И пусть Галактика горит огнем. Книга 4: Десять Воителей

11.11.300 ПЗЭ, Планета Мейденпул, система Мейденпул «О, все боги Вселенной…» Вейлор никогда не мог понять, почему Мутоны рисовали на своих знаменах малинового лосося, а не серебристого. Ведь именно последний был гастрономическим символом этого мира — особенно когда его заправляли чудесным соусом из чеснока, сливок и смеси ароматных трав, секрет приготовления которой мейденпульцы хранили как зеницу ока! Увы, но если бы он спросил это вслух… Хозяева дома восприняли бы это не иначе, как оскорбление. Вестеросские лорды, происходившие от Первых Людей, были известны своей вспыльчивостью и Мутоны не были исключением. Хотя называть их «хозяевами дома» после всего, что случилось три дня назад… Да и не сами же они герб свой придумали, в самом-то деле. — Мне почему-то кажется, что вы что-то хотите сказать, милорд, — его племянница все-таки заставила себя оторваться от аппетитнейшего куска лососины. Хотя притронулась к нему не раньше, чем штатный дегустатор-эссосец проверил блюдо на наличие всех известных ядовитых и радиоактивных веществ и молча покинул трапезную, забрав свое оборудование. — Вы падальщик, — тихо произнес риверец, чье лицо покраснело от сдерживаемого гнева. — Вы набросились на страну, истекавшую кровью в страшнейшей междоусобной войне из всех, что видели многие поколения. Вы пришли, чтобы забрать то, что никогда не было вашим. — Своеобразная точка зрения, — бросила Рейнира, отрезая себе еще кусочек и накалывая на двузубую вилку. — А насчет падальщика… Я не вижу в них ничего плохого. Они очищают мир от гнили, только и всего. Спасают от эпидемий и паразитов. И драконы, кстати, тоже. Пламя — лучший очиститель. Вот только они, в отличие от трупоедов, питаются еще много чем… — Хватит этой светской мишуры! — прорычал Уильям, отбросив последние крохи вежливости. — А почему вы решили, что я шучу или любезничаю с вами… лорд Мутон? — лиловые глаза внимательно смотрели на поверженного «верховного командующего Мейденпула». — Я абсолютно серьезна. Вы назвали меня падальщиком, надеясь оскорбить? Нет, милорд. Вы не меня сейчас оскорбили, а себя. Если я падальщик, то кто же вы? Гниющий труп, отравляющий всю округу? Вы уж извините, что я за столом такие вещи говорю… Но падальщики на самом деле не бьют подранков в спину, как вы это подаете. Они прилетают только на мертвечину… Которую сделал мертвой кто-то еще. Она смотрела ему в глаза немигающим взглядом. И она не шутила, О, она явно не шутила. — И знаете… Мне немного тошно… когда я слышу высокопарные слова о «законности» и «праве» Таргариенов… Особенно после того, как двое из них, выясняя, кто прав, уничтожили миллиарды мирных жителей Кингсланда, верных подданных Короны… — Император в этом не виноват! — внезапно подала голос Элеонора Мутон, которая с начала трапезы ни разу не прикоснулась к своей тарелке и ее содержимому. — Он не смог прийти на помощь столице и остановить самозванцев, вцепившихся друг другу в глотки… Но на его руках нет людской крови! — Да? Скажите это жителям Большого Вика, где ставленник вашего так называемого Императора… Хотя нет, говорить уже некому, я и забыла. — Это не Джоффри! — вскинулась дочь лорда Мутона. — Это все Тайвин! — До Хайгарденской битвы никакой разницы не было, — отрубила Рейнира, поигрывая в пальцах серебряной вилочкой. — Любой сюзерен несет ответ за деяния тех, кто ему присягнул. Как я, например, за своих. Почему вы считаете, что ваш любовник должен стать исключением? Элеонора, готовая выдать очередную речь в защиту своего Императора, застыла на месте и слова застряли у нее в горле. Сейчас она была похожа на трепетную лань, перед которой прямо с небес приземлился голодный космический дракон. — Вы… вы… Хотя о чем я, спрашивается, думала… Учитывая… кто ваш ближайший советник. — Леди Мутон, — со всем доступным ему уважением заговорил Вейлор. — Поверьте, у меня и в мыслях не было ни в чем вас обвинять. Вы не совершили ничего непотребного или предосудительного, особенно, если сравнить ваш… роман с принцем Джоффри с тем, что совершили другие его… и ваши родственники. Да уж. Чего стоит один белокурый мальчик, который в будущем станет называть себя «Императором Эйгоном». — Может, и не совершила. Но это не помешало вам затянуть меня в свою паутину и сделать очередной строчкой в ваших доносах? Вейлор равнодушно пожал плечами. Он никогда не возражал против того, что его звали Пауком. В юности ему и не такое пришлось выдержать. — Делать тайное явным — моя работа, миледи. И то, как вы хотели сохранить свою тайну, заслуживает лишь уважения… Барбара Бракен, например, даже не пыталась ничего скрыть. Он внимательно смотрел за реакцией девушки. Но в ее голубых глазах не было ни капли недоумения, растерянности… Только бессильный гнев. Причем уже, так сказать, подзаживший гнев, от которого раньше было очень больно, а сейчас уже не очень. Знала. До этого момента Вейлор не был в этом уверен, теперь окончательно понял: знала. Как? Сложный вопрос. У женщин есть свои способы узнать о существовании соперниц на ложе принца, об их личностях и слабостях. — Если вы надеялись использовать меня, чтобы шантажировать его милость, я не… — Леди Мутон, — впервые с начала обеда в голосе Рейниры появилось явное раздражение. — Вы что, серьезно верите, что мы пришли сюда только ради вас и вашей привязанности к самозванцу Джоффри? И после этого пойдем дальше, наплевав на то, что между вами и вашим драгоценным возлюбленным — весь сегментум Ривер? Если вообще можно назвать сегментумом скопище недогосударств, вцепившихся друг другу в глотки! Даже если предположить, что я решила бы послать ультиматум на Кастерли-Рок… Вы представляете, через сколько границ и фронтов пришлось бы перейти моему курьеру? У меня и в мыслях не было давить на западников и Джоффри через вас. Принимая решение идти на Мейденпул, я преследовала много целей. Мне нужен был плацдарм в Ривере, прикрытие от возможного удара с этого направления, надежный источник продовольствия для моих владений, уверенный контроль над Клешневидной Туманностью… Много чего. И ваши интимные отношения с моим дальним родственником в этот список не… — Вы никогда не любили, правда? Дочь лорда Мутона задала вопрос совсем не тем тоном, каким говорила до этого момента. Очень проникновенным и искренним. И в ее взгляде было нечто, похожее на… жалость? А Рейнира — она просто замолчала на полуслове. И замерла в той же позе на пару секунд. Она всегда безупречно владела собой. Но в этот раз… Вейлор слишком хорошо знал свою племянницу. Знал он и то, что когда у нее такое лицо, кажущееся непосвященному человеку спокойным… Значит, ее кто-то и в самом деле сильно задел. И он помнил, что Нира всегда делилась с ним всеми мыслыми и чувствами. Ему она доверяла все. Кроме этого. Любые разговоры и расспросы на тему любви и отношений пресекались на корню. — Это подождет, — Императрица после недолгой паузы вернулась в привычное уверенное состояние. — Любовь не поможет мне вернуть Империум. — Соболезную… — произнесла Элеонора совершенно искренне. А потом добавила: — Ладно. Каковы ваши намерения относительно наших миров и наших вооруженных сил… — вздох. — Ваша милость?