Исход 0.1: черепа, обрамленные кровью.

«О, благодать! Спасён тобой я из пучины бед. Был мёртв — и чудом стал живой. Был слеп — и вижу свет».

      Волны океана качают остатки вертолёта почти раздражающе, в остальном же смывая комкующийся у берега песок. Так спокойно-спокойно становится, когда ветер раздувает тёмные пряди волос и обнажает женское лицо ещё больше. Потрескивающий на фоне костёр делает обстановку, скорее, напряжённой, нежели стабильно-равнодушной.       Гоуст смотрит долго, и он, признаться, рад просто кошмарно за то, что в полутьме видно лишь его поблескивающие глаза, но не направление взгляда. Он проходится с почти педантичной внимательностью по тёмной линии густых бровей, скользит взглядом к ровному, чуть острому носу, и заканчивает исследование осмотром шрама. Старый. Восемь лет назад его не было — интересно, что произошло?       Исход, словно почувствовав его взгляд, снова тянется к маске и вертит ту в руках, всматриваясь в бездонные прорези глаз.       Они молчали около десяти минут. Соупу это время нужно было только для того, чтобы окончательно прийти в себя и осознать всё сказанное девушкой, а Райли, скорее, привычно следил за обстановкой и пытался понять, правду ли она говорит. — Ну и… — вдруг начал Мактавиш, задирая подбородок. Иногда Гоуста действительно удивляло поведение сержанта: он удивительным образом избегал зрительного контакта тогда, когда чувствовал, что ему не лгут. Словно не хотел признавать правду. — Что ты имела в виду? Если ты о том, что на складе были русские и… — О Шепарде, — перебила его Исход, не отводя взгляд от чужого лица ни на секунду. Их эмоции с Джоном сильно разнились. Если Соуп позволял себе красочные высказывания и неоднозначную реакцию, то Исход была, скорее, как открытая книга. Малый спектр эмоций, представленный во всём своём цвете с самого начала. Недовольство, холод и равнодушие. — И о Макарове. Уверена, ваша группа уже успела забыть эту фамилию. Или нет?       Соуп посмеивается почти нервно. О, по Макарову в их группе Прайс. Наверняка эту информацию ему было бы интересно узнать. Он поворачивается к лейтенанту, ударяя того в плечо «по-дружески» и всё ещё смеётся, но, наблюдая за тем, что у Гоуста ноль реакции — смолкает. Райли слушает внимательно, наблюдает, запоминает. — Недавно снова взяли его след. Потому и сунулись на склад, — пожал плечами Гоуст, не разделяя желание Мактавиша шутить. Даже если это была его защитная реакция. — Гоуст, ты что, серьёзно? Да она же тебя вокруг пальца обводит и пытается настроить нас против руководства. Не ведись, — снова распаляется Соуп и хмурит тёмные брови.       Девушка кривит уголки губ, поднимая золотую маску обратно к лицу, и прикладывает ту к высушенной песком коже. Поворачивает голову поудобнее. — Ему бы ты поверил? — хрипит Исход и накидывает на голову капюшон, смотря из отверстий для глаз. — Вы столько лет гонялись за поставщиком оружия для Макарова. Называли Порчу предателем родины только из-за того, что руководство вам так говорило? Цепные псы.       Исход стягивает маску обратно, роняя ту на песок и наблюдает за тем, как безотрывно Соуп сверлит её взглядом. — А поводок-то — у Шепарда, — хмыкает она, проходясь по собственным волосам ладонями. — Боюсь, сейчас он затянул его потуже. — Заканчивай болтать, если не говоришь ничего конкретного, — негромко буркнул Соуп, вынуждая вновь вернуть взгляд к нему.       Гоуст шумно выдохнул. Мактавиш ведь всего-навсего пытался увернуться от болезненной темы предательства и ни в какую не хотел принять хотя бы малейшую возможность того, что её слова являлись правдой. А вот у Райли в голове постепенно пазл складывался, только детали были в дефиците. — Порча и Осирис — всего лишь посредник, — продолжает девушка, сводя брови к переносице. — Всё это время поставкой оружия и прочего занимался Шепард. Порча только перевозил его через границу. Да, может быть, он и был террористом и творил плохие вещи, но за настоящим преступлением стоит тот, кому вы верили больше всего.       И это, наверное, становится последней каплей. Соуп сжимает челюсти, бурчит еле слышно, пока Гоуст едва подаётся вперёд. — Значит, у Шепарда и Осириса был заключён контракт? — басит Райли, смотря из-под маски и ловит её взгляд собственным. — Есть документы?       Исход замирает, всматриваясь в тёмный янтарь глаз напротив, пока в самых уголках его поблескивает пламя костра, отражаясь. Гоусту кажется, будто бы этот взгляд он изучил досконально, от корки до корки и не иначе. Словно он под кожей или, что хуже — глубоко в голове. Восемь лет… — Лейтенант, — зовёт его Соуп, на что Саймон только ладонью качает. Это, скорее, немой диалог двух: той, что гласила, и того, кто готов был слушать и верить. Исход не знала, насколько безопасным было рассказывать такие вещи, но склад был взорван, а значит, хуже она уже не сделает. — Может быть, — жмёт та плечами, и колесо сансары с мучениями души от попыток понять, что стоит за этими словами, вновь начинает своё движение. — А может быть, и нет. Кто знает? — Ты, — выпаливает сержант. — Я — знаю. И ты тоже узнаешь, Соуп, если перестанешь задавать так много глупых вопросов. Всему своё время.

***

      Ночь была прохладной. В конце октября днём едва можно было найти температуру выше двадцати пяти, чего хватало для того, чтобы расплавиться на песке от жары, а ночью та опускалась ниже пятнадцати. Благо песок, на который улеглась Исход, отвернувшись от всё ещё болтающих Мактавиша и Гоуста, был тёплым. Правда, к утру он наверняка остынет, что станет проблемой.       Поворачиваться не хотелось: девушка почти всю ночь пролежала на одном боку и только теперь, зажмурившись и явно проснувшись, приподнялась. Подобные приступы, если их можно было назвать именно так, всегда начинались одинаково. Голова кружилась почти кошмарно — так, будто бы это был какой-то быстрый аттракцион, а не обычный песчаный пляж. В грудной клетке заломало, зазнобило, вынуждая дышать часто-часто, и, не особо торопясь, Исход поднялась на ноги окончательно. — Что ты мне скажешь в этот раз? — тихо прошептала девушка, едва склоняя голову вбок, когда краем глаза заметила отсутствующую золотую маску. Обычно, это было её дело: Исход стягивала маску у Порчи, примеряя её, когда была совсем маленькая. Не так часто. Скорее, в моменты, когда у него настроение было стабильное и девушка точно знала, что не получит в лицо за такие игры. — Отдай. Она моя.       Истинный Порча, поёжившись, развёл руки в стороны, негромко усмехнувшись. Сейчас они были идентичны, на удивление, не только одеждой, но и телосложением. Только вот такой облик Порчи был истинным, а Исход больше походила на его идеально отточенную и сложенную версию: такие же неширокие плечи, жилистое туловище и даже капюшон с около-египетским орнаментом и вставками с тёмно-золотыми полосками ткани. Притворяться собственным создателем было непросто, особенно — когда ты не можешь говорить, но очистить имя Осириса и собственной компании было куда важнее, потому Исход почти с педантичной внимательностью подходила к этому вопросу и не позволяла себе ошибиться. Разве что сейчас.       Челюсть сводит судорогой, когда он ласково огибает чужое тело и укладывает обе руки на плечи. О, касания — любые, кроме прикосновений Матео, иммунитет к которым выработался со временем подобно рефлексу — вызывали режущую, неприятную боль, потому девушка училась облачаться в ткань так, чтобы ни одного участка кожи не оставить открытым. А он — Порча — знает всё на корню, потому и забирается узловатыми льдинами пальцев под капюшон — туда, где высокий воротник обтягивающей водолазки из тонкой ткани кончается. Там, где обычно встречается маска и её кожа. Прикасается с неторопливым трепетом, вынуждает Исход зашипеть, и шумно сглатывает, обступая спящие тела.       Исход брови вскидывает удивлённо, когда от его слишком громких шагов по песку военные не просыпаются. Хочется закричать, мол, вот он, ваш Порча, берите живым и мучайте сколько угодно, но клокочущий страх где-то под рёбрами вонзает заточку в самое сердце, вынуждая учтиво помалкивать. О-о, при Порче Исход не возникала лишний раз: даже ничего не говорила, когда он в очередное наказание замахивался и бил. Она говорила слово против только тогда, когда дело касалось Матео: закрывала его собой и подставлялась под ладони, но не позволяла Порче поднять руку. А теперь он был здесь, казалось бы, живой и невредимый. — Ты ведь убьёшь их, верно? — он склонил голову вбок. Речь, манера, ей богу, змеиная, а не человеческая. Тянет гласные. Как она. — С чего бы? — хмурится брюнетка, поджимая губы. — Они ведь враги, — он жмёт плечами и возвращается к девушке. — Я так тебя воспитал. Бей того, кто не наш. — Ты и наших бил, — подзатыльник. Исход замахивается в ответ, но тут же руку убирает, отступая по песку обратно. — Делал людей врагами, потому что врагов надо убирать. Суд Осириса для этого и был придуман. Чтобы забить своих безнаказанно. Но Осирис никогда не решал чужой исход. Его решал ты. Ещё один подзатыльник. — Тебе повезло единожды выбраться с Суда живой, но тогда же ты наложила на себя вечное несчастье. Им тоже неудачу принесёшь? — он склонил голову вбок, указывая кивком на спящих военных. — Кажется, уже?       Порча не сдержал ехидного смешка, несильно подталкивая девушку навстречу двум военным. И сначала она, честно, не понимает, что мужчина имеет в виду, но, когда замечает знакомые комки песка, окрашенные в красный, всё понимает. — Это ты сделал? — спрашивает Исход, когда касается шеи Мактавиша и нащупывает вполне ощутимый порез. Широкий. Слишком. — Я? — Порча жалит прикосновениями, аккуратно проходя обратно к брюнетке и, недолго думая, медленно вкладывает кинжал в её руки. Даже на пальцы давит, вынуждая взять тот крепче. — Может быть, ты?       Исход дышит часто-часто, когда спина сталкивается с песком, и резко переворачивается на другой бок. В темноте глаза фокусируются плохо, но первым, что бросается в глаза, становятся потухшие угли костра и две сидящие у пальм фигуры. Тогда Исход понимает: увиденное было не галлюцинацией, а неудачным сном.

***

— Что это значило? — хмурится Мактавиш, когда брюнетка топчет догорающие угли костра ногой и прикрывает листом пальмы.       Солнце встало с добрые два часа назад, а Гоуст и Соуп проснулись около получаса назад. Видимо, состояние после удара об камни всё ещё было неудовлетворительным, раз они спали так много. — У меня складывается впечатление, будто бы ты только всё испортить пытаешься. Магазин у меня отобрала и спрятала, костёр затушила. Ты хоть помнишь, сколько мы его разжечь пытались? — мельтешит на фоне Соуп, не выходя из тени пальм, пока Исход вглядывается за его спину.       Там, за двумя пальмами, целый тропический лес, и наверняка есть фрукты или какие-нибудь животные. А ещё… а ещё. Люди, к примеру? Остров ведь не был исследован, а значит, исключать возможность его необитаемости было нельзя. Взгляд скользит к Гоусту, стоящему где-то поодаль. Это происходит как-то машинально, когда Исход осматривает пути отступления и тянет золотую маску, цепляя ту на специально предусмотренное крепление на бедре. Капюшон на голову натягивает только в качестве защиты от палящего солнца.       А Соупа раздражает до ужаса один факт того, что она разговаривает так мало. Это почти как пытка: узнать у человека что-то при условии, что он всё время молчит. Вопросов за ночь и вечер накопилось достаточно, но Исход не хотела отвечать на них, так что в голове возникала вполне себе обычная мысль: что, если поймать её и пытать? Нет, нельзя, они ведь будущие союзники, если то, что она сказала — правда. Но это молчание разгоняет раздражимость по крови, вынуждая шумно выдыхать и пытаться восстановить самообладание. — На вопросы ты не отвечаешь, до конца не говоришь. Ты понимаешь, что если твои слова против Шепарда окажутся неправдой, то тебя засадят за решетку по клевете?       Девушка делает несколько шагов навстречу лесу и кривит губы, поворачивая голову через плечо. Посматривает на Гоуста с явным призывом закончить допрос. — Остынь, Джонни, — басит Саймон, и Исход кратко кивает в знак благодарности. Да уж, отношения с сержантом не задались и вряд ли улучшатся: слишком уж много в нём недоверия. Но если мельком вспоминать и брать во внимание тот сон, то он имеет полное право испытывать подобные эмоции. — Я отдам тебе магазин, когда он действительно будет нужен. Ты вон какой нервный, вдруг рука дрогнет в мою сторону, — цедит брюнетка, чем вызывает лёгкую усмешку лейтенанта и отворачивается обратно к лесу. — Нам нужно пробираться дальше, потому и затушила. Я, знаешь ли, кошмарно тяжело думаю на голодный желудок. — Оно и видно, — буркнул Соуп, скрещивая руки у груди. — Вы что-то сказали, сержант? — бросает Исход через плечо, делая несколько шагов в прохладу леса. Мактавиш отрицательно качает головой, а потом выдаёт негромкое: — Куда? — Осмотреться.

***

      Это настоящий рай для биолога — без шуток. Здесь столько разных видов растений, самые настоящие тропики. Мактавиш вышагивает первый, явно недовольный тем, что пришлось поступить именно так. Нет, он, конечно, сам прекрасно понимал, что сидеть вторые сутки без еды и воды — плохая идея, но неприятно было осознавать сам факт существования такой ситуации. Соуп кратко выдыхает, пиная какой-то камушек. При всём нежелании вляпываться в корни деревьев, запутаться в них ногами было донельзя легко.       Он даже не знает толком, куда деть руки — обычно в них винтовка или её более упрощённая версия — карабин, но сейчас всё оружие было утеряно. Мактавиш глянул в сторону Райли — судя по тому, как тот идёт, его раздражает та же самая проблема. Вот же… привыкли к оружию. — Ты доверяешь? — спрашивает Соуп, когда ныряет меж лиан, и прекрасно понимает, что ему не придётся уточнять: Гоуст и так всё поймёт. За время службы у них создалась прекрасная ментальная связь, что-то вроде идеального симбиоза, и порой Мактавиш даже льстил себе, предполагая, что они с лейтенантом даже думают одинаково. — Вынужденно, — сознаётся мужчина и шумно выдыхает: Соуп слышит это даже сквозь плотную маску и той части, где к ней прирастал череп. — Если сопоставить факты, всё встанет на свои места. Скажем… Какова вероятность того, что склад был взорван только с целью отвлечения? — Сто! — выпалил Соуп, вскидывая тёмные брови. — Джонни, — прервал его минутку разбора теорий заговоров Гоуст, поворачивая голову. — Я говорю о том, что в этом не было никакого смысла. Даже версия с тем, что это было сделано ради сокрытия улик, отпадает. Исход сдалась самостоятельно сразу после взрыва и не сопротивлялась.       Соуп пожал плечами, когда из леса они вышли на более равномерную дорогу. Не отвлекайся он на разговоры и собственные мысли, может быть, и заметил бы лучи солнца, проходящие сквозь крючковатые ветки бликами. Мужчина остановился ненадолго, задумываясь. — Помнишь, я спросил про ножи? — начал он снова и продолжил только после того, как получил кивок в подтверждение. — В коридоре было чисто только потому, что русские были устранены. Тогда версия с отвлечением и правда отпадает. Но когда она сдавалась, ты не заметил никого позади? Я видел чью-то спину. — Сдаться только ради того, чтобы защитить кого-то, кто успел удрать? — переспросил Райли, останавливаясь. Ему вдруг показалось, будто бы здесь снова есть нечто странное. — Ракету по вертушке могли выпустить и русские, узнавшие, что стало со складом. Это на случай, если у Осириса и Макарова появился внутренний конфликт. — А если Шепард и правда окажется предателем? — перебил Соуп, снова пиная какой-то камень. Слишком много напряжения, а голодный желудок вот ни хрена не помогает думать и разбираться в ситуации. Служба научила принимать взвешенные решения, но та ситуация, которая происходила прямо сейчас, это умение отнимала напрочь. — Мы заперты на чёртовом острове без возможности связаться с руководством. Хер узнаешь, что там происходит. — Не будем загадывать, Джонни, — мягко басит Гоуст, вышагивая впереди. — Для начала найдём еду и место, где будем спать. Потом — всё остальное, не то связываться с руководством будет некому.       Соуп понимающе кивнул, наконец задирая голову к веткам. Казалось, будто бы остров просто гигантский по размерам, и обойти его за один день не получится ни у кого, но они всё ещё не встретили Исход: ни на деревьях, ни уж тем более на земле её не было. По ощущениям было пройдено более двух километров вглубь песчаных земель, фактически — чуть больше километра. — Относись спокойнее. Пока мы здесь, нам придется сотрудничать. Даже в том случае, если нет никакого желания, — Гоуст прислоняется к стволу дерева, запыхавшись и шумно выдыхая.       Силы были на исходе: нужен был либо отдых, либо большое количество еды, но сейчас и то и другое было в дефиците. Выбора толком и не было: пришлось идти дальше до тех самых пор, пока в высокой траве близ идеального привала не зашумело. Гоуст подался назад, не успевая среагировать: мозг туго соображал, будучи обязанным поддерживать истощённое тело. Крепкая верёвка обвивает обе ноги и скрепляет их вместе, а земля тут же меняется местами с небом, когда он отрывается от земли и подвешивается в вертикальном состоянии. — Блять, — хрипит Райли, дергая ногами. Бесполезно. Крепкая. — Лейтенант! — кричит Соуп, пытаясь подойти ближе, но через пару шагов его ждёт такая же участь.       Теперь они оба висят вверх тормашками без возможности освободиться. Гоуст подтягивается к собственным ногам, нащупывая верёвку, и тут же опускается обратно, едва покачиваясь. — Не снять, — признаётся мужчина, стискивая челюсти. — Когда пытаешься стянуть, она впивается в кожу сквозь штаны. Пару попыток — и под весом может оторвать ступни.       Соупу кажется, что остров испытывает его на эмоциональную уравновешенность и спокойствие. Если так, то он завалил все тесты без возможности пересдачи. Его хватает только на то, чтобы тихо выругаться. — Разрезать? У тебя ведь есть её метательный нож.       Гоуст шарит по карманам, и по его молчанию Мактавиш понимает, что здесь что-то не так. Примерное видение ситуации врезается в голову тупым ударом, и так неприятно-неприятно становится. Почти безвыходное положение. — Только не говори, что эта сучка стащила у тебя нож.       Гоуст шумно выдыхает, удивительным образом сохраняя спокойствие. — Хорошо, Джонни, — басит он, едва дёргая ногами. — Не скажу. Если здесь есть ловушки, значит, остров обитаем. С одной стороны, это хреново — мы без оружия и без понятия, с кем столкнемся. А с другой, хорошо — ты включишь своё шотландское обаяние, то мы сможем связаться с руководством, если у них есть связь, и, возможно, даже получим еду.       Соуп смеётся нервно, даже не удивляясь тому, что лейтенант умудряется шутить даже в таких ситуациях, явно пытаясь успокоить сержанта и подавить нарастающее чувство паники. — А если это аборигены?       Гоуст снова хочет выплюнуть глупую шутку, но его прерывает появление чужой фигуры. И сначала он, ничего не разбирающий толком из-за подвешенного состояния, считает, что это Исход, и их ждёт благополучное освобождение, но когда к фигуре добавляются ещё две, становится не так смешно. — Не угадали, девочки, — хрипит где-то над самым ухом у Мактавиша, и он дёргается, качнувшись в другую сторону.       Трое — самый высокий с завидной лысиной, второй, патлатый, и последний — в порванной майке — смотрят на военных как на добычу, не более, пока самый рослый крутит плоскую доску в руках. Соуп кривит губы, мельком смотря на Гоуста. Да уж, теперь он действительно пожалел, что не пошёл за Исходом. — Сними мне штаны, и я тебе такую девочку покажу, — почти рычит Мактавиш, пытаясь со всей унизительности своего положения заглянуть в чужие глаза. Тот только посмеивается, замахиваясь, и прикладывает Джонни по затылку, почти мгновенно вырубая того на полуслове.       Гоуст почти мгновенно пользуется положением и бьёт подошедшего к нему головой в грудную клетку и солнечное сплетение. Ситуацию это не спасает: незнакомые мужчины только сильнее раззадориваются от неравных условий. — Чего удумал, чудила? — неприятно хрипит тот, что был с палкой в руках, и хватается за череп на чужой маске. — Это чтобы людей не пугать тем, какой ты уродливый? — Наоборот, — басит Гоуст, пытаясь соображать быстрее. — Тронешь её — пальцы переломаю.       Мужчина только смеется заливисто, прикладывая палкой ещё и Гоуста.

***

— Лука-а, — хрипит один из мужчин, и именно это вынуждает Райли прийти в себя.       Это какое-то слишком сильное невезение: если судьба продолжит подстраивать ситуации, в которых они с Мактавишем бьются головой, то к моменту, когда они вновь вернутся в штаб, едва будут помнить, кем являются.       Солнце не слепит глаза. Оно давно село, и теперь единственным, что ослепляло, была лампа, направленная на них с сержантом. Руки ноют, как, впрочем, и ноги. Едва пошевелив ими, Гоуст осознаёт — затекли. Запястья сцеплены за спиной верёвкой, и с помощью некоторых исследований получается выяснять: верёвка та же самая, что и в ловушке. Райли поворачивает голову, смотря на Мактавиша. Глаза закрыты. Видимо, всё ещё не пришёл в себя. Оно и неудивительно: его всё-таки сильнее приложили.       Сплетённые прутья клетки, в которую их посадили словно ручных животных, не могли сломаться просто так. Значит, выбраться легко не получится. Гоуст скользит взглядом дальше.       Несколько столов составлены в ряд. Еда. Желудок призывно бурчит, и Райли сводит челюсти, пытаясь успокоить его. У столов, под ещё одной лампой, стояли те трое, только к ним добавился ещё один — короткостриженный со шрамом, что чем-то был похож на шрам Исхода — это Саймон отметил особенно забавным. У клетки стояло около четырёх охранников. Без оружия — то, как заметил Гоуст, находилось у столов.       Интересно, каковы у них шансы выбраться?       Названный Лукой, судя по реакции — тот, со шрамом — шагает в сторону клетки, высматривая и Гоуста, и Мактавиша. Только, по сравнению с сержантом, Райли пришёл в себя окончательно и теперь тоже изучал его. Чужая рука коснулась плетённых прутьев клетки. Он не улыбался: был удивительным образом хмур и серьёзен. — Вертушка на берегу — ваша? — спросил тот, играя желваками.       Гоуст кивнул. Бесполезно было лгать, находясь в таком положении. Они с Соупом загнаны в ловушку, в клетку, будучи абсолютно безоружными, а ещё Исход… Чёрт, где её носит? — Американцы, значит? — тот вскинул брови, поджимая уголки губ. — Что ж. Удачной вам ночи, ребята. И мягкой земли. Утром решим, что с вами делать.       Гоуст хочет что-то возразить, но понимает, что его проигнорируют. Это видно по тому, как закрывается дверь их маленькой лачуги. Не отходят разве что охранники, но пытаться вырубить их тоже нет толку. Руки связаны. Не двинешься.

***

      Ближе к утру очнулся и Соуп. Совместными усилиями они с Гоустом определили рану в районе плеча. Кровь уже давно запеклась, но, судя по плохому виду, та медленно начинала гноиться. Заражение нужно было останавливать, но как бы Райли ни обращался к Луке и его ораве, они не слушали. Благо клетка была расположена в тени, и жаркое утреннее и дневное солнце их совсем не трогало. Разве что чуть-чуть.       К полудню прихвостни Луки притащили в их лагерь связку проводов с рациями. Гоуст точно знал, что если бы им удалось выбраться, то связаться с Ласвелл и запросить помощи не составило бы никакого труда: рации, особенно военные, были хорошо защищены от повреждений и воды. И надежда, если честно, сохранялась до последнего: ровно до того момента, пока один из друзей Луки не разбил рации в мясо, оставляя после них только кучу проводов и бесполезные микросхемы.       Лишь во второй половине дня, когда Соуп уже смирился с их судьбой и точно был уверен в том, что обратно они не вернутся — а всё, между прочим, из-за этой треклятой миссии! — началось какое-то движение. Гоуст понял это по довольным крикам, почти животным, и только потом заметил, как из леса выводят девушку, держа её за плечи. Та натурально вырывалась и пыталась убежать, но её слишком хорошо держали.       Лука даже отвлёкся от собственных дел — повернулся, удивлённо вскидывая брови, и только потом даже облизнулся, подходя ближе. — Смотри, — кивнул в её сторону Соуп, склоняя голову вбок. Что, тоже попалась? Вряд ли. Исход не выглядела, как кто-то, кто может быть настолько глупым.       Тыльная сторона фаланг пальцев мужской руки коснулась женской скулы. Лука провёл по коже аккуратно, вынуждая брюнетку зажмуриться от болезненности прикосновения, и Гоуст, наблюдая за этим, склонил голову вбок. Мужчина скользнул ниже, обводя ладонями аккуратные плечи. — Кто тебе шрам оставил, кошечка? — прохрипел он, стискивая челюсти, и поймал её взгляд. — Ты даже с ним така-ая красивая. Ты их знаешь?       Он кивнул в сторону клетки и манерно качнул головой, убирая пистолет за пояс. Исход кивнула, и тёмные брови её изогнулись в выражении, которое люди звали страхом. Уголки губ едва дрогнули, как если бы она начала плакать. — Мы вместе на миссии были… — начала девушка, смотря на Луку с видом мученицы. — Но наш вертолёт подбили, и мы упали сюда. Нам нужно просто связаться с нашим штабом… Пожалуйста…       Мужчина толкнул её ближе к клетке так сильно, что Исход, потеряв равновесие, почти упала, но он вовремя ухватил её за талию. Прижался к женской спине собственной, обнимая, и склонил голову вбок, смотря прямиком на Соупа. — Вы американцы, да? — заговорил он быстро-быстро и снова потянулся за собственный пояс. В женский висок уткнулось холодное дуло пистолета. — Американцы?       Исход тихо всхлипнула, и в уголках её глаз начала скапливаться влага. Гоуст смотрел безотрывно: как Лука верил в её эмоции? Она быстро закивала, шумно выдыхая, и едва покачнулась. — Пожалуйста, дайте нам что-нибудь, чтобы обработать раны, — снова напомнил Райли, сам не зная, пытается подыграть или сделать хотя бы что-нибудь.       Исход вскинула брови. Точно! То, что нужно. Она снова всхлипнула, когда пальцы Луки коснулись шеи — почти так же, как пальцы Порчи во сне. — Пожалуйста, — всхлип. — Можно я обработаю ему раны? Умоляю вас, пожалуйста, я…       Лука нахмурился, смотря за её реакцией. — Смысл тратить лекарства? Пусть помрут в этой клетке, ты-то всё равно пойдёшь со мной. Знаешь, я та-ак истосковался по женскому телу. А у тебя оно что надо, — мурлыкнул мужчина, скользнув руками под её накидку, и Исход едва удержалась от того, чтобы не вдарить по его ногам. Но тогда от всего этого спектакля не было бы никакого смысла, так что пришлось терпеть и ждать момента. — Они ведь американцы… Вы можете связаться с их руководством и потребовать выкуп. Знаете, за них очень много дадут, как за выходцев элитного отряда, — тихо произнесла брюнетка, вынуждая Луку вскинуть брови. — Поэтому… Если вы так сделаете, можно я, пожалуйста, обработаю ему рану?       Гоуст улыбнулся, будучи благодарным маске за то, что та скрывает его эмоции. Радио здесь и правда было: он заметил его, когда их несли в клетку, но для передачи данных к радио требовался ещё и микрофон, которого здесь не было. Если Лука согласится на этот обман, значит, он донельзя глупый. — Соглашайся, босс! — выпалили те мужчины, что остались позади. — Деньжата лишними не будут! Этих сплавим, а с девчонкой развлечёмся. — Точно… — качнул головой Лука, высвобождая и убирая руки с женской талии. Пистолет снова оказался за поясом, а он, развернувшись, почти равнодушно прошёл до лачуги. — Марлен, дай ей аптечку.       В женские руки кинули непонятный пакет с бинтами и прочим, который Исход, поднимая с земли, прислонила к груди и показательно неуклюже опустилась перед клеткой, к прутьям которой почти идеально предусмотрительно подполз Гоуст.       — Откуда у Соупа рана? — прошептала девушка, лишь мельком оглянувшись на уже занятую выпивкой компанию. Теперь руки потянулись к собственной накидке и вытянули оттуда украденный у Гоуста собственный метательный нож. — Глубокая? — Где-то в лесу зацепился, — басит Райли таким же тихим шёпотом и подставляет руки. О, Соуп наверняка разозлится, если узнает, что ментальная связь, сработавшая секундно из-за встроенного воспитанием инстинкта выживания, оказалась прочнее и быстрее их собственной. — Жить будет. Это подождёт до момента, когда мы расправимся с этими. — У нас был план, — бухтит Мактавиш на заднем плане, пока одним ловким движением Исход разрезает верёвку и подкидывает нож за прутья клетки. — Попасться в руки уродов, будучи безоружными — такой себе план, — хмурится брюнетка, пока вытягивает из кармана накидки магазин. — Глок ещё у тебя?       Соуп кивает, указывая на отсек в бронежилете, который не обыскали. Гоуст, аккуратно поворачиваясь, ныряет рукой за оружием, вытягивая его, и укладывает позади себя. Главное в любой ситуации — позиционирование и осмотр ситуации со всех углов. — Я их уведу, — выдаёт девушка, смотря прямиком в чужие глаза, и кивает в подтверждение собственных слов. — Тут четыре охранника. У крайнего винтовка. Выруби его и забери оружие. Патронов в магазине глока хватит на случай, если что-то пойдёт не так. — Долго там ещё? — бурчит Лука, двигающийся обратно к Исходу, и Гоуст понимающе заводит свободные руки обратно за спину, явно делая вид, что всё ещё заперт.       Адреналин в крови играет бесконечно долго, но Исход слишком часто бывала в подобных ситуациях для того, чтобы бояться этого — она будет использовать энергию, полученную из-за выброса в кровь гормона. Быстро реагировать получается даже более чем — взгляд скользит к начинающимся деревьям. Вчерашнего дня и половины сегодняшнего оказалось достаточно для того, чтобы изучить маршрут, лагерь и, наконец, придумать план.       Лука подходит ближе, болезненно дёргая за плечо, и брюнетка, замахиваясь, бьёт его по коленям острым локтём. Поднимается, в несколько шагов отрываясь, и бросается бежать прямиком в лес, скрываясь за деревьями. — Сука, — почти воет от боли в ногах мужчина, пока одной рукой указывает всем своим в сторону леса. — Догнать. Приложите ей хорошенько. Я за вами.