Ему хотелось сказать ей: «Я люблю тебя и всегда буду тебя защищать», — но он подумал, что это будет неправдой, и поэтому сказал: «Ты мертва, и ничто теперь не причинит тебе вреда». Это показалось ему куда более многообещающим и близким к истине.
Утро поприветствовало раздражающим солнцем, светившим прямо в лицо. Боруто попытался закрыться от него ладонью со сдавленным стоном — выпитый накануне алкоголь напомнил о себе головной болью. Он, конечно, эффективно топил горе и толкал на странные глупости, но ощущение помойки во рту не радовало совершенно. Дверь номера открылась, и тихий скрип показался Боруто самым громким звуком в этой дурацкой тишине. Он поморщился, с трудом разлепив глаза. Зрение никак не хотело фокусироваться, но голос Узумаки узнал сразу. — О, проснулся! — Сарада подошла к кровати и придирчиво оглядела друга. Выглядел он так себе: помятый, под глазами — синяки. Она прижала прохладную ладонь к его горячему лбу и хмыкнула. — Я принесла тебе лучшее средство от похмелья. Боруто пробормотал нечто нечленораздельное и еле связное. Язык ворочался так, словно весил тысячу тонн. Сарада втиснула ему в руки какую-то баночку, и он заморгал, глядя на нее. Рамен быстрого приготовления. Боруто без особого интереса изучил яркие надписи на этикетке. Этот рамен любит сам Седьмой Хокаге! Горькая усмешка застыла на губах, точно залитая цементом. Ложь. Папа любил совершенно другой. Боруто ел, не ощущая вкуса. Лишь слегка кололо язык от остроты вредного блюда, но он не обращал на это внимания. Как и говорила Сарада — это ему помогло избавиться от дурацкого похмелья, хоть и не полностью. Боруто понравилось быть пьяным: настроение поднималось, мысли исчезали из головы подобно мыльным пузырям, а все проблемы казались какой-то ерундой. Похоже, он понял, почему Саске пристрастился к этому делу. Как только он доел, напарница велела собираться. Она уже собрала все их вещи и даже привела в порядок комнату. Боруто стало перед ней немного стыдно, особенно за то, что произошло вчера. Но как только он попытался заговорить об этом, куноичи положила палец ему на губы, велев замолчать. И произнесла со спокойной улыбкой: — Обойдёмся без неловких разговоров. Это просто случилось, Боруто. Но на нашу дружбу не повлияет. Мы просто приятно провели время, не более. Он лишь кивнул. Внутри разрослось чувство того, что он какой-то неправильный. Если бы ему захотелось, он уверен, у него получилось бы перевести отношения с Сарадой в нужное русло. Предложить ей встречаться, творить романтические глупости, целоваться в любой удобный момент. Но… он не хотел. Попытка заполнить дыру в сердце, оставленную Саске, оказалась провальной. Боруто быстро осознал, что прежде чем пытаться начинать какие-то отношения, он должен решить все вопросы с учителем. Хотя чётко знал, что нет никакой вероятности, что тот увидит в нём личность, отдельную от Седьмого Хокаге. Но ему всё равно хотелось прояснить ситуацию хотя бы для себя. Он не тешил себя надеждами о любви Саске: тот просто не смог бы относиться к нему подобным образом. Но и быть заменой Боруто не хотелось. Тянуть себя волоком, примеряя чужой образ и разрывая душу до кровавых ошмётков. Сарада, видя настроение напарника, не лезла в душу с расспросами. С возрастом она вообще стала больше похожа на своего отца в плане характера: спокойная, уравновешенная, все решения взвешены. Удивительное преображение — с учётом того, что подростком Учиха была почти копией матери. Боруто не смог бы сосчитать, сколько шишек осталось на его бедовой голове от подзатыльников подруги. Путь тянулся долго, даже слишком. Хотя, быть может, дело в надоедливой боли, что стучала в голове. Узумаки ещё утром выпил таблетку, но она не спешила действовать. Сарада же на такую ерунду чакру тратить отказалась. Лес мрачно склонялся деревьями над их головами, а небо затянулось тяжёлыми тёмными облаками. Не хватало ещё попасть под дождь. Шорох в кустах заставил вздрогнуть и напрячься. Боруто столкнулся взглядом с глазами Сарады: в тех уже горел Шаринган. Он вытянул из сумки на поясе кунай, оглядываясь. Вражеский шпион напал неожиданно, без предупреждения, вообще без звука. И совершенно в противоположной от шороха стороне. Узумаки едва успел уклониться, хотя чужое оружие зацепило щёку, срывая с кожи алые капли. Второй удар чужого клинка Боруто остановил кунаем, жалобно звякнувшим в руке. Отдача пронзила до кости, заставив тихо взвыть от острой вспышки боли. Чёртова конечность даже сейчас подвела, начав нещадно дрожать. Оружие выпало из ослабевших пальцев. Лицо незнакомца закрывала маска, сквозь которую видны были лишь тёмные глаза, горевшие уверенностью. Сараду, бросившуюся на него со спины, он одним движением отбросил к дереву, и воздух со стоном вышибло из её легких. Она закашлялась, пытаясь подняться на ноги. Враг, между тем, пошёл к ней. Замахнулся оружием, готовясь нанести удар. Боруто даже не думал. Он просто побежал наперерез, выжимая из своего тела всё возможное. И успел заслонить Сараду собственным телом. В голове лишь мелькнула странная мысль о том, что сейчас будет больно. Клинок вошёл прямо в грудь с противным чавканьем. Боруто едва успел дёрнуться так, чтобы тот не задел жизненно важные органы, но не знал, насколько успешной была его попытка. Горло заполнилось кровью, которая хлынула изо рта. Капли попали и на лицо Сарады, оторопело смотревшей на напарника. Незнакомец отпустил его, позволив рухнуть на землю безвольным мешком, а затем склонился над ним, рыская по его сумкам. Выхватил какой-то свиток, развернул, изучая. Удовлетворённо кивнул. Боруто ничего не понимал, глядя через мутную дымку на происходящее. Сознание утекало с алой кровью, рывками вырывавшейся из зияющей дыры в груди. Точно из-под воды он услышал отчаянный крик Сарады, очередной звон столкнувшихся клинков, а затем темнота окутала его. Неужели это всё? Так глупо кончится? Пусть хотя бы отец не узнает, из-за чего именно Боруто облажался… Угасающей вспышкой мелькнула ещё более непонятная мысль: «Очередной Узумаки похерил свою жизнь из-за Учихи… Прямо как в том гендзюцу Саске-сенсея… Папа… Может, это наше предназначение?». Самое обидное, что Коноха была совсем рядом.***
— Я не собираюсь тебе ни о чём рассказывать! — Сарада яростно дёрнулась, но незнакомец крепко держал её за горло, не позволяя нормально дышать. Она обрывисто втягивала ртом воздух, который обжигал лёгкие нехваткой кислорода. — Говори. Учиха Саске. Где он? В деревне? Ты ведь его дочь? Мне от тебя нужны всего лишь его координаты. Я просто поговорю с ним о том, по какой причине он не спас Седьмого Хокаге от смерти. Сарада не верила ни единому слову. Она не была дурой и знала, что за глазами отца охотятся уже давно, ведь его додзюцу было одним из самых сильных в мире на данный момент. Глаза жгло, когда она смотрела на тело Боруто, глотая слёзы отчаяния. Она не сумела ничего сделать… Ведь ублюдок просто спровоцировал Узумаки. Тот ему вряд ли был так нужен, как наследница клана Учиха, у которой можно не только выведать полезные сведения об отце, но ещё и завладеть её глазами, пусть и слабыми. И Боруто так удобно попал под его оружие… Простите меня, господин Седьмой. Я не справилась. Чужие пальцы приподняли её футболку, а холодный клинок коснулся обнажённой кожи живота. Царапина прочертила кожу алым всполохом, окроплённым багровыми каплями. Боли Сарада почти не ощутила — её тело было слишком натренировано для того, чтобы уловить такую мелочь. Правда, и вылечить себя не могла — едва дёрнула рукой, как незнакомец надавил на оружие сильнее, намекая, что он ей того не позволит. Куноичи выдохнула сквозь зубы, скосив глаза на рану. Та расплывалась в нечётком зрении, но кровь шлёпала по траве под ногами. Не слишком глубоко, чтобы зацепить органы или просто нанести серьёзный ущерб, но достаточно, чтобы доставить дискомфорт. В голове звенело, и она не понимала, от чего: то ли от того, как приложилась ранее об дерево, то ли враг использовал какую-то технику, которой она не улавливала. — Говори, — повторил человек. Клинок надавил сильнее, глубже. Сарада не сдержалась от крика боли. Железный вкус появился во рту, путая мысли. — Говори, или я буду доставать твои органы вот так, пока ты корчишься. Мне известно, как сделать так, чтобы ты умирала медленно. Пальцы сильнее сжались на горле, заставив картинку перед глазами на мгновение потемнеть. Сарада закашлялась, сплюнула кровь. Зрение неожиданно прояснилось. Она почувствовала в себе… силу. Новую. Куноичи перевела глаза на врага. Ей не понадобилось складывать печатей. Пламя — тёмное и жадное — охватило тело противника, пожирая. Сарада держала его взглядом, позволяя ему наслаждаться иллюзией того, как он убивает. Созданную ей самой. Никогда ещё ее гендзюцу не было настолько сильным. А когда противник пришёл в себя, оказалось слишком поздно. Крик даже не успел сорваться с его губ, прерванный кунаем, по рукоять вошедшим в горло. Пламя радостно пожирало чужое тело, издавая тихий треск. Перед глазами снова поплыло. Сарада ощутила кровь, стекавшую по лицу. Неровными шагами подошла к Боруто, опустившись перед ним на колени. Прикоснулась дрожащими пальцами к шее. И ощутила слабый пульс. Тихо охнула от боли, когда склонилась ближе, прижав ладони к его груди. Пустила чакру, позволяя ей лечить напарника. Когда рана затянулась, куноичи облегчённо выдохнула, прислонившись к дереву, так кстати находившемуся рядом. На себя чакры уже не было, потому она, стерев кровь с глаз, выхватила аптечку. С трудом зашила собственную рану, наскоро перебинтовала, а потом откинула голову, зажмурившись. Благо до органов противник добраться всё же не смог.***
Когда Боруто открыл глаза, небо синело над ним сквозь запутанную сетку ветвей деревьев. Безмятежные облака проплывали над головой. Осознание пришло не сразу: он не мёртв. От раны не осталось никаких следов, кроме липнувшей от крови футболки. Он вскочил и столкнулся взглядом с глазами Сарады. Её Шаринган… был другим. — Сарада? Ты… Это Мангекьё? — нервно спросил он, заметив следы крови на её щеках. — Я… я не знаю… Похоже на то, — Учиха выдохнула, слегка дрожа. — Но… почему? Ведь для пробуждения этих глаз… — Я не знаю! — повторила Сарада. — Мне показалось, что ты мёртв, Боруто. Я была уверена в этом. Наверное, вот причина… Узумаки только сейчас заметил, что она тяжело дышала, а на лбу её был пот. Потом глаза наткнулись на бинты на животе, испачканные в крови. Остановились на лежавшем рядом трупе, сожжённом почти дотла. Боруто закусил губу. Мысленно отметил координаты этого места, чтобы сообщить шиноби в деревне. Затем обеспокоенно коснулся пальцами лба подруги. Её кожа, обычно прохладная, сейчас горела. — Я в порядке, — вяло отмахнулась она, стряхивая с себя чужую ладонь. — Немного отдохну, а потом… пойдём… Её глаза закрылись, а голова безвольно повисла. Боруто стало страшно, но он решил не срывать повязку и не смотреть, насколько серьёзны раны Сарады. Вместо этого он взвалил подругу себе на плечи и поспешил в Коноху. Нога напомнила о себе ноющей болью, но он не позволил себе на неё отвлекаться. Сарада дышала тихо, но ровно, пусть и немного хрипло. Это обнадёживало. Возможно, она просто потеряла сознание от переутомления. Боруто не слишком много знал о Мангекьё, но помнил, что у неопытного пользователя додзюцу поглощает огромное количество чакры. А Сарада, откровенно говоря, большими её запасами похвастаться не могла до сих пор. Кроме того, она была ранена, но не вылечила себя, а решила спасти его. Значит, не сочла своё положение настолько тяжёлым. Узумаки в голову неожиданно пришла мысль о том, что боль эффективно отвлекала. Все раздумья о Саске и душевная разбитость куда-то исчезли, заменившись смутной эйфорией. Ему, пожалуй, даже нравилось ощущать физическую боль. Каковы пределы этого безумия? Что нужно сделать, чтобы вышибить Учиху из головы навсегда? Конечно, Боруто этого не знал. Но ему очень хотелось выяснить.***
Когда Боруто пришёл в больницу, там дежурила Сакура. Увидев собственную дочь бледной и в крови, женщина испугалась, но быстро взяла себя в руки и помогла переложить её на тележку-каталку. Сумбурно поблагодарив Узумаки, Сакура поспешила вслед за медсёстрами в палату, куда повезли Сараду. Сам он решил в больнице не задерживаться. Хотелось просто прийти домой и лечь на кровать. Время уже близилось к вечеру — слишком сильно они задержались в пути — и отчёт о задании Боруто решил сдать завтра. Правда, его ещё написать надо… Но сейчас разбираться с этой формальностью совершенно не хотелось Ведь придётся ещё и объяснять, кто на них напал. Записку с координатами останков нападавшего Узумаки вручил одному из личных Анбу Хокаге. Он надеялся, что Какаши не станет донимать его сегодня, хотя, учитывая обстоятельства… Хатаке мог бы заявиться к нему даже среди ночи. Всё же случай нетипичный. По пути домой Боруто забрёл в магазинчик, куда часто раньше заходил его отец. Помотавшись между полками, взял пару бутылок крепкого пива. Хотелось опьянеть вновь, чтобы не думать обо всём случившемся хотя бы минуту. Встревоженная мама встретила сына в дверях, но он от неё лишь отмахнулся и попросил его не беспокоить. Хината поджала губы, сдерживая недовольство, но ничего не сказала. Она видела ссадины на лице Боруто, окровавленную и подранную футболку… Вот только по обычаю предпочла не разбираться. Ей было проще закрыть глаза. Иногда Узумаки понимал, по какой причине отец не обсуждал с женой никаких тем, кроме бытовых. Мама преимущественно бежала от проблем. Боруто это уже даже не злило. Закрыв за собой дверь в комнату, он позволил себе с облегчением вздохнуть. Раздеваться было лень, потому он сел на кровать в грязной одежде, пусть она и противно липла к телу от крови. С тихим шипением открыв крышку спиртного, приложился к горлышку и отпил, практически не ощущая малоприятного хмельного вкуса, отдававшего горечью. Боруто размышлял об отце и о последних мгновениях его жизни. Он ведь даже не думал, наверное, когда защищал Саске. Скорее, просто бросился, превозмогая сам себя, наперерез чужому клинку. Папа… он никогда не размышлял, стоит ли кого-то защищать. Если он мог, то делал это. И неважно, кого закрывать собой: лучшего друга или случайного жителя Конохи. Знали ли отец, что умрёт? Боруто уверен, что да. Быть может, в нём теплилась надежда, что Курама поможет залечить раны, но как только клинок с жутким чавканьем и хрустом вошёл в тело, Наруто наверняка всё понял. Только он… ни о чём не жалел. Ведь последнее, что он сделал — улыбнулся. Папа… он, наверное, и должен был умереть так. Защищая того, кто дорог его сердцу. Боруто было больно, но он не понимал, по какой причине. Он и правда скучал. По отцу, а ещё по тому, каким Саске был рядом с ним. Счастливым, расслабленным, даже улыбавшимся. Боруто не сможет сделать его таким, даже если вывернет себя наизнанку. Яростный крик заглушила подушка, прижатая к лицу. Руки дрожали, а перед глазами всё плыло то ли от непролитых слёз, то ли от алкоголя. Если бы Боруто мог сейчас увидеть отца, он бы задал ему один простой вопрос, который бился в сознании назойливо и неотступно. Почему Почемупочемупочему… Почему так больно Почему, папа Почему ты ушёл Порой Боруто ненавидел отца. Когда тот нарушал свои обещания, присылал домой надоедливых клонов, а сам приходил за полночь. Когда забывал о днях рождения жены или дочери, да и сына тоже. Но, взрослея, Узумаки стал замечать, как папа осунулся. Увидел синяки у него под глазами. Приходил в кабинет посреди дня и наблюдал, как обессиленный Хокаге спит прямо на очередной пачке документов. И ему хотелось… что-то сделать. Как-то вытащить отца из этой рутины, которая — он знал теперь — уничтожала его день за днём. Равно как и агрессия сына. Только когда Боруто всё осознал до конца, уже было слишком поздно. Он так мечтал извиниться перед папой за все свои косяки, попытаться построить отношения заново. Но он не успел. Не успел сказать отцу заветное «прости». Он знал, что тот в ответ на эти слова широко улыбнулся бы, потрепал сына по волосам и сказал, что не злится. Или даже вообще не понял бы, за что Боруто просит прощения. Папа никогда ни на кого не держал обид. Боруто ненавидел отца за то, что он умер. Стал катализатором его бесконечного саморазрушения. Болезненного и глупого. В дверь комнаты неожиданно постучали. Шиноби вскинул голову, отставляя в сторону вторую пустую бутылку. Услышал тихий голос матери: — Боруто, к тебе пришёл Саске-сенсей. По поводу твоего задания. Узумаки лишь тяжело вздохнул. Какаши мог прислать кого угодно, у него полно подчинённых, но нет — выбор пал именно на Саске. Которого сейчас совершенно не хотелось видеть. Но пришлось бросить в ответ, что дверь не заперта. Учиха медленно вошёл в комнату, оглядевшись. Бардак его, похоже, совершенно не смутил. Впрочем, он, наверное, привык к аналогичному беспорядку от Наруто. Усевшись на стул, стоявший рядом с кроватью, Саске без лишних предисловий поинтересовался: — Как Сарада пробудила Мангекьё? Боруто неопределённо дёрнул плечами, плохо себе представляя, как вообще всё это работает. Знания основных принципов у него имелись, но смутные. — Она посчитала, что я умер. Может, это стало причиной. — Хм… — протянул Учиха, проницательно глядя на ученика. В его глазах не было и толики интереса, хотя на губах появилась усмешка. — Успел с ней так сблизиться? — Не ваше дело, — буркнул Боруто, отведя глаза. Ему было странно смотреть на Саске, потому что в голове сразу вспыхивали воспоминания о тех прикосновениях в душной квартире, пропахшей алкоголем. Пусть они предназначались и не ему. — Ты так серьёзно настроен? — голос Саске был прохладным, но Боруто ощущал в нём беспокойство. При всём своём равнодушии к жене Учиха научился с любовью относиться к дочери, пусть и не сразу. — Не ваше дело, — сквозь зубы повторил Узумаки, начиная злиться. Алкоголь подстёгивал эмоции, делая их ещё более выраженными. Некоторое время Саске молчал. Смотрел на нахохлившегося воробьём мальчишку, испачканного в крови и исцарапанного. Он отчаянно напоминал Учихе Наруто в том же возрасте. Тот тоже вечно ходил растрёпанным, а порой и с синяками. И так же орал на друга за попытки завести откровенные беседы. Саске до сих пор помнил, с какой яростью будущий Хокаге набросился на него, когда он поинтересовался, зачем тот женится на Хинате. На глазах у целой деревни. Избил бывшего отступника, который лишь на короткое время вернулся в Коноху, чтобы уладить кое-какие вопросы. И тот даже не сопротивлялся. Лишь много позже Саске узнал, что Наруто так выражал свою боль. Он не хотел жениться, не хотел строить свою жизнь так, как ему навязали. Вопрос Учихи просто стал последней каплей. Он до сих пор помнил, как их лица вдруг оказались друг напротив друга, и они глупо замерли. Никто не решился сократить расстояние. А на следующий день Саске ушёл с первыми лучами солнца, не дав Наруто и шанса объясниться. Глупо поверив в то, что друг наконец-то нашёл семью, которую всегда искал. — Не играй с ней, — произнёс Саске вдруг негромко, откинувшись на спинку стула. — Пытаешься заменить Сарадой меня? Боруто поперхнулся воздухом от возмущения и наглости собеседника. А ещё от того, что тот раскусил его в два счёта. Пока он пытался собрать мысли в слова, Саске добавил: — Это неправильно, Боруто. Так делать нельзя. — А то, что вы делаете со мной, это правильно, тебаса?! — выкрикнул Узумаки, яростно сжав кулаки. — Ведь вы… вы хотите, чтобы я магическим образом превратился в своего отца! Не видите во мне Боруто Узумаки, я для вас — жалкое подобие! Вот только даже жалкое подобие умеет чувствовать, Саске-сенсей! Неожиданно, правда?! Боруто выдохнул, пытаясь совладать со своей злостью. Но ответ Саске вывел его из себя окончательно. — Я делаю с тобой лишь то, что ты мне позволяешь, Боруто. Он сказал это с равнодушным лицом, даже не глядя на ученика. Тот вскочил с кровати и молниеносным движением ударил Саске, попав по скуле. Кость приятно хрустнула под кулаком. Второй удар пришёлся по челюсти, разбил чужие губы. Третий оказался настолько мощным, что оба вместе со стулом рухнули на пол, оказавшись в глупой позе — Боруто буквально оседлал бёдра Учихи, а предмет мебели отлетел куда-то в сторону от случайного пинка. Почему он не сопротивляется? Саске скривил окровавленные губы в улыбке. Боруто ударил вновь, но рука дрогнула, и он промахнулся, счёсывая костяшки об пол. Занёс кулак, но не смог его отпустить, глядя в лицо Учихи, испачканное кровью. На скуле расцветал синяк, а челюсть была украшена яркой ссадиной. Боруто смотрел молча, равно как и Саске. В тёмных глазах он видел отражение своей боли, пусть и хорошо затаённой. Они оба скорбели. Каждый по-своему. И в то же время — каждый одинаково. Саске выдохнул и резко дёрнул Боруто за ворот разодранной футболки на себя, заставив одежду жалобно затрещать. Парень навалился на него, но Учихе того оказалось мало. Он потянул сильнее, заставляя их губы столкнуться. Целовал яростно и жадно, обжигая. Бесцеремонно раскрывая чужой рот, сплетая языки. Боруто ощущал вкус крови, чувствовал её на собственных губах. Ему хотелось прекратить это, но он не мог сопротивляться чувствам, взорвавшимся внутри фейерверком. Саске оторвался от его губ, утирая собственные ладонью. На бледной коже остались алые мазки. Боруто так и сидел на нём сверху, болезненно вглядываясь в его лицо. Он надеялся найти там хоть какие-то отголоски чувств. Намёки на то, что он однажды может перестать быть заменой. Но ничего из этого он не видел. Саске прав. Он делал с ним лишь то, что Боруто сам позволял. Ведь он никогда не смел сказать ему «стоп». Просто потому, что зависел от этих прикосновений, даже случайных. Даже предназначенных кому-то другому. И если Саске спокойно смог бы прожить без встреч или поцелуев, то для Узумаки это было сложнее. Шиноби вдруг понял, что он стал заменой тоже лишь потому, что захотел того сам. Это не вина учителя. Только его самого. Саске… Саске, он лишь взял то, что ему было предложено. Какой же Боруто идиот. Боль сковывала, но Узумаки нашёл в себе силы подняться, отступив на пару шагов от Саске, который принял сидячее положение. Прежде чем тот успел что-то сказать, Узумаки выставил перед собой ладонь, закрываясь от него. — Уходите, Саске-сенсей, — пробормотал он. — Дайте мне жить. Оставьте, чёрт возьми, в покое! Вы любите моего отца, и каждый ваш шаг только подтверждает это. Но я не его тень и никогда ею не стану. Уходите и прекратите причинять мне боль. Когда за ним закрылась дверь, Боруто позволил себе заплакать. Его разрывает изнутри, и он чувствует, что не справляется. Рыдания дерут глотку заунывным воем. В тот миг он ощущал острое желание умереть и никогда более не ощущать такого. Он ненавидел себя за то, что в глубине души надеялся: Учиха возразит. Не захочет уходить. Скажет, что Боруто — не подделка, которую можно выбросить, когда надоест. А ещё ему дико хотелось причинить Саске ту же боль, что он была его спутницей ежедневно уже многие годы. С того самого дня, когда Боруто влюбился в учителя и понял, что это безнадёжно. Разорвать в клочья его грудную клетку, выколупать оттуда сердце и смять в кулаке. Но Боруто никогда бы такого не сделал. Сестра тихо зашла в комнату. Она ничего не сказала, увидев состояние брата, но подошла к нему, села рядом с ним на кровать и обняла. Ни единого слова. Только тёплые руки Химавари, кутавшие его одеялом. И он, уткнувшийся ей в плечо и неспособный сдерживать слёзы, которые от банального проявления заботы только усилились, став неконтролируемым потоком. Папа… Почему мне так больно?