Запри меня — вот клетка, вот оковы, Пусть я теперь не в силах убежать – Не страшно, если мы всегда готовы: Ты — удержать, а я — принадлежать.
Саске впервые за долгое время ощутил фантомную боль в левой руке. Отсутствующая конечность буквально сводила с ума сдавливающими спазмами, заставляющими хвататься за культю. Причина была столь очевидной, что он даже не спешил показываться Сакуре. И что он только натворил? Воспоминания о прошедшей ночи словно в насмешку были кристально чёткими. Каждое прикосновение Боруто до сих пор горело на коже. Вот только в туманной дымке Саске видел в нём совершенно другого человека. И теперь он совершенно не знал, что делать. Запутанный ком собственных чувств вызывал головную боль. А может, виной тому был алкоголь, ставший постоянным спутником Учихи после смерти Наруто. Он наивно полагал, что спиртное поможет забыться. А оно подтолкнуло его совершить величайшую ошибку в собственной жизни. Каждый чёртов поцелуй отложился в памяти. Саске с яростным стоном вцепился пальцами в волосы, пытаясь вырвать это из себя. Уничтожить все проклятые мысли, казавшиеся сейчас донельзя грязными. Растоптать всё, что тяжелило сердце. Он чётко осознавал, что не хотел этих отношений. Не с Боруто. Он же сын человека, которого Саске, чёрт возьми, до сих пор любит. Виноват ли мальчишка, что как две капли воды похож на отца? Ответ на этот вопрос слишком очевиден. Саске было бы куда проще, если бы Боруто набил ему морду до кровавых соплей. Разбивая собственные кулаки, крича на него. Он бы даже сопротивляться не стал, потому что заслужил. Но мальчишка сбежал, не сказав ни слова. И оттого было ещё хуже. Осознание собственных поступков полноценно навалилось на Саске лишь сейчас. Он утонул в своём отчаянии, позволив воображению дополнять реальность. Видел в Боруто его отца, и фантазия услужливо дорисовывала отсутствующие у него черты. Хотя, на самом деле, додумывать приходилось не так много. Боруто упрям и упёрт, а к своим годам перенял ещё и способность родителя идти напролом, если чего-то очень хочет. Его голос такой же звонкий и порой раздражающий, ладони такие же тёплые. Он — практически полная копия Наруто, что стало для Учихи настоящим проклятием. Ну и чего ты остановился, теме? Сам того не зная, Боруто и фразы отца повторял слово в слово. Один образ наложился на другой, доводя до безумия. Даже этот голос — пропитанный желанием, с лёгкой хрипотцой истомы, едва уловимыми опасно-мягкими нотками… …был как у него. Мальчишка разрывал ему сердце на части, и дело вовсе не в глупой влюблённости. Боруто был его Изанами — нескончаемой пыткой и мукой, повторением одного и того же действия раз за разом, наказанием и спасением одновременно. И каждый раз Саске казалось, что он уже нашёл выход из петли, опутанной вокруг шеи удушающим бременем. И каждый раз он возвращался в исходную точку. Саске топтался на месте, раз за разом повторяя свои ошибки. Неспособный разорвать эту странную связь, позволявшую ему на мгновение поверить в то, что Наруто жив. И в глубине души он понимал, что ему не хочется искать выход. Не хочется отказываться от того, кто сам шёл навстречу. Пусть это ложь и иллюзия. Пусть он тонул в обмане без надежды на спасение. Он просто не в силах произнести слово «нет». Он не может остановиться. Как будто если это произойдёт, Учиха сломается окончательно и бесповоротно. Даже понимание того, что он причинял им обоим дикую боль, не останавливало. Саске упивался этим чувством, смаковал его. Если это плата за возможность вернуть Наруто хотя бы на секунду, он готов каждый день разрывать собственную душу. Выворачивать её наизнанку, раскалывать, превращать в мелкую крошку. А потом собирать вновь, чтобы повторить то же самое завтра. Попадать в одну и ту же ловушку, каждый раз начиная этот сумасшедший цикл с нуля. Если это плата за возможность вернуть Наруто хотя бы на секунду, Саске готов приходить к Боруто раз за разом, ища предлоги для встреч. Готов, несмотря на понимание: он ломает человека, который не виноват ровным счётом ни в чём. Кроме того, что до одури похож на собственного отца. Учиха вздохнул, отправившись в душ. Включил ледяную воду и, раздевшись, встал под нещадную струю. От холода ломило кости, зато сознание прояснялось. Саске понимал, что сделал нечто ужасное и, вероятно, непростительное. И он совершенно не знал, как ему что-либо исправить. Да и нужно ли? Это не любовь, но патологическая тяга, которой малодушно не хотелось сопротивляться. Узумаки стал для него спасением от мрака одиночества. А боль — лишь побочный эффект, присущий любому лекарству.***
Боруто остановился на привал, устало вздохнув. Продолжительный путь вымотал, вечерело. До ближайшей провинции далековато. Вероятно, ночевать придётся прямо в лесу. Как ни странно, дорога помогла отвлечься от мыслей, ненадолго забыться. Но вынужденная остановка наверняка вернёт всё на круги своя. Услышав рядом хруст веток, он насторожился. Но вскоре увидел знакомую фигуру и на мгновение прикрыл глаза, подавляя раздражение. — Что ты тут забыла? — Какаши-сенсей подумал, что тебе не помешает подмога. Я давно не была на миссиях, согласилась. Наконец-то тебя догнала. Сарада бесцеремонно уселась рядом с ним, поправив растрёпанные волосы. С недавних пор куноичи перестала носить очки, и Боруто, который впервые за долгое время видел её лицо в непосредственной близости от себя, вдруг отметил, что девушка сильно похожа на отца. То же отстранённо-надменное выражение лица, сжатые тонкие губы, хмурые брови. Ярко горящие на бледном лице чёрные глаза. Мысль отчего-то показалась противно-липкой. Он, словно Саске, искал аналогичные черты непонятно зачем. Любой ребёнок похож на своего родителя. Учиха откинулась на дерево, разглядывая темнеющее небо. Как и всегда, задумавшись, она вертела в руке кунай, не боясь пораниться об острое лезвие. Боруто был не слишком рад её появлению. Он планировал побыть в одиночестве, чтобы попытаться разобраться в себе. А присутствие Сарады этому совершенно не способствовало. Но она не виновата. Мотнув головой, он достал из сумки еду, купленную по дороге. Не то чтобы задание было слишком сложным. Доставить в Коноху свиток с поручениями Даймё. Хотя путь к той провинции, в которой он сейчас обосновался, был немного опасным. — Хочешь? — он протянул Сараде рисовый колобок, который та с улыбкой приняла. Покопавшись в собственной сумке, она извлекла оттуда свёрток, обёрнутый пищевой бумагой. — Возьми, Боруто. Думаю, тебе это понравится больше, чем онигири. Удивлённый, он развернул бумагу и увидел бургер. — Ох… Твоя мама готовила? — спросил он, набрасываясь на еду. Сакура и правда порой баловала сына Хокаге подобным угощением, зная, как он его любит. — Ага, — Сарада кивнула. — Ты в последнее время сам не свой. Решила тебя порадовать. — С… спасибо… — Боруто проглотил непонятно откуда взявшийся ком в горле. От такого банального проявления заботы ему почему-то захотелось расплакаться. — Но всё же… зачем ты со мной пошла? Миссия-то довольно скучная, тебаса. Сарада пожала плечами. — Обстановка дома совершенно безрадостная. Отвлечься хочется. Мама злится оттого, что папа в Конохе, но заходит раз в сто лет. И обычно у них это всё заканчивается конфликтами. Когда я тебе написала то сообщение… В общем, отец пришёл к нам уже пьяным. Но слегка, знаешь. Просто навеселе. Выглядело это странно… — протянула она, приложив палец к губам. — Он особо не разговаривал, все сидели за столом такие мрачные. Потом он ещё выпил — с собой принёс. Сказал, что ему невыносимо находиться рядом с мамой сейчас, и попытался уйти. Она его… хотела остановить. Сломала стол со злости. Начала кричать, что ей надоело, что она вдова при живом муже, и что пора бы уже перестать… Сарада кашлянула, замолчав. Кажется, ей стало неловко. — Продолжай, — подтолкнул её Боруто. — Что сказала твоя мама? — Она… Потребовала, чтобы папа перестал оплакивать… ох… — Сарада прижала ладони к лицу, а потом взглянула на собеседника сквозь пальцы. — Оплакивать твоего отца. Это было сказано очень грубо и абсолютно бестактно. Я зла на папу за то, что он так отдалился, но его лицо после тех слов… Ему было больно, Боруто, — прошептала она чуть слышно. — Я никогда… никогда его таким не видела. И он даже ничего не сказал маме. Просто на неё странно посмотрел, развернулся и ушёл. — Может, твоя мама права? — неуверенно предположил Узумаки, хотя эти слова дались ему с трудом. Но в глубине души он хотел, чтобы Саске и правда перестал оплакивать призрак прошлого. Чтобы обратил внимание, наконец, на него самого, а не на чужой образ, который в нем видит. — Прошло уже больше года… А Саске-сенсей все ещё цепляется за прошлое. — Может, она и права, — Сарада вздохнула. — Но, Боруто. Разве ты сам уже перестал по нему скучать? Боруто закусил изнутри губу. Солоноватый вкус крови наполнил рот. — Нет, Сарада, — ответил он. — Я никогда не перестану по нему скучать. Но это же мой отец. А они с твоим папой были друзьями. — Твой отец всегда говорил, что между ним с моим папой есть связь, — медленно произнесла куноичи. — Ты ведь знаешь эту историю. Я не оправдываю папу, но такое сложно забыть. Боруто промолчал. Сарада в чём-то, наверное, была права. Вот только «связь» между их отцами была совершенно иной, не той, о которой она говорила. Хотелось рассказать ей всё, вывалить на неё отвратительно горькую правду. Но он молчал. Несправедливо делать ей больно. Она и так страдает от того, что происходит с Саске. И если нашла ему такое оправдание, если ей так легче — кто Боруто, чтобы её судить?***
Путь продолжили рано утром, едва взошло солнце. К полудню должны были уже достичь места пребывания Даймё. Разговор в дороге не клеился — каждый думал о своём. Сарада то и дело беспокойно оглядывалась, словно ожидала нападения. К счастью, ничего такого не случилось. В провинцию попали немного позже планируемого времени, но запас всё равно имелся. Учиха предпочла отказаться от переговоров с высокопоставленным человеком, поскольку все эти высокопарные разговоры ей претили. Она предпочла отправиться в ближайшую гостиницу, чтобы снять там пару комнат — ей хотелось совместить приятное с полезным, осмотреть город и отдохнуть. Узумаки от этого в восторге не был, но перспектива вернуться в Коноху чуть позже всё же радовала, потому он согласился. Боруто со вздохом отправился на аудиенцию, которую таковой назвать, конечно, было сложно. Феодал сидел в каком-то малоприятном заведении непонятного назначения. То ли ресторан, то ли публичный дом. Он расположился на тесном диванчике вместе с двумя девушками, которые то и дело подливали ему в пиалу саке. Узумаки понял, по какой причине отец терпеть не мог все эти званые ужины и общение с Даймё и иже с ним. Может, раньше эти люди и были благородными и уважаемыми, но сейчас они только и делали, что развлекались странными способами. Папа постоянно приходил с таких вечеров взвинченный и недовольный. Называл их пустой тратой времени и не понимал, почему Хокаге должен подобным заниматься. Обратив внимание, наконец, на своего гостя, Даймё кивнул и жестом предложил ему присесть. Боруто попытался вспомнить его имя, но из этого ничего не вышло. Впрочем, папа тоже вечно путался в этом изобилии. — Господин Даймё, — он покорно сел на кресло, подчинившись указанию феодала. Тот неприятно улыбнулся, протянув руку за сопроводительным свитком, выданным Какаши. Открыв его, бегло изучил. — Боруто Узумаки, — произнёс он неторопливо, смакуя имя шиноби. — Значит, это вы сын того Хокаге… что владел Девятихвостым Лисом? — Верно, — сдержанно кивнул Боруто, маскируя раздражение за приятной улыбкой. Почему нельзя просто отдать чёртов свиток? Зачем эти попытки в светские беседы? — Слышал о его печальной участи. Соболезную вашей утрате, — безразлично бросил мужчина, отпив из заботливо наполненной пиалы. Девушка, сидевшая справа от него, захихикала. — Спасибо, господин Даймё, — без намёков на вежливость ответил Узумаки. — Я бы хотел получить от вас свиток… — О, молодой человек, — феодал прервал его взмахом руки и улыбкой, наполненной кокетством. — Какие же дела без хорошей выпивки? Предлагаю вам немного посидеть со мной и поговорить, и тогда вы получите свиток. Поняв мужчину без слов, одна из девиц быстро наполнила вторую пиалу и поставила её перед Боруто, задорно ему подмигнув. Он неохотно отпил. Вкус спиртного оказался странным — одновременно и горьким, и сладким. Ему так показалось, во всяком случае. Ввиду отсутствия у него какого-либо опыта в распитии алкоголя, тот ударил в голову быстро. Какаши совершенно не предупреждал о том, что тут придётся показывать чудеса выносливости. Мог бы хотя бы намекнуть или дать что-нибудь, защищающее от опьянения… Даймё с удовольствием наблюдал за шиноби, который захмелел в мгновение ока. Впрочем, совсем уж дураком тот не был, и выдавать сведения о Конохе, как планировал феодал изначально, не стал. Лишь глупо хихикал и бесстыже смотрел на девушек, которые на него не обращали никакого внимания, боясь гнева со стороны своего «нанимателя». И порол какую-то откровенную ерунду. Неожиданно в ресторан вошла высокая темноволосая девушка. Прищурившись, она оглядела зал, а затем подошла к столу и, уперев руки в боки, поинтересовалась: — Боруто! Что здесь происходит?! — Я… задание выполняю, не видишь что ли… тебаса… — парнишка икнул, вызвав приступ хохота у девиц. — Прошу прощения, господин Даймё, — девушка склонилась в поклоне. — Я его напарница, Учиха Сарада, — в руки мужчины лёг второй сопроводительный свиток, который тот просмотрел лишь для вида. Его план сорвался слишком глупо. Придётся воспользоваться другими способами. — Пожалуйста, передайте нам распоряжения для Конохи, и мы тут же оставим вас. Сарада говорила подчёркнуто вежливо, скрывая раздражение от беспечности Боруто. Впрочем, Даймё решил её обескуражить: — Выпейте со мной, милое дитя, и я отдам вам свиток. Право, мне бы очень хотелось провести время в столь приятной компании. Учиха скрипнула зубами. Говорила ей мать, возьми те пилюли от опьянения. А она от неё отмахнулась — на кой чёрт они сдались, если Сарада не собиралась пить? Кулак чесался сломать этот стол, а потом ещё что-нибудь. Но вместо этого куноичи обольстительно улыбнулась. — Если только совсем недолго, господин Даймё. Нам велели возвращаться как можно скорее.***
Вечер встретил тихими голосами птиц, переговаривавшихся о чём-то своём. Сарада прокляла тот день, когда согласилась пойти с Боруто на задание. С другой стороны, если бы не она, что сейчас было бы с Узумаки? Тот, конечно, к концу встречи с Даймё немного протрезвел — во многом благодаря стараниям Сарады, которой пришлось очень нетипично использовать техники ирьёнина, да ещё и тайком. Но что он, что она всё равно были пьяны. И если Боруто впал в какое-то дурашливо-весёлое настроение, то сама Учиха страдала от непонятной меланхолии. Хотелось грустно смотреть на облака по заветам Шикадая, но небо для того было сейчас слишком тёмным. — И почему ты сняла нам только одну комнату, а? — Боруто глупо хихикнул, открыв дверь. — Так хотела оказаться со мной наедине, тебаса? Сарада с трудом удержалась от подзатыльника, который хотелось влепить идиоту. Она пять раз ему повторила, что свободным был только один номер, и то она едва успела выцепить его прямо перед какой-то злобной тёткой. И он спрашивал эту ерунду уже в шестой раз. — Конечно, Боруто! — язвительно ответила она, щёлкнув замком. — Мечтала побыть наедине с пьяным дружком в каком-то паршивом отеле. Невероятная романтика. Не то чтобы Узумаки не был привлекательным или интересным. Сарада считала его симпатичным, но не настолько, чтобы хотеть пойти с ним на свидание. Он слишком раздражал порой, и она не уверена, что ей хватило бы на него терпения. Правда, она не учла, что Боруто в пьяном состоянии понимать сарказма не умел. Он удивлённо захлопал глазами, посмотрев на неё. — Ой, Сарада… я и не знал, извини… Слушай, ну ты… такая красивая, тебаса. Похожа на Саске-сенсея. Ой, то есть… что я несу… Боруто плюхнулся на кровать и запустил пальцы в волосы в немом отчаянии. Сарада только фыркнула, усевшись рядом и сочувственно хлопнув его по плечу. — Твой отец мне однажды тоже так сказал. Что я на папу похожа, — она улыбнулась воспоминаниям. — Слушай, Сарада… — голос Боруто вдруг перестал быть дурашливым. — А я на него похож? На своего отца? Она задумалась. Не совсем трезвый мозг подсказал ей, что верным решением будет обхватить его лицо ладонями, чтобы придирчиво осмотреть. Боруто даже не дёрнулся, позволяя разглядывать себя. Руки Сарады были такими тёплыми, а прикосновения оказались невероятно мягкими. Контраст с той грубостью и жёсткостью, присущей её отцу. Тёмные глаза скользили по его лицу, подмечая каждую чёрточку. Пальцы коснулись полос на щеках — отцовское наследство. Сарада вдруг подумала, что Боруто всё же… ей нравится. Или это проделки пьяного разума? Почему-то в этот момент она решила не цепляться за свои мысли, не пытаться рефлексировать. Хотелось просто поддаться порыву. И она это сделала. — Нет, Боруто, — тихий шёпот обжёг губы горячим дыханием. Что-то зацепил в самой душе, заставив замереть в недоверии. — Ты — не он. И никогда им не был. …Мягкие губы Сарады касаются его собственных в уверенном поцелуе. Сама того не зная, она нашла слова, которые Боруто так отчаянно хотелось услышать. Что он — не просто тень или плохо сделанная подделка. Он отвечает на поцелуй, проводя языком по нежной коже губ. Руки обхватывают её плечи, обнимая. Сарада отстраняется лишь на мгновение, чтобы заглянуть в его глаза. На её губах расцветает улыбка, и она целует его вновь, на этот раз совершенно иначе. Ясно давая понять, чего она хочет. Боруто не осознаёт, в какой момент они уже не сидят, а лежат на кровати, которая слишком мала для двоих. Он вжимает Сараду в постель собственным телом, а ладонь забирается под её футболку, скользнув по животу, а затем — выше. Обхватывает грудь, сжимая. Она смотрит на него; её губы, покрытые следами от зубов, приоткрыты. Боруто не знает, что чувствует, глядя на неё. В голове всё слишком спутанно. Одна судорожная мысль сменяет другую. Сердце бьётся точно безумное. — Боруто… — зовёт она, запуская пальцы в светлые волосы. Её шёпот вызывает мурашки по разгорячённой коже. — Не думай сейчас ни о чём. Она сама снимает с себя футболку, представая перед ним наполовину обнажённой. Притягивает его за затылок к себе, коротко целуя. Смотрит на него уверенно и без страха. Затем стягивает одежду уже с него, и её пальцы мягко скользят по его спине. — Сарада… я… — бормочет он, пытаясь убедить себя в том, что это неправильно. Они оба пьяны, поддались какому-то странному спонтанному влечению, и ему кажется, что пользоваться ею нечестно. — Всё в порядке, придурок, — хрипло шепчет Учиха, глядя прямо ему в глаза. — Я не стану вешаться тебе на шею после этого. И клясться в вечной любви тоже. То, что случится, останется здесь, понял? Он кивает, наконец, отпуская себя. Переставая думать, зачем он это делает. Причина и без того слишком очевидна. Он позволяет инстинктам вести. Припадает губами к её шее, пока пальцы скользят по слегка выступающим рёбрам. Спускается поцелуями ниже, прикусывая мягкую кожу. Обхватывает губами затвердевший сосок, обводит языком, а затем кусает его, слегка оттягивая зубами. Его пальцы планомерно скользят ниже, пока не подцепляют пояс шорт, стягивая их вместе с нижним бельём. Ладонь ложится на внутреннюю сторону бедра, мягкие поглаживания дразнят, заставляя девушку ёрзать и в нетерпении смотреть на него из-под опущенных ресниц. Осторожное, почти робкое прикосновение срывает с губ Сарады первый стон, второй… вначале тихий, но потом куноичи забывает о том, что у неё за стенкой соседи. Полный наслаждения голос говорит лучше всяких слов. Боруто не знает, как правильно, но она направляет — хоть и косвенно. Сбитым дыханием, искусанными в кровь губами, сжатой в пальцах постелью. Потемневшим взглядом, в котором горит желание. — Сарада… у тебя есть… — В сумке, — хрипло отвечает она. Та находится на полу, брошенная непонятно когда. У Боруто слегка дрожат руки, когда он достаёт заветную коробочку, извлекает оттуда конвертик из фольги и разрывает его. Сарада снимает с него боксеры, перехватывает презерватив и одним движением раскатывает его по возбуждённому члену. В ответ на удивлённый взгляд Узумаки небрежно пожимает плечами: — Моя мама — медик, если ты забыл. Боруто фыркает, склоняясь над ней. Очередной поцелуй кружит голову не хуже алкоголя. Она приподнимает бёдра, вынуждая его действовать. Не отрывается от его губ, сжав пальцы в волосах на затылке. Сарада знает, чего хочет. А задавать себе вопросы о том, зачем и почему, она будет завтра. Сейчас её мир сосредоточен на одном человеке, которого она жаждет как никого другого. Мягкий толчок — и она стонет прямо в его рот. Приглушённый, этот звук практически не слышен. Боруто двигается медленно, давая ей привыкнуть. У него от этой близости срывает крышу, и он пьян не только от спиртного, но и от Сарады: её голоса, запаха, прикосновений. — Прекрати играть в черепаху, дурак, — она шлёпает его по плечу, улыбаясь так, как он никогда не видел раньше: дерзко, с лёгкой насмешкой. И он делает то, чего хочет она. Чего хочет сам. И на мгновение ему даже кажется, что он может её полюбить. Что она может полюбить его. И он знает: всё это ложь.***
Сумрак ночи обдал ледяной, нетипичной прохладой. Боруто почти не реагировал на ледяной ветер, лишь тело дрожью выдавало слабость к непогоде. Беззвёздное небо темно, точно бездна, что развезлась в душе. Ему хотелось бы, чтобы всё это оказалось иллюзией. Сном. Но следы, что оставлены чужими губами на его шее, ясно говорят, что всё, что было — правда. Что он переспал со своей подругой в надежде уничтожить пустоту в собственном сердце. Тупым, идиотским, безнадёжным способом. Он дождался, пока Сарада заснёт, а потом тихо вышел из номера. Она сказала, что всё это ничего не значит. Что ей просто того захотелось на фоне алкоголя. И, похоже, не врала. Да только стыд всё равно душил, безжалостно сдавливая грудь. Выдавал себя слезами, что желали сорваться с ресниц. Чем же он лучше Саске, если пытался заменить одного человека другим? Ему претила собственная слабость. Претило, что он, хоть и испытал физическое удовольствие, морально остался безучастным к случившемуся. У него не было желания повторить. Отчаяние завело его слишком далеко. Он брёл по тёмному лесу без источника света, ища надежду. А та на каждый его шаг вперёд отступала назад. Путь, которому никогда не будет конца. Из-за облаков выглянула луна, тускло освещая лицо Боруто. Тот закрылся от неё ладонями в надежде скрыть свой позор. Быть может, всё это — изощрённое Цукиёми? Мучительная иллюзия, от которой невозможно отделаться? Хотелось сбежать. В первую очередь, от самого себя. Оказаться где-то, где он больше не Боруто Узумаки, сын Седьмого Хокаге, а простой мальчишка. Где-то, где не будет этой бесконечной боли и попыток отыскать себя. Надежд, что однажды Саске заметит за тонной фальши его самого. А может, там, где Учихи нет вовсе. Ведь Саске — худший яд, что уже выжег вены. Отравил кровь, пропитал каждую клеточку тела. Сделал больно, разорвал на куски, а затем склеил абы как. Стал зависимостью, от которой невозможно избавиться. Боруто уставился в тёмное небо, безучастно смотревшее на него в ответ. — Отец, — прошептал он, зная, что тот всё равно не услышит, — что же мне делать? Он прижал руку к груди, где под пальцами билось сердце. Шёпот его подхватил нещадный хлёсткий ветер. — Папа… помоги… И ответом ему была лишь звенящая тишина.