Сердце его в Эдирне

…О молодом султане давно ходили слухи разного толка. В семнадцать лет отец женил его и отослал в Манису из-за скандального случая с сыном какого-то вельможи. А ещё говорили, что Мехмед испытывает особенную любовь к юношам в своём гареме — но Раду никогда в это толком не верил, потому что разве возможно, чтобы сын султана вёл себя так омерзительно? Не верил до сих пор. Едва живой от ужаса, он пятый час скрывался от дворцовой стражи в саду. Ему пришлось забраться на цитрусовое дерево, чтобы немного передохнуть, но он всё ещё не представлял, как выбираться. Он больше не мог вернуться в казарму, чтобы забрать свои вещи, или хотя бы переодеться. Между тем, уже светало, а переполох всё никак не утихал. Стража сменилась, но продолжала рыскать, переворачивая каждый камень, заглядывая под каждый куст. Раду, который готов был позволить себя убить прошлым вечером, не планировал умирать теперь, когда под угрозой из-за его бестолковости оказался его брат. Одно дело — позволить себя убить с честью, другое — умереть как преступник. Совершить покушение на действующего султана, у которого не было наследников. Ко всему прочему, неудачное. Он сам не понимал, как всё так вышло. Почему он вместо того, чтобы оттолкнуть Мехмеда, пустил в ход кинжал? Если уж решил его убить, почему не сделал этого? Происходящее сбило его с толку. Раду злился на себя за то, что был слаб. Что его отпор был больше похож на возню, как если бы ему действительно нравилось происходящее. Он поверить не мог, что оказался настолько никчемен как боец — и ещё более бесполезен, как собеседник. Ему хватило нескольких фраз Мехмеда, чтобы утратить самообладание, и в итоге произошло в точности то, о чём пытался предупредить его Халил-паша. У Раду развязался язык, и он высказал всё как на духу, оскорбив своими речами всех, кого только мог. Он сам был виновен в том, что произошло. Раду продолжал скрываться в колючих ветвях дерева, понимая, что так не может продолжаться вечно. Чем ближе подбирался полдень, тем беспощадней палило солнце, проникая даже сквозь листву. Дворцовая стража продолжала прочёсывать все окрестности и регулярно патрулировала главную аллею, с которой легко просматривалась роща, где он укрылся. Вопрос того, как покинуть Эдирне, оставался открытым: он отчётливо понимал, что, даже если ему удастся заманить кого-то из дворцовой охраны в сад и сменить запятнанную кровью местами порванную рубаху на неприметную форму, в Эдирне всё равно многие знают его в лицо. Им не составит труда опознать его. Что до его товарищей по казарме, то наверняка они не станут предавать султана ради друга-иноверца. Наверняка там уже обо всём известно. Казалось, выхода не было. Между тем, солнце постепенно уходило на запад, окрашивая небо в яркую охру. Раду ничего не пил с прошлого вечера, и его мутило от палящего зноя. Он намертво вцепился в ветви и оставался неподвижен уже несколько часов, потому что опасался, что, если попытается сменить положение, затёкшие ноги его не выдержат, и он упадёт. Лучше уж было дать себя убить на месте, чем пережить такой позор. — Принц Раду! — раздалось с главной аллеи. — Я знаю, что ты здесь! Возможно, у Раду от солнечного удара начались видения, потому что неожиданно отчётливо он различил Мехмеда, идущего к нему с небольшим подносом, на котором побрякивали пиалы и вожделенный кувшин с холодным чаем. Этого попросту не могло быть. Стройная фигура в чёрном явно берегла левую ногу, однако не узнать высокий светлый тюрбан было сложно. В воздухе разлился запах томлёной баранины и сытного плова. У Раду на секунду потемнело в глазах — его тело было настолько изнурённым, что приходилось держаться из последних сил. Никогда в жизни ему не приходилось голодать — тем более, сознательно. На миг даже померещилоось, что он вот-вот потеряет сознание. — Раду! — продолжал звать его Мехмед. — Я знаю, что ты не появлялся в казарме! Ты здесь! Прошу, давай поговорим! Раду!.. Эта пытка продолжалась около часа, пока дворцовый лекарь не вышел в сад, и не уговорил султана Мехмеда вернуться. К тому моменту тот уже всерьёз хромал. Неужели рана была такой глубокой?.. Раду, вопреки здравому смыслу, почувствовал себя никчемно. Это ведь он ранил Мехмеда — а теперь ещё и заставил бродить по саду больным. Он всё никак не мог понять, откуда взялось это странное навязчивое чувство вины, словно он только что совершил что-то несправедливое. Он определённо не был готов к тому, что станет сочувствовать человеку, который должен был вызывать лишь отвращение. Он перевёл взгляд на серебряный резной поднос, оставленный посреди травы. Плов уже давно остыл, но одного взгляда в сторону пиалы хватало, чтобы снова оказаться на грани обморока. Стражники всё ещё патрулировали аллею, несмотря на наступление ночи, но в темноте вполне можно было рискнуть спуститься и хотя бы сделать несколько глотков чая. Вот только, поступив таким образом, Раду явно дал бы понять, что он всё ещё в саду. К тому же, охрана наверняка просматривала то место, где султан оставил еду — возможно, это была искусная приманка. Раду подавил боль в животе, зажимая поясницу рукой. Перед глазами было темно, а сам он едва удерживался на дереве. Всё вокруг слегка кружилось и плыло, а голову объял жар. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем лица его коснулся прохладный ветер с моря, принося желанное облегчение. Ещё немного — и он сдался бы, но, казалось, сама ночь помогла ему справиться. А ближе к утру пошёл дождь, и в темноте и слякоти ему наконец удалось проскользнуть мимо охранников. В такой час город спал, а потому ему не составило труда добраться до казармы и, убедившись, что все спят, раздобыть одежду. Раду не собирался идти в свою комнату, поскольку догадывался, что там его могли ждать — вместо этого он забрал чей-то комплект, сушившийся на верёвках во дворе. Передвигаясь бесшумно, он так же легко проскользнул в купальню и, спрятав вещи, нырнул в прохладную чистую воду. Жар понемногу проходил, а голова прояснялась. Дождь так и не позволил ему снять полностью последствия солнечного удара, но теперь ему определённо полегчало. Раду выбрался из купальни, пытаясь придумать, где бы он мог переждать следующий день. Если уж он и собирался бежать из города, делать это нужно было с особенной осторожностью, потому что у ворот Эдирне наверняка уже предупредили стражу и присматривались ко всем, кто покидал город в одиночку. — Раду?.. — неожиданно отвлёк его от размышлений удивлённый голос Халкокондила. Раду, едва успевший натянуть одежду, застыл, понимая, что один из янычар действительно застал его врасплох. К счастью, похоже, он был здесь один и не торопился звать стражу. — Мы весь день ломали голову, где тебя носило вчера, — Халкокондил прищурился, — говорят, ты так и не вернулся после банкета? Где ты был? — Во дворце, — Раду небрежно повёл плечами. Похоже, его побратим понятия не имел о том, что произошло — и это, вероятно, было к лучшему. Могла ли ситуация быть менее опасной, чем он себе вообразил? — Вот как, — Халкокондил кивнул. — Халил-паша посылал за тобой вчера вечером, тебе бы найти его. Похоже, это что-то срочное. — Халил-паша? — Раду нахмурился. — Он в порядке? — Говорят, его пытались отравить, — Халкокондил фыркнул. — Это ты или я провёл весь день во дворце? Ты, что же, ничего не знаешь? — Знаю лишь немногое, — Раду решил играть до конца. Он никогда не отличался особой откровенностью, так что едва ли кто-то мог бы его упрекнуть в утаивании фактов. — Ещё на банкете позапрошлой ночью Халил-паша занемог. Я был с ним рядом, но затем мне пришлось остаться на празднике. С тех пор я с ним так и не виделся. — Плохи дела, — Халкокондил понизил голос, — говорят, он не угодил новому султану. Если Халил-паша останется в Эдирне, едва ли его ждёт что-то хорошее в будущем, и он потянет на дно с собой всех, кто к нему приближён. Держись от него подальше. Раду кивнул, с трудом натягивая благодарную улыбку. Уже второй человек предупреждал его о том, что ему стоит отступиться от Халил-паши. Не то, чтобы он был особенно близок с наставником — но факт того, что даже слепому было ясно, что дни власти Халил-паши сочтены, не мог не тревожить. У Халил-паши не осталось союзников — кому в такой момент могло понадобиться его отравить? Неужели это было дело рук Мехмеда? Но зачем ему это, если он и так был в выигрышном положении? — Я сегодня собираюсь к реке Мерич, — между тем, продолжал болтать Халкокондил, — говорят, там из-за дождя размыло берег и некоторые лодки посносило. Если хочешь и дальше скрываться от Халил-паши, можем отправиться вместе. Вечером скажем Силадхару, что ты вызвался мне помочь — он не станет спрашивать о причинах, он не глуп, всё поймёт. — Спасибо, — Раду не верил своим ушам. Только что Халкокондил сам предложил ему помочь покинуть Эдирне, даже не догадываясь об этом. С ним Раду было бы намного проще пройти городскую стражу, а затем при удобной возможности он бы отвлёк Халкокондила и сплавился ниже по реке, где его точно никто не станет искать. Видимо, что-то в выражении его лица удивило Халкокондила, потому что тот решил над ним подшутить: — Эй, принц Раду, не потому ли твои глаза так сияют, что ты жаждешь остаться со мною наедине? Представь: только я и ты, вокруг никого… — …только цапли да змеи, — продолжил Раду, отшучиваясь, однако на долю секунды ему стало неуютно. Халкокондил не сказал ему ничего нового, однако на этот раз его слова попали прямо в цель. Раду впервые задумался о том, что, возможно, некоторые люди видят в нём вовсе не юношу-янычара, искусного в бою. Случай во дворце потряс его бесстыдством, и теперь он испытывал смешанные чувства от вполне привычного юмора. — Что-то не так? — Халкокондил нахмурился. Похоже, он наблюдал за ним всё это время — вероятно, ему несложно было заметить, как Раду встревожен. — Всё хорошо… задумался кое о чём, — Раду решил ничего не объяснять. Однако позже, когда они уже проехали городские ворота и оказались под палящим солнцем, его любопытство снова возобновилось. — А ты ведь был с новым султаном в Константинополе, Халкокондил? — Раду знал, что этот янычар всё свободное время посвящал заметкам, а потому уже заранее предполагал, что тот ему ответит. — Что именно тебя интересует, принц Раду? — тёмно-янтарные глаза янычара испытывающе сощурились. — Хочешь знать, как случилось, что пал Константинополь? — Не совсем, — Раду покачал головой. — Скорее, мне хотелось бы понять, что за человек наш султан. И что за история произошла с Орханом, его кузеном? Халкокондил надолго замолчал, глядя перед собой. Дорога была ухабистой, так что сложно было сказать, сосредоточен ли он на том, что правит повозкой, или, скорее, раздумывает над ответом. — А что тебе рассказал сам султан Мехмед Хан? — поинтересовался осторожно он. — Немногое, — Раду не стал отрицать, что говорил с султаном. — Только то, что Орхан перешёл на сторону византийцев, и за это был ослеплён. — Вот как, — Халкокондил кивнул своим мыслям. — К сожалению, я не обладаю иными сведениями. Я простой старый янычар, хоть и развлекаюсь тем, что пишу хроники. — Это мой лала приказал ослепить его? — решил задать ещё один вопрос Раду, прекрасно понимая, что его собеседник не горит желанием развивать тему. Но он должен был знать наверняка. — И да, и нет, — Халкокондил покачал головой, а затем осмотрелся по сторонам, словно опасаясь, что их кто-нибудь подслушает. — Твой наставник не мог поступить иначе, дорогой мой принц. Даже лисы иногда попадаются в капкан. — Что это значит? — А значит это то, что мы почти приехали! — Халкокондил остановил повозку на берегу реки. — Довольно прохлаждаться, мой дорогой принц! А мой совет тебе таков: чужие беды гони прочь из своего сердца. В конце концов, историю пишут победители, и именно им решать, как и почему погиб Орхан. Тебе не стоит сравнивать себя с ним. — То есть, это султан вынудил Халил-пашу отдать такой приказ?.. — Раду опешил. Он догадывался, что именно так на самом деле, скорее всего, и было. Вероятно, именно потому Халкокондил стушевался — он не хотел очернять Мехмеда. Но зачем тогда Мехмед заговорил с ним о случившемся тем вечером? Что он всем этим пытался сказать?.. — Султан Мехмед Хан не отдавал такого приказа, — Халкокондил усмехнулся. — Ему незачем было это делать… Принц Раду, да будет тебе известно, не всегда отданные приказы равносильны истинным намерениям. Орхан был претендентом на престол Османской империи, он представлял угрозу. Хотел ли султан избавиться от него? Безусловно — ведь Орхана хотели использовать так же, как использовали твоего брата, номинально отдав ему Валахию. Знал ли об этом Халил-паша? Разумеется. Однако в тот момент, когда правда об отношениях твоего лала с византийцами могла открыться, он отвёл от себя подозрения, тут же уничтожив Орхана своими же руками. Вероятно, он поступил именно так, как от него ожидал султан — но кто я, чтобы знать это наверняка? Это всего лишь предположения старого янычара. Раду хмуро обвёл взглядом илистый берег, поросший тонкими стрелами рогоза. То, что рассказал ему Халкокондил, было невозможно как-либо проверить, однако ясным было одно: ни Халил-паше, ни Мехмеду нельзя было доверять. — Я рассказал тебе об Орхане, — Халкокондил прищурился не то от солнца, не то от речного ветра, — так что теперь твоя очередь поведать мне о том, что произошло во дворце. Всё останется между нами, однако мне в самом деле интересно, как вышло, что ты не сопроводил Халил-пашу к лекарю? Но Раду не пришлось отвечать, потому что буквально в тот же миг со стороны тракта раздался нарастающий топот копыт. Спина принца покрылась ледяной испариной. Он беспокойно завертел головой в поисках возможных отходных путей, хоть и понимал, что едва ли кому-то вздумалось бы его искать на берегу реки в компании товарища. Никому бы в голову не пришло, что ему хватит наглости вот так просто покинуть город, при этом не бросившись немедля в бегство. — Принц Раду? — Халкокондил удивлённо уставился на Раду. — Да что с тобой сегодня? Это всего лишь подмога. Вероятно, ребят сегодня долго не держали на плацу. Раду изобразил подобие улыбки: — Всё в порядке, — он знал, что голос его звучит фальшиво, однако не собирался ничего объяснять. Да и что он мог сказать? Узнав, что помог выбраться из Эдирне человеку, совершившему покушение на султана, Халкокондил бы пришёл в ужас и наверняка попытался бы помешать его дальнейшему бегству. — Думал, что мы останемся наедине с цаплями, — добавил Раду невесело. Халкокондил приподнял брови. Ему было далеко за сорок, так что подобный юмор от обыкновенно сдержанного Раду наверняка его огорошил. — Похоже, султан Мехмед оказал на тебя влияние, принц? Раду в который раз поразился, насколько старый янычар был прав. Вот только слово “влияние” было в этой ситуации неуместным. — Думаю, я должен идти, — вздохнул Раду, игнорируя предыдущий шутливый вопрос собеседника. — Прошу, не рассказывайте никому, что вы меня сегодня встречали. — Да что случилось?!.. — Халкокондил помрачнел. — Ты, что… намерен бежать? Без вещей и денег? А… где твой кинжал? Раду пожал плечами, отвязывая одну из лодок от берега. — Раду! — Халкокондил неожиданно протянул принцу свою поясную сумку. — Вот, держи! Там есть немного денег, на первое время должно хватить… — Благодарю, но я не возьму их, — принц Раду уже был по колено в мутной воде, оттаскивая лодку на глубину. Та оказалась непомерно тяжёлой. — Он здесь!.. Раду! Раду!!! — послышалось с берега, и сквозь камыши замелькали знакомые лица. — Принц Раду, султан Мехмед Хан желает тебя видеть! Немедленно! Твой лала под стражей, Раду!..