In A Twinkling

      Уже давно стемнело, когда Луи забрел в Tesco, купить что-то для ужина, твердо решив отказаться от услуг угрюмого курьера Тима сегодня вечером. Ему не хочется казаться слишком жалким и неспособным постоять за себя, он точно может, большое спасибо.       Работа была кошмаром гигантских масштабов, что вполне ожидаемо, но лавина электронных писем и звонков началась еще до того, как он встал с постели и не прекращалась, пока не выключил свой телефон в лифте, выходя из здания. Луи надеялся, что работа, проделанная всеми за выходные, поможет. Так и вышло, но не так сильно, как ему хотелось.       Поэтому, у них с бабушкой не получилось поговорить утром как обычно, и без звонка выходной всегда начинается не с той ноги. Вместо этого он написал, что позвонит сегодня вечером и с этого момента всё пошло по наклонной.       Томлинсон должен посетить около семи совещаний, ни одно из которых не требует его потраченного времени, Талия в скверном настроении, оно и понятно, учитывая всю загруженность, что на неё свалилась, его любимое кафе было закрыто из-за прорыва трубы ночью, ему пришлось прибегнуть к быстрорастворимой фигне в столовой. В общем – дерьмовый день.       Несмотря на то, что Луи работал изо всех сил весь день, казалось, что он едва пробил брешь в груде задач, которые нужно выполнить завтра к концу рабочего дня, когда начнется вынужденный отпуск. Вдобавок к этому – Марти отправил команде строгое электронное письмо из отдела кадров, в котором ясно говорилось о том, что все отправляющиеся в отпуск должны сдать свои рабочие телефоны и ноутбуки перед уходом, дабы не поддаться искушению (или принуждению) работать во время отпуска. Блестяще. Чертовски блестяще.       Яркий свет и неоновые витрины в Tesco усиливают его головную боль, когда Луи бредет по проходу к отделу расфасованных продуктов. Да, он не станет заказывать еду, но и не настолько сумасшедший, чтобы попытаться приготовить что-то. В таком состоянии, он либо подожжет кухню, либо отравится.       Размахивает пластиковой корзинкой в руке, подходит к холодильнику и жадно разглядывает содержимое. Он пропустил обед, завтрак состоял из двух пирожных на одном из множества утренних собраний, так что парень чертовски голоден. Томлинсон хочет пасту или карри. По крайней мере, что-нибудь теплое и утешительное. Порция лазаньи привлекает внимание, и Луи берет ее вместе с заранее приготовленным салатом и парой завернутых в термоусадочную пленку ломтиков чесночного хлеба.       Бросает все это в корзину и направляется к кассе самообслуживания, где в выгодном положении расположена стойка с журналами, чтобы привлечь легко поддающихся влиянию покупателей. Конечно, его взгляд сразу падает к обложке британского Vogue, где на него смотрят знойные, цвета мха, зеленые глаза не кого иного, как Гарри Стайлса.       Томлинсон берет журнал, пока стоит в очереди, пролистывая, чтобы найти разворот человека, с которым неразрывно связан, пусть даже только в глазах своей бабушки и собственной нечистой совести.       Гарри сногсшибателен, как всегда. Это не то, чтобы неожиданность. Человек не способен испортить фотографию.       Кто-то позади него прочищает горло, Луи поднимает глаза, понимая, что очередь продвинулась вперед, и он делает пару шагов в том же направлении. Больше очередей, больше леммингов.       Томлинсон должен положить журнал обратно, ему не стоит тратить свои с трудом заработанные деньги на еще один глянцевый журнал, когда у дома таких предостаточно, а еще свободный доступ к множеству изображений его воображаемого парня, которые легко найти в Google. Но, увы, это нисколько не разубеждает, и он кладет его рядом с салатом.       Расплачивается за еду и многоразовую сумку, так как не планировал заходить в магазины, выходя из дома этим утром и проходит пешком несколько кварталов до квартиры. Ожидая, пока светофор переключится, оглядывается и видит, как рядом с ним остановился автобус, а над ним нависает двухэтажный Гарри Стайлс.       Луи недоверчиво качает головой. Этот человек повсюду. Может быть, Вселенная напоминает, что нужно наладить отношения с бабушкой и разобраться в том беспорядке, который устроил.       Загорается зелёный свет, и автобус трогается с места, оставляя Луи застывшим на месте, пока он обдумывает предстоящий разговор. Томлинсон всегда был из тех парней, которые резко срывают пластырь, и хотя редко так поступает, он знает – часто это лучший способ.       Вздыхает и переходит улицу, плетясь остаток пути домой, а мысли плетутся вслед за ним, как тень, от которой нельзя избавиться.       Лазанью разогреть достаточно просто, всего тридцать минут в духовке и он прекрасно знает, как ею пользоваться, ему даже не нужно искать в Google инструкцию. Дело не в том, что Луи не умеет готовить, просто никогда не увлекался этим. Раньше, проводил часы счастливо сидя за кухонным столом, помогая с нарезкой и выпечкой, а так же множеством других дел после школы, если не работал в садовом центре или был на тренировках по футболу, болтая с бабушкой и дедушкой, рассказывая о своем дне.       Он переодевается в домашнюю одежду, наливает себе стакан красного, садится на диван, и набирает бабушке.        — Привет, малыш, — произносит она сразу после первого гудка, и Луи съеживается при мысли о том, как она ждала звонка.        — Привет, бабуль. Как прошел твой день?       — Ой! Это было прекрасно! Марджори навестила меня сегодня утром, мы немного поболтали, так мило. У нее родилась очередная внучка. Великолепная маленькая девочка. Уже седьмая по счёту.       Луи откидывается на подушки, кладет телефон на грудь, чтобы не возится со своими AirPods просто включает громкую связь. — Разве не все новорожденные дети одинаковые?       — Луи, — отчитывает она, тут же хихикая. Он говорит так, чтобы позлить ее, но ей нравится. — Они совершенно не такие. Как можно такое подумать?        — Они все одинаковые. Думаю, их трудно отличить друг от друга.        — Честно. Иногда ты невыносим, — произносит бабушка, но в словах нет никакой обиды. — В любом случае, она очаровательна. Я с нетерпением жду того дня, когда у меня появится малыш, которым можно похвастаться.        — Не хочу тебя огорчать, но мне кажется, что ты слишком стара, чтобы иметь детей, хотя сейчас делают большие научные достижения в этой области… — Луи замолкает, ухмыляясь, ожидая…        — Луи Уильям Томлинсон!       Вот оно. Луи хихикает, телефон подпрыгивает на груди. — Я шучу.       — Боже милостивый. Ты сегодня дерзкий. Что на тебя нашло?       — У меня был дерьмовый день на работе. Сейчас все непросто, — говорит парень и делает большой глоток вина.        — О боже. Что происходит, love?        — Ну, это типа одновременно хорошая и плохая новость, — продолжает и закидывает ноги на кофейный столик. — Итак, правление решило, что мы больше не можем работать без отпусков.        — Я надеюсь, это хорошая новость. Ведь постоянно повторяю, что ты слишком много работаешь.       Они поднимали этот вопрос больше раз, чем Луи может сосчитать. — Знаю, что я много работаю, просто хочу зарекомендовать себя, мы уже обсуждали это. В любом случае, нет, это плохая новость. Правление положило конец тому, чтобы люди копили все свои отпуска и у меня типа… что ж, у меня накопилось слишком много. Так что я вынужден…        — Все еще не вижу в этом ничего плохого, но продолжай. Тогда в чем же заключается хорошая новость?       — А-а-а-а-аа… хорошая новость в том, что мой отпуск теперь продлится почти пять недель и начинается… — произносит он, делая эффектную паузу. — Завтра днем. Так что я приеду к тебе в среду.       Бабушка восторженно визжит. Луи не может сдержать смех, который пузырится в груди и вырывается наружу, счастливый слышать ее волнение.        — О боже мой. И ты останешься на все это время? Твой день рождения, Рождество и Новый год?        — Да. Подумал, что мог бы помочь тебе по дому. Вычеркни некоторые вещи из своего списка.        — Дорогой, это лучшая новость за последние годы!       — Хммм… думал, ты будешь довольна.       — Я в полном восторге. Действительно. Значит ли это, что твой Гарри теперь может приехать и навестить тебя?       Сердце Томлинсона проваливается в желудок. Дерьмо. — Хм… бабуль, мне нужно…        — Будет очень обидно, но понимаю, если он занят. Может быть, у нас получится созвониться с ним по FaceTime?       Правда вертится у Луи на кончике языка. Он знает, что должен, но сдерживается. Она сейчас так счастлива, а Луи не хочет расстраивать ее, отправлять спать грустной и разочарованной в нем. Решает отложить рассказ до лучших времен и сделать это лично. В любом случае, понадобиться всего пару дней, что по большому счету не имеет значения. Плюс, учитывая то, как работает почта в нынешнее время, он сможет перехватить рамку еще до того, как она ее увидит.        — Да, конечно. Мы сможем, уверен, Гарри бы тоже хотел, — слова звучат натянуто для собственных ушей, чувство вины неприятно поселяется в животе, и дает себе немного слабины. Несколько дней были дерьмовыми, и завтрашний день превратится в кошмар, масштабы которого Томлинсон едва может представить, так что ему не хочется усугублять, расстраивая свою бабушку.        — Хорошо, любимый. Есть еще какие-нибудь новости, которые ты хочешь рассказать, прежде чем я пойду спать?       Таймер на духовке звенит, и Луи встает, прихватив с собой телефон. — Нет. Все хорошо. Спи спокойно, позвоню завтра утром.        — Спокойной ночи, малыш. Люблю тебя.        — Я тоже тебя люблю. Спокойной ночи, бабуль.       Томлинсон заканчивает разговор и готовит себе ужин. На самом деле все не так уж и плохо. Он допивает полбутылки красного, досматривая какой-то документальный фильм о смертоносных австралийских пауках (которые, без сомнения, проберутся в его сны), направляется спать, завтра у него последний рабочий день, и хитрость, которую он разыграл с бабушкой, тяжело давит в мыслях.