Тень

But, love, hate on, for now I know thy mind; Those that can see thou lovest, and I am blind. У. Шекспир Сонет 149

Несмотря на клокочущую в груди злость, заснуть Боруто удалось довольно быстро. Впрочем, и в этот раз кто-то покусился на его отдых. Мобильник, валявшийся где-то под подушкой, оглушительно звякнул в тишине, разбудив своего обладателя. Прокляв последними словами несчастный гаджет, парень достал его и разблокировал. Свет экрана словно выжигал слипавшиеся глаза. Автором сообщения, что весьма удивительно, оказалась Сарада. Боруто, папа опять напился. Очень сильно. А потом ушёл домой. Я боюсь за него. Пожалуйста, сходи и проверь его. Боруто тихо выругался. Ну почему она сама не может сделать это? Всё-таки Саске — её отец, а не его. И то, что он пьёт как не в себя, явно не его проблема. Но отказать подруге в просьбе он всё же не смог. Правда, отчаянно пытался себя убедить, что дело именно в том, что не хочется огорчать Сараду. И его не радует внезапный повод увидеть Саске. Наскоро собравшись, шиноби выскочил из дома. Он надеялся, что вернётся домой к утру, и мама не заметит его пропажи. Не хотелось объяснять ей, зачем он среди ночи бежит к учителю. На улицах практически никого не было. Лишь редкие прохожие, находившиеся в состоянии конкретного такого опьянения. Некоторые даже пытались пристать к Боруто, но тот лишь отмахивался поспешно и бежал по дороге, которую за короткий срок выучил наизусть. Лучше бы, конечно, он с такой же эффективностью запоминал тактические приёмы. Остановившись перед дверью в чужую квартиру, Боруто на мгновение замер. Он не знал, как учитель отреагирует на его присутствие. Ведь он не звал и не ждал. Но проверить его всё же стоило, особенно если он действительно перебрал с алкоголем. Дверь вновь не была заперта. Похоже, Саске реально наплевать на банальные меры безопасности. Впрочем, сейчас юному шиноби это было только на руку. В квартире царил полумрак, лишь в спальне тускло горел ночник. Учиха лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку. И не подавал вообще никаких признаков жизни. В комнате витал дикий запах спиртного, от которого Боруто замутило. Он поспешно подошёл к окну и приоткрыл его. Свежий воздух ворвался внутрь, наполняя лёгкие. Неожиданная прохлада заставила Саске пошевелиться с тихим стоном. Узумаки обернулся к нему, глядя с беспокойством. В полутьме он едва мог рассмотреть его лицо. Картина была странной: на щеках мужчины красовался лёгкий румянец, глаза болезненно горели. С трудом сфокусировавшись, Учиха уставился на гостя, чей силуэт едва освещала луна — особо яркая сегодня. Глаза Саске были мутными, подёрнутыми дымкой опьянения. Он явно не понимал, кто стоит перед ним, потому что на его лице отразилось удивление. Боруто уже хотел ретироваться, написав Сараде короткое сообщение о том, что её отец жив и почти здоров, но Учиха вдруг хрипло прошептал: — Ты… это не можешь быть ты. Парень замер. Саске не узнавал своего гостя. Но было бы глупо даже спрашивать, с кем он его перепутал. Глаза Учихи блеснули, и он резко вскочил с кровати, пошатнувшись. На удивление быстро вернув себе равновесие, он подошёл к Боруто и схватил его за подбородок, вглядываясь в лицо. Тот даже боялся лишний раз сделать вдох, словно мог этим что-то разрушить. Саске долго молчал, так и не выпуская Узумаки из хватки. В свете луны его лицо было осунувшимся, под глазами залегли синяки. Он бесконечно пьян… Боруто никогда не видел его таким и не понимал, как он вообще до сих пор контролировал себя. Он ощущал непонятный страх, словно должно было случиться нечто непоправимое. — Саске-се… — начал он, но тот его резко оборвал. — Заткнись. Не дав Боруто среагировать, он поцеловал его. Грубо запустил руку в его волосы, не позволяя отстраниться. Во рту появился противный вкус алкоголя, смешанного с паршивыми сигаретами. Сколько он выпил?.. Саске отстранился резко, но взгляд его, полный злобы, вдруг смягчился. Он медленно провёл пальцами по щеке Боруто, почти ласково, обжигая прохладой своей кожи. Коснулся губ, которые только что целовал, подмечая мелкие ссадины. Скользнул по шее невесомо и мягко. Боруто понимал: это всё неправильно. Так не должно быть. Саске даже не видел в нём… его самого. Лишь чёртов призрак, отголосок прошлого. Он не в том состоянии, чтобы вообще отдавать себе отчёт о собственных действиях. Боруто понимал: он должен оттолкнуть его. Окатить ледяной правдой. Оборвать то, что ещё не началось. Не позволить этому продолжаться. Боруто понимал: он слишком слаб… Слишком слаб. Чтобы. Не быть. Его. Призраком. На мгновение ему захотелось разрыдаться от чувств, что разрывали нутро. Заорать на Саске, ударить его, сказать, как сильно он его ненавидел. Но любил его он в разы сильнее. Он дёрнул учителя за руку, заставляя навалиться на себя, схватил его за затылок и притянул ближе. Поцеловал, сминая чужие губы, прикусывая и ощущая едкий вкус крови. Саске вжал его в подоконник, бесцеремонно вторгнувшись языком в рот. Боруто прикрыл глаза, позволяя ему делать то, что он хочет. Учиха отстранился, но расстояние между ними было по-прежнему минимальным. Он прошептал с тоскливым отчаянием: — Это не можешь быть ты… Не можешь… Ты же умер, чёрт тебя дери! Сердце билось где-то в висках, трепыхалось пойманной птицей. Боруто смотрел на учителя, потерявшего привычную маску безразличия. Его лицо было искорёжено болью, а в глазах плескался страх. Рука отчаянно вцепилась в запястье Боруто, как будто тот мог раствориться, пропасть в любой момент. И ведь Саске даже не понимал, кого видит перед собой в пьяной дымке… Он чувствовал себя так мерзко, когда еле слышно сказал ему в ответ: — Может, я твой алкогольный глюк… Саске так сломлен, что готов верить в любой бред. Так пьян, что не искал логики в словах своего гостя. Он лишь судорожно касался Боруто, желая проверить — реален тот или нет. Убедить себя в своих придумках. Его пальцы скользнули по щекам парня, дотронулись до его груди, спины, волос… А губы шептали как в бреду: — Не смей исчезать…. Не смей. — Не исчезну, — пообещал Боруто, обхватив чужое лицо и заглянув в глаза. Он будто сам ощутил на себе эту боль. Словно опять попал в гендзюцу, где раз за разом повторялся один и тот же мучительный эпизод. Только сейчас Боруто сам был иллюзией. Он не знал, к чему приведёт обман. Ему лишь страшно хотелось чувствовать себя нужным. Пусть и в пьяном бреду. Саске, услышав обещание, успокоился и тихо выдохнул, уткнувшись лицом в грудь Узумаки. Тот обнял его одной рукой, второй робко погладив по голове. Осторожно перебирая тёмные пряди волос, он не чувствовал никакого сопротивления. Никакой стены, что была между ними ещё днём. Саске был совершенно другим. Неужели таким его мог увидеть только папа? Это ломало. Разъедало сердце кислотой. Дурманом окутывало рассудок. Осознание собственной бесполезности. Неспособности заменить ему, наверное, единственного человека, которого он любил. Саске не дорожил так никем, даже собственной женой. Всё теряло свою значимость, когда рядом был Наруто. Как же горестно смешно, что Боруто так сильно на него похож… Особенно если надраться до чёртиков. Учиха поднял голову и, схватив чужую ладонь своей, повлёк Узумаки за собой на кровать. Заставил его лечь рядом. Боруто не сопротивлялся, решив, что до самого конца будет играть неожиданно навязанную ему роль. Устроившись напротив, Саске всё смотрел ему в лицо, которое вряд ли было хорошо различимо в полутьме. Но он не включал свет, как будто опасался, что так выдуманный им призрак пропадёт. Лишь медленно гладил его по щеке, не произнося ни слова. Часто ли они с папой молчали… вот так? Сложно представить, что Наруто мог сидеть в тишине, не заполняя её сбивчивой и бурной речью. Но Саске, похоже, не нужны были никакие слова. Он придвинулся ближе, прикасаясь своими губами к его. Поцелуй оказался полон нежности, мягкости и отчаянного чувства, отдававшего горечью. Боруто обхватил лицо Саске ладонями, поглаживая кожу большими пальцами. Сейчас он будто видел перед собой другого человека. Не собранного и уверенного в себе, а разбитого и почти уничтоженного. Нуждавшегося в том, кого давно потерял. Неспособного отпустить прошлое. Пытавшегося сражаться с призраками, которых создало измученное сознание. — Время нихрена не лечит… правда, теба… йо? — прошептал он, не отрывая от Саске глаз. Дурацкое слово обожгло ему губы ядовитой ложью. Резануло рот осколками стекла. Напомнило, кто он есть на самом деле. Врун. Фальшивка. Подделка. — Только притупляет боль, — ответил Саске. — Особенно если заливать алкоголем… — Ведь это не выход, — он медленно провёл пальцами по его щекам, спускаясь к шее. Прошёлся по застарелым шрамам, коснулся следов ран, оставленных ещё Киллером Би. Боруто слышал эту историю от самого Саске — давным-давно. Кажется, миллионы лет назад, когда они оба ещё не потеряли себя. — Не хочу обсуждать это, — Учиха мотнул головой. — Не сейчас. Лучше уж наслажусь своим пьяным бредом сполна. Он втянул Боруто в новый поцелуй, полный нескрываемой жажды. Жадный, обжигающий и обнажавший желание. Целовал ли он так Наруто?.. Чужая ладонь скользнула под футболку, вызывая дрожь. Почему у Саске всегда такая холодная кожа… Мысль вырвалась из головы, стоило тому коснуться низа живота. Боруто с трудом сдержал судорожный выдох, прикусив губу. Можно ли заходить так далеко? Правильно ли это? В этом вечере нет совершенно ничего правильного. Саске скользнул пальцами по разгорячённой коже Боруто, вырисовывая какие-то ему одному известные узоры. Губы мягко прикоснулись к его шее обжигающим поцелуем. Учиха никуда не спешил, хотя в каждом его действии ощущалась дрожь — словно любой необдуманный шаг разрушил бы созданную им самим иллюзию. Узумаки смотрел на учителя и не мог оторвать глаз. Он сейчас… выглядел таким живым. Совершенно иным, как тогда, когда впервые пришёл к ним домой. Это было… так давно. И как будто бы совершенно не с ними. Саске отстранился от него, будто проверяя, здесь ли он ещё. Отчаяние из его взгляда никуда не пропало, но перемешалось с болезненной нежностью. Он видел того, кого хотел. Того, кого считал давно утраченным. И, быть может, считал всё происходящее сном или галлюцинацией. Ему так проще. — Ну и чего ты остановился… теме? — он насмешливо улыбнулся, слыша свой голос точно со стороны. Чужой, но в то же время такой знакомый. Очередная ложь обожгла язык раскалённым железом. Шипами пронзила внутренности, заставляя истекать кровью. Стиснула грудь стальным кольцом, украв дыхание. — Придурок, — Саске усмехнулся ему в губы, поцеловав вновь. Почему он так легко поверил в этот обман? Учиха стянул с Боруто футболку и отбросил её куда-то в сторону. Затем избавился от своей. В тусклом свете его тело показалось Узумаки самым красивым, что он когда-либо видел, несмотря на обилие шрамов. Не сдержавшись, он провёл по ним пальцами, стараясь запомнить. Бережно отложив каждый в голове. Саске позволял ему делать то, что вздумается. Наслаждался теплом от чужих прикосновений, которых жаждал так долго. В пьяной одури всё казалось ещё более острым. Пусть всё плыло перед глазами, пусть то был лишь его глюк, он не желал сопротивляться. Только не сегодня. Очередной поцелуй опалил губы. Саске оттянул штаны Боруто, и его рука обхватила возбуждённый член сквозь бельё. Узумаки не сдержал стона, вырвавшегося на выдохе сквозь сжатые зубы. Отчего простое прикосновение сносит крышу? Движения Саске медленные и словно насмешливые. А Боруто хочется ощутить его касание без раздражавшей ткани. Но он упорно молчит, позволяя ему издеваться над собой. Учихе нравится слушать его сбитое, рваное дыхание, наблюдать за эмоциями, что сменяли друг друга со скоростью света. И он готов продолжать эту пытку вечно, но Узумаки перехватил инициативу. Как и всегда, ему не хватило терпения. Стряхнув с себя чужие руки, он навис над Саске, глядя прямо в его глаза, подёрнутые дымкой пьяного желания. Несмотря на это, Учиха смотрел с лёгкой насмешкой, подняв брови. — Что, добе, устал терпеть? Проклятое слово разозлило. Лишний раз напомнило, что никакого Боруто здесь нет. Это кто-то другой. Но он не собирался прерывать эту игру, которая зашла так далеко. Дороги назад больше нет. — Заткнись, — рыкнул он, накрывая губы Саске своими. Он целовал его до боли, вынуждая хватить ртом воздух в те секунды, когда Боруто отстранялся. Каждая клеточка его грёбанного тела орала от того, насколько всё это несправедливо. Узумаки ненавидел сам себя до крика, рвущего глотку. Но ничего не мог сделать. Последняя одежда полетела прочь, и теперь ничего не мешало. Саске специально ничего не делал, позволяя Боруто решать, что ему нужно. А тот не думал медлить, подчиняясь инстинктам, что вели его. Саске не сопротивлялся, лишь прикрыл глаза. Боруто почти невесомо провёл пальцами по головке, заставив сжать зубы, а затем обхватил член ладонью, двигая нарочито неторопливо. Словно месть. Тягучая, сладкая… и очень мучительная. Нестерпимо прекрасная. Желание болезненно, но Учихе не хотелось, чтобы это прекращалось. Впрочем, Боруто терпением не отличался. Ему и хотелось подольше насладиться открывшейся перед ним картиной, но сил на это просто не осталось. Он получил то, о чём раньше лишь мечтал, пусть и чувствовал себя жалким лжецом. Которым, по правде говоря, сейчас и являлся. Он сменил положение, прижавшись собственным членом к члену Саске. Такое простое прикосновение вызвало волну дрожи по телу. Как невероятно было ощущать его настолько близко. Все фантазии даже примерно к тому не подходили. Так. Чертовски. Неправильно. Саске помог, направив. Показал, как правильно двигаться. Сначала медленно, затем постепенно ускориться… Доводя друг друга до истомы, искусанных губ и стонов. Боруто даже не мог представить, что это настолько приятно. Тем хуже от осознания: повторения не случится. Учиха решит, что ему это приснилось или привиделось на фоне пьянства, а Узумаки никогда и намёком не даст понять, что всё было правдой. Когда он покинет эту пропахшую спиртным квартиру, вновь станет тенью своего отца. Утро настало слишком скоро. Лежа рядом с Саске после этой странной близости, он смотрел, как тот засыпает. Кажется, впервые за долгое время ему было спокойно. Но ведь он обманывал сам себя. И Боруто делал то же самое с извращённой скрупулёзностью. И зачем он только стал потакать Учихе? Почему не оборвал всё в самом начале? Идиот… Саске привлёк его к себе. Боруто не сопротивлялся, пытаясь придумать, что делать дальше. Осознание собственной ошибки полностью пришло лишь сейчас. Навалилось тяжестью, сдавливая без всякой жалости. Растеклось ядом по венам, обожгло ледяным ужасом. Что он натворил? Что будет, если Саске обо всём узнает? Хотелось бежать. От себя, Учихи, призраков папы. Хотелось вывернуть себя наизнанку и забыть. И в то же время Боруто не желал упускать из памяти ни единого прикосновения и поцелуя. Ни единого услышанного им здесь слова. Ни единого вдоха и шёпота. Хотел помнить даже мерзкий вкус алкоголя и сигарет во рту. Отчаяние выжигало дыру в груди. Он не знал, что ему делать. Пальцы Саске рассеянно скользнули по его руке. И неожиданно задержались на шрамах, оставленных чужим оружием. Тех, что он видел во время тренировки. Боруто замер, боясь смотреть в его лицо, озарённое лучами утреннего солнца. Но всё же поднял глаза. Осознание накрывало Саске медленно, и он видел буквально все его эмоции, которые тот даже не пытался скрыть. Непонимание. Шок. Отвращение. Прежде чем Саске успел сказать хоть что-нибудь, Боруто вылетел из кровати и схватил свою одежду. Никогда он не натягивал её на себя с такой скоростью. В зеркале он мельком увидел самого себя — растрёпанный, перепуганный, с горящими от стыда щеками. И совершенно непохожий на того, кого в нём хотел видеть учитель. Узумаки выбежал из спальни и метнулся к выходу из квартиры, напялив обувь за секунду. — Боруто! — донеслось до него; в голосе Саске сквозила боль. Он не ответил, пытаясь разобраться с замком. Пальцы тряслись и не слушались, рука решила подвести в самый неподходящий момент. Пнув несчастную дверь, он наконец смог её открыть. В это же время Учиха вышел из спальни. Боруто бросил на него испуганный взгляд. Саске окончательно понял, что всё это не было сном или пьяным бредом. Всё это — реальность, которую он додумал так, как ему хотелось. — Боруто… — позвал он тихо, но парень лишь вздрогнул от звука его голоса и выбежал из квартиры, хлопнув дверью. Он не знал, куда шёл. Перед глазами всё расплывалось, кровь гудела в висках, и он едва понимал, что происходит. Боруто хотелось исчезнуть, раствориться, рассыпаться пеплом. Затихнуть, как ветер. Сбежать от самого себя не выйдет, как ни пытайся. Он словно вскрыл едва зажившую рану, из которой теперь неконтролируемо лилась кровь. Что бы делал отец на его месте? Остановившись перед дверью в кабинет Хокаге, Боруто сжал кулаки. Плевать, что он ещё не до конца восстановился. Он просто не перенесёт, если в ближайшее время увидит Саске. В голове стало ясно, когда нашлось решение. Какаши меланхолично поднял взгляд на вошедшего в кабинет шиноби, на мгновение оторвавшись от документов. Кивнул в знак приветствия и поинтересовался: — Чего пришёл? — Хокаге-сама, дайте мне миссию! Я уже достаточно восстановился для этого. Какаши посмотрел на Боруто скептически, но от комментариев воздержался. По мальчишке было видно, что его что-то терзает, но лезть в душу ему Хатаке не собирался. Покопавшись в горе свитков, нашёл подходящий — и бросил Узумаки. Тот поймал и тут же вышел, даже не прочитав задание. Может, это ошибка — идти на миссию в таком состоянии. Когда ноет раненная нога, а рука отказывается слушаться, напоминая о себе болезненной дрожью. Может, это ошибка — бежать от себя и собственных поступков. Пытаться удушить отчаяние риском и прогулкой по краю лезвия. Может, это ошибка — хотеть выбросить из головы прошедшую ночь. Когда душа разрывается на куски и скулит от желания вернуться обратно к Саске, чтобы поговорить. Может, он и правда делает неправильный выбор. Но он не сможет совершить большей ошибки, чем та, что случилась в квартире учителя. Он сломал всё, что у него было, одним движением руки, собственной глупой прихотью. И восстановить из осколков ничего не выйдет — от его мира осталась лишь жалкое крошево.