Скажи мне эти три слова

Дни летели незаметно. Каждый из них копание в себе, боль и сигареты. Да, знаю. В определенный момент я перестала контролировать ситуацию, и единственное решение для меня было снять стресс и забыться любым способом. Решение не верное, но единственное. Пока дома никого не было, я занималась…. ничем. Я не делала ничего. Это убивало. Решила, что жизнь дальше одно сплошное разочарование. Так зачем бороться? За что? Медаль выиграна, а радости никакой. Я работала на эту чертову медаль всю жизнь, я просто убивала себя об лед ради неё, и вот что я получила. Кусок железа на ленточке. Да к тому же с уродливой вмятиной от твоих рук. Так был ли в этом смысл? Определенно нет. В один из дней нахлынуло резкое воспоминание. Там была ты. Это был сентябрь прошлого года. Контрольные прокаты, твоя травма. Был уже вечер, когда мы возвращались домой. Ты просто достала сигарету и закурила. — Жень ты чего? Это же вредно…. — Вредно. Зато помогает. Так, легче жить. — Ненавижу когда курят, особенно ты. Это только губит твое здоровье, поверь мне. И обещай больше не курить. — я смотрю в твои глаза, надеюсь, что ты послушаешь. — Губить уже нечего. Но ладно, больше не буду. Ты делаешь затяжку и выкидываешь окурок. Достаешь клубничную жвачку. Улыбаешься и уходишь. Но я знаю, что ты снова врешь мне. Ты не бросила курить. Курила после каждой особо тяжелой тренировки, которая вызывала очередную порцию боли. Я чувствовала когда целовала тебя, но думала, так тебе лучше. Спокойнее. Правда, один раз я все же накричала тогда, сказала, что курение это медленная смерть. — Лучше медленная от сигарет, чем быстрая от лезвия по венам, не находишь? Больше этот разговор мы не поднимали. Я тогда не поняла всего смысла, но сейчас понимаю. Иногда, единственное чего хочется это просто забыться. В последние время иногда это слишком часто. Сразу звоню другу и он привозит мне пачку. Пробую. Закидываю сразу три клубничных жвачки. Мерзость. Но запах так напоминает тебя. В те сложные моменты, когда я была тебе необходима и мы лежали просто в обнимку, ты пахла также. Я сижу дома, смотрю твои прокаты. Погибаю. Честно, думаю, что я жалкая. Сижу тут и страдаю из-за тебя. Но олимпиада сломала всех, а твой уход убил окончательно. От новостей не легче. Все всё пишут и пишут про меня, про тебя, про нас. Нет уже никаких нас. Откуда журналисты вообще берут эти идеи для статей? Мы вот уже почти месяц не видимся, а они все находят новый повод очернить обеих. Вот только никто из них и представить не может какая именно драма там произошла. Это ведь не просто победа соперницы, это победа возлюбленной. Такое и вправду сложно просто простить. Но я бы простила Жени все, абсолютно. Пачки мало. Проходит пару дней и снова звонок, новая пачка и долгожданный запах. Сигареты — наркотик. Ты — наркотик. Я выиграла олимпиаду, так где же радость? Сразу после соревнований ты перестала появляться на тренировках. Мы долго не виделись, и я просто перестала чувствовать себя живой. Вот в чем дело. Ты не просто наркотик, ты делаешь меня живой. Пачка в день и мне этого мало. Не осознаю, что делаю, только хочу чувствовать этот запах везде. Кажется, им пропахла вся комната. У меня уже круги под глазами из-за ночных просмотров твоих интервью, где нет и слова про меня. Будто меня никогда и не было. Будто это не ты раздевала меня и шептала о любви. Больно. Мама приходит домой неожиданно. А я снова курю. Заметила, наконец. — Алин…. Это что такое? Ты же спортсменка! Или уже от горя по своей Медведевой совсем свихнулась? Ты себя загубить хочешь или что? В зеркало когда последний раз смотрелась? На мертвеца похожа! Кто тебе их вообще продал? Я поверить не могу… — Мам, выйди, а? Мешаешь. На её глаза наворачиваются слезы и она уходит. Но мне так плевать. Хочется просто плакать от обиды, злости, боли, унижения, ненависти, обреченности. За этот месяц я потеряла все. Потеряла любовь, смысл, веру. Я подхожу к зеркалу впервые за пару недель. И вправду, мертвец. Черные круги под красными от слез глазами, запутавшиеся волосы, бледная кожа. Я иду в душ. Он освежает как никогда. Хочется смыть с себя все воспоминания, все чувства. Завтра первая тренировка, нужно выглядеть так, словно я сейчас умру от счастья и бодрости. Выхожу из душа и встаю на весы. Минус три килограмма. Задумываюсь. Кажется, мой рацион состоял из воды, сигарет и слез. Тутберидзе убьет. Кстати, как она? Думаю, хуёво. Я не видела её с момента ухода Жени. Чувствую, тренировки пройдут не гладко. Утро в хрустальном начинается как обычно. Кажется, все очень рады началу нового сезона. Все кроме меня. Тренеров я еще не видела, но девчонки такие счастливые, аж завидно как-то. Никто из них не знает, что такое олимпиада, но честно, надеюсь узнают. И их опыт будет куда лучше моего. Просто, кажется хуже и быть не может, чем эта олимпиада. Говорить совсем не хочется, поэтому просто улыбаюсь и киваю. Скорей на лед, скорей туда, домой. Честно, мне просто хочется сбежать из раздевалки. Тут все так напоминает о тебе. Наш первый поцелуй, наши разговоры, шутки, наша любовь. Она живет здесь, во всем Хрустальном. От этого больнее. Тренировка проходит тяжело. Сил нет. Падаю со всех прыжков, запинаюсь на дорожках, не докручиваю вращения. Этери Георгиевна выглядит плохо, очень плохо. Любимая ученица все же ушла, да еще как ушла. На взвешивание получаю осуждающий взгляд и приглашение вечером зайти в кабинет главного тренера. Отказываться нельзя, как бы не хотелось. — Алин, я все понимаю. Сезон после олимпиады самый сложный. Но нужно как-то в руки себя брать. Жизнь на олимпиаде не закончилась, еще есть куда стремиться. Нужно бороться, у тебя еще Чемпионат мира есть. Не понимаю, почему я должна тебе это объяснять? Когда она ближе, я замечаю темные круги от недосыпа, трясущиеся руки и впалые щеки. Похоже, она как и я не очень провела отпуск. Нам всем сейчас тяжело. Никогда не понимала их связь. С начало мне казалось, что Женя и Этери Георгиевна как мать и как дочь, но Женя категорически заявила, что это не так. Пару раз я даже ревновала. Они ведь всегда вместе, всегда смеются. А ещё эта черта Этери, ей нужен был физический контакт. Женя такая же, поэтому каждый раз когда я смотрела на них то они держались за руки, или рука Тутберидзе была на пояснице Жени, или сама Женя клала руку на плечо тренеру когда смеялась. Наверное, между ними была та самая, многолетняя дружба и любовь. Интересно, как там Женя? Этери Георгиевна тяжело вздыхает. — Знаю, ты тяжело переживаешь её уход. Вы были близкими подругами, но это в прошлом. Она говорила тебе о переходе? — пристальный взгляд. — Нет, — просто правда, суровая грустная правда. — Вот видишь, она ушла, ничего не сказав. Она перечеркнула всю вашу дружбу. Ты для неё пустое местно, Алина. Она предатель, наш соперник, ты должна это понимать. Она, больше никто, просто забудь. Я молчу, киваю, верю. Я маленькая, обиженная девочка, которой сказали, что она враг, сказали винить во всем её и ненавидеть. И я поверила. Женя враг, женя предатель. Лето прошло быстро. Оно состояло из изнуряющих тренировок и сигарет. Только, сигарет становилось все больше, а на тренировках стало получаться все меньше. Скоро контрольные прокаты, а я тройной риттбергер через раз прыгаю. На прокатах будешь ты. Мне невыносимо думать, что мне придется кататься на одном льду с таким человеком. Выхожу. Под пристальным взглядом Татьяны Анатольевны начинаю прокат. Короткая программа выходит чисто. Помарки есть, но они незначительны и незаметны глазу зрителя. Главное выехала прыжки. А потом на лед выходишь ты. Разминаешься, смеешься, говоришь с тренером так тепло. Но я ухожу, меня просто прогоняют с арены тренеры. Мне хотелось смотреть вживую, но я принимаю правила игры. Ты пустое место, тебя нет. Мы стоим, меня ругают за прокат, но сейчас не до этого. Мне важно как ты откатаешь. Уверенна, что хуже чем обычно. Ты ведь ушла от лучшего тренера. Уже после, ночью нахожу запись с прокатов и смотрю на тебя. Ты там такая счастливая. Наверное, я просто перестала тебя понимать, теперь ты и вправду никто. Программу откатала хорошо, в разы лучше меня. Злюсь. Это же невозможно. Я была уверенна, что ты растеряла все прыжки, что никто, кроме Этери не сможет собрать их и тебя по частям. Но Брайан смог. Может Этери Георгиевна не такая уж и особенная? Может и мне стоило уйти? Бред. Загоняюсь сильнее обычного. Завтра произвольная, а я сижу тут и не могу уснуть. Снова сигарета, снова жвачка. Твоя клубничная жвачка. День начинался паршиво. Так же, как и все дни после олимпиады. Я встала рано. Сразу же ушла из дома и пошла бегать. Бег — единственное, что осталось из той, счастливой жизни. Я не бегала каждый день, только когда было чертовски плохо. Мне это всегда помогало, но сегодня видимо особенный день. Ты никак не уходила у меня из головы, просто не хотела. Произвольную выхожу катать первой. Падение. Степ-аут. Падение. Потеряла ось вращения. Не успела в музыку. Вот она. Олимпийская чемпионка. Просто позорище. Ухожу со льда под громкие овации со слезами на глазах. Меня поддерживают, любят. Оглядываюсь у бортика, каждый смотрит на меня с жалостью. Ненавижу. Я боец, я должна быть бойцом. Но кажется это в прошлом. Неужели я смогу откатать чисто программу с таким уровнем подготовки? Сразу ухожу с арены. Даже тренеров не жду, замечания выслушаю потом. Убегаю в туалет, не хочу чтоб кто-то видел слезы. Включаю воду и умываюсь. Сразу становиться легче. Дверь открывается. Я оборачиваюсь и вижу те самые глаза. Женя. Подходишь ближе и включаешь воду. Ну и зачем ты здесь? Видеть тебя не хочу, ты такая… — Привет… Говоришь это и смотришь с надеждой. В твоих глазах сожаление. Как бы больно не было, гордость я еще не потеряла. Ты не заслуживаешь моего внимания, ты просто никто. Я просто выхожу, даже не посмотрев на тебя. Находясь в холе с тренерами, которые говорят обо всех ошибках, я слышу аплодисменты. Никому еще так громко не аплодировали, только тебе. Понимание накрывает меня с головой. Значит чисто. Я уже не слышу, что мне говорят, в моих ушах стучит кровь от злости. Я злюсь на себя. Как я могла быть такой жалкой? Убиваться по тебе, забрасывать саму себя? Я просто ненавижу себя за это. Я же чуть не довела себя до болезненного состояния из-за предательства. Я злюсь на тебя. Ты там живешь так счастливо, работаешь. У тебя, я уверенна, все получается. Ты выходишь, катаешь чисто, получаешь любовь зрителей и счастливая уезжаешь в Канаду. А я остаюсь здесь. Катаюсь ужасно, живу ужасно. Как ты могла так поступить? В ту ночь я не спала. Сидела на балконе с очередной сигаретой. Наверное, впервые за все это время после, я задумалась о себе, о своем будущем. Мне же всего шестнадцать, вся жизнь впереди. И в этой жизни еще будет борьба, еще будут победы, еще будет любовь. И все это будет без тебя. Щеку обожгла слеза.