Сердце его в Эдирне

— …Мне не удалось его убедить, — Заганос-паша пожал плечами, избегая смотреть принцу Раду в лицо, — он об этом и слышать не желает. — Это правда, что он ударил вас? — чуть помолчав, сменил тему Раду. Вежливость не позволяла ему спросить пашу напрямую, однако дворцовые сплетни распространялись со скоростью штормового ветра, а свежая рана на щеке Заганос-паши говорила сама за себя. — Он был в ярости, — Заганос-паша вздохнул. — Это была провальная затея, принц. Я ведь предупреждал вас. На этот раз принц Раду не ответил. Он молчал так долго, что в какой-то момент стало казаться, словно он более не заинтересован. Паше даже пришлось снова взглянуть на него, чтобы убедиться, что он всё ещё на месте. — Ваш старший брат не идиот. Он знает, что Мехмеда не спровоцируешь так просто — он открыто пошёл войной против нас, прекрасно зная, что его поддержит Венгрия, а не ответить мы не сможем. Это была показательная расправа, объявление войны, — заговорил он, но Раду оборвал его. — Мой брат убил двенадцать тысяч людей в одну ночь, — он встретил взгляд Заганс-паши почти безразлично. — Это не война, а бойня. Массовый забой. Влад, как и я, рос в Эдирне — вы, правда, считаете, что он искренне ненавидит мусульман? Ему глубоко безразлично, умрут ли ещё тысячи турков, или румынов или албанцев. То, что он творит, нельзя назвать войной… это необходимо остановить, пока мы все не погрязли в крови и ненависти. Пока не поздно. — Я понимаю, — Заганос-паша кивнул, не зная, что ещё сказать. — Но султан не послушает меня. Разве только вы сами… Раду покачал головой. — Я не могу. Всего три слова, в которых заключалось куда больше, чем он хотел бы сказать. Раду с самого начала понимал, что его отношения с Мехмедом не должны зайти далеко. Он верил, что всегда найдутся желающие использовать его против султана, и был намерен избегать ситуаций, когда бы Мехмеду пришлось выбирать между ним и справедливым решением. Его любовь вынуждала его быть осмотрительным — и он понимал, что однажды в положении разменной монеты может оказаться он сам. Он был к этому готов. Не готовым оказался Мехмед. Раду прикрыл глаза, проклиная себя за малодушие. Он не мог заставить себя просить Мехмеда, чтобы тот его отпустил — он принимал своё будущее и необходимость пожертвовать своими чувствами, но в то же время был слишком слаб, чтобы говорить с Мехмедом об этом напрямую. Вместо того, чтобы расставить все точки, он пошёл на ухищрения. Ему даже пришлось просить Заганос-пашу об одолжении — никогда прежде он не пошёл бы на такой шаг, будучи в своём уме, отлично зная, насколько визирь Мехмеда одержим идеями разжигания войны и расширения империи. Просить о чём-либо Заганос-пару было унизительно и гадко — но у принца Раду попросту не оставалось иного выбора. Он не знал более никого, к кому ещё мог бы прислушаться Мехмед. — Не можете, или всё-таки не хотите? — уточнил Заганос-паша тихо. Вопрос ударил точно в цель, потому что Раду действительно было слишком тяжело вести разговор о своём будущем с Мехмедом самому. Принц смерил визиря холодным взглядом, отлично понимая, что никого не проведёт своей маской безразличия. Приближённые Мехмеда вполне представляли, какие отношения связывают Раду и их султана. Заганос-паша ни за что не стал бы подставляться под удар, если бы не желал избавиться от Раду — он всегда втайне недолюбливал принца и имел на то полное право, потому что именно к Раду Мехмед прислушивался больше всех. Присутствие Раду рядом с султаном ограничивало влияние остальных визирей, однако попытавшись убрать его можно было лишиться всего. Именно потому попытки использовать смерть Раду как провокацию, чтобы развязать войну между Османской империей и Валахией, остались в прошлом — никто не рискнул бы тронуть неофициального фаворита султана. Раду знал, что, вероятно, именно Заганос-паша стоял за покушением на его жизнь пару лет назад — это было вполне в его характере и интересах. Однако сложившаяся ситуация вынудила принца временно отбросить прошлые раздоры и искать помощи паши. Не то, чтобы тот помогал ему бескорыстно — убрать Раду из окружения Мехмеда было на руку визирю. Вот только ни доводы Заганос-паши, ни чьи-либо ещё советы не смогли бы убедить Мехмеда отпустить Раду. — Почему вы так уверены, что сможете решить конфликт бескровным путём? — поинтересовался Заганос-паша, восприняв молчание принца как желание сменить тему. — В последний раз вы были в Валахии ещё совсем ребёнком, а ваш брат едва ли будет рад вас видеть. — Я заручился поддержкой вельмож, — Раду пожал плечами. — Эти люди почти не знают меня, но зато отлично знакомы с братом. Говорят, едва придя к власти, он устроил зачистки, постепенно избавляясь от всех, кто имел торговые или родственные связи с Османской империей. По сути, сейчас многим всё равно, кто придёт к власти — лишь бы это был не Влад. — А вы действительно не теряли времени даром, — усмехнулся Заганос-паша. — Как давно вы планировали всё это? — Я не планировал, — Раду уставился на визиря, словно впервые его видел. — Валахия — моя Родина, разве вы забыли? Быть может, у меня больше нет дома, однако это ведь естественно — интересоваться тем, как идут дела у брата. — А вы действительно дальновидный человек, принц Раду, — тон Заганос-паши не оставлял сомнений в том, что сказанное не являлось комплиментом, однако принц не собирался заострять на этом внимание. Сейчас было не то время и не та ситуация, чтобы выяснять отношения. — Раду, — неожиданно послышалось со стороны, и от тона этого голоса по спине принца прошёл мороз, — ты действительно хочешь оставить меня? Не нужно было оборачиваться чтобы понять, кто только что к ним присоединился — вот только всё ещё было неясно, как много Мехмед успел услышать. Принц Раду прикрыл глаза, надеясь, что ему хватит сил для этого диалога. Сердце его сжималось всякий раз, когда он думал о том, каково будет оставить Мехмеда. Он знал, что обязан будет это сделать, так или иначе. Он принимал это как факт. Но оттого ему не становилось менее больно. — У меня нет выбора, султан, — ответил он как можно спокойней. — Я заручился поддержкой вельмож — всю последнюю неделю я писал всем, кому мог. Они готовы восстать против Влада, но им нужна помощь. — Я отправлю Хамза-пашу, — Мехмед ступил вперёд, и его тень накрыла Раду, так что принцу невольно пришлось поднять на него взгляд, — этого будет достаточно. — Хамза-паша — осман… — попытался объяснить Раду, но Мехмед лишь покачал головой. — Ты прекрасно знаешь, насколько в Валахии небезопасно. Сам слышал, что творит Влад — хочешь погибнуть, как все те люди в Джурджу? — Любой человек, не являющийся законным наследником, будет расценён, как враг, — отозвался Заганос-паша, до этого хранивший молчание. — Принц Раду прав. Валахия — христианская земля, они не примут наместника-иноверца. Отправив Хамза-пашу, вы примете вызов Влада и вступите в войну. До сих пор всё это было лишь смутой, устроенной Владом. Всю эту ситуацию ещё не поздно исправить… — Но разве не этого вы добивались, Заганос-паша? Разве не вы говорили, что мне нужны военные победы? — отозвался саркастично Мехмед. — Погибнут люди, — попытался снова достучаться Раду, но всё было напрасно. Мехмед и слышать его не желал. — В следующий раз, прежде, чем вести переговоры с вельможами и визирями, не забывай меня ставить об этом в известность, принц, — холодно продолжил он. — И я так и не получил твоего ответа на свой первый вопрос. Принц Раду заставил себя сдержанно улыбнуться, кивая, словно болван. Казалось, кожа на его лице от этой улыбки болезненно натянулась, будто на шаманском барабане. Он глядел прямо перед собой, избегая встречаться с Мехмедом глазами. Он прекрасно знал, на какой вопрос хотел получить ответ султан — но язык его, казалось, присох к нёбу, а сам он ощущал себя хрупкой вазой, балансирующей на краю стола. Каждый вдох приближал его к неминуемому падению. Каждая секунда звенела, подобно занесённому в воздухе мечу за мгновенье до удара. — Да. Пришло время мне оставить вас, султан Мехмед, — заставил себя выговорить Раду, удивляясь, с какой лёгкостью слова срываются с его языка. Нет, над головой его не прогремел гром. Его не поразило молнией в тот же миг. В его покоях всё было по-прежнему: из-за окна раздавались мягкие голоса птиц, в воздухе чувствовался тягучий аромат розового масла. Мехмед продолжал стоять прямо напротив него, и взгляд Раду упирался в расшитый золотом подол его одежд. — Значит, это правда, — голос Мехмеда звучал отстранённо, словно сквозь какой-то странный гул. — Что же, я не стану удерживать тебя. Однако ты отправишься в Валахию не раньше, чем это станет безопасно. Ты не будешь участвовать в сражениях. Я не позволю. Раду склонил голову в согласии, прекрасно понимая, что это был конец их отношений. Он всё ещё не мог заставить себя смотреть на Мехмеда, потому что боялся, что единственный взгляд сломает его решимость. — Я прислушаюсь к вам обоим, — обратился Мехмед теперь уже к Заганос-паше. — Поскольку Раду согласен стать наместником Валахии, мы действительно имеем все шансы подавить восстание Влада, не погрязнув в войне. Однако… — он замолчал, как если бы пытался собраться с силами, — …Заганос-паша, вы не имели права участвовать в сговоре за моей спиной. Поскольку это далеко не первый прецедент, думаю, будет лучше, если вы отправитесь на время в Баликесир. Что до места главного визиря, думаю... теперь его займёт Махмуд-паша. Его слова были встречены гробовой тишиной, нарушаемой лишь трелями садовых птиц за окном. — Разумеется, мой султан, — нашёлся с ответом Заганос-паша спустя несколько мгновений. Казалось, он едва находил в себе хоть какие-то слова. — Хорошо, что мы всё прояснили, — в тоне Мехмеда звучала сталь. — А теперь прошу меня простить, однако у меня есть и другие дела. Прошу, наслаждайтесь Эдирне, пока у вас есть такая возможность. Раду вздрогнул, когда дверь за Мехмедом захлопнулась. Казалось, этот звук наконец привёл его в чувства, вернув к реальности. Он продолжал стоять на месте, словно истукан, а голова его отвратительно кружилась. Горло сжимал такой сильный спазм, что он опасался, что, если бы кому-то пришло в голову с ним снова заговорить, он бы не смог ничего ответить. — Мы оба это заслужили, — мягко вздохнул Заганос-паша, похлопывая Раду по плечу. А затем ушёл и он. Раду шумно выдохнул, пытаясь успокоиться. Ещё никогда он так сильно не сожалел, что тем вечером, когда он впервые встретил Мехмеда, Заганос-паше не удалось его отравить. Он чувствовал себя живым мертвецом, укравшим у жизни пару лет счастья. Вот только лучше бы он никогда не знал, каково это — быть счастливым. Теперь, когда день расплаты пришёл, он вынужден был сам отречься от того единственного человека, которого любил. Что значила его любовь к Мехмеду теперь? Для них обоих всё было кончено. *** …Прошло полгода с тех пор, как Мехмед покинул Эдирне, оставив принца. Говорили, он участвует в осаде Коринфа, но Раду всё больше замыкался в себе, а потому не был уверен, были ли это новости прошлого месяца, и как дела обстояли теперь. Поскольку его корреспонденцию с вельможами Валахии тщательно отслеживали, он и вести из родных краёв получал с опозданием — что уж говорить об остальном. Всё, что ему было известно: дела Хамза-паши не заладились, и османская армия несла потери, будучи разделённой на два фронта — в этом не было ничего удивительного, но Мехмеда, судя по всему, этот факт мало волновал. Вероятно, он даже не знал ни о чём, поскольку был слишком занят непосредственным противником на юго-западе. Вслед за вестью о том, что Хамза-паша убит и порты на Дунае в огне, последовало скупое послание Махмуда-паши, предписывающее принцу Раду явиться в лагерь у Видина в течение недели. Добраться туда безопасно было возможно только водным путём, и Раду, собрав свои немногочисленные вещи, вскоре присоединился к группе недавно призванных янычар. Впрочем, им так и не довелось высадиться в обозначенном порту — вместо этого их отправили дальше вверх по Дунаю. За пару недель на борту он узнал о том, что Влад не просто разбил войско Махмуда-паши, но и продвинулся далеко на юг. Недостаток военных он компенсировал, введя военную повинность для ромов от двенадцати лет, не делая исключений для женщин и стариков. Также он намеренно отправлял в османские приграничные города больных бубонной чумой и лихорадкой, дабы ослабить сопротивление и деморализовать противника. Труп Хамза-паши, по слухам, он насадил на кол и выставил на всеобщее обозрение — и это было лишь частью всех зверств, которые он сотворил в последние месяцы. Раду слушал истории о своём брате, чувствуя, что более понятия не имеет, о ком речь. Человек, о котором ему рассказывали янычары, определённо не вёл себя, как Влад, которого он знал. Мог ли его брат действительно жечь мирные деревни приграничья и отравлять реки, насильно переселяя людей на север, буквально отнимая у них всё? Мог ли Влад в самом деле использовать больных лихорадкой, чтобы заражать обыкновенных крестьян?.. — Сегодня ночью мы прибываем в Дробета-Турну, — сообщил кто-то из янычар наконец финальное место дислокации. — Султан Мехмед отдал приказ стянуть силы в эту точку для прорыва. Мы нанесём удар с северо-запада, используя фактор внезапности. — Султан Мехмед?.. — переспросил Раду с деланным безразличием. — Я думал, сейчас армией руководит Махмуд-паша? — Султан Мехмед оставил Коринф и теперь возглавляет кампанию против Валахии, — откликнулся другой янычар. — Разве вы не знаете… Раду покачал головой, безразличным взглядом упираясь в катящее серебро волн Дуная. Он не знал.