Десятый цыплёнок
3 августа 2023 г. в 10:33
— Ты, что ж, писать умеешь? Едрить меня через колено, и как я могла забыть! Как?! Ведь вроде бы для человека инстинкт самосохранения — один из важнейших, к тому же я так не хотела тяжёлой физической работы, но нет бы докумекать, что от физической работы может избавить альтернатива. Да ещё и какая! Человек, умеющий писать, и не просто иератикой, а прям иероглифами, это элита древнеегипетского общества! Если бы я продемонстрировала свои навыки раньше, может уже бы скаканула в карьере, как и Иосифу не снилось. Так или иначе, но Рамсес рассматривал таблички с выражением лица, будто я на них доказала теорему Ферма.
Правда, чем дольше он смотрел, тем менее шокированным становилось это самое выражение. Любопытно. И, честно говоря, не очень приятно. У меня что, почерк хреновый?
— Умею, — я скромно потупила глазки, словно это совершенно нормально для иноземной рабыни — уметь писать на сакральном языке другой страны.
Ну так это потому что на профанном как раз не умею. В универе мы изучали древнеегипетский, чтобы потом изучать памятники, а подавляющее большинство надписей на них сделано именно на сакральном языке.
Трансформации на лице царевича потихоньку остыли с отметки «шок на границе с благоговением» до отметки «строгий учитель в школе».
— Ты здесь ошибку сделала. И здесь. И здесь, и здесь. И писано всё это, как будто ты — дочь кузнеца и с детства отцу у наковальни помогала.
Оригинальный способ сказать, что у меня руки из жопы.
— Однако, — он оторвался от рукописи и уставился на меня, — всё ж, откуда?
Да поможет мне великая богиня истины Маат! Да поможет своим невмешательством.
— Мой отец бэгэт, он нэнэмал учэтэлэй. Я всэгда любила Кемет, а отец имел дэстэтэчно дэнэг, чтобы оплатэть...
— Ты лжёшь. О племени твоём и я — наследник Двух Земель — совсем не знаю, а стало быть, оно мало́ и существует неприметно. Откуда мог бы взяться там сын хену?
— Его там нет. Одэн из стэрэков у нас учился некогда в Та-Кемет. Он был мой учэтэл.
— И это ложь. Тут храмовый язык! Тут медунейчер — письмена богов, которые открыты лишь жрецам, семье правителя и мастерам при храмах.
Я опустила голову, не зная, что ещё сказать. То ли лгунья из меня получилась такая же, как и писец, то есть совершенно никакая, то ли в принципе не существовало способа объяснить всё, происходящее вокруг меня, хоть сколько-нибудь правдоподобно.
Голые Рамсесовские ноги — единственное, что теперь попадало в поле моего зрения — сделали несколько шагов мне навстречу. Та-а-ак... Чужие пальцы дотронулись до моего подбородка, намереваясь, вероятно, приподнять его, но я шарахнулась в сторону, как чёрт от ладана. Рамсес сначала удивился. Потом нахмурился. Неужели опять злиться будет?! Блин... Блинблинблин. Ну что я сделаю, о господин моей жизни? Сначала ты без спроса жмякаешь меня во всех неположенных местах, а теперь недоволен, что я ищу в комнате пятый угол, а в трёхмерном пространстве четвёртое измерение? Ну извини-и-ите, у меня может вообще ПТСР.
И видимо эта тирада отразилась на моём лице, потому что великий царевич изобразил такой вид, чтобы сразу было понятно, в каком именно гробу он видал всяких слабоумных рабынь, не понимающих, какого счастья удостоились, став объектом внимания самого наследника Обеих Земель.
— Ты можешь удалиться.
Прозвучало так, будто я могу удалиться из этой жизни ко всем чертям. И не только могу, но и нравственно обязана.
И надо сказать, через несколько дней мне уже откровенно хотелось это сделать. А дело в том, что Рамсес... Попросту потерял ко мне интерес. Да! И это после сцены с иероглифами, когда по всем законам логики его заинтригованность должна была пробить небесную твердь!
Сначала я попросту не поверила. Ну да, переночевать мне пришлось в общей комнате в хенер, на циновке вместе с десятком таких же рабынь. И да, кажется, по дворцу уже пошли какие-то шёпотки, потому что девушки встретили меня как-то... Злорадненько. Нет, они не зубоскалили, но в комнате неуловимо повисла атмосфера общего женского удовлетворения. Они ведь не слепые и не тупые. Наверняка до них дошло, что я оказалась у хозяина дома на каком-то особом счету. Именно я осталась в покоях Рамсеса на всю прошлую ночь, именно меня освободили от работы почти на целый день, но повторения этой истории царевич явно не желал, что более чем устраивало весь женский дом, и мне трудно было их в этом винить.
Он не желал повторения настолько, что на следующий день после инцидента с иероглифами меня по полной загрузили в работу. Не тяжелее, чем остальных рабынь (я сравнивала), но и не легче. Совершенно обыденно, по-рядовому. Я драила полы во всём дворце, кроме каких-то особенных помещений, предметы мебели, посуду... В общем, меня поставили на должность уборщицы и настолько уплотнили график, что свободное время сделалось абстрактной идеей по уровню понятности стоящей где-то между дазайном Гегеля и теорией квантового поля. Жость в общем.
Я старалась крепиться. Что-то изучать на стенах, пока ползаю возле них с тряпкой, но сосредоточиться было почти нереально. Опасно надолго останавливаться и прерывать работу, ведь на уборку отводилось строго определённое время. Не уложишься — капец тебе вплоть до порки плёткой. Один раз я видела такое наказание, и кошмаров хватило на неделю включительно. А кроме того, я реально начала привыкать. Не к должности уборщицы, а к своему волшебному перемещению. Бесценные экспонаты вокруг постепенно переставали быть экспонатами и начинали становиться просто предметами интерьера. Трепет перед ними улетучился, и мне оставалось надеяться, что это нормальная реакция психики, а не первая ласточка надвигающейся депрессии.
Кстати о депрессии. Я окончательно перестала понимать, что не так с моим отношением к Рамсесу и почему у меня в отношении него есть какое-то... Отношение. Ну да, это удивительно и прекрасно, что мне удалось с ним познакомиться, ведь это будущий Рамсес Великий, одна из крупнейших фигур древнеегипетской истории. И всё-таки... Мне вспоминался разговор между Рамсесом и Моисеем. Борьба. Но борьба не между братьями, а Рамсеса — с самим собой. Борьба статуи идеально симметричной, выполненной по всем канонам древнеегипетского искусства, но мёртвой, с... Мальчиком, который вместе с братом когда-то показывал язык таким статуям. Мысль о том, что неплохо бы больше узнать об этом мальчике, настигла меня как раз во время мытья ночного горшка Нефертари. Я нежно люблю египетскую культуру, мёртвые симметричные статуи до́роги моему сердцу, но этот мальчик... Моисею явно хотелось почаще вытаскивать его на свет, и я чувствовала солидарность с ним.
Зачем мне это? В душе не вкуриваю. Может это просто интересно — узнать крупнейшую фигуру в древнеегипетской истории с чисто человеческой стороны. А может... Ой да хрен знает.
Только вряд ли у меня теперь будет такая возможность. День летел за днём, но Рамсес тупо не появлялся на горизонте. Вслед за ним интереса ко мне лишились и все домочадцы. Нефертари обращала на меня внимания не больше, чем на свой ночной горшок (что вообще-то даже устраивало), во взглядах Бокенхонсу раньше просматривалось что-то такое... Теперь же не просматривалось ничего.
А потом как-то вечером мы не досчитались девушки. Явилась она к утру и светилась так ярко, будто её всю ночь натирали для получения статического электричества. Её и натирали. И это почему-то ударило поддых.
Боже, Кося! Нет, это ж надо быть такой непроходимой идиоткой. Как ты думаешь, рыба моя, для чего ему такой огромный женский дом? Две жены (из тех, кому я была представлена), несколько десятков нефрут... По-твоему, он набирал всех этих баб, чтобы платонически любоваться ими с расстояния? В шахматы играть, чай пить и гравюры показывать? Всё ведь сразу было кристально прозрачно и понятно. Нужно иметь IQ, как у хлебушка, чтобы не докумекать. А у тебя, Кося, IQ не как у хлебушка. Ты умная, самодостаточная женщина, и ты прибыла сюда эпоху изучать, а не мужиков клеить. Какие мужики, он баб, как цыплят, по осени считает и как цыплята они ему все на одно лицо. Мясо. Мясо первой свежести и непервой.
Когда-то в детстве я отдыхала в деревне у бабушки, и мне купили цыплят. Девять миленьких жёлтых комочков. Десятый же представлял из себя жалкое зрелище: плешивая грязно-белая шкурка, заплывший глаз... Почему я чувствую себя этим цыплёнком?
На следующую ночь мы снова не досчитались девушки — уже другой. На утро повторилась история со статическим электричеством. Так прошло ещё несколько ночей. А потом пропала Маль-Никаль. И снова Маль-Никаль. И снова.