Силенциум

      Широкой и твёрдой походкой Дотторе направился в секционный зал. Уже на месте он отдавал короткие приказы Срезам и ассистентам. Прозекторская готовилась к прибытию гостей. Инструменты блестели безукоризненной чистотой. Дотторе занимался вскрытиями или лично, или доверял только Срезам, в чьих руках точно можно быть уверенным.       Скальпель взрезал горло жертвы одним быстрым движением. Кровь и вопли заполнили желоба столов. Дотторе всё равно. Его маска безлика, под ней равнодушие к человеческой боли. Отнимать жизнь росчерком лезвия — привычка, рутина, повседневность.       Извлечённые сердца отправились счастливым адресатам. Те будут ещё долго должны Панталоне, несмотря на выложенные чудовищные суммы моры. Глаза жертв не идеально, но подошли в бионические бабочки, которым надлежит стать новым наблюдательным механизмом.       Окровавленные перчатки и халат полетели в жёлтый бак. Дотторе перешёл в лабораторию на минус первом этаже, что расположилась за стенкой прозекторской. Образец номер тринадцать в норме. Пульс и дыхание соответствовали стадии развития. Скоро Дотторе или узреет плод своей гениальности, или будет терпеливо продолжать эксперименты.       Рабочий день близился к концу. Дотторе снял маску, потирая веки. Руки показались холодными. Горячий кофе не спасал. Раньше он не замечал этот фантомный холод. Просто потому что не знал, что может быть по-другому. Но в ходе одного случайного эксперимента выяснилось, что жажда жизни Панталоне странным образом отгоняла это зябкое ощущение.

***

      Высокая крепкая фигура в чёрном вальсирующими шагами двигалась по одному из коридоров резиденции Фатуи, остановилась у дверей с табличкой «Финансовый отдел», пинком раскрыла их.       Панталоне лишь снисходительно улыбнулся, поднимая мутный, хмельной взгляд.       — Стучать. Нужно стучать, а не врываться в кабинет. Чем могу быть полезен? — вздохнул он.       — Иди ко мне, мой сл… — Дотторе осёкся на любимом слове.       Он со скоростью лей-линий порталов анализировал фиолетовые глаза. Учёный понимал, что с Панталоне сегодня явно что-то не так. Лампочка нездоровой заинтересованности зажглась в мозгу Доктора. Алкоголь — это депрессант. Многие его пили в больших количествах, чтобы заглушить какие-то душевные раны, не зная, что усугубляли состояние. Какую рану носила красивая оболочка Банкира? А если потыкать острой палочкой в это кровоточащее? А если расковырять?       Дотторе вихрем приблизился к Панталоне, сметая по привычке со стола часть документов, цепкими пальцами схватил за челюсть. Сделал глубокий вдох. Дорогой алкоголь какого-то там года выдержки. Впрочем, едва ли это помешало бы погреться у его персонального «костра».       — Вы только посмотрите, — с презрением протянул Доктор, — какие мы хорошие на работе.       Дымные змеи вмиг окутали вторженца и отбросили от хозяина, охраняя. Сковали по рукам и ногам, сжали грудную клетку, шею. Панталоне лишь спустя секунду возвратил контроль и взмахнул запястьем, приказывая ползучим тварям перестать душить.       — Сколько раз я просил не сбрасывать документы? — ворковал Панталоне, подходя ближе важным, неприступным шагом.       Ровная спина выдавала вышколенные годами аристократические черты. Лживая «маска» воспитательной озабоченности содержала в себе и улыбку, коей одаривали непослушных детей, и колючую строгость.       «Похоже, золотая рыбка не в духе», — как только Глаз Порчи прекратил действовать, Дотторе поднялся на ноги и прыжком сократил расстояние между ними. Керамбит молнией взлетел из ножен и оказался у горла Панталоне. Пальцы другой руки стальной хваткой впились в плечо Девятого Предвестника.       — Ты так сдохнешь, — ещё несколько секунд лезвие удерживалось около горла, потом ушло в сторону, — от использования Глаза Порчи.       — О да… — посмеивался Панталоне, не поведя и бровью на угрозу. Глаза проводили уже отстранённый нож. Панталоне освободил плечо из цепких лап, развернулся и отошёл обратно к столу.       Он нестабилен, как худший эксперимент Дотторе. Непредсказуем, если не знать формулу. Пожалуй, именно так можно описать состояние Девятого Предвестника.       — Чем могу быть полезен? — дежурно переспросил Панталоне, усаживаясь в кресло.       Дотторе чувствовал, что градус любопытства возрос. Реакция Панталоне в кои-то веки другая. Не такая вкусная, но она явно настоящая. Что-то выбило его из колеи. Сейчас нет слащавой «маски», хоть Панталоне и пытался надевать её по кускам. Это оказалось волнительным событием, увлекало. Хотелось разобраться, копнуть глубже.       Дотторе снова подошёл, сокращая расстояние. Документы в этот раз не трогал. Наклонился, вторгаясь в личное пространство, но не притронулся. Азарт разгорался, будто он в лаборатории. Добавь не тот реагент — и бум! Взрыв! Мозги по стеночкам. Теперь основной субстрат — это психика Панталоне, а он, Дотторе, смесь реагентов. На документы и прикосновения исход отрицательный. Продолжаем ход эксперимента.       — Пришёл поболтать после тяжелого трудового дня, — красный взгляд смотрел почти участливо, в глубине него затаились искорки профессионального любопытства. — Как ты?       — О, не ври, что ты интересуешься, как Я, — посмеиваясь, Панталоне скрестил пальцы и отвёл взгляд в сторону, избегая прямого столкновения. — Чего ты хочешь?.. — уже тише спросил он.       — Чего я хочу, видимо, сейчас не получу, — по-врачебному протянул Дотторе, — но ты можешь поговорить с Доктором.       Он отошёл от стола и сел в другое кресло, напротив Панталоне. Сложил руки треугольником, палец к пальцу. Препарировать душу, кажется, так же интересно, как препарировать тело.       — На что жалуетесь, пациент?       Панталоне приподнял бровь, наблюдая за сохранившим вдруг дистанцию мужчиной. Он, оказывается, так может? Удивление бледной тенью ещё сохранялось на лице, подёрнутым недоверием. Некоторое время помолчав, Панталоне достал два бокала из-под стола и бутыль вина с этикеткой Ли Юэ. — Такое, говорят, любит Моракс. Архонт моры и богатства. Бог Войны. Бог очага. Властелин камня, — начал он диалог, жаля ядом в каждый титул, пока разливал напиток. — Можешь себе представить?       Дотторе не любил вино. Не любил алкоголь. Не из-за вкуса, а из-за эффекта. Он размягчал внимание и сосредоточенность. Но Дотторе будет спорить на свой лучший Срез, что даже в таком состоянии его рука со скальпелем не дрогнула бы. Ладно, гений составит компанию Панталоне. Всё равно в лаборатории есть средство и от похмелья, и от токсичного действия алкоголя. Утром будет как новенький.       — Архонт? Пф, — фыркнул Дотторе. — Думаешь, боги пьют вина, как смертные? Он дождался, когда Панталоне возьмёт свой бокал. Божеств оба презирали так же, как и их кусочки могущества, именуемые Глазом Бога. Только наука достойна восхищения.       Панталоне, взбалтывая насыщенную светлую жидкость с пряным ароматом, сделал пару глотков, смакуя дорогой вкус. — Пьют. И трахаются, уверен, изысканно. Не то что люди. Сегодняшнее зрелище оказалось ужасно скучным, — как бы между делом вставил он.       Дотторе забрал предназначенный ему бокал, покрутил на свету, принюхался, отпил. Неплохо. Лучше, чем ожидалось.       — Османтус. Урожай не подскажу, но хорошо выдержано. Технология соблюдена, — академические знания иногда вынуждали его занудствовать практически во всех сферах. — Скучно? Смотреть на такое всегда скучно. За последние двести лет ничего нового там не придумали, — он сделал ещё глоток. — Но я не заметил, чтобы тебе было скучно со мной в процессе.       Панталоне хмыкнул, не контролируя выражение лица, на котором сквозила некая снисходительность на последнюю фразу.       — Дотторе, — выдерживая паузу, Панталоне откинулся в кресло, сползая чуть ниже. — Ты гений с рождения. Лучший ученик Сумерской Академии. Тебе легко досталось место Предвестника, да?       — Если не считать периода, когда меня исключили из Академии, гоня вилами и палками, и годы проведённые в морге одной из больниц Фонтейна на окраине, то да, относительно легко, — бокал вина стал наполовину пуст. — Пьеро нашёл меня и сделал предложение, от которого я не смог оказаться.       Панталоне усмехнулся, склоняясь над столом вперёд, подпирая голову ладонью. Вторая рука с ленцой взбалтывала алкоголь.       — Оу… какие откровения. Страдалец, получается. Непризнанный никем учёный стал знаменитым Вторым Предвестником Фатуи. Судьба ли так благосклонна, или же ты просто её изменил…       — Откровения? Как будто ты не изучал моё личное дело. Ты прекрасно знаешь, что меня исключили, — Дотторе допил вино и отставил бокал на стол, возвращаясь на своё место, игнорируя чужую усмешку. — Я считаю титул Доктора весьма ироничным.       — Изучать личное дело не то, что слушать рассказ от источника, Доктор, — Панталоне, дипломатичный и вежливый, привыкший слушать, но не трепать выгодной информацией, сейчас оказался на редкость болтлив.       — Что же до тебя, мой дорогой? Ты самый богатый человек Снежной, — поинтересовался Дотторе.       — Я? Самый богатый человек Снежной и благодаря тебе стал ещё богаче, — без злобы ворковал собеседник.       Вино их расслабило, позволяло говорить, отвлечься. Панталоне пригубил сладкого нектара, поддерживая такой же сладкий флёр разума.       — Что ты ещё знаешь обо мне?       Дотторе вновь достал нож, любовно проходя по острому лезвию пальцем. Наклонил голову, устроив её на ладони, оперевшись на подлокотник. Изучал мутные глаза коллеги, антрацитовые волосы, за которыми явно тщательно и дорого ухаживали; отметил, в который раз, подчёркнуто богатый образ. Эта страсть к демонстрации статуса присуща людям, выбравшимся из глубокой нищеты.       — У Пьеро намётанный глаз и чутьё, раз он выцепил тебя из… — Доктор взял недолгую паузу. — Мой бедный, безродный мальчик Цин.       Доктор сжал керамбит в кулаке, насторожился, готовясь уходить с траектории, если опьяневшему Панталоне опять вздумается напустить теневых змей.       Панталоне рассмеялся громко, спуская напряжение и пряча улыбку за ладонью.       — Когда-то ты умрёшь. Возможно, от своих же неосторожных экспериментов. Но не сегодня, — вернул ту же монету Предвестник, доливая ещё вина.       Физическая маска Дотторе надёжнее искусственной скрывала эмоции, возникающие на лице. Вот и сейчас, он прищурился.       — Я желаю жить вечно. Пока получается, — процитировал Дотторе фразу одного из великих магов.       Панталоне призадумался, помолчал непродолжительное время и продолжил:       — Я не учился в академии, никто меня ниоткуда не выгонял. Все знания черпал от тех, кто… — пальцы на бокале дрогнули, раздался высокий звон колец о стекло, — …кто нанимал на ту или иную работу. Видимо, если бы не природный талант подчёркивать детали и переиначивать правила, сидел бы в наёмниках до самой смерти.       Учёный догадывался, что за работу приходилось выполнять Панталоне, а реакция тела последнего выдавала истинное отношение, но это его никогда не интересовало, не представляло практической ценности. На данный момент эти воспоминания бередили душу бездушного Панталоне, мешали подобраться к нему, но вместе с тем превращали в занимательный экземпляр.       — Как человек науки, я признаю твои умственные способности, ты весьма одарённый в своей сфере. Но твоя прошлая работа не вызывала восторга, так?       Лудить душу слой за слоем и правда виделось не менее увлекательным, чем срезать тончайшие полосы мышц, стараясь не повредить органы под ними.       — Не вызывала, — отчеканил Панталоне сквозь тысячную улыбку. На улыбки он щедр, не то что на мору.       Дотторе поднялся с места и рискнул приблизиться ещё раз, неожиданным жестом снимая перчатку. Протянул руку к нежному лицу. Пальцы застыли в нескольких сантиметрах.       — Мне коснуться тебя? — ещё одна щепотка нового реагента «разрешение» в нестабильный субстрат психики.       Панталоне с подозрением отнёсся к этому жесту, глаза под очками цеплялись за ладонь.       — Ты что же, пытаешься пожалеть меня?       — Пытаюсь не нарваться на твоих змей, мой золотой, — знакомые обычные насмешливые нотки прозвучали в голосе.       Панталоне потянулся рукой к клювовидной маске, желая снять. Дотторе проследил за собеседником, наклонил голову, позволяя раскрыть себя. Холодная ладонь всё же легла на тёплую щёку Панталоне. Дотторе смотрел прямо, глаза в глаза. Взгляд заинтересованный, вызывающий, немного собственнический, с лёгкой искрой помешательства. С каплей беспокойства.       — Или забочусь о твоём здоровье, зная как использование Глаза Порчи подрывает его, — произнёс Дотторе серьёзным тоном.       — Заботишься… — хмыкнул Банкир.       Ладонь с множеством колец опустилась на бедро. Легкое давление и вот, Доктор уже оседлал бёдра в тёмных брюках, а Панталоне по-хозяйски огладил его спину. Вторая рука, не отпуская бокала, поднялась выше к губам, предлагая выпить.       — Я планирую умереть не раньше, чем добьюсь своей цели. Всё под контролем.       Серебристые брови поползли вверх в удивлении. Этот Панталоне не совсем ему знаком. Непонятно, нравилась эта игра или нет. Определённо нравились прорывающиеся эмоции экземпляра. Но неустойчивость чревата взрывом. Будто ещё чуть-чуть и он передержит пробирку над горелкой.       Дотторе отодвинул руку с бокалом от себя, ему хватит. Кто-то должен быть в этом эксперименте с холодной головой. Этот кто-то — он.       — Всё под контролем, — вторил Панталоне стальной голос. Холодная ладонь снова погладила по щеке. Губы втянули чужие в поцелуй, оторвались, мазнули по скуле до уха. — Ты пьян, мой сладкий, поговорим завтра.       Дотторе слез с колен, забирая маску со стола. Отвернулся ко входу, планируя уйти.       — Сладкое… вредно для твоих зубов, — усмехнувшись, Панталоне сам осушил бокал до дна.       Безмятежный и лёгкий, словно ничего тяжелого ныне не переживал, он тоже поднялся с кресла и, переступая опрокинутые на пол документы, стянул с вешалки увесистое серое пальто.       — Раз Доктор заявляет, что я пьян… вы должны проводить меня домой. Вы ведь проявите свою «заботу», коллега? — бровь изогнулась, поведение изменилось, становясь по-кошачьему изящным.       Дотторе надел маску, оборачиваясь, сканируя настроение Панталоне. Нет реакции на опрокинутые документы. Снова фальшивая улыбка. Всё не просто плохо. Всё отвратительно. Дотторе не подписывался личным психотерапевтом для Панталоне. Хотя, если тот выложит кругленькую сумму, то всё может быть. Но вряд ли советы безумного учёного помогут. Будет скорее из серии: «Если тебе плохо, упади на мой скальпель».       — В кои-то веки я соглашусь, что сладкое вредно, — кивнул Дотторе безликими клювом маски.