хочу. Я догадываюсь, почему ты так много работал, но сейчас в этом нет нужды, — он садится на корточки перед братом, взяв его за руки и сжав аккуратно. — Я не хочу тебя потерять.       — Тебе четыре года было всё равно... — отводит взгляд болеющий. — Совесть давит?       — Да. Я искренне считал, что тебе правда хочется быть одному. Это было тупо. Я это понял, только когда увидел, в каком ты состоянии.       — Я не хочу слышать ваши извинения передо мной. Я сам отказался от общения с вами, сам игнорировал, сам этого всего хотел и знал, к чему всё приведёт. Ты не должен был прилетать и вести меня сюда.       — Должен был, Лео, — он прикладывает холодные ладони к своим щекам. — Пожалуйста...       — Что "пожалуйста"?       — Не пугай меня, — прикрывает задира глаза. — Я хочу знать, что ты правда думаешь и чувствуешь по поводу этого всего, но сначала вылечись. Ладно?       Лео вздыхает, снова смотря в окно. Раф поднимается, вытащив мандарин и почистив. Он протягивает дольку к чужому лицу. Старший смотрит на неё, после на оппонента, после снова на фрукт и аккуратно берёт зубами. Его накормили половиной мандарина, а потом почищенным на месте яблоком. Вскоре Леонардо снова спал, снова на спине. Рафаэль убирает ему волосы с лица и пальцем поглаживает чужое запястье.       Посидев с ним до вечера, поднимается, снова перед уходом целует мягко в лоб и удаляется. Однако, как оказалось, Лео не спал. Как только дверь закрылась, он открывает глаза и садится, горько взглянув на свое запястье. Он гладит поцелованный теплыми губами лоб и утыкается в колени, сдерживая слёзы. Он берёт второе зелёное яблоко и откусывает, проглотив и ком в горле. Он очень скучает по Рафу, по всем, но словно не может перестать грубить и пытаться от себя оттолкнуть. Как проклятье какое-то. Ему стыдно, что Рафаэль его бесит иногда, хотя тот лишь проявляет заботу и боится его потерять, причем на очень хороших основаниях.       Это ужасно, он ужасно себя ведёт и ему очень-очень тяжело быть в этом состоянии. Хочется общения, хочется любви и ласки, хочется увидеть родных. Его страх одиночества обострился, стало ещё хуже, как же было одиноко, ему всё ещё одиноко. А ещё страшно. Ему снятся кошмары почти каждый раз, где он умирает, пропадает и всячески по итогу является забытым пережитком прошлого, жалким опытом для Рафа, плохим старшим братом для Майки и Донни, плохим приемником для отцов. Он не смог угодить даже себе.       Поцелуй во лбу грел его совсем немного, но грел, давно он не ощущал этого тепла, так что был ему рад до слёз, но не плакал и терпел. Лег обратно и заснул, надеясь с пробуждения увидеть Рафаэля рядом с собой снова.       Так и случилось, парень проснулся, но глаз не открыл, расценивая, есть ли здесь кто-нибудь ещё. Спустя минутку слышит не свое размеренное дыхание, рядом, за спиной. Значит, сейчас он перевернулся на бок лицом к стене и может приоткрыть глаза, что и сделал. Слегка покосившись назад, насколько это было возможно, видит совсем немного братские кончики волос. Его фоновая тревога со сна отступает, потом он снова закрывает глаза, чтобы полежать.       Где-то через несколько минут слышит, как тот недовольно цыкает и ругается под нос шепотом. А потом, уже исходя из остальных фразочек, понимает, что Рафаэль играет в телефон и смешно злится, комментируя действия Искусственного Интеллекта игры про драчки. Бесстрашный приулыбнулся сдержано.       — Эй, Раф, — произносит он негромко, подминая пальцами край не самого толстого одеяла.       — О, ты не спишь, — судя по звуку, поднимается со стула задира и слегка склоняется над тем ненавязчиво.       — Скоро ведь остальные тоже здесь будут? Если не сегодня, то завтра точно. Ты говорил что-то об этом, — его молча выслушивали. — И все будут здесь, в этой комнатке, шуметь. Особенно Майки. Ты же всё рассказал, что случилось, верно?       — К чему ты ведёшь?       — Нам не удастся поговорить в ближайшее время наедине, — оборачивается старший через плечо назад. Бунтарь смотрит на него в ответ, после неспеша убирает чужие волосы за уши.       — Вдруг хочешь сделать это сейчас?       — Не вдруг. Это придется сделать.       — Ну, позже, с тобой уже поработает психиатр и разговор может пойти совершенно иначе, нежели сейчас.       — В данный момент у тебя есть ко мне вопросы, как и у меня, и ответ на них не зависит здоров ли я или нет.       — Не знаю, я бы поспорил.       — Как хочешь, — не настаивал тот, хотя немного пассивно разозлился.       — Да нет. Давай, — Рафаэль присаживается с краю кровати, а старший переворачивается на спину, смотря вверх. — Что ты хочешь спросить? — задира взглянул на чужую руку, что была рядом, незаметно переложив свою к ней поближе.       — Я понимаю, что ты теплишь надежды ещё добиться наших отношений, — прямо начал тот.       — С чего ты взял?       — А я не вижу по-твоему? Нам нет смысла к ним стремиться. Это было ясно ещё четыре года назад. Ты от меня устал, а я слишком привязался.       — Ты до сих пор привязан? — Леонардо медленно переводит глаза на собеседника, что-то думает. — Может быть. Привязан не значит люблю, — на втором  предложении уже смотрит в сторону, чтобы не смотреть в глаза, — Я закрылся ото всех не для того, чтобы ты пришел в самом конце и всё испортил.       — Ничего я не портил, а пытаюсь исправить. Конец чего я испортил? Чего ты добивался? — бесстрашный трёт переносицу с легким раздражением.       — Мою работу.       — Лео, ты мог умереть. Тебя это не смущает? Ты не ел, не спал, не выходил на улицу, дышал пылью, сидел за столом и что-то делал, деньги зарабатывал. Зачем нам деньги, если у нас не будет тебя?       — О, да, я был вам так нужен. Что нет меня, что есть. Ничего бы не изменилось, вы бы опомнились чуть позже, если бы я помер, расстроились бы и всё, — Раф сжимает руку и слегка отодвигает её от чужой, прижимает губы. — Ты от меня устал и отдыхал всё это время, а сейчас вдруг вспомнил обо мне, потому что стало скучно.       — Я соскучился.       — Допустим. Но почему ты соскучился только сейчас? Да, ты писал, но не более. Хоть с днём рождения поздравлял, на том спасибо.       — Я не рад, что я так поступал, но это все можно обговорить и осознать и без чужой смерти, разве нет? Тебе нужна моральная помощь, а ещё медикаментозная.       — Знаешь, что будет дальше? — переводит взгляд Леонардо на собеседника, указав на него пальцем. — Ты будешь возиться со мной, как Йоши с Саки. Ты от меня устал, даже когда меня рядом не было. Отец зависим от брата, потому что с ним ему хорошо, и я его чудесно понимаю. Но именно поэтому нам нельзя быть вместе ни физически, ни в отношениях, потому что я тоже буду таким, я уже как он давно. Я болею тем же, у меня проблемы такие же, я веду себя, как он, я его маленькая копия и я буду сходить с ума без тебя, как и он сходит и орёт. Я не хочу, мне одному нормально, я не делаю вам плохо, даже вам лучше так. Я знаю, что я бы умер, я это чувствую ещё с июня, поэтому я позаботился о том, чтобы вы не остались без денег, я работал, чтобы даже после моей смерти вы бы не переживали о них. Я всё делаю для вас.       — А если я хочу с тобой сюсюкаться и быть причиной твоего хорошего настроения?       — Раф, я от тебя буквально завишу! — садится тот, что их лица были довольно близко. — Ты не понимаешь? Это не хорошо, это ужасно. Ты не сможешь вечно со мной сюсюкаться, как ты сказал, ты снова устанешь, ты снова захочешь чего-нибудь новенького, снова потрахаешься с кем-то, а я об этом узнаю и снова буду чувствовать себя временным использованным предметом. Я не спорю, что я этого не заслуживаю, потому что заставил тебя чувствовать именно так, но лучше я сдохну и успокоюсь, чем буду продолжать себя мучить этим всем.       У Рафаэля в горле пересохло, а ещё было тяжело смотреть на чужое лицо, которое всё ещё не выражало желание жить, особенно глаза и тёмные круги под ними. Он отводит взгляд вниз, не зная пока, что ответить.       — Да и, — продолжает тот не так эмоционально, — мы прошли достаточно, чтобы понять, что вместе нам ничего не светит. Это было ясно давно. Столько всего случилось, что говорило нам, что мы зря стараемся.       — Именно потому, что так много мы прошли, нам и стоит попробовать ещё раз, — холерик кладёт руку поверх чужой, глядя туда же. — Мы столько вместе сделали, чтобы так просто сдаться? И ты не копия своего отца. Ты лучше, — темперамент поднимает глаза к чужим. — Я буду настаивать, Лео. Я теперь не отступлю. Я готов потратить всю жизнь на тебя, я хочу её провести с тобой и построить её так, чтобы ты чувствовал себя нормально.       Старший с еле заметным смущением на бледной коже отводит глаза куда-то вниз. Возможно, его это немного переубедило. Чужая настойчивость, например. Вдруг его лицо приятно кладут в ладонь и гладят, потому он смотрит в ответ.       — Я понимаю, чем ты движим, понимаю твой план, однако я не хочу, чтобы ты по нему шёл. Тебе ведь одиноко и быть в этом доме уже невыносимо. И ты по нам всем соскучился не меньше, — темперамент убирает чужие волосы за уши мягким движением. — Что за письма у тебя на столе лежат?       — А... — немного другими глазами смотрит на него оппонент, наиболее живыми, что ли. — Там... Просто последние слова, я предполагаю.       — Я могу прочитать их? Ну, своё.       — Не надо, мне неловко, — смущается тот. Раф немного умиляется и любуется немного ожившим поведением. Видимо, в этих письмах он более откровенен, нежели в своем поведении. — Тем более, они уже не имеют смысла.       — Хорошо, — это было услышать важнее. Хотя было очень интересно, что там написано. — Значит, больше не собираешься умирать?       — Я подумаю.       — У тебя нет выбора, — усмехнулся бунтарь и мягко целует того в другую щёку. — А ещё мы не будем говорить остальным, что ты собирался сделать, ладно? Особенно Майки.       — Раф, я ещё ни на что не согласился.       — Теперь я буду полноценным эгоистом, потому буду решать всё за тебя, — встаёт тот, погладив по чужой руке. — Почти всё. По крайней мере я сделаю всё, чтобы ты не скис и был со мной, потому что я хочу.       — Очень нагло, — тот в ответ пожимает плечами, притягательно улыбается.       — Не наглее твоего поступка. Точнее, задумки такого, — Лео складывает руки вместе на ногах, глядя на них, пока собеседник не перестал улыбаться. — Слушай. Я не знаю, что будет, и знаю, что мы такое уже друг другу говорили, но я хочу быть с тобой.       — Что, за четыре года себе никого не нашел?       — Я хочу быть с тобой хотя бы как брат. Хотя бы видеть, что ты в порядке.       — Это слово и я уже не особо совместимы.       — Хватит ныть.       Лео выдыхает тихо носом и смотрит в стенку справа от себя. Они молчат какое-то время, пока Рафаэль не продолжает:       — Ты стал спокойнее.       — Препараты работают. Жизнь на таблетках — сказка, — иронично комментирует тот.       — Лучше так, чем изводить себя, родных и страдать от чувства стыда по итогу. Я уверен, что тебе стыдно, что ты мог мне нагрубить за это всё время.       Леонардо продолжает молчать, смотря вниз. Ему не дадут сделать то, что он планировал. На самом деле, он уже давно запутался и не знает, в какую сторону двигаться. Настоять на своих планах? Уподобиться чувствам? Позволить полностью о себе позаботиться? Вторые варианты звучат притягательнее, однако каждый из них скрывает в себе что-то такое, что опять разобьет ему и без того потрёпанное сердце. Хотя им всего по двадцать три года, а что будет дальше? Он уже так устал. Медленно все возможные чувства перерастают в безразличие, хотя, частично, он давно уже в нём плавает, иначе бы не так легко опустил руки и спокойно медленными, но ровными шагами направлялся к смерти.       — Мне всё равно, — отвечает только это. — Делайте что хотите со мной или без меня.       — А ты чего хочешь?       — Я не знаю. Это уже не имеет значение.       — Имеет. Чего ты хочешь?       — Ты не услышал? Я не знаю, чего я хочу.       — Каждый человек чего-то хочет, ты в том числе. Я хочу быть как-то рядом с тобой, чтобы всё было, как раньше, но лучше.       — Какие-то несбыточные мечты.       — Вот поэтому ты ничего и не хочешь: ты не веришь в свои желания.       — Да, не верю. Потому что, как я уже говорил, итог каждого моего действия известен. Я уже пытался не раз, и ничего не получалось. И так будет, я не вижу смысла делать одни и те же бессмысленные действия.       — Ты зря так сдаёшься.       — Потому что я устал думать об этом и уж тем более слышать. У меня от этого разговора уже болит голова. Чего ты хочешь от меня услышать? Ты ведь не услышишь того, чего желаешь.       — Я просто хочу, чтобы ты снова стал частью нашей семьи, чтобы ты был счастлив и забыл о том, что хочешь умереть. Ты успеешь, мы все успеем. Ты же такой целеустремлённый, а с нашей помощью ты быстрее выкарабкаешься. Я не хочу думать о тебе, как о гниющем в земле, жить с виной всю жизнь, что из-за подросткового максимализма проебал одного из самых важных людей в моей жизни. И я хочу тебя вернуть, пока это вообще возможно, — Рафаэль кладёт руку ему на плечо и слегка гладит. — Я пойду, если тебе надо подумать над этим. Завтра постараюсь прийти раньше, чем приедут остальные.       Он хлопает слегка по плечу брата и уходит.       Леонардо ложится обратно и шумно вздыхает, смотря в серый потолок. Он был бы рад подумать над услышанным, но лучше просто поспит до завтра. Да и его тело всё ещё слабое, а кормят его по чуть-чуть, потому что в ином случае его начинает тошнить, также он спит и сидит под капельницами и редко выходит в туалет.       Рафаэль по приходу домой, идёт первым делом в комнату старшего, чтобы спрятать письма куда-нибудь, где на них никто случайно не наткнется, но то, которое было для него, с красной ленточкой, так и просилось быть вскрытым. Задира тяжело выдыхает к потолку, после кладёт все письма на какую-то полку, чтобы там их закрыть. Присев на кровать брата, максимально аккуратно его открывает, а оно было таким длинным.       Во время прочтения в Рафаэле было два чувства: горечь и облегчение. Первое было оттого, что он представлял свои чувства, прочитав все это, когда бы брат не был в живых, его бы разорвало на кусочки. Второе, что Лео был жив и было чуть проще. Но вот видя весь этот текст в мокрых каплях, ближе к концу которого всё больше появлялись слова о любви к нему, Раф всё равно заплакал. Он теперь ещё больше боится потерять его, ещё сильнее хочется проявить настойчивость в помощи, больше возможного.       Он потеряно прикладывает письмо ко лбу, тяжело дрожаще вздыхая, после укладывается в сгиб руки, который сложил внизу, на ногах, и сидит так какое-то время, пока не успокаивается и не берёт себя в руки, чтобы трясущимися руками сложить обратно, сделав вид, что не трогал его, также аккуратно завязал и убрал к остальным.       На следующий день холерик, как и обещал, пришел пораньше, снова что-то принёс, присел рядом на стул и стал чистить яблоко. Лео присел, смотря за тем, как он быстро его вычищает и скидывает на салфеточку.       — Я принёс твой мобильник. Тебе, наверное, скучно просто лежать и спать.       — Да не то чтобы, — ему передают тарелку яблочек, которые Лео неспеша жует, а Раф с ним за компанию, оперевшись локтем на постель. — Спасибо.       — Ага.       Они ели потихоньку, пока Раф не берёт старшего за руку и не прикладывает к своей щеке, мягко притираясь ею и немного утыкаясь носом. Рука холодная, худая, немного слабая.       — Ты чего?       — Ничего. Просто так. Соскучился, дома там стремно одному.       Бесстрашный мягко выводит свою руку с чужого лица и немного убирает волосы за уши, закинув часть за плечи, пока смотрел вниз.       — Перестань.       — Что? Я ничего не сделал.       — Мы не в отношениях, не вводи меня в бо́льшее непониманием и потерянное состояние, чем то, в котором я уже нахожусь. Люби меня молча и на расстоянии, ладно?       Холерик вздыхает, просто присел рядом, продолжая есть дольки яблок.       Вскоре Раф буквально услышал приближение остальных, так что он встал и немного отошёл от койки, ведь через секунду дверь распахнулась, в палату влетел Майки, придерживающий на себе халат. Он так же быстро подбегает и не с сильным напором прыгает на Лео. Судя по всему, он плакал уже по пути сюда.       — Oni-san! — проныл тот вторую гласную, сидя на коленках над одной ногой старшего и крепко его обнимая, пока весь дрожал. — Na ze sonnafuuni shi o kowa gara seru nodesu ka?! Ana ta ga shi nda ra doushimasuka?! — тараторил он очень быстро, что Раф с трудом успел уловить там хоть что-то внятное. Лео впервые за это время хоть немного улыбается и гладит брата по макушке, пока тот продолжает плакать, как ребёнок. Тот хныкает и утыкается старшему в ключицы, сжимая крепко одежду по бокам. Бесстрашный приобнимает его, уже перестав улыбаться, и гладит по спине заботливо, хотя сказать ничего не может.       Уже заходят остальные, пока Йоши с кем-то говорит снаружи, видимо, извиняется или нечто подобное. Дон был не меньше обеспокоен, что подошел к койке, смотря почти также, как Раф, с виной и с лёгкой горечью. Лео смотрит в ответ, протянув руку и погладив того по ней большим пальцем.       — Ты очень исхудал... — говорит Ди. — Мы очень волновались все за тебя. Нельзя же так...       Оба родители подходят, говорить начинает Саки, оперевшись рукой на огородку у ног.       — Ты чем думал? Ты знаешь, что со мной было, тебе такого же захотелось? Ты должен был сделать всё, чтобы такого избежать, а ты, кажется, сделал всё да наоборот.       — Пап! — обернулся младший, нахмурившись и хлопнув носом. — Лучше не делаешь.       Йоши похлопал брата по плечу и подошёл к ребёнку, немного склонившись вперёд.       — Пожалуйста, Леонардо, позаботься о себе и о нас, мы боимся, что с тобой снова случится нечто подобное и мы все этого не хотим, — папа аккуратно гладит его по голове, улыбнувшись как-то устало, но тепло. — Прости нас, если мы как-то тебя обидели и поступили к тебе неуважительно в свое время, если это возможно, мы бы хотели, чтобы ты был с нами и мы смогли тебе помочь почувствовать себя хорошо.       Лео осматривает всех, оканчивая свой взгляд на Рафе, что все это время смотрел на него. Он мягко опускает брови с кивком. Бесстрашный снова смотрит на Йоши, слегка кивнув. Конопатый сразу обнял его крепче, как и Дон, что подсел рядом, чтобы тоже приобнять.       Встреча долго не продлилась, хотя младшенький не хотел уходить, он вообще в один момент лег под боком и крепко обнял брата, не желая его отпускать вообще, снял обувь и присосался. Намертво. Лео гладил его по голове и плечам, пока он ещё немного плакал и хлюпал носиком, прячась в брате, в его боку.       Всё-таки его удалось уговорить уйти с условием, что они придут завтра. Раф взял светловолосого за руку, взглянув на Лео коротко, после они ушли, а в коридоре темперамент посадил расстроенного парня себе на спину и понёс, чтобы немного его развеселить.       Лечение Леонардо пошло полным ходом, он наконец-то набрал немного веса своего нормального, у него появился аппетит, а ещё его болезнь смогла быть немного унята благодаря доктору и препаратам, которые ему прописали по рецепту. Неврастения отступила немного, он стал спокойнее и снова стабильнее, каким и был всегда. Как ему сказали, только очень сильные потрясения и стрессы могут его вывести из себя, но все равно лучше с нервами не играть.       Когда его выписали, то пришел только Раф, но не потому, что остальные не захотели или не смогли прийти, просто Леонардо нужно было поговорить лично с ним, а дома это получится не скоро, так что, пока они бы добирались домой, стоило поболтать.       Стоя на перроне и ожидая электричку, Лео пил неспеша воду из бутылки.       — Зайдём в парикмахерскую?       — Хочешь подравнять волосы?       — Подстричь, — приулыбнулся тот, гоняя воду в бутылке.       — Ну... Типа, немного? До лопаток, как раньше?       — До каре, — тот взглянул на брата, что был немного в шоке. — Я буду снова отращивать, да и каре не так уж и коротко, — крутит парень волосы на пальце.       Рафаэлю бы этого очень не хотелось, но, кажется он понял, в чем именно дело. Это будет первый шаг старшего к тому, чтобы отпустить тяготеющее его прошлое: прошлого себя, немного забыть о случившемся и сделать из этого полноценный опыт. Это не спонтанное эмоциональное решение, а намеренное. Бунтарь вдыхает и ставит руки в бока, смиренно промолчав.       Выйдя через несколько станций, они заходят в парикмахерскую. Раф на японском всё ещё не бум-бум, потому пытался всё понять из невербального, стоя рядом с зеркалом в зале, придерживая в руках сумку с вещами и чужую резинку для волос. Здесь Лео, видимо, постоянно стрижётся, потому что тут его явно знали, а ещё они разговаривали какое-то время о чём-то своем. Холерику было больно смотреть, как чужие волосы отрезают, так что даже отвернулся, ожидая, когда всё закончится. Ему подравняли отрезанные кончики, привели в порядок. Старший встал и вышел к зеркалу во весь рост, с интересом осматривая себя, поглаживая волосы. Лицо было довольное и счастливое. Он протягивает руку, чтобы ему передали резинку. Старший собирает чёлку и делает хвостик где-то на затылке. Они снова идут на станцию и почти сразу же успевают на электричку, но пришлось стоять возле двери.       — Тебе идёт, — всё-таки говорит темперамент, глядя куда-то вниз между ними.       — Te shiawase.       — Хм? — поднимает глаза к чужим Рафаэль. Лео смеётся тихо, помахав ладонью.       — Я хотел с тобой кое-что обсудить.       — Говори.       — Вы же собираетесь меня отсюда увозить, верно? Да и врач сказал, что мне нужно быть с кем-то, кто будет мне готов помочь. Хотел спросить, ты не будешь против, если я буду с тобой? — холерик удивлённо хлопает глазами, даже ровняет сумку, которую держал, вниз, между ними и берёт чужую руку своими двумя, заметно воодушевившись. — Ой.       — Да, конечно. Это... Да. Я за, всеми руками, — он улыбается радостно, смотря на Лео яркими зелёными глазками с синими блёсточками в них. Старший сам удивляется на чужую реакцию, после с улыбкой тихонько шипит в палец.       — Не радуйся так громко, люди с работы едут, — бунтарь кивает и поднимает вещи снова, придерживаясь с Лео за один и тот же поручень. — Хорошо, что тебе удобно.       — Ты правда стал таким... Прости, прежним. Мне нравится.       — Да, мне тоже. У меня ещё есть некоторые проблемы, но они должны решиться со временем, если все пойдет хорошо, — тот по привычке убирает волосы за уши, но в целом, хоть они и стали короче, но держались за ухом нормально. — Надеюсь смена обстановки для работы мне пойдет на пользу.       — Пойдет, точно пойдет. Если не пойдёт, я её подгоню, — Лео снова приятно хихикает и кладет свои прохладные пальцы поверх чужой руки.       — Ты очаровательный, Раф.       Парень краснеет на глазах. Видимо, очень отвык от таких слов, потому постоянно метает глаза, тихо поблагодарив.       — Но вообще, — отводит вяло глаза Леонардо в сторону, потыкав указательным пальцем по чужой коже. — Было немного грубо и глупо с твоей стороны пытаться добиться чёткого ответа от человека, который был в предсмертном состоянии.       — Согласен.       — Ты меня радуешь. Может, и правда что-то и получится, — улыбается тот, смотря в окно.       Холерик смотрит на него и сам немного счастливо улыбается, встаёт ближе и кладёт лоб на чужое плечо, притираясь. Он скрещивает пальцы с пальцами парня, они сжимают общий поручень между их рук, держа и себя, и друг друга одновременно. Леонардо кладет голову на чужую, придерживая на всякий случай брата второй рукой.       Когда они были дома, то их сразу встретил Микеланджело, что крепко обнял обоих, а потом переключился только на Лео, обнимаясь с ним в прихожей. Рафаэль пока занёс вещи и со всеми поздоровался.       Они пробыли здесь не долго, буквально два или три дня, и улетели обратно. Они все разъехались по квартирам, а пока Леонардо с Рафаэлем поднимались на нужный этаж, то болтали:       — Так, какой у тебя план?       — Нужно сначала здесь, в Нью-Йорке, разобраться с делами в плане гражданства, попутно ещё сделать дела с работой, зайти к дяде Крису, через него узнаю, как дела со всеми точками и инвесторами на месте. Далее уже оповещу всех, кому нужно, о том, что я работаю отсюда и... Вроде всё.       — Много дел, — они заходят в квартиру. Бесстрашный входит, им на встречу выходит кошка, что начинает мурчать и мурлыкать у ног.       — Сима, — улыбается Лео и берёт её на руки, рассматривая, после приобнимает на себе и гладит. — Маленькое пушистое счастье такое.       Раф усмехнулся с него, занося вещи в спальню. Они за день быстро прижились, Леонардо помог убраться за ту неделю с копейками, пока он отсутствовал. Управившись к вечеру, они по очереди сходили в душ, а потом уже вместе легли в одну кровать, так как у Рафа не было дивана или чего-то такого. Только кресло.       Стоило засыпать, но им обоим хотелось поболтать. Они смотрят друг на друга какое-то время молча, первым начинает старший:       — Если не секрет, то что ты сделал с письмами? Я их так и не нашел.       — А... Я их сначала спрятал, а потом взял с собой. Ты так много написал, мне совесть не позволила их выкинуть или оставить.       — Ты что, читал их?       — Только свое. Извини.       — Ладно уж, — выдыхает бесстрашный, — я даже надеялся, что ты его прочитаешь. Мне так было бы проще чуть-чуть на душе.       — Оно очень... Трогательное и грустное, — Рафаэль гладит чужую руку под одеялом. — Мне бы не хотелось больше вспоминать об этом и даже думать, что что-то такое могло случиться.       — Я понимаю. Мне тоже, — собеседник сжимает руку в ответ. — Мне стоило это сказать раньше, но говорю сейчас: спасибо. Что приехал, остановил меня, отвёз к доктору, приходил и заботился. Для меня это очень важно. Ты правда изменился, стал ещё лучше.       — Может, ничего такого со мной и не случилось, но я через многих людей прошел за это время и многое про себя понял. Вот... Да, я тоже рад, что прилетел. Я бы правда не знаю, что бы делал, если бы узнал. Просто кошмар какой-то.       — Да, прости. И ещё спасибо, что не сказал об этом остальным, так и правда лучше. Особенно Майки, он совсем себя извёл. Мне стоило перед ним извиниться. Хотя сейчас, вроде, он уже хорошо себя чувствовал.       — Да, ты прав.       Они ложатся чуть ближе друг к другу, пока между ними вдруг не укладывается кошка во всю свою длину и мурлычет, греясь между ними и частично под одеялом. Оба смотрят на животное, после снова друг на друга, немного посмеявшись. Старший отпускает руку Рафа, чтобы погладить кошку и потыкаться ей в макушку. Бунтарь смотрел на это, с влюбленной улыбкой убирая тому волосы за уши и с лица.       Они вскоре засыпают, Лео на спине, пока у него на животе расположилась кошка, а Раф рядом, закинув руку на того.       Утро началось рано, по крайней мере у Леонардо. Он лежит момент на кровати, тихонько убирает кошку с себя, как и руку Рафа, но её убрал не так быстро, ещё немного подержав в своей и чмокнув нежно пальцы, после положил вниз, а сам встал, потянувшись и ушел в ванную, из неё на кухню, приготовил им простой завтрак и Рафаэль проснулся как раз к моменту, когда уже все было готово.       — Доброе утро, — улыбнулся Лео. Бунтарь ему помахал, зевая, после присел за место. — Я тебя не разбудил?       — Не, я сам проснулся.       Они позавтракали.       Несколько дней он занимался работой и делами по гражданству, как уже говорил, вечерами приходил домой и сразу ложился устало спать. Рафаэль напоминал ему о таблетках и заботился в целом.       Всё относительно уже стало снова стабильно где-то через дней двадцать-тридцать, когда всё нормализовалось, Лео просто работал из дома, а Раф учился.       Задира вернулся домой после пар, идя на кухню, и как раз проходит спальню, где сожитель дремал на кровати на боку. Он планировал ему не мешать, просто помыть руки и сесть на кухне, однако Лео его позвал сонно.       Темперамент присел рядом на постель. Старший взял его руку мягко в свою и скрестил пальцы.       — Ты всё ещё не передумал, что начал жить со мной?       — Я хотел спросить тоже самое... — улыбнулся слабо он. — Меня долго нет дома, тебе, наверное, одиноко.       — Немного, но я отвлекаюсь работой. В разумных количествах, не волнуйся, — присел парень, накрыв второй рукой их вместе.       — Мы в прошлом месяце говорили о твоих письмах и я бы хотел спросить всё-таки кое-что, — немного засмущался Раф, взглянув в сторонку, так как собеседник глядел прямо ему в глаза и всматривался глубоко. — Ты написал, что любишь меня и я хотел узнать про это хоть что-то, потому что ты последний раз ты оставил меня немного в подвешенном состоянии из-за того, что был отстранён.       — Я думал, мы уже снова встречаемся.       — А?? — Раф смущается сильнее и в замешательстве смотрит на оппонента. — Почему ты так решил??       — Ну ты же сказал, что любишь меня, ещё и письмо прочитал, вот я и подумал, что ты всё понял насчет меня, и что я тебя тоже.       — Оно-то так, но... Мог бы сказать, что ли? А то я как дебил последний месяц.       — Я к тебе не лез, потому что мне показалось, что ты был ещё не совсем привыкший ко мне снова и тебе нужно немного времени и вот это всякое. Я думал, что ты знаешь, пх... Извини.       — Да ладно, нормально, — вздыхает задира, улыбнувшись смущённо и смотря счастливо вниз. — Круто.       — Ага, — тоже улыбается Леонардо и присаживается поудобнее относительно новоиспеченного партнера, берёт его за обе руки и скрещивает с ними пальцы, пытаясь уловить взгляд на своих. — Поцелуемся?       Раф с красным лицом и ушами кивает. Они мягко целуются в губы, немного улыбаясь, не в силах сдержать радостную улыбку. Когда отстранились, то бунтарь его крепко обнял и стал немного грубо, но зато очень ощутимо целовать всё лицо, отчего они упали. Лео смеялся, обняв его в ответ и поглаживая по спине, сам покраснев от удовольствия.       В ситуации, когда тебя не слышат, ты делаешь выбор: замолчать или начать кричать ещё громче, чтобы точно все услышали. Здесь же сработало первое, хоть и в самый последний момент. Несмотря на все тяжести и сложности, которые были и будут, думаю, эти двое будут держаться друг за друга крепче, чем когда-либо.