Порча на счастье

Если обычно день Шастуна начинался с подгоревшей яичницы или каши и трехэтажного мата, то сегодняшнее утро, видимо исключение из этого правила. Антон проснулся под звуки тихой музыки и легкий шум, доносящийся с кухни. Спустя минуту после пробуждения, Антон встал и пошел к Лёше. Зайдя на кухню, он стал наблюдателем интересной картины: рядом с плитой стоит его парень, по пояс голый, и готовит что-то на сковородке. Увидев подошедшего к нему Шастуна, Щербаков повернулся и звонко чмокнул его в губы. — Доброе утро. — эта его заражающая улыбка… Антон обожал ее. — Доброе. Если честно, я давно не ел ничего домашнего. — фразеологизм «рот до ушей» очень хорошо описывает нынешний вид Антона. — Ну, что ж, будем это исправлять. Ты вообще кушаешь здесь без меня? — Ну, так… Иногда. — уклончиво ответил парень. Честный ответ — нет. Он мог съесть один бутерброд в два дня, и ему этого по горло. В основном питается он кофе и чаем. — Не. ве. рю. — тихо сказал Щербаков, ставя на стол перед Антоном тарелку с омлетом и двумя тостами с авокадо. Рядом приземлилась чашка со свежесваренным кофе. — Ешь быстрее, а то опоздаешь. — с максимальной серьезностью в голосе сказал парень. — Как соберешься — скажи. Я подвезу тебя. — У тебя здесь машина есть? — опешил Антона. Он точно знал, что у Лёши машина находится в Москве, а доставка машины до Воронежа была довольно дорогостоящая. — Нет, конечно. Знаешь про такую вещь, как прокат? — парень понимающе кивнул. — Так. — сказал Лёша, посмотрев на часы. — а ну, быстро ешь и собирайся! Ты опаздываешь. — Мне ко второму — на ходу была придумана самая тупая отмазка — Пиздишь как дышишь. — коротко и ясно. — Ладно! Иду я, иду. С этими словами Шастун встал из-за стола и пошёл в комнату. *** В машине ехали под какие-то английские песни. «И здесь этот гребаный английский» — обреченно подумал Шастун, понимая, что через урок снова встретится с Поповым. Леша быстро учуял плохое настроение парня и спросил: — Чего грустный такой? — Да, так. В школу не хочу. — опять уклоняется. И оба это прекрасно понимают. — Тош, а тебя там не обижают? — тихо спросил парень. — если что, то ты сразу говори. Я им за тебя надеру… — Нет — как-то слишком резко ответил Антон, чем ввел Щербакова в ступор. — нет, все правда хорошо. — уже мягче сказал подросток. В машине снова повисла тишина. Каждый думал о своем. — Все, Тош, приехали. — Пока. — резко сказал Антон и вышел из машины. Не успел он отойти и шага от машины, как его схватили за запястье. Антон даже не заметил, как парень вышел из машины и теперь стоял рядом с ним, крепко сжимая руку. — Антон! Что случилось? — как-то слишком нервно спросил Лёша. — Ничего. Правда. Все хорошо, я просто не выспался. — начал оправдываться Шастун. —Антош, — Щербаков, увидев психическое состояние парня, подошел и крепко прижал к себе. — просто, чтобы ты знал. Я всегда буду рядом, чтобы ни случилось, никогда не отвернусь от тебя. — на ухо говорил он, нежно поглаживая по голове. И тут Антон понял, что перед ним сейчас тот человек. Перед ним — его любовь. — Ну Лёш, отпусти. Во-первых, нас могут здесь увидеть, а во-вторых, я такими темпами могу опоздать. — Ладно. — легко согласился парень. Но перед тем, как отпустить, нежно прижался своими губами к губам парня. И им было все равно на окружающих. Сейчас мир сузился до этих губ. Нехотя оторвавшись от парня, Антон наскоро попрощался и побежал в школу. *** Первый урок прошел мимо подростка. Он вроде присутствовал физически, но мыслями был совсем не здесь. Антон думал. Наверное, слишком много для его и без того расшатанной психики потрясений. Его мысли крутились вокруг одного человека. Если чуть точнее, вокруг его парня. Вчера он говорил что-то про то, что не может бросить кого-то одного. Проведя небольшую логическую цепочку, Антон понял, что это сто процентов он сам. Из этого вытекал следующий вопрос. Почему он должен бросать? Из-за чего? И что он не готов сделать? Казалось, мысли съедали Антона изнутри. Время тянулось, как резина. Хотя, нет. Оно совсем остановилось. Стрелка на часах. Как только Антон решил прилечь и поспать, прозвенел долгожданный звонок. Класс тут же вскочил и поспешил покинуть кабинет ненавистной всеми биологии. Антон вышел из кабинета последним. Закрыв за собой дверь, он остановился. Сейчас надо идти на английский. Проклиная всех, и в том числе Арсения Сергеевича, он поплелся на 4 этаж. И вот он стоит перед дверью в кабинет английского языка. Она конечно же закрыта, но это не радует. От понимания, что уже через десять минут он снова увидит эти омуты, Антона бросало в дрожь, как при лихорадке. Шастун понимал, что надо просто пережить эти 40 минут ада и потом их забыть. Но, при упоминании кем-либо Арсения Сергеевича, его желание сброситься с крыши возрастало в миллионы раз. Вы спросите: «А что такого в этом человеке?». В этом человеке нет ничего особенного. Просто Антону было очень стыдно за их первую встречу, и одновременно обидно, за все издевательства и усмешки с его стороны. Сквозь пелену он увидел черную макушку лингвиста. И мир рухнул в один момент. Попов был взбешен. Нет. Он был в ярости, и даже не пытался это скрывать. Он фурией пронесся мимо учеников, и открывая дверь, одновременно пытался отдышаться и успокоиться. Когда кабинет уже был открыт, Арсений Сергеевич куда-то пропал. На это Антон буквально махнул рукой, с мыслью о том, что это совсем не его дело. Без этих голубых омутов спокойнее, что ли. Ровно со звонком в кабинет зашёл Попов. Антону показалось, или у него немного красные глаза? Он что, плакал? «Вот это начало дня…» — Антон удержался от того, чтобы присвистнуть. Не один Антон заметил такое состояние учителя. Когда он разрешил сесть, Ирина Кузнецова спросила: — Арсений Сергеевич, а что у вас случилось? — наигранно обеспокоенно сказала она. — А с чего вы взяли, что у меня что-то случилось? — Ну, вы сначала были злым, а сейчас какой-то грустный. — Я все понимаю, Ирин, но то, что со мной случается, никак не должно касаться вас. На этом тему посчитали закрытой. Арсений продолжил вести урок. А Антона все никак не отпускали мысли. Он точно понял, что учитель плакал. Но из-за чего? *** Это утро было довольно спокойным. Арсений встал, собрался и приехал на работу. Настроение, даже несмотря на плохую погоду и ранний подъем, было хорошим. Он включил в машине радио, и никого не стесняясь, ехал и подпевал в голос: — Замигает свет из окна как кстати… Признаться, это любимая песня Арсения. И сейчас взрослый тридцатилетний мужчина, едя в дорогой машине, сидел за рулем и в голос пел популярные песни из тик-тока. Комичность данной ситуации зашкаливала. Но к счастью — или к сожалению — Арсений в машине был один. Стесняться некого, так почему бы и не попеть? Дальше включили песню, которой Арсений не знал. Прибавив громкость, он стал слушать ее. — Стань моим шрамом на теле, ночной истерикой… Арсений не захотел слушать это «соплежуйство», как он сам назвал эту песню, и как только его рука потянулась, чтобы переключить радиостанцию, он понял, что ему знакома эта песня, но почему-то, он не мог вспомнить, где и когда слышал ее. Начался припев, и Арсений готов был заплакать. Он вспомнил эту песню. *** — Ну же, Сеня, пошли потанцуем. — кричала девушка. В этот вечер, Арсений со своей подругой, в которую был тайно влюблен, пришли в клуб. — Не, Алён, не хочу. Натанцевался уже. Из динамиков больших колонок в клубе играла популярная сейчас песня: — Ненавижу города, в которых я никогда, в которых ты никогда, в которых мы никогда… Увидев грустное выражение лица Попова, девушка подошла к нему, взяла его подбородок в свою ладонь и потянула наверх, тем самым заставляя смотреть себе в глаза. — Сень, я должна тебе признаться. — Не поверишь, — осипшим голосом, сказал Арсений. — но я тоже… — Давай одновременно? — Давай. Три. Два. Один. — Я уезжаю из страны. — быстро протараторила девушка. — Я тебя люблю. — почти одновременно с ней сказал Арсений. Между людьми повисла тишина. Даже несмотря на громкую музыку, между ними двоими будто образовался вакуум. Через несколько дней после того похода в клуб, Арсений узнал, что Алёна насмерть разбилась на самолете. Именно тогда, он понял, что Алёна стала его шрамом, истерикой и потерей. Именно тогда, Арсений понял, что ненавидит эту песню. *** В самом подавленном настроении, Арсений подъехал к школе. Он надеялся, что выйдет из машины, вдохнет свежего воздуха, и его отпустит. Но нет. После увиденного за окном, у Попова появилось желание пойти на крышу пятиэтажной школы и сброситься с нее. Не успел он открыть дверь, как заметил Антона. Ладно, если бы он просто шел, или стоял. Арсений простил бы ему даже то, если бы он курил прямо у школы. Но нет. Антон Шастун стоял и обжимался с каким-то парнем. Арсений даже проморгался, но потом понял, что это не галлюцинации. «Таак, Арсений, не надо паниковать. Может, это брат или дядя, приехавший после долгого отсутствия.» Но то, что происходило потом, опровергло первую теорию. Антон поцеловал этого парня. В губы. Если бы парень первый полез к подростку, то Арсений сейчас же побежал спасать Шастуна, думая, что он в заложниках или это маньяк, похитивший его. Но Антон сам, весьма увлеченно, целовал того парня. Арсений понимал, что это, как минимум непедагогично, сидеть, и спокойно наблюдать, как его ученик целуется с каким-то мужиком. Но он просто не мог отвести взгляда. Да, Арсений был в бешенстве. «С каких пор тебя ебет, с кем сосется этот парень?» — пронеслось в голове.