То, что произошло пару часов назад, не даёт Ваньиню покоя. Он старался уснуть, но всё бесполезно. Мысли кружатся в голове, отгоняя сон на самое последнее место. Страх медленно перетекает в крови, растворяясь в раздумьях о Вэй Ине. Они так и не смогли закончить начатый разговор, а внутри от этого дико странное чувство, будто упущено что-то очень значимое, будто бы этот разговор мог решить их судьбу и будущие отношения. Звучит как полный бред, ведь Ваньинь уверен, что Усянь его не предаст, но почему-то в глубине души зарождается иное чувство.
Переворачиваться на другой бок страшно до дрожи. Пусть у него уже колет тот, на котором он лежит, это можно потерпеть. Невозможно оказаться лицо к лицу с мужчиной, что не держит своего обещания и нарушает его в первые же минуты. Отвращение к нему растёт всё больше, и с каждым мгновением ненависть заслоняет собой наивную детскую влюблённость. Признать Цзян этого не мог. Недопустимо, чтобы юноша влюбился в мужчину?
Тогда, несколько часов назад, Ваньинь проклинал себя за это, а сейчас ненавидит. Ведь его опасения правдивы, он был слишком наивен, раз думал, что ему повезет. Что же вышло в итоге? Синяки на запястьях и дикий страх в душе, что не удается успокоить.
— Молодой господин собирается спать? Завтра рано вставать, а ты даже глаз не сомкнул. Думаешь, я не замечу этого? Лучше сделать так, как говорю я, завтра будет тяжёлый день, — голос старшего наполнен фальшивыми переживаниями, отчего лицо Цзян Чэна кривится от отвращения.
Лань приподнимается на локтях, из-за этого тёмный водопад волос мягко опадает на плечи и слегка щекочет бледную шею. Медовые глаза прожигают напряжённую спину в ожидании ответа, но так и не получив его, старший мысленно закатывает глаза, как это любит делать его нынешний супруг.
— Прошу извинить, — прежде чем действовать, произнес Лань и, положив руку на острое плечо, мягко, но с еле ощутимым нажимом развернул Цзян Ваньиня к себе. — Я же сказал, ложись спать, почему препятствуешь?
Вновь «спокойный» Сичэнь с таким же абсолютным «спокойствием» смотрит на мужа. Его поведение хоть и было ожидаемым, но то, что Цзян Чэн себе позволял прежде, перешло границы. В сводах правил написано, что нельзя злоупотреблять своим положением, и Лань обязательно понесет наказание за содеянное ранее, но нужно преподать урок мальчишке, что по слухам боится только матери. За всё старший ответит по приезду в свой дом, но сейчас волен делать всё, что угодно душе, в пределах разумного, конечно.
— Побеспокойся лучше о себе, я не нуждаюсь в твоих переживаниях и требованиях лечь немедленно спать. Я не маленький ребенок, чтоб мной командовать, — явно настроенный против, Цзян Чэн все же разворачивается. У него нет другого выхода, кроме как последовать за рукой старшего.
— Как ты не поймёшь, от тебя требуется только базовое выполнения обязательств, к слову, я просто хочу сделать так, как тебе же будет лучше, но ты выбрал спорить со мной сейчас, — стараясь сохранять спокойствие, говорит Лань, но голос выдаёт еле-еле ощутимые нотки раздражения. Цзян Чэну остаётся только смотреть в медовые глаза и думать, за что же ему всё это.
— Базовые обязательства? Ха! Может, мне ещё платье для тебя надеть и станцевать? Женскую роль взять? Я наследник великой империи, а не наложница! Я не должен беспрекословно выполнять твои требования, у меня есть своё мнение, и его я буду отстаивать, — нервы сдают окончательно, и Ваньинь вместе с ними. Он вскакивает на кровати, говоря на повышенных тонах, чуть ли не срываясь на крик, и отдалённо не понимая, с чего вообще завёлся опять.
Страха будто бы и не было, в крови адреналин, и его нужно выплеснуть куда-то или на кого-то. Жертвой стал Лань Сичэнь.
— Своё мнение будешь высказывать, когда это требуется, а сейчас тебя никто не спрашивает. Я сказал тебе лечь спать, ты как мой муж, а точнее — жена, должен выполнить моё требование, как бы тебе ни хотелось возразить, — обнаружив слабое место и, конечно же, воспользовавшись этим, Сичэнь делает акцент на слове «жена», наблюдая с неким удовольствием за тем, как кривится лицо мальчишки. — Ты должен знать своё место в иерархии моего государства. Ты не в том положении, чтобы повышать на меня голос и отстаивать своё мнение. Ты был наследником вчера, сегодня ты — мой супруг, ты уже не наследник великой империи, ты всего лишь муж императора, — поведение мальчишки ухудшает положение и накаляет ситуацию до предела, что сильно капает на нервы старшему.
Сичэню как любителю тишины и спокойствия просто необходимо заткнуть наглого мальчишку в ближайшее время, иначе будет беда. Ведь от всех этих криков голова начинает болеть ещё сильнее, а и без того напряжённые нервы вот-вот порвутся как последняя ниточка.
Мягко и поистине грациозно встав, Лань медленно, будто хищник, загнавший жертву в ловушку, подходит к Ваньиню. Не слишком близко, но и не далеко, дотянуться можно в любом случае. Сейчас всё просто — наблюдать за дальнейшими действиями, но их не следует, поэтому первым «нападает» Лань Хуань.
За один большой шаг он оказывается возле младшего и тонкими, длинными и явно музыкальными пальцами обхватывает тонкую шею Цзяна, что успевает только пискнуть. На лице сохраняется эта добрая и милая улыбка, будто у сумасшедшего.
Ваньинь пытается как-то спасти себя, чувствуя, как пальцы постепенно сжимаются сильнее, заставляя приподняться на носочках, а двумя руками схватиться за запястье того, кто причиняет дискомфорт. Однако обе кисти тут же перехватывает свободная рука и опускает вниз, сжимая так же сильно, как и прежде, заставляя зажмуриться от боли и сжать губы в тонкую полоску.
— Отпусти меня! Подумай о своем положении хотя бы! Если я расскажу, что сегодня случилось, то оболью тебя грязью и позором за рукоприкладство! Ты сам себя позоришь! — пытаясь привести в чувства супруга, говорит Цзян Чэн, понимая, что перешёл черту дозволенного.
В серых глазах вновь появляется страх, а в теле возникает дрожь за свою жизнь и за то, что ждёт дальше. Если сейчас, когда они должны проводить брачную ночь, его тут душат, что же будет потом? Просто страшно представить.
В этих прекрасных глазах, что так же прекрасно показывают эмоции, Сичэнь ясно видит страх, и от этого на душе становится легко. Но, поймав себя на этой мысли, он сознаёт, что что-то явно не так.
— Опозоришь меня? Ты себя не слышишь, малыш. Ты опозоришь сам себя, поверь мне. Кто сможет сказать императору Гусу Лань хоть слово поперёк? М? Никто, а вот тебе как, хочу напомнить, бывшему наследнику станет только хуже. Жена должна молчать и быть скромной. Ты поймёшь это по приезду в мой двор, а сейчас идёшь как самый порядочный и хороший мальчик спать, пока я не сделал то, что должен был в самом начале, — хватка становится настолько сильной, что Ваньинь уже перестаёт сопротивляться, а просто, немного прикрыв глаза, наблюдает за лицом Сичэня, а в частности за его губами, за тем, как они медленно двигаются.
Резко отпустив младшего, Лань подхватывает обессилевшее тело под мышки, а после поднимает его на руки, впервые касаясь не только рук. Голова Цзяна мягко располагается на плече, из-за того, как она наклонена, можно увидеть красный след от руки.
Положив Цзян Чэна на кровать, Лань как-то равнодушно смотрит на него, что обессиленно отодвигается от половины Хуаня и сворачивается в клубок, настолько, насколько позволяет его нынешнее состояние.
— Ты от меня уже не убежишь никуда, по крайней мере, сегодня. Утром войдут слуги и, по всей видимости, они доложат регенту о твоём состоянии, всё должно выглядеть так, будто мы завершили брак, — произнося это, Лань Сичэнь ложится на кровать позади мужа и одной рукой проводит по волосам, почти касаясь кончиками пальцев, но даже от этого Цзян Чэн вздрагивает, как от огня. Он не спешит отодвинуться, скорее потому, что не может этого сделать. Всё тело будто парализовано от страха.
— Не трогай меня, мне неприятны твои прикосновения... — Цзян Чэн ставит точку на дальнейших взаимодействиях и каких-либо чувствах к этому монстру.
Горло у него до сих пор чувствует сильную ладонь, сдавливающую его, а в душе всё ещё этот дикий страх. Сейчас по-хорошему бы уйти отсюда, но, если узнает матушка, она посчитает это позором и будет отчитывать опять, а Ваньиню этого не надо, он лучше потерпит, чем разочарует её, поэтому со вздохом, сопровождающимся всхлипом, он молча обнимает собственные колени, чувствуя, как по спине и голове проходятся пальцы, а иногда и ладонь. Ему просто-напросто приходится заснуть.
***
— Цзян Чэн! Эй, Цзян Чэн! Ну посмотри ты на меня! Ну давай, пока госпожа Юй не пришла, — пытаясь привлечь внимание, Усянь мотает руками для большего результата, но тот, к кому он обращается, игнорирует все знаки внимания. Он погружён в раздумья.
Шея закрыта высоким воротником рубашки, запястья — длинные рукава, что спасает сейчас от чрезмерного внимания. Не хотелось волновать своими проблемами, ведь они с Вэй Ином в одной лодке и ему тоже, наверное, тяжело, только вот глядя на то, как его друг мило общается с супругом, как-то не по себе. Сичэню за эти сутки удалось показать плохую сторону Ланей, только вот интересно, у Ванцзи она тоже есть? Если да, то Ваньинь сделает всё, чтобы Усянь не мучился так, как будет мучиться он.
— Господин Вэй, Цзян Ваньинь устал, не стоит его тревожить, лучше давайте дождёмся прихода госпожи Юй и после поговорим, — с привычной и ненавистной Цзян Чэну улыбкой, Сичэнь обращается к Усяню, что сразу же замолкает, переваривая сказанное.
Так как Лань Сичэнь является императором, а Цзян Чэн его супруг, то сидят они рядом с троном правительницы Юньмэн Цзян, только Лань удостоен места чуточку выше, а Цзян Чэн располагается почти в самом низу, но напротив Вэй Ина и Лань Ванцзи.
Подняв взгляд на Вэй Усяня, Цзян Чэн лишь выдыхает, понимая, что, кажется, тот всё понимает и без слов.
В комнату, постучавшись, входит слуга, поклонившись каждому из мужчин, говорит, что госпожу вызвали на срочный совет и её не будет, так что завтрак придётся провести в компании друг друга.
— Ну что ж, очень печально, что регент не сможет присутствовать на выезде своего сына в новый дом, но ничего страшного.
«Лучше бы ты вообще молчал», — вот что хочется крикнуть Цзян Чэну, но он останавливает себя сразу, когда ладонь супруга ложится на его колено и он проводит подушечками пальцев, распространяя мурашки по всему телу и заставляя встрепенуться.
— Господин Лань, вы не против, если я ненадолго заберу Ваньиня? — с широкой и лучистой улыбкой Усянь даже не дожидается ответа, а, встав и поклонившись императору, выходит из покоев, давая тем самым понять, что в любом случае ждёт друга за дверью.
***
— Цзян Чэн! Теперь мы наедине, скажи, как всё прошло? На тебе лица нет, да и дёрганный какой-то. Ты сам не свой, — сразу переступив порог комнаты, начинает Усянь, разворачиваясь в сторону Ваньиня.
Ладонь старшего мягко будто пёрышко ложится на плечо, но для Цзян Чэна это скорее как сотня перьев, из-за чего он, дёрнувшись, поджимает губы, что, естественно, не скрывается от цепкого взгляда Вэй Ина. Пепельные глаза сразу становятся серьёзными, а пальцами он как бы случайно задевает воротник, открывая небольшой участок кожи на шее, где явно видно синяк — след от руки.
— Не трогай меня. Мне противны все ваши прикосновения ко мне. Неужели так и не можете понять элементарного! — столкнув с себя ладонь и перебивая Вэй Ина, который хочет что-то сказать, но не успевает, почти выкрикивает Цзян Чэн.
Он отходит на пару шагов назад и, поправив воротник, хмыкает. Как бы сильно он ни хотел скрыть, но всё-таки его близкий человек увидел то, что не следовало бы. Теперь остаётся только держать дистанцию между ними, ожидая какого-то подвоха даже от него.
— Цзян Чэн? Что с тобой? Это он сделал? — обеспокоенным взглядом изучая его, Усянь мысленно делает выводы, что произошло что-то очень серьёзное, раз его шиди, можно сказать, отверг его. А для Вэй Ина, особенно ценившего прикосновения, это сильнейший удар.
Странным сегодня было всё, начиная от слуг, заканчивая нынешним Цзян Чэном. Поведение обоих супругов очень и очень необычное, Лань Сичэнь чересчур улыбчив, даже несмотря на то, что это едва ли не постоянное выражение его лица, он всё равно кажется не таким, каким был до. И то же касается и Ваньиня.
Только Усянь открывает рот в попытке что-то произнести, как ладонь Цзян Чэна поднимается, но не для удара, а демонстрируя жест помолчать. Так обычно делает Юй Цзыюань, когда затыкает А-Чэна и А-Сяня, сейчас же этим занимается он сам. Яблоко от яблони не далеко падает, что мать, то и сын.
Серые глаза бывшего наследника смотрят зло, чуть ли не источая молнии, но также в них можно увидеть зависть. Все эти милые разговоры Усяня с Ланем-младшим засели в голове Цзян Чэна. Ему тоже этого хочется. Невольно наружу всплывают прошлые обиды, ещё связанные с отцом, где приёмному ребёнку уделялось больше внимания, чем родному. Сейчас же матушка хочет сделать как лучше, чтобы они были вместе, но Усянь будет жить вдали и видеться они будут также редко, как звучали ласковые слова от кого-то из учителей или от матери.
По приезду в Гусу Лань, как сказал ему Сичэнь, Вэй Ин должен будет вместе с Лань Ванцзи переехать в другой дворец, что подарят им на свадьбу, Цзян Чэну же даруют титул, который он даже не просил. Вэй Ин будет свободным, а Ваньинь должен будет всё время сидеть подле мужа, исполняя роль «жены».
— Не лезь не в своё дело. Тебя ещё ждёт счастливое будущее вместе с Лань Ванцзи, а со своей жизнью я разберусь сам, — ещё один незаконченный разговор, который уже не хочется продолжать.
Не давая вновь сказать и слова, Цзян Чэн, развернувшись, покидает покои уже навсегда.
***
— Тун Яо! Что ты здесь делаешь? Ты же должна следить за служанками и прочими рабынями и наложницами во дворце? — удивлению Цзян Чэна нет предела. Служанка, что заменяла ему мать, сейчас стоит на пороге дворца с собранными вещами. — Матушка не должна тебя выгонять! Ты же прекрасно выполняла свою работу! Тебя не за что!
От слов его на лице женщины появляется мягкая и добрая улыбка, чем вызывает озадаченную реакцию младшего. Сичэнь, стоявший немного позади, издаёт тихий смешок, поняв всё сразу, ставя этим Цзян Чэна в неловкое положение.
— Нет, что вы, меня никто не выгонял, просто госпожа Юй сказала, что с сегодняшнего дня я буду служить только вам и поэтому должна ехать с вами,— женщина кланяется Цзян Чэну, а после и позади стоящему Лань Сичэню.
Ваньиня знатно напрягает то, что Сичэнь находится позади него. Он никак не мог из-за этого расслабиться, а ведь их ждёт ещё дорога, которую предстоит пройти вместе. Дальше Цзян Чэн думать и представлять не хочет.
— Цзян Чэн! Мы обязательно вернёмся к тому разговору, как встретимся в следующий раз, ты от меня уже не убежишь! — говоря это, Усянь залезает в карету и уже через небольшое окошко заканчивает свою речь.
Злость и зависть, что были до, просто испаряются, вместо них появляется некая тоска. Всё-таки покинуть родной дом в столь раннем возрасте, так и оставив почти всех своих знакомых дома или же в других частях света, Цзян Чэну нелегко. Он благодарен лишь за то, что Ту Яо вместе с Хэн Си остаются с ним. Хоть что-то, что будет напоминать ему о доме, о беззаботном детстве и о временах, когда было неважно, как он ведёт себя, и одно неверное слово не могло превратить жизнь в кошмар.
