Порча на счастье

Тишина, темнота, а Арсению не спится. Слишком много мыслей, слишком много переживаний. А все о чем? Точнее, о ком? Да об одном высоком худощавом парнишке, который сейчас спит на другой кровати буквально в трех метрах от него самого. Сегодня с Шастуном точно было что-то не так. Сначала он вел себя как обычно, ничем не вызывая подозрений, а потом начались некоторые странности. Резкий уход, после которого Антон пропал куда-то минут на пятнадцать. А после того, как он вернулся на свое место, Арсений заметил одну очень странную деталь. Пустота. На лице, в глазах. Никаких эмоций, только пустой взгляд, направленный прямо в пол. Если до этого Антон боялся, смущался, удивлялся и веселился, то сейчас его лицо не выражало ничего. Это пугало, это настораживало. «Арс, если бы кто-нибудь пару месяцев назад сказал тебе, что в три ночи ты не будешь спать из-за того, что просто лежишь и думаешь о каком-то мальчишке, то ты бы точно не поверил, а просто рассмеялся бы ему в лицо.» — еле сдержав смешок, подумал Попов. А ведь правда… Но тут, абсолютно неожиданно для старшего, тишину, которая успела въесться в уши за пол ночи, резко нарушило тихое бормотание. Сначала Попов ничего не понял и встал в ступор, но чуть позже понял, откуда исходят эти странные звуки. Это Антон разговаривает во сне. Арсений откинул одеяло и сел в кровати, смотря на Шастуна, который в ночной тишине почти беззвучно шевелил губами, видимо, общаясь с кем-то из своего сна. Небольшая полоска лунного света, который пробился в щель между шторами, упала на его лицо, и учитель увидел маленькую слезу, тихо катящуюся по щеке Антона. Тут он даже растерялся, но, поразмыслив над этим буквально полминуты, он решил ничего не делать, а просто дать парню время на то, чтобы он выплеснул эмоции. Хотя бы во сне. Когда подушка была уже сырая, Антон снова забормотал: — Уходи… Я тебя не знаю, не смотри на меня так. Нет, он… Он меня защитит, я не один здесь. — слезно умолял он кого-то. Вдруг, неожиданно для Попова, Антон почти крикнул: — Нет! Уйди, я не могу… — слезы градом катились из закрытых глаз. — Уходи, я не хочу тебя видеть! Нет, он не бросит. Он… Он защитит меня, я не один! — даже во сне Антон переживал слишком раельные эмоции, а у Арсения резко появилось желание разбудить этого мальчика, крепко обнять, прижать к себе и забрать у него всю боль, заменяя ее другими, более светлыми чувствами. Но так же он понимал, что если разбудит Антона и попытается узнать, кто же ему снится, то тот непременно выпустит иголки и сто процентов откажется говорить. Поэтому, пока есть такая возможность, Арсений попытается узнать как можно больше информации, а потом… Потом будет потом. — Нет, прошу, не надо. Не хочу вспоминать тебя, нет! — продолжал в голос рыдать Антон, а у Попова в этот момент сердце сжималось от боли и сочувствия. — Помоги мне, защити! — видимо, сейчас он уже обращался к другому человеку. И тут произошло то, чего Арсений не мог предвидеть никак. — Помоги, пожалуйста. — чуть подуспокоился младший, но его следующие слова привели Попова в такое замешательство, что он, как показалось, забыл как дышать. — Арсений, помоги… Не бросай, прогони ее. Она мне больно сделала, она жизнь мне сломала! — соленая жидкость из его глаз покатилась с двойной силой. — Арс, не бросай! Я не справлюсь, Арсений Сергеевич… Я пойду сейчас с окна выкинусь, я не смогу! Все. Это был стоп сигнал, после которого Арсений понял, что надо действовать. Он встал и на ватных ногах преодолел расстояние между кроватями, осторожно садясь на корточки на полу прямо напротив подушки Антона. — Тош, — тихо позвал он, держа дистанцию между головами. Антон уже не кричал, просто шептал что-то. — Тоша. — уже чуть громче позвал Арсений, слегка потряся Шастуна за плечо. Антон уже полностью замолчал, и старший понял, что он начал просыпаться. Спустя минуту тихого пробуждения, Антон наконец открыл мокрые глаза, удивленно смотря ими на учителя, стоящего прямо перед ним. — Что произошло? — спросил он хриплым голосом. Тут в памяти Антона всплывает недавний сон, и его бросает в дрожь. Мать. Стоит, зовет его. Антон не хочет, прогоняет ее. Она начинает злиться, говорит, что Шастун никому не нужен и никто его не защитит. А тут… Антон говорит, что у него есть… Арсений, и он сможет его защитить. Немного придя в себя, Шастун понял, что его лицо и подушка были полностью в… Его слезах?.. Осознав, что только что произошло, Антон стал с силой тереть щеки и глаза, пытаясь убрать всю эту постыдную влагу с них. Опять не смог. Опять не справился. Опять проявил слабость. Опять. — Тош, ты плакал во сне и прогонял кого-то. — все же решил рассказать старший. И тут в голову Антона пришла одна ужасающая теория, и если это окажется правдой, то можно прямо сейчас вешаться. — Арс… — неловко позвал он. — А я там говорил еще про кого-нибудь? — внутри он чуть ли не молился, чтобы ответ был отрицательным. — Нет, имен ты не называл. — Арсений соврал. Осознанно. Ведь он понимал, что если расскажет Шастуну про то, как он звал Попова во сне и просил о помощи, то точно поставит его в очень неудобное положение. У Арсения уже начали затекать ноги, и он решил пересесть с пола на свою кровать. А Антон, у которого внутри ураган смертельной амплитуды снес весь здравый рассудок, просто резко откинул одеяло, встал с кровати и почти побежал в сторону ванной. Нет, он не позволит Арсению увидеть его. Увидеть, как он плачет, увидеть, какой Антон слабый. Увидеть, его настоящего, а не ту безжизненную маску, которую он носил так долго, что она уже начала понемногу врастать в него, вытесняя все живые эмоции. Забежав в ванную комнату и закрыв за собой дверь, Антон подлетел к раковине и включил воду в кране на максимальный напор. Не хватало еще того, чтобы Арсений услышал что-то. Отойдя буквально пару шагов, Антон обессиленно согнул ноги, медленно сползая спиной по стене. В который раз он убеждается, что как бы надежно ни сидела маска на лице, она, как и любая другая вещь, имеет свойство слетать и падать, вдребезги разбиваясь. И вот сейчас, сидя на холодном кафельном полу в ванной, он наконец дал волю чувствам и эмоциям. Слезы градом катились по его щекам, неприятно обжигая кожу, из горла вырывались полунемые рыдания, а вода заглушала все. Но Антон точно знает, что когда он выйдет из этой маленькой комнаты, забудет полностью всю эту ночь. По крайней мере, попытается забыть. А если вдруг Попов решит поговорить с ним об этом, то он будет всеми силами переводить тему или делать вид, что ничего не помнит. Если кратко, то просто будет пытаться выкручиваться. Уже сквозь плотную пелену из слез на глазах Антон заметил, как дверь в ванную открылась, пропуская в комнату второго жителя их временной квартиры. А у Арсения, когда тот увидел Шастуна, сидящего к стене спиной, с зареванными глазами и трясущимися руками, будто землю из-под ног выбили. Сердце наполнилось необыкновенной нежностью, а желание обнять и успокоить стало буквально огромным. Впрочем, он даже и не пытался сдерживать его. При виде этого мальчишки, такого маленького и беззащитного, глаза сами по себе наполнялись влагой, а руки тянулись успокоить, приласкать. Дать ему понять, что он не один, его не оставят, его защитят. А у Антона почти перекрыло дыхание, когда он почувствовал, как учитель сел рядом, обнимая его самого за плечи. «Молодец, Антон. Теперь в его глазах ты просто тряпка, которую взяли и выжали.» — с досадой подумал он, пытаясь хоть как-то отвернуться или закрыть руками лицо, будто это могло как-то помочь. Прошло полчаса. Оба не произнесли ни слова, просто сидели, а Арсений обнимал Антона. Шастун потихоньку успокоился, но все равно воспоминания сегодняшней ночи и вчерашнего вечера все еще заставляли сердце болезненно сжиматься. В эту ночь оба больше ни на минуту не закрыли глаз. Оба думали, оба страдали, оба пытались забыть события этой ночи, но у обоих все никак не получалось.