Порча на счастье

Противный писк резал по ушам, а Антон просто сидел, прожигая дверь в шестую палату взглядом, и не мог понять, кажется ему все это, или он сейчас действительно слышит этот звук. Из самого кабинета послышались громкие переговоры врачей, которые, видимо, даже начали паниковать. А Шастун просто стоял и невидящим взглядом сверлил белую дверь. Дверь, за которой сейчас борятся за жизнь Арсения. Только сейчас Антон начинает осознавать, что переживает. Осознает так же, что привязался к Попову. Да, на лице все еще плотно сидела маска безразличия, холода и отчужденности, но давайте будем честны. Скажите мне, скольким людям удавалось обмануть других. Каждому второму, если не всем. А скольким самого себя? Наверное, на нашей огромной планете нет ни одного такого человека. Да, окружающих обманывать легко, даже, наверное, слишком. А вот попробуйте заглушить что-то в себе, а потом сказать, что такого и не было никогда. Не получится, точно. Вдруг, резкий писк прекратился так же резко и неожиданно, как и начался. Давящая тишина наполнила коридор, в котором теперь был слышен только громкий звук бешенно колотящегося сердца Антона, который просто сидел на одном месте, даже не зная что и о чем думать. Где-то там, на периферии сознания, он понимал, что это значит, но мозг отказывался принимать и обрабатывать эту информацию. Антон стойко держался, почти не показывая никаких эмоций, но его с головой выдавали сильно трясущиеся руки и подбородок. Прошло всего десять минут после того, как прибор замолчал, а для Шастуна это время растянулось в несколько лет. Вдруг, совершенно неожиданно для него, дверь резко открылась, выпуская из комнаты двух врачей: молодую девушку лет двадцати пяти и мужчину, которому на вид было под сорок. Быстро вскочив со стула, Шастун подлетел к ним и начал расспрашивать, пытаясь не выдать себя дрожащим голосом: — Как он? Доктор сначала смерил Антона презрительным взглядом, только потом ответил: — Новость весьма неутешительная. Только что перенес клиническую смерть. Сейчас в бессознательном состоянии, мигренозый статус прогрессирует. Он точно не придет в себя как минимум два дня, а потом все будет зависеть от того, насколько у него сильный организм. Вы знакомы с ним? — получив утвердительный кивок, врач продолжил. — Не знаете, как давно начался последний приступ? На это Шастун только отрицательно покачал головой. Нет, к сожалению, не знал. — Тогда точных показаний на счет времени его восстановления дать не могу. — больше ничего не сказав, мужчина просто развернулся и ушел, оставляя парня стоять и сверлить непонимающим взглядом пространство, где десять секунд назад находился доктор. *** — Алло. — в трубке послышался сонный голос. — Дим, срочно. — Сергунь, ты время видел? В двенадцать утра не бывает срочных дел. — Нет, это исключение. Короче, мне что-то стремно за Тоху. Так, предыстория. Несколько дней назад договорились с Антоном встретиться по магазинам прошвырнуться, и он сам настоял на ранней встрече. Сказал, мол, днем занят, поэтому пошли в девять утра. Прихожу я такой вовремя, а его нет. Начал звонить. Сначала просто он не брал трубки, а потом вообще «абонент недоступен». До сих пор не перезвонил и не пришел. Я сейчас сижу в кафе напротив того места и не знаю, что и думать. После этого короткого монолога все остатки сна буквально слетели с Димы. Он резко сел в кровати и нацепил на себя очки, которые лежали на полке. — Так, а вот это уже интересно. То есть, он не отвечает с девяти утра? — Да, но вот я думаю, может он просто проспал? — с надеждой в голосе спросил Матвиенко. — Не, я Тоху знаю, он позже восьми не просыпается. Вот дурак. — из сердца вырвалось. — И что делать предлагаешь? — Есть, конечно, один вариант, он довольно опасный, но зато действенный. — Ладно, отзвонись только. — после этих слов Серёжа просто бросил трубку. Три минуты ушло просто на то, чтобы найти нужный контакт, и еще одна, чтобы решиться. Ладно, погнали наших городских. Первый гудок. Второй. Ни через минуту, ни через две никто не ответил. Дима уже махнул рукой, сославшись на мысль, что человек просто спит. Но какой-то странный голос в голове втирал сознанию, что игнор со стороны этих двоих как-то связан, но Позов старался гнать такие мысли куда подальше. — Не, мой вариант провалился. — сказал Дима, когда трубку поднял Серёжа. — Что делал-то хоть? — Да так, хрень. Попову пытался дозвониться. С другой стороны трубки послышалось тихое присвистывание пополам с нервным смешком. — Дим, вот ты вроде умным кажешься, а таких простых вещей не понимаешь. Спят нормальные люди в субботу в двенадцать часов утра. — Ладно, возможно, ты прав. Лучше пусть будет так. *** Ночь пролетела для Шастуна одним темным пятном. Пару раз к нему подходила та медсестра, предлагая пойти домой, но, получая в ответ такой взгляд, что аж челюсть отвисала, просто молча отходила от него. И вот сейчас десять утра. Телефон давно разрядился, а Антон чувствует себя хреново. Все тело затекло, перед глазами мутная пелена, а на сердце огромный камень, который даже дышать нормально не дает. А Шастун все сидел на этом жестком стуле, размышляя о том, что же будет дальше. Эту тему очень больно затрагивать, но выживет ли Арсений? Что с ним будет завтра, послезавтра… Нет, об этом даже думать нельзя. Но тут тонкую и хрупкую цепь размышлений Антона прервал очередной приход медсестры, которая на этот раз предложила: — Слушайте, сейчас уже время посещений открылось, может зайдете к нему? Там диван есть, посидите хоть нормально. — в ее голосе было лишь сочувствие и ничего более. Благодарно кивнув, Антон поднялся с места и на ватных от волнения ногах поплелся в сторону палаты. Поколебавшись буквально секунду, он легонько нажал на ручку двери, открывая ее. В нос сразу же ударил резкий запах каких-то лекарств, отчего Шастун поморщился, но все же в палату зашёл, закрывая за собой дверь. Его сердце застряло где-то в горле, когда он увидел Арсения. Бледный, с огромными мешками под глазами и полностью утыканный какими-то капельницами и приборами. Глаза были закрыты, а Антон пожалел, что не сможет сейчас заглянуть в эти голубые омуты. Посмотреть в них — как в океане утонуть. Быстро оглядев палату, Шастун заметил маленький двухместный диванчик, расположенный прямо напротив входа. *** Пару раз за сегодня заходили врачи. Что-то быстро проверяли, точных показаний не давали, потом просто уходили. Вот твари бесчувственные. *** Прошло ровно три дня с того момента. За все это время Антон проспал буквально часов пять. Нет, он даже не то, чтобы не хотел, он просто не мог. Не мог засыпать с мыслью, что, возможно, когда он проснется, Попова уже не будет в живых. Он не может спокойно уснуть, когда буквально в двух метрах от него Арс сейчас борется со смертью. За все эти три дня Попов не подавал никаких признаков жизни. Просто лежал безвольной тряпичной куклой на своей койке и лишь иногда чуть шевелился. Антон уже несколько раз спрашивал себя: что он здесь делает, почему не уходит? Ответ прост и ясен как день. Не может, прикипел. Он не может оставить его здесь абсолютно одного. Не может кинуть его и продолжить жить так же как и жил раньше. Что же сейчас происходит? Почему Шастун, обычно такой хладокровный и бесчувственный, сейчас сидит и чуть ли не молится, чтобы учитель выжил? Что же так резко поменяло его отношение к Арсу? Что сейчас он чувствует? Что-то абсолютно непонятное. За такими невеселыми размышлениями прошло еще полдня. Да, если все дела будут развиваться в таком же ключе как и сейчас, то Шастуну так скопытиться недолго. Очередной шорох со стороны учителя. Антон приподнялся на локтях, уже даже ни на что не надеясь. Но тут, совершенно неожиданно, его глазам открылась довольно странная картина: Арс лежал на спине, но его руки, сложенные по бокам, слегка потрясывались. Тут Антон не на шутку испугался. Он быстро встал и подошёл к кровати Попова, а того уже трясло почти всем телом. Вдруг, одним резким движением век учитель открыл глаза и просто уставился своими синющими омутами в потолок. А Антон просто стоял рядом с ним и откровенно охреневал от происходящего. Шаст даже удивился, что еще не грохнулся в обморок. Столько стресса, наверное, мало кто переносил. Только спустя минуту разглядывания Попова охреневшим взглядом, до Антона дошло, что надо бы позвать кого-нибудь. — Антон? — ужасно охрипшим голосом вдруг позвал учитель. — Да-да. — как-то слишком резко отозвался младший. — Ой. Арс, подожди, пожалуйста, немного. Я позову врача. — с этими словами Антон вылетел из палаты и понесся в сторону кабинета врача. Даже не додумавшись постучаться, Шаст просто с размаху открыл дверь, врываясь в комнату, где за столом спокойно сидел доктор. В ответ на его немой вопрос: «Какого хуя?» он сказал: — Он очнулся.