Я ничего не могу с собой сделать

      Наконец-то! Годами, столетиями он ждал этого момента, и вот наконец его месть свершилась. Он сделал то, о чём столько лет думал по ночам. Оторванная голова ненавистного Ши Уду лежала у его ног. Кровь потоком вытекала из его ещё неостывшего тела, заливая всё вокруг. Стеклянные, широко распахнутые глаза с навсегда застывшим в них ужасом глядели в никуда. Хэ Сюань видел в них своё отражение и смеялся, как безумный. Он больше не видел и не слышал ничего вокруг, окутанный тьмой и желанием вдыхать запах страха и крови. Сладкая дрожь прокатилась через всё его тело до самых кончиков пальцев.       Однако звенящее, натянутое как тугая тетива, безумие вдруг пошло трещинами и начало осыпаться осколками, когда он услышал тихий, охрипший голос:       — Брат...       За спиной раздался едва слышный шёпот того, о ком демон позабыл, пьянённый местью и кровью. Цинсюань кричал и бился в истерике, когда демон отрывал голову Ши Уду, а после повис тряпичной куклой на цепях, лишившись чувств. Однако сейчас он вновь пришёл в себя и первое, что увидел — это оторванная голова любимого брата.       — Брат... — по лицу юноши крупными каплями заскользили слёзы, чертя на забрызганной кровью коже красные дорожки.       Его губы дрожали, но тело оставалось неподвижно висеть на натянутых цепях, будто в нём больше не было и крупицы силы. На некогда белых одеждах расплывались кровавые пятна и чернела грязь. Весь облик юноши пришёл в беспорядок от грубого обращения и грязных рук чудиков, что трогали и дёргали его в разные стороны, словно игрушку, пока хозяин не отогнал их прочь.       Разрываясь между местью и чувствами, сознание демона тоже едва ли не разделилось надвое. Одна часть желала Цинсюаню страданий, а вторая хотела уберечь его от них. И всё же ненависть взяла вверх, поглотив его разум и наполнив сердце жестокостью. Но теперь, когда месть свершилась и ненависть, что горела ни одну сотню лет, испив крови, наконец погасла, он вновь мог мыслить трезво. Противоречия больше не разрывали его на части, безумие отступило, и демон смог взглянуть на дела рук своих.       А в следующее мгновение содрогнулся от жуткого тихого смеха, что начал пробивать Цинсюаня. От испуга и нервного напряжения юноша начинал глупо хихикать, но смех, что сейчас срывался с его уст, был похож на хохот потерявшего разум человека. Он смеялся всё громче, и в звучании его смеха всё больше проскальзывали невыплаканные слёзы и боль. Цинсюань поднял взгляд на демона, и тот едва не шагнул назад, напоровшись на полные отчаяния и злости зелёные глаза.       — Всё это время ты так ненавидел нас, — произнёс юноша, и боль в его севшем голосе буквально переливалась через край. — Когда ты задумал свою месть?       Вопрос Цинсюаня явно не требовал ответа, но Черновода так сбил с толку его гнев, что он даже открыл рот, чтобы ответить, но юноша опередил его:       — Когда проник на Небеса? Когда я считал тебя свои другом? — Цинсюань всё больше повышал голос, переходя на крик отчаяния. — Когда ты делил со мной постель? Как часто ты представлял, как убиваешь нас с братом, лёжа в моих объятиях? Ты представлял это даже когда я сказал, что люблю тебя?!       Сейчас бывшему Повелителю Ветров уже нечего было терять, и он позволил себе высказать ту боль, что разрывала его сердце. А демон с каждым брошенным словом всё меньше узнавал его и всё больше осознавал какую совершил ошибку.       — Почему ты просто не убил нас? — юноша всё продолжал кричать, а из его глаз снова покатились слёзы. — Брат был не прав, но он лишь хотел меня спасти! Почему ты просто не убил? Почему ты поступил так со мной? Ты хотел сделать мне как можно больнее?! Надеюсь, теперь ты счастлив!       Цинсюань в отчаянии рванул к демону, вероятно, желая ударить, выплеснуть свою боль, но толстая цепь, противно звякнув, натянулась и остановила его. А Хэ Сюань всё продолжал стоять, не смея пошевелиться, и внутреннее шептал, словно не верил сам себе «Нет, я этого не хотел, никогда не хотел». Ярость, гнев и неутолимая жажда мести, что затмили его разум, рассеялись, как туман, пелена спала, и он наконец понял всё, что успел натворить.       — Ты чудовище!!!       Полный злости и боли голос юноши резанул слух и заставил отшатнуться. Верно, он и правда сейчас выглядел как чудовище. Обезумевший, кровожадный демон. Взглянув на закованного в цепи Цинсюаня, Черновод будто увидел его впервые ужаснувший этой картины. Как он мог с ним так поступить? Он медленно подошёл ближе, но вдруг ноги сами подогнулись, и Чёрный демон упал на колени перед своей жертвой. Силы оставили Цинсюаня, и он тихо плакал, свесив голову, будто никогда в жизни больше не хотел видеть своего мучителя.       Хэ Сюань хотел отвести волосы с его лица и коснуться его, но протянув руку тут же замер в оцепенении. Кровь. Яркая, ещё свежая кровь медленно стекала с его пальцев. Что же он наделал? Разве он может теперь коснуться Цинсюаня этими руками? Это ведь кровь его родного брата.       Впервые за многие сотни лет при мысли о Ши Уду Чёрного демона не переполняла жгучая ненависть. Пламя, что сжигало его изнутри, наконец погасло, оставив лишь медленно падающий хлопьями серый пепел. Пепел, что ложился ковром на те немногие чувства, что начали теплиться в нём, когда он повстречал Цинсюаня. Но теперь это уже не важно. Он сам только что раздавил все надежды, разбив на мелкие осколки сердце юноши. Он убил Цинсюаня своими руками, единственного, кто был ему небезразличен. Ради чего? Грудь сдавило от тупой ноющей боли. Что это за чувство? Как больно. Но разве он может чувствовать такую боль? Он ведь уже давным-давно мёртв.       Подняв глаза Хэ Сюань увидел перед собой закованную в цепи, повисшую плетью руку. Внутри снова полыхнула боль и чувство вины. Хотелось ещё хоть раз притронуться к нему, но как он мог это сделать руками перепачканными в крови Ши Уду? Подавшись вперёд, Чёрный демон осторожно коснулся губами яркого синяка на нефритовой коже, что оставили цепи. Цинсюань вздрогнул, когда его кожи коснулись холодные губы, и замер неживым изваянием, не смея пошевелиться.       Поцеловав запястье, Хэ Сюань заметил, что некогда белое красивое одеяние порвано и медленно сползает с одного плеча. В тусклом свете алтарных свечей стали заметны неяркие веснушки, покрывающие обнажённую кожу. Дотронувшись до одной губами, Хэ Сюань обречённо подумал, что ему всегда нравились эти веснушки. Он осторожно коснулся каждой, превратив этот отчаянный, запоздалый порыв нежности в невыносимую пытку для обоих.       Цинсюань отвернулся от него так сильно, как только смог, и от каждого прикосновения по его телу пробегала мелкая дрожь то ли страха, то ли отвращения. Демон перевел взгляд на обкусанные от страха губы и замер, когда они шевельнулись:       — Убей.       Хэ Сюань решил, что тихий, невнятный шёпот ему лишь послышался, но вишнёвые губы шевельнулись снова:       — Убей. Закончи начатое, — Цинсюань заговорил громче, подняв голову. Его мёртвый, пустой взгляд и бесцветный голос заставили сердце демона сжаться от боли. — Убей меня. Я любил брата и любил тебя, — из зелёного глаза скользнула одинокая слеза. — Ты убил обоих, теперь убей меня.       Юноша вдруг резко подался вперёд и закричал из последних сил:       — Убей меня!       Хэ Сюань от неожиданности отпрянул назад и сел, не в силах отвести ошарашенного взгляда от бледного, перекошенного страданиями, лица. Он даже не заметил, как опустился в лужу крови, что вылилась из тела Ши Уду и та насквозь пропитала его чёрную мантию. Убить Цинсюаня. Он, конечно, хотел поквитаться с обоими братьями, но это было до того, как юноша, словно ветер, ворвался в его жизнь. Демон хотел лишь наказать его, забрав то, что ему не принадлежало, и воспользоваться им, чтобы заставить страдать Ши Уду. Но убить или даже ранить...       — Не могу... — прошептал Хэ Сюань, сквозь стиснутые зубы. — Я никогда бы не смог убить тебя...       Чёрный демон и сам не понимал, почему именно Цинсюань имеет над ним такую власть. Почему он не смог вытравить из души этот трепет как бы ни пытался. Как Хэ Сюань не смог отказаться от мести, так он не смог избавиться от чувств. От приходящего осознания всего произошедшего внутри него пробуждалось чувство вины и презрения к самому себе.       — Я ничего не могу с собой сделать, — сказал он, словно лишая Цинсюаня последней надежды на избавление.       А в следующий миг демон взмахнул рукой, и тело юноши безвольно повисло на цепях, поддавшись сонному заклятию. Убить его демон не сможет и мучений с него довольно. Хэ Сюань приказал сумасшедшим снять с Цинсюаня цепи, оттёр руки от крови и подхватив его тело, отправился в императорскую столицу в мире смертных. Едва ли бывший Повелитель Ветров захотел бы хоть на лишний миг задержаться на острове Чёрных вод.       В столице стояла глубокая ночь, освещённая лишь тусклым светом неполной Луны. Демон осторожно опустил спящего юношу на ступеньки храма одного из божеств. Очнувшись, он сможет через вознесённую молитву сообщить Верхним Небесам о своём местоположении, а там уж Пэй Мин или тот же Се Лянь позаботятся о нём. Присев рядом, Чёрный демон вглядывался в бледное лицо с засохшими следами крови и слёз и думал, могло ли всё получиться иначе.       Мог ли он, забыв о мести, обрести желанный покой рядом с Цинсюанем? Как же. Небожитель и Князь Демонов? Что за нелепость? Но ведь Его Высочеству и Хуа Чэну это не мешает. Хотя о чём речь? Градоначальник Хуа ведь не предавал чувства Се Ляня и не убивал его брата. Самое смешное, что даже сейчас Хэ Сюань понимал, что будь у него возможности повернуть время вспять, итог был бы тем же. Он бы не простил братьев Ши, отомстив за семью, а Цинсюань никогда не простит его.       Демон осторожно убрал ниспадающие на лицо юноши пряди шёлковых волос и вытер его рукавом, стерев красные разводы с нефритовой кожи. Он знал, что едва ли когда-нибудь увидит его снова, поэтому ушёл, лишь когда заклятье утратило свою силу и Цинсюань начал приходить в себя.       Черновод знал, что Небеса не оставят такое происшествие без внимания и, вернувшись на остров Чёрных вод, тут же покинул его, по пути избавившись от лопаты Повелителя Земли и прихватив с собой веера и голову Ши Уду. Не смотря на своё прозрение, Хэ Сюань клялся перед останками семьи, что их убийца не будет знать покоя даже после смерти и не мог допустить, чтобы тело Повелителя Вод похоронили должным образом. Укрывшись в одном из своих тайных убежищ, о котором не знал даже Хуа Чэн, Чёрный демон погрузился в думы, пребывая в ещё более мрачном расположении духа, чем предыдущие пару сотен лет.       «Каждый должен заплатить свою цену». Хэ Сюань убил человека, разрушившего его жизнь, утолив жажду мести, но поплатился за это единственной душой, что любила его. Цинсюань был единственным кто, несмотря на всю холодность и отстранённость демона, сумел разглядеть его израненную душу и делился своим теплом. Он раздражал, надоедал, выводил из себя, но в то же время так спокойно и легко, как рядом с ним, Хэ Сюаню не было всю его посмертную жизнь. Привыкший ко тьме, одиночеству и жестокости мира демонов, он забыл, что на свете ещё существуют радость и тепло, которыми Цинсюань щедро с ним делился.       Без него Хэ Сюаню вновь стало холодно и одиноко, а в сердце завыли пустынные ветры. Он желал тишины и покоя, но теперь одиночество казалось невыносимым. Лучше бы он и дальше сжирал себя изнутри ненавистью, так никогда и не познав удовлетворения мести, чем ощущал сейчас эту гулкую пустоту внутри. Принесла ли ему месть облегчение? Возможно, но боль от потери чего-то более важного затмила злую радость.       Он ведь никогда не был злым человеком. Его душа болела и страдала от горя и несправедливости, и всё же он никогда не желал невинных жертв, не желал разрушать и уничтожать, упиваясь страданиями других. Лишь в минуты затмевающего разум безумия он мог совершить нечто ужасное, а после страшился сам себя. И всё же Хэ Сюань признавал, что даже если бы не обезумел от ненависти, Ши Уду живым он бы всё равно не отпустил. В его сердце не было для него прощения и жалости. Он хотел поквитаться с обидчиком сильнее, чем сберечь Цинсюаня. Его месть была для него важнее, чем чьи-то тепло и любовь. А теперь не осталось ничего.       И так ли в самом деле ему была необходима месть, если, удовлетворив её, он не ощутил и капли того, что ощущал рядом с Цинсюанем? Впервые за несколько веков он был кем-то любим, кому-то необходим и важен. Но все его чувства были так глубоко похоронены под толщей холода и ненависти, что Хэ Сюань даже не сумел понять, как на самом деле дорог ему стал мальчишка, как сильно он привязался к нему. Но теперь, когда он собственными руками убил его брата и разрушил жизнь Цинсюаня, это уже не важно. Юноша добр и беспечен, но такую обиду не простит во веки веков даже он.       Хэ Сюань понимал, что уже не сможет ничего исправить. Что он мог? Просить прощения? Как Цинсюань просил прощения у него за миг до того, как он оторвал голову его брата? Падающий дворец трудно подпереть одним бревном. Теперь, когда именно он оказался под руинами, к демону пришли запоздалые прозрение и сожаление. Но разве он смог бы поступить иначе? Разве сам Ши Уду, который запустил это «колесо», смог бы не пытаться спасти любимого брата любой ценой? Нет. Каждый из них сам избрал свой путь, который привёл их к единому печальному исходу.       Снова Черноводу остались лишь сожаление и скорбь, всё как сотни лет назад. Видимо, ничего больше он в жизни не заслужил. Но теперь, когда он, скрепя сердце, осознал всю глубину своей привязанности к Цинсюаню и знал, что юноша сейчас скорбит и горюет куда сильнее, не мог оставить всё как есть. Но что он мог сделать? Мальчишка убежит с криком, едва завидев его, или со всей своей яростью наброситься с кулаками. К тому же Небеса, издавшие указ об аресте Чёрного демона Чёрных вод за убийство двух и низвержение одного небожителя, не позволят приблизиться к нему и на сотню ли. Едва ли Небесам когда-нибудь хватит сил схватить и призвать к ответу непревзойдённого Князя Демонов, но проблем они доставить могут.       Блуждая в праздности по своим покоям, Хэ Сюань наткнулся взглядом на сломанный веер Повелителя Ветров. В памяти всколыхнулись те бесчисленные разы, когда Цинсюань бездумно махал им, посылая в разные стороны потоки ветра, от чего в его покоях всегда царил беспорядок. Вспомнилось, как юноша кокетливо прикрывал им свою лукавую улыбку или не больно бил собеседника по плечу, выражая своё недовольство. Он никогда не расставался с веером и никому не давал его в руки, но так доверял «Мин И», что мог себе позволить забыть столь ценную вещь у него в покоях.       От воспоминаний противно заныло в груди. Юноше никогда больше не быть Повелителем Ветров и веер ему не понадобиться, но ведь он был ценен не только из-за силы, но и из-за значения. А потому Хэ Сюань решил починить его и найти способ вернуть владельцу. Цинсюань много раз говорил, как ему важен и дорог этот веер, который сделал для него брат. Конечно демон не сможет вернуть ему брата и если говорить честно, то и не стал бы этого делать. Но теперь, занявшись починкой артефакта, он думал, что так сможет исправить хоть что-то. Починить то, что сломалось в Цинсюане. Сломалось по его вине.       Однако едва он закончил работу, как случилось нечто непредвиденное. Демоническая ци в его теле словно взбунтовалась и рвалась наружу, голову сковал обруч боли. Сквозь противный скрежет в голове, Князь Демонов слышал вой и стенания сотен и тысяч демонов, которые, как и он, подверглись влиянию открывающейся горы Тунлу. Чем выше ранг демона, тем труднее ему приходилось, а хуже всего было непревзойдённым. Чтобы взбесившая сила не вышла из-под контроля и не натворила бед, Хэ Сюань, едва добравшись до кровати, погрузил своё сознание в сон, больше напоминающий полное забытье.       Черновод не знал, сколько прошло дней или, может, месяцев, но едва сонный мрак начал отпускать его разум, как в голове будто сквозь толщу воды зазвучал раздражённый голос:       «Сюань! Да проснись ты наконец!» — голос становился громче и отчетливее по мере того, как демон пробуждался ото сна. — «Хэ Сюань!»       «Чэн?» — отозвался Черновод, сонно потирая глаза.       «Наконец-то! Гора Тунлу снова откроется, пока ты проснешься!» — по тону стало понятно, что Хуа Чэн уже довольно давно пытается дозваться Чёрного демона. Возможно, Градоначальник и стал причиной, по которой Хэ Сюань вышел из спячки.       «Что тебе нужно?» — устало спросил он, пытаясь привести мысли в порядок.       «Помощь! Прямо сейчас!» — Собиратель цветов под кровавым дождём звучал непривычно громко и более чем серьёзно.       «Во что Се Лянь ввязался на этот раз?» — не сложно было догадаться причину столь взвинченного состояния демона в красном.       «Долго объяснять», — бросил тот, сопроводив слова раздражённым вздохом. — «Если коротко — Безликий Бай вернулся. Нужна твоя помощь», — Хуа Чэн немного помедлил и продолжил, вкладывая особую интонацию: — «Цинсюаню нужна твоя помощь».       Хэ Сюань не мог не признать, что от этого имени внутри что-то задрожало, но попытался сделать вид, что остался равнодушен.       «С чего ты взял, что...»       «Я знаю», — перебил его демон в красном, добавив в голос каких-то непривычных проникновенных нот. — «Видел, как ты смотрел на него, поэтому пытался остановить тогда у башни».       В мыслях Черновода удивление смешалось с разочарованием и к Хуа Чэну у него был всего лишь один вопрос: «Почему же ты не остановил меня?». Но разве Хуа Чэн был в ответе за всё, что натворил Хэ Сюань?       «Ладно, сейчас буду», — коротко выдохнул он.       Пока Чёрный демон спешно рисовал печать Сжатия тысячи ли, Собиратель цветов под кровавым дождём пытался как можно короче объяснить всё, что произошло пока Черновод пребывал во власти сна. Пускай демону не было дела до всех трёх миров, но победа Безликого Бая над небожителями и его воцарение явно принесли бы и самому Хэ Сюаню много бед. Сражаться на стороне Белого Бедствия он бы ни за что не стал, а значит нужно от него избавиться, и чем скорее, тем лучше. К тому же, Чёрный демон не мог позволить Цинсюаню погибнуть так глупо. Похоже, привычка вечно спасать его никуда не делась.       Встретившись в столице с Хуа Чэном, Хэ Сюань принял его облик, чтобы сам Градоначальник мог незаметно пробраться на Небеса, что теперь были вражеской территорией. Помимо всего прочего, демон в красном потребовал доступ к Чёрным водам и властью над костяными драконами и рыбами.       — Не преврати их в труху, — попросил Хэ Сюань, понимая, что его просьба не более чем напрасное сотрясание воздуха.       — Вырастишь новых, — хмыкнул Хуа Чэн, подтвердив его опасения.       — Вообще-то это не так просто, — нахмурился Чёрный демон, недовольно поджав губы.       — Денег одолжу, — пообещал Градоначальник, беспечно пожав плечами и приняв облик неприметного юноши, скрылся за углом.       Хэ Сюань лишь закатил глаза, понимая, что сколько бы не выполнял просьб и услуг, а от долга этому торгашу в красном всё равно не отвяжется. Устало вздохнув, он вышел из тени, направляясь к большому кругу людей, который был нужен для поддержки заклинания, сдерживающего озлобленных духов, посланных Безликим Баем. В этом кругу плечом к плечу стояли как бродяги, которых Се Лянь собрал со всей столицы, так и заклинатели из достойных школ.       Охраняя этот людской массив, демон то и дело присматривался к заклинателям в белых одеждах. Он скользил по толпе взглядом, игнорируя нищих попрошаек, и вглядывался в белые, чистые лица, надеясь и в то же время опасаясь увидеть знакомое. Румяное и, конечно, улыбающиеся даже в час опасности. Однако никого знакомого Черновод так и не разглядел. Неужто Хуа Чэн солгал, сыграв на его чувствах?       Он не обращал внимания на бедняков, пока один из них не обратился к другому «Старина Ветер». Мёртвое сердце шевельнулось, когда Хэ Сюань услышал немного хриплый, но такой же жизнерадостный голос. Цинсюань. Обратив свой взор на одного из сброда, демон сильно нахмурился и сжал челюсти до скрипа. Грязный, худой, волосы спутаны, в рваных лохмотьях и хромой. Почему? Почему он здесь? Почему он такой? Что с ним произошло? Неужели никто из тупоголовых божеств не позаботился о нём? Почему он сам не позаботился о нём?       Но тут же в памяти всплыла картина с обезглавленным Ши Уду и прикованным к стене Ши Цинсюанем, который в отчаянии просил убить его. Разве бы он посмел прикасаться или даже находиться рядом с ним после того, что наделал? Цинсюань бы сам не позволил больше к себе притронуться, добровольно предпочтя участь нищего попрошайки. Быть может, он и правда сам решил стать таким, чем обратиться к кому-то за помощью?       Внезапно поток мыслей прервали шум, крики и голос Цинсюаня, который обратился к нему. Встретившись с ним взглядом демон невольно вздрогнул. Конечно, юноша считал, что перед ним Хуа Чэн, но Черновод уже и не думал, что он ещё хоть раз взглянет на него. «Глаза всё те же» подумал демон, неожиданно для себя ощутив ужасную тоску по этому глупому мальчишке.       Тем временем небесная столица, превратившись в град горящих камней, падала с Небес, грозя похоронить под собой не только улицу, на которой развернулся магический круг из людей, но и пол города. Цинсюань продолжал что-то лепетать, обращаясь к «Хуа Чэну», а демон не мог оторвать от него взгляд. Ему хотелось хоть немного исправить положение, в котором оказался юноша, но как?       Вытянув его из круга, Хэ Сюань поделился с ним магическими силами, стараясь лишний раз не касаться, но в итоге переборщил с их количеством и ставший простым смертным, Цинсаюнь отлетел на несколько чжанов, как от удара. Демон едва не кинулся к нему, чтобы помочь подняться, но успел одёрнуть себя, сохранив невозмутимый вид. Когда юноша встал на ноги, Черновод бросил ему починенный веер. Поймав его, Цинсюань неверующе уставился на предмет в своей руке, а после поднял взгляд на «Хуа Чэна», от которого у последнего по спине пробежали мурашки. Юноша не мог не понять, кто на самом деле стоит перед ним.       Хэ Сюань ожидал, что сообразив что к чему, мальчишка может даже выбросить веер, побывавший в руках убийцы, но не думал, что тот лишь прижмёт его к груди, а его глаза наполнятся влажным блеском. Он смотрел на демона со странной смесью боли, разочарования, благодарности и тоски, а Черновод в свою очередь лишь сильнее сжал зубы, чтобы не выдать своего истинного отношения к юноше. Цинсюань уже открыл рот, чтобы что-то ему сказать, но тут демон напомнил об опасности, бросив «сам решай эту проблему».       С помощью веера лично расправившись с градом камней, Цинсюань выглядел таким счастливым и воодушевлённым, что Хэ Сюань не удержавшись довольно хмыкнул себе под нос. Ему хотелось, чтобы бывший Повелитель Ветров хотя бы на пару мгновений ощутил себя самим собой, поэтому предоставил ему самому разбираться с опасностью. Теперь, когда она позади, сил, что он ему передал, хватит, чтобы хотя бы немного исцелить тело и продлить его жизнь, если, конечно, Цинсюань не истратил их за раз. Развернувшись, демон направился прочь туда, где могла ещё понадобиться его помощь, и пока мальчишка снова не попытался заговорить с ним.       На краткий миг обернувшись через плечо, Хэ Сюань увидел, как бывший Повелитель Ветров поднял свой веер на уровень глаз и с удивлением на лице рассматривал то, чего раньше не было. Цинсюань ласково погладил болтающееся на нити нефритовое кольцо, а после пропустил между пальцев привязанную к нему кисточку. Положив кольцо на ладонь, он ещё раз прошёлся большим пальцем по ободку, а после зажал в кулаке, прислонив его к своей груди. Лицо юноши исказилось будто от ноющей боли, и казалось, ещё мгновение, и из глаз покатятся слёзы. Неужели он понял? Внезапно Цинсюань вскинул голову и взглядом снова попытался отыскать кого-то, но Хэ Сюань уже скрылся в тени.       К чему лукавить? Демон хотел увидеть юношу, но сказать ему было нечего. Даже если бы не продолжающаяся битва, Черновод всё равно бы ушёл как можно скорее. Что он мог сказать? Любые слова прозвучали бы как насмешка, а ещё раз услышать от Цинсюаня, что он чудовище, было выше его сил. Он знал, что юноша теперь ненавидит его всей душой, но всё же оставил ему некий подарок, потому что хотел, чтобы эта вещь была именно у него.       Хэ Сюаню было уже всё равно что с ним произойдёт. Единственной целью, что наполняла смыслом его существование после смерти, была месть. Но теперь мстить больше было некому, и ныне его жизнь утратила какой-либо смысл. Он исполнил своё посмертное желание, но не развоплотился, а значит та злоба и обида, что не позволили ему обрести покой, ещё держали его в этом мире. Но теперь его душу не терзала ненависть, в ней воцарилась звенящая тишина, а развеяться, словно пыль, по ветру он не торопился. Что ж, видно поделом ему.       Обрести покой не удалось, в могуществе теперь не было никакого проку, а единственный, кого Хэ Сюань хотел бы видеть подле себя, никогда этого не пожелает. И всё же демон решил вручить ему то, от чего зависела его жизнь. Потому что кроме Цинсюаня никто и ничто во всех трёх мирах больше не трогало Черновода. Ему уже было всё равно, что с ним станет и как с вручённым даром поступит Цинсюань. Он имел право поступить с ним как угодно, особенно после всей боли, что причинил ему демон.       Вернувшись на остров Чёрных вод, Хэ Сюань навёл там порядок после разгрома, учинённого Се Лянем и Хуа Чэном, и принялся ждать, какой из череды одинаковых дней станет для него последним. Однако один день сменял другой, месяц шёл за месяцем и так в тоске и ожидании неизвестно чего прошёл целый год, пока однажды в голове Хэ Сюаня не зазвучал голос.       «Сюань? Ты ещё жив?» — этот высокомерный насмешливый тон мог принадлежать лишь одному демону.       «Чэн?» — сложно было в это поверить, но Черновод, кажется, был даже рад его слышать. — «Из нас двоих только ты едва не развоплотился».       «Не дождёшься», — усмехнулся Хуа Чэн. — «И про долг я не забуду».       «Едва вновь обретя тело, ты поспешил напомнить мне об этом?» — раздражённо вздохнул Хэ Сюань и не удержался от того, чтобы закатить глаза.       «Нет», — беспечно отозвался демон в красном. — «Его Высочество приглашает всех в новый монастырь Водных каштанов».       «Неужели и меня?» — усмехнулся Черновод, посчитав, что это лишь неудачная шутка.       Однако Хуа Чэн развеял его скептический настрой многозначительным:       «Всех».       Чёрные брови сильно нахмурились, а проклятое сердце отчего-то шевельнулось, будто вновь попыталось забиться.       «Я подумаю».