4.02.2004 18:34 Пациент #3427
— Добрый вечер, Ойкава, — зашедший в комнату мужчина подошел к своему привычному месту и присел на кресло. — Камера? — Записывает, — согласно кивнул медбрат, сидящий за столом. — Отлично, — достав из кармана книжку, психолог перевел взгляд на пациента. — Как у вас дела? — Неплохо, — выдавив что-то наподобие улыбки, парень заправил выпавшую прядь за ухо. Невольно доктор заметил, что в действиях парня есть заторможенность и признаки дезориентации. — Может, есть что-то, что изменилось? — Таблетки, которые мне выписали, имеют сильный эффект, поэтому не обращайте внимания, если я буду пропадать. — Говорили об этом врачу? — Да. Он сказал, что с моим организмом так просто препарат не подберешь. — Это не мешает вам? — Чему мешает? Жить полноценной жизнью и наслаждаться? Думаю, нет, — шатен издал нервный смешок и с трудом сфокусировал взгляд на докторе. — Даже наоборот. Я ждал, что мне когда-нибудь предоставится шанс не думать о проблемах, людях, их мнениях, о том, как я выгляжу и что говорю. Сейчас это все потеряло какой-либо эмоциональный окрас, и мне это нравится. — Что вы подразумеваете под эмоциональным окрасом? — Это сложно описать, — парень потер переносицу и, оглядев комнату, продолжил. — Словно у меня отобрали возможность воспроизводить эмоции. Я осознаю, что происходит, осознаю свои чувства, но на этом как будто цепь обрывается. Как будто в рефлекторной цепи убрали эффектор, понимаете? Вы же доктор, проходили нервную систему, знаете, что такое рефлекторная дуга? — Да, конечно, — мужчина понимающе кивнул. — Я могу чувствовать злость, но буду лежать и спокойно смотреть в потолок, — шатен поднял глаза вверх и, немного промедлив, продолжил. — Словно я зомби, наверное, какой-то. — Ойкава? — окликнув пациента, врач щелкнул пальцами, чтобы привести его в чувства. — М? — очнувшись, кареглазый растерянно захлопал глазами. — Извините. Просто вы ещё время такое выбрали, как раз после приема лекарств. — Мы можем перенести, если вы сейчас не в состоянии. — Нет, не надо, — шатен потряс головой, чтобы хоть немного взбодриться. — Вы же все равно заставите меня вспоминать какую-нибудь херню. Лучше уж мне будет все равно, чем у меня случится приступ. — Вот как, — мужчина многозначительно вскинул брови. — Вы считаете, все ваши воспоминания могут привести к приступу? — Нет, наверное. — В позапрошлый раз вы рассказывали довольно положительную историю, и у вас случилась паническая атака, на следующем сеансе вы затронули очень неприятную ситуацию из жизни, но ваше состояние сохранилось. Может, вас тяготит не то, что с вами произошло, а то, что вы потеряли? — Может быть, — Ойкава бесцельно рассматривал свои руки, аккуратно вырисовывал каждую видневшуюся вену. — Это так тупо, да? Нормальный человек навряд ли закроет глаза на то, что его изнасиловал собственный парень, в надежде ощутить те же эмоции, что и раньше. — Ну, когда случается так, что человек уходит из жизни, многие зачастую вспоминают все хорошее. Так же и здесь, вы потеряли связь, но зная, что было; как вам было хорошо вместе, вы снова даете шанс не только себе, но и отношениям, — выдержав недолгую паузу, чтобы подобрать слова, доктор продолжил. — Тем более, когда это все подкрепляется таким настойчивым нежеланием расходиться с партнером. — Я был с ним не потому что он не хотел расходиться, а потому что я конченный идиот, который влюбился, — Ойкава, сложив руки в замок, устало выдохнул. — Я никогда это не отрицал, но для меня он важен, с ним связано слишком много эпизодов в моей жизни. — Ну, в вашей жизни же был не только он. Друзья, знакомые, семья? Как-то раз вы упоминали своего племянника, Такеру. Как я понял, с ним у вас хорошие отношения? — Хах, да уж, — шатен опечалено покачал головой. — С Такеру у нас нормальные отношения, хотя последний раз мы виделись года три назад. Но тогда, вроде как, претензий ко мне у него не было, в отличие от остальных.***
Небольшой серенький седан катился по вечернему пустынному пригороду Мияги. Моросящий дождь рябью покрывал лобовое стекло, из-за чего парень ехал в несвойственной ему манере – аккуратно. Да, Ойкава водил довольно экстремально, и права, наверное, ему выдали, только чтобы он не заставил инструктора поседеть раньше времени. Тусклые фонари с трудом справлялись, освещая узкие улицы. Когда-то здесь была совсем иная атмосфера, точнее, окружение воспринималось по-другому. Видя родные места, Тоору проникался невероятной ностальгией. Из-за учебы на последнем курсе ему редко удавалось побывать в Мияги, но приехать на семейный обед после долгих дней уговаривания сестры он был обязан. Тем более, когда нашлась подходящая компания. — Алло, — стараясь не отвлекаться от дороги, шатен поднял трубку. — Ты добрался? — как всегда серьезный, Ушиджима на том конце переживал за сохранность своего парня. — Ну, я за рулем, — с издевкой промурлыкал парень. — Понял, — после этой реплики связь тут же оборвалась. Проворчав пару ласковых, Ойкава набрал вновь. — Ты че сбрасываешь? — Ойкава, я не хочу отвлекать тебя на дороге. Твой стиль вождения мне очень не нравится. Он опасный, и я беспокоюсь. — Стоит напомнить, что приехал ты со мной, — шатен лукаво улыбнулся в зеркало самому себе. — Это была моя ошибка. Обратно за рулем поеду я, — утвердительно обрезал на том конце Вакатоши. — Это не обсуждается. — Ты такой предусмотрительный. — Я забочусь о нашей безопасности. — Я знаю, милый. Не переживай, сегодня плохая погода, и двигаюсь я со скоростью три метра в час. — Меня напрягает, когда ты так говоришь. — Потому что не стоит волноваться из-за такого. — Хорошо. Во сколько вы закончите? — поменяв интонацию и тему, поинтересовался парень. — Я не знаю, но, в любом случае, я останусь дома. Хочу побыть с родными, — сворачивая за угол, Ойкава уже видел огни своего родного дома. — Я хоть и взрослый мужчина, но по дому невозможно не скучать. — Да. — Я уже почти приехал, — шатен свернул на небольшую площадку перед домом. — Хорошо. Я наберу тебе позже. — Ага. — И Ойкава, — Ушиджима выдержал небольшую паузу. — Я люблю тебя. От неожиданности у Тоору перехватило дыхание. Каждый раз он слышит эти слова, и каждый раз внутри все переворачивается с ног на голову. Довольно хмыкнув, шатен посмотрел в зеркало и поправил выпавшую прядь. Он не мог не заметить разлившийся румянец по всему лицу. — Я-я тоже те... — на выдохе начал говорить парень, когда с улицы послышался радостный оклик мамы. — Я тоже. До связи. Быстро отключив телефон, парень буквально вылетел из машины навстречу к бегущей к нему матери. Заключив ее сразу в крепкие объятия, шатен почувствовал невероятно приятный и такой уютный запах дома. — Тоору, — женщина трепетно чмокнула парня в щеку, когда Ойкава немного приподнял ее. — Я так скучала. По-сравнению с другими членами семьи Арин была невысокой, поэтому рост парню достался от отца. Но основная черта, которая принадлежала исключительно матери, и передалась обоим детям – это невероятно красивые шоколадные глаза. — Ну прям таки, — поставив маму на землю, парень поправил пальто. — Поди сидели и ворчали на меня, что я предоставлю кучу хлопот. Ты же по-любому сделала много невероятно вкусных блюд. — Опять ты поясничаешь, — Арин легонько шлепнула парня по затылку. — Глупости говоришь. Пойдем. Ойкава согласно кивнул и, приобняв маму за плечи, воодушевлено зашагал в сторону дома. — Ну наконец-то, мы заждались, — высокий мужчина радостно обхватил парня. — Как добрался? — Все хорошо, — так же крепко отвечая на объятия, Ойкава перевел взгляд за спину отца и увидел суетящуюся на кухне сестру. — Мару-сан, не хочешь встретить любимого младшего братика? — ехидно улыбнувшись, шатен вздернул брови. — Тоору, ты был бы любимым, если бы помог мне на кухне, — иронично пропев, женщина с увлечением нарезала овощи. — Мару, прекрати. Тоору только приехал, — заступившись за сына, отец по-доброму отругал старшего ребенка. — Ничего. Дай моей сестре почувствовать равенство в нашей семейной иерархии. — Пошел ты в жопу, психолог гребаный, — Мару закатила глаза, но все же чмокнула подошедшего следом брата. В домашней суматохе они доготовили ужин и накрыли на стол. В процессе подошел Такеру, но сразу же убежал в комнату. Сестра, ссылалась на его «трудный возраст», обозвала его «пятнадцатилетней пубертатной язвой» и сказала, что воспитанием пускай занимается ее муж. Ещё немного поболтав, Ойкава решил оставить сервировку стола на родителей и сестру, а сам поднялся на второй этаж к племяннику. — Скоро за стол, — негромко постучавшись, шатен зашел в комнату. Такеру лежал на футоне и с интересом пялился в телефон. — Ага, — не отрываясь от экрана, безучастно ответил юноша. — Так, — уперев руки в бока, Тоору целеустремленно подошел к подростку и выхватил телефон из его рук. — Молодой человек, соизвольте поговорить с дядюшкой. — Да Тоору, ахах, не строй из себя мою маму, хотя пародия великолепна. — Я знаю, — поиграв глазами, шатен мило улыбнулся. — Твоя мама уже пожаловать мне, между прочим. — И что? Пришел меня наставлять на путь истинный? — Хах. Нет. Зачем? Твой характер как у Коджи. У тебя невероятно своенравный отец, и то, что ты берешь с него пример, это нормально. — В каком плане? — Мару не нравится, что ты высказываешься прямо, плюс твой пубертатный период с характерным юношеским максимализмом делает твои слова очень резкими. Ты знаешь меня и помнишь, когда я был чуть старше твоего возраста, я всегда был… — Скользким смазливым маменькиным сынком. — Эй, что это за разговоры? — Ойкава ударил ребром ладони по темечку парня. — В целом, конечно, да, но нет. В общем, я всегда умел подбирать слова и держать такт, и, конечно, не говорил некоторых вещей родителям, но я умел прекрасно делать вид, что ничего не произошло. — Ты и сейчас до жути хорошо с этим справляешься, — нервно усмехнувшись, Такеру потер ушибленное место. — Хотя я не вижу смысла скрывать что-то. Они же родители, самые близкие люди, с ними нужно делиться, и я не боюсь этого. Шатен немного обомлел, услышав такие осознанные слова от ещё не сформировавшейся личности. Словно они задели его за живое. Да, у него прекрасные отношения с родителями, но рассказывал ли он им все? Все, что происходило с ним? Конечно, нет, это было бы жестоко. Говорить им о своих проблемах, заставляя волноваться и нервничать. Но он никогда не чувствовал, что между ними стена или пропасть, словно родители знали все и понимали без слов. Хотя, когда он уехал, их отношения стали немного другими. Если раньше он жил с родителями, и они были прекрасно осведомлены, чем занимается их сын, то сейчас Ойкава учился в Токио, и та визуальная связь утратилась. Казалось, что чем больше проходит времени, тем меньше он может рассказать о себе. — Ты чего? — сероглазый юноша похлопал по колену шатена, когда тот задумался, возвращая его в реальность. — Нет, все супер, — растеряно покачав головой, парень перевел взгляд на племянника. — Ты сказал очень правильные вещи, но не все в жизни можно рассказывать родителям. — А че от этого изменится, если я расскажу? Меня наругают? И что, покричат и успокоятся. — Да... Ну, может, когда вырастешь – поймешь, — натянув фирменную улыбочку, шатен хлопнул в ладоши. — Все, пошли есть. А то Мару меня прибьет. Согласившись с предложением, Такеру поспешно покинул комнату, однако Тоору решил ещё мгновение провести в этом прекрасном месте. Это была его комната, она и сейчас его, просто если приходит племянник, он проводит время здесь. Вальяжно прохаживаясь по комнате, Ойкава замечал, что все памятные вещи были на месте: волейбольные мячи в углу комнаты, дурацкая нарисованная на стене рукой Ивы-Чана Годзилла и пририсованный рядом Ойкавой инопланетянин, старый видик, на котором он смотрел матчи перед соревнованиями, и, конечно, наклеенные на окно светящиеся звезды. Подойдя ближе, Тоору аккуратно прислонил кончики пальцев к наклейкам. — Как будто мне таких мало, — переведя взгляд на улицу, он увидел горящие огни префектуры. Конечно, это не Токио, фонари не такие яркие, здания не такие высокие, но все равно красиво. Омрачало этот пейзаж лишь пасмурное небо над городом, не дающее открыться виду на розовеющий закат. — Ты че так долго? — вошедшая Мару вернула парня в реальность. — Опять залипаешь. — Отстань. — Да ладно уж. Вечно тебя к звездам тянуло. С самого детства со своим космосом и НЛО доставал. — Ну, мы же по-любому не одни во вселенной, и космос такой завораживающий и загадочный. — Как и ты, — лицо сестры вдруг стало напряженным, а в глазах читалась тревога. — Что-то произошло? Ты практически ничего не рассказываешь. — Я все рассказываю, — конечно, это ложь, но Ойкава не намеревался оказываться на допросе у собственной сестры. — Может, просто кому-то надо проверить слух. — Не язви, — шикнув на него, Мару пальцем тыкнула прям меж глаз парня. — То и дело раньше я слышала только «Тоору то, Тоору се», а сейчас ничего. — Ты как всегда преувеличиваешь, тебе нужно что-то делать со своей тревожностью. — В этот раз шатен уже получил по-настоящему, ощутив на своем затылке тяжелую ладонь сестры. — Ай! — Это тебе что-то нужно делать со своим отношением к нам. Я твоя родная сестра, я знаю все твои повадки, я тебя воспитывала и видела, как ты рос. Думаешь, я не замечу изменения? И ты уверен, что их не замечают родители? Они просто поддаются твоей уклончивости, но они видят тебя насквозь. — Это они так сказали? — Я думала, ты более проницателен, — Мару положила руку на плечо шатена и легонько сжала. — Ты наш родной человек, и не надо делать вид, что ты приемный, пожалуйста. А теперь пойдём вниз. Одобрительно хлопнув по спине брата, девушка направилась к выходу. Хоть и горько было признавать, но Тоору и правда замкнулся. Конечно, он боялся потерять близких и не хотел такого исхода, однако если он все расскажет, последствия могут быть непредсказуемыми. Тяжело выдохнув, Ойкава поплелся следом, попутно натягивая свою фирменную улыбку. — Ну, вы как всегда, — Арин стояла рядом со столом, уперев руки в бока и сердито оглядывая детей. — Вас не дозовешься. — Прости, мам, — садясь по правую сторону от отца, Ойкава виновато улыбнулся. — Мару решила меня повоспитывать. — Она все ещё твоя старшая сестра, Тоору, — мужчина, сидевший во главе стола, мило улыбнулся. — И она все ещё на полных правах может дать тебе оплеуху. — Уже, — одновременно проскандировали оба, негромко хихикая своей синхронности. Как и обычно, за столом семьи Ойкавы воцарилась идиллия. За тихой и увлекательной беседой время пролетело незаметно. Конечно же, Тоору рассказывал о своей учебе, стараясь не затрагивать какие-то личные темы, касающиеся здоровья и отношений. Тем более, в последнее время у него ни с тем, ни с другим гармонии не было. Ему было приятно видеть, как родители радуются его успехам и прогрессу, и в голове непрошено закрадывалась навязчивая мысль – они же не знают, ничего не знают. Не знают, что их любимый сын – не тот радостный и заботливый милый парень, который прилежно учится, совмещая занятия и спорт, имеет много друзей и всегда внимательно относится к людям… — Тоору, ну давай, колись, сколько ты девчонок развел? — уже выпившая сестра перекинула руку и повисла на брате, кокетливо улыбаясь и играя бровями. Такеру и вовсе сбежал, чтобы не выслушивать поучительные уроки от нетрезвой матери. — Мару! — Ясуо нахмурил брови и строго посмотрел на дочь. — Следи за словами! — Ой, да правда что, с такой внешностью ему только это и делать. — Ну да, такие красавчики на дороге не валяются! — мужчина гордо похлопал шатена по плечу и, приложив ладонь к груди и вскинув брови, проскандировал. — Сразу видно, что я постарался. — Да па-а-ап,- смущенно поныв, парень укоризненно глянул на отца, который уже потирал затылок от прилетевшего подзатыльника Арин. — Вот ваша эта манера нарциссическая! — Мы не нарциссы, мы просто знаем себе цену, верно, сынок? — Конечно. — Очень интересно, а я что? — Мару, облокотившись на стол, с прищуром глянула на отца. — А ты такая же королева, как и твоя мама, — щелкнув по кончику носа, мужчина довольно улыбнулся и приобнял жену за талию. — С невероятно красивыми глазами. — Ой, подхалим, — женщина поддалась на ласки и потянулась в ответ на кроткий и нежный поцелуй. Шатен невольно улыбнулся, видя такую прекрасную пару. Его родители всегда были влюблены в друг друга, сколько помнил Ойкава. Даже ссоры всегда длились максимум несколько часов, потому что отец не мог мириться с тем, что жена с ним не общается и, бегая в цветочный ларек, приносил ей букеты. Ясуо в принципе всегда был таким, и Тоору практически полностью перенял его стиль общения: немного кокетливый и слегка саркастичный, но при этом легкий и складный. На самом деле это оказался самый удобный способ заводить знакомства, так как люди, видя эту прекрасную улыбку и милое личико, сразу тянулись к нему. Однако друзья знали, что за этой фальшивой улыбкой, которая практически не слазила с лица, скрывается очень серьезный и самокритичный человек. Несмотря на всю свою инфантильность и легкомысленность, он всегда серьезно относился к волейболу, дружбе, отношениям. Этому его тоже научил отец, когда они болтали, сидя вдвоем за просмотром телевизора или играя в приставку. Ясуо то и дело говорил, как важно ценить друзей, как необходимо бережно и с любовью относиться к выбранной женщине. Да и в принципе, Ойкава видел, какие у родителей крепкие отношения и, конечно, мечтал о таком, но все это было бессмысленным. Перед ним закрылись эти двери тогда, когда он осознал, что ему вовсе не обязательно иметь рядом девушку, чтобы быть счастливым. Если честно, то шатен уже давно мечтал о каминг-ауте, но ни подходящей возможности, ни смелости у него не было. — Сейчас для парня главное – учеба, а с женой он нас на свадьбе познакомит, — мужчина пронзительно и хитро посмотрел на сидящего рядом сына. — Верно? Тоору знал этот взгляд и покорно склонил голову. «Опять. Как трус». Нижняя губа парня слегка дрогнула, а в уголках глаз от влаги слиплись ресницы. Ойкаве было тошно от этой игры: притворяться, что все идет так, как надо, что нет даже повода в нем разочароваться. «Как же достало…» — Эй, Тоору, ты чего? — старший Ойкава обеспокоенно посмотрел на своего сына, который уже несколько минут не мог поднять глаза. Он протянул руку и потормошил парня за плечо. — Ойкава-кун, посмотри на меня. Тот, словно очнувшись, поднял голову и встретился с удивленным взглядом своего отца. — Пап, прости… — горло неожиданно охватил спазм. Отрицательно качнув головой, он был не в силах что-то сказать. Ойкава и не собирался ничего говорить, он просто хотел... Уйти. Просто уйти... Он был готов сбежать в любой момент. Только бы не чувствовать на себе эти внимательные взгляды. — Ойкава-кун, что ты имеешь ввиду? Я задал тебе вопрос, — шатен поднял глаза на отца. Он не собирался играть с ним, он не хотел, чтобы тот видел его слезы, его боль. Мужчина нахмурился, увидев его лицо. В шоколадных глазах парня отразилась вся его усталость, весь его страх и ужас, но он только растерянно отпрянул назад и прикрыл рот рукой. Тоору осознал, что отступать некуда, видя встревоженные и обеспокоенные глаза родителей. — У меня нет девушки, — наклонив голову вниз, тихо произнёс парень. Его голос дрожал, все тело покрылось мурашками, а в легких словно разом закончился воздух. — Хах, вот проблему нашел, — сорвавшийся с уст Ясуо нервный смешок ещё больше накалял атмосферу. Мару же не разделяла отдушины отца, видя такого подавленного от страха брата. — Нет, пап, — парень сжал кулаки и поднял голову, встретившись с потерянным взглядом матери. Выдержав секунду и глубоко вдохнув, он посмотрел на отца. «Пути назад нет…» — У меня нет девушки и не будет, — постепенно кривая улыбка мужчины сползла, а во взгляде показался незнакомый холод. — Мне они безразличны. Мне жаль. Вмиг воцарилась гробовая тишина. Она звоном отдавалась в ушах, пронизывая и парализуя мысли, которые остановились так же, как и время в эту секунду. Потухшие темно-карие, почти черные глаза Ясуо бесстрастно пронизывали парня насквозь, заставляя шатена чувствовать боль, соизмеримую с прыжком с высотки или удушьем во время стремительного погружения на дно реки. Это была точка невозврата. — Жаль, значит? — голос был холодный, не отцовский, по крайней мере, Ойкава младший не слышал такого. — Так вот, почему ты так изменился. Наблюдая за реакцией мужчины, шатен вовсе не замечал, как рядом сидящая мать в ужасе закрыла рот и уткнулась в сильное плечо мужа, из последних сил сжимая его рубашку и тихо всхлипывая, не прекращая при этом шептать лишь одну фразу: «Зачем, сынок?…» — Я не менялся, я все тот же Тоору, — шатен ощущал, как закипает кровь в жилах от бездействия, от непонимания, от злости… — Ты знал, — мужчина все ещё был спокоен, по крайней мере, не подавал виду. — Ты знал, как я отношусь к этому. И все равно сделал это, наплевав на нас. Это твоя благодарность? — Нет, — дрожащим хриплым голосом пояснил Ойкава. — Я не сделал ничего плохого. — Ты не понимаешь, о чем я говорю. — Я не понимаю?... — шатен ощущал, как надежда на то, что он найдет понимание, стремительно сгорает в огне ненависти. Он собственными руками все уничтожил, даже себя, и, не видя смысла в оправданиях, покачиваясь, поднялся на ноги. Теперь он может говорить… Руки его развязаны… А семейные узы разрушены… — Я четыре года молчал… молчал, чтобы вас не расстраивать. Я так боялся. Мне было так страшно от одной мысли, что я потеряю вас, — из раскрасневшихся глаз непроизвольно полились слезы, а голос в момент прорезался, переходя на хриплый крик. — Сейчас мне плевать на это. Пусть хоть весь мир перевернется. Мне плевать, плевать! Я устал. Я устал беспокоиться о нашей семье, твоем мире, твоих правилах, твоем спокойствии, твоем понимании. Я устал от всего этого! Парень, бурно жестикулируя, не сдвигался с места, с каждым словом закапывая себя все глубже. И это оно? Это и есть свобода? Свобода ценой семьи? Конечно, Тоору уже не чувствовал того груза, который он тащил на себе все эти годы, пока притворялся, играя прилежного и надежного сына, но горький привкус потери и разбитость говорили о неминуемом поражении в этой войне. Обессилено опустив руки, Ойкава застыл, смотря в холодные как сталь глаза отца, в которых не было даже намека на какой-то шанс все изменить. — Папа… Тоору мог поклясться, как видел слезинку отца. Скупую, которая почти сразу же растворилась в его длинных ресницах. Но она была?… — Убирайся, — сухо отчеканил мужчина, с силой сжимая прижавшуюся к нему Арин. Она не могла смотреть на это, ее сердце разрывалось, а все тело пронизывала дикая жуткая дрожь. — Что? — Убирайся и не смей приходить сюда больше. Я не хочу называть тебя своим сыном, — отчеканил Ясуо, словно вбивая гвозди в крышку гроба. Шатен не верил во все происходящее, будто он вот-вот очнется от жуткого кошмара посреди ночи, но, закусив внутреннюю сторону щеки, парень почувствовал острую боль и яркий привкус железа, что означало явь. Реальность оказалась намного жестче, чем он себе представлял, миллион раз проговаривая и моделируя этот момент у себя в мыслях. На ватных ногах Ойкава попятился назад, обреченно склонив голову. Он никогда не сможет завоевать доверие вновь, больше не сможет почувствовать их любовь, заботу, не вернётся в это место под названием «дом», не обнимет маму, не почувствует этот уютный запах. Никогда. Его здесь не ждут, он теперь чужой… Сжав челюсть, через силу Ойкава развернулся и направился к выходу. Он бы сказал, сказал все, что думает, сказал бы, что весь этот сюр не стоит таких жертв, что это их глупая ошибка, что они бескомпромиссные идиоты, подверженные влиянию общества, но Тоору молчал. Снова. Сердце словно остановилось, как и время, перед порогом дома, в который он больше никогда не вернётся. Шагнув, парень почувствовал холодный пронизывающий ветер, снаружи было зябко и мокро, словно тысячи маленьких льдинок врезались в лицо, оставляя крохотные шрамы после себя. Стремительно подбежав к машине, он быстро залез внутрь и завел двигатель. По телу прошелся озноб, а в голове крутилась тысяча мыслей. Всё как песок посыпалось сквозь пальцы, вся жизнь рухнула в одночасье, за каких-то пять минут он лишился всего…***
— Ойкава, вы меня слышите? — мужчина обеспокоенно окликнул шатена после того, как тот остановил рассказ и, понурившись, опустил голову. — Что? — Тоору растеряно посмотрел на собеседника. — А, извините. Я уже сказал, что могу немного теряться. — Вы уехали из дома? — после нескольких минут молчания поинтересовался врач, настороженно наблюдая за состоянием пациента. — Конечно, уехал... — парень глубоко вздохнул. — Как жаль, что здесь нельзя курить. Не думал я, что это окажется настолько тяжело. — К сожалению, я не смогу понять вас, но кто сказал, что нельзя? — вытащив из кармана пачку сигарет, врач протянул ее Ойкаве, который смог выдавить лишь негромкий смешок и дрожащими пальцами аккуратно взять одну. Увидев выжидающие шоколадные глаза, мужчина тут же поднес зажигалку, и шатен, прикурив наконец, сделал долгожданную затяжку. Психиатр наблюдал за каждым движением Тоору: тонкие длинные пальцы изящно держали тлеющую сигарету, длинные ресницы робко подрагивали, как у какой-то школьницы, а на лице застыла лёгкая полуулыбка. Мужчина, не отрываясь, смотрел на Тоору. В его голове крутилось много идей и мыслей. Он никогда не видел человека с такими глазами как у Ойкавы. И этот взгляд был до такой степени завораживающим, что мужчина не мог оторвать от него взор, а губы его были слегка приоткрыты. — Вы так красивы, — сказал доктор так, что даже сидящий медбрат от неожиданности чуть не упал со стула, на что по всей комнате раздался звонкий смех. — Я знаю, — успокоившись, Ойкава расплылся в кокетливой улыбке. — Многие готовы были отдать мне все свои деньги, чтобы увидеть, как я курю. Вам досталось это бесплатно. — Я выиграл джекпот. Это и правда потрясающе. — Не сочтите. Я не хотел вас соблазнять. — Меня не интересуют мужчины. — Вы не представляете, сколько раз я это слышал, — хмыкнув и закатив глаза, парень сделал затяжку и продолжил фразу, попутно выдыхая дым. — А потом они долбили меня своими гетеро-членами в зад до потери пульса. — Я не имею таких полномочий, — психолог негромко посмеялся. — Вам полегчало? — Определенно. Сигареты творят чудеса, — согласно кивнув, парень потушил бычок и оставил его в пепельнице. — Ваши родители знали о вредной привычке? — Глупый вопрос, конечно нет. Да и думаю, им и без того потрясений хватило. — Вы знали, что так будет? — Я предполагал, но это было слишком непредсказуемо. Мы с родителями были очень близки, и у нас были потрясающие отношения, комфортные для меня: они не лезли туда, куда не надо, тем самым, не травмируя себе психику. За это я их уважал и ценил, поэтому потерять поддержку семьи было очень страшно…***
Тусклые огни мелькали с огромной скоростью, как в тоннеле растворяясь в темноте. Пустые одинокие улицы окутывали и затягивали мчащийся по мокрой от дождя дороге автомобиль. Вспотевшие ладони крепко держали руль, а глаза старались рассмотреть хоть что-нибудь сквозь запотевшее лобовое стекло. Дождь нещадно хлестал по окнам, оставляя мокрые полосы. Позади остались знакомые места, но теперь они казались еще более отдаленными и чужими. Автомобиль резко свернул, задев бордюр. Сзади раздался громкий хлопок, машина дернулась и остановилась. Парень судорожно сжимал руль, чувствуя, как тревога неумолимо заполняет разум, а страх затмевает мысли. Дрожь словно электрический ток парализовала все тело, а по щекам вновь потекли слезы. — Черт, черт, черт... — маниакально повторяя, Ойкава закрыл лицо руками, погружаясь в кромешную тьму. «Страшно». «Холодно». Сквозь затуманенный слух шатен расслышал рингтон телефона и быстро ответил на звонок. — Ойкава? — … — Ойкава, алло, — в секунду голос на том конце стал ниже и взволнованней. — Что произошло? — Я... Я не знаю, — еле слышно прохрипел парень. — Что-то с машиной. Я... Я не знаю, где я. Я не знаю, что делать. — Тише, — глубокий бас Ушиджимы резко вернул в реальность Тоору. — Успокойся и выйди из машины. — Да, — сделав пару глубоких вдохов и возвращая тело в резервное состояние, парень покинул автомобиль. На улице все так же мерзко. Запахнув посильнее пальто, шатен подошел к задней части автомобиля. — Колесо пробило, — подытожил шатен, садясь напротив и тыкая пальцем в резину. — Сможешь сказать, где ты? — Что-то похожее на Академию Отамая, вроде, — оглянувшись вокруг, растерянно пролепетал Тоору. — Возле моста. — Я понял. Жди меня, ничего не трогай, я скоро приеду, — дальше послышались только гудки. Ойкава поднялся и сел в машину, чтобы включить аварийку. Вдруг его взгляд привлек бардачок, в котором, как ему вспомнилось, лежали антидепрессанты. Приняв пару таблеток, он откинулся на спинку водительского сидения. Потихоньку чувствуя, как расслабляются мышцы, а разум становится пуст и беспечен, парень погружался в крепкий сон. Настолько крепкий, что Тоору даже не заметил, как приехал Ушиджима. Вакатоши не стал тормошить Ойкаву, и, справившись с проблемой, аккуратно перетащил его на пассажирское, и сам сел за руль. Естественно, он догадался, что тот принял таблетки, ибо при том, что зеленоглазый его поднимал и перекладывал, Ойкава даже не моргнул. Партнеру явно не нравилось такое поведение шатена, а именно употребление лекарств. Считая это крайней мерой, он не верил, что Тоору страдает какими-либо расстройствами. На самом деле Ушиджима, несмотря на свою прямолинейность и флегматичность, был очень внимателен к своему парню и не замечать некоторых изменений он не мог, но как повлиять на это он не знал, словно та нить, которая их связывала, начала путаться в сложных узлах, и понимать друг друга с каждым разом становилось все труднее. Заказав номер в небольшом мотеле, Вакатоши неспешно отправился в место ночевки. К счастью, здание было небольшим и довольно уютным. Когда-то парни ночевали там, будучи ещё на начальных курсах университета, так как в родительских домах оставаться было неуместно. Затащив Ойкаву в номер, попутно поймав на себе удивлений и немного испуганный взгляд администратора, Ушиджима положил спящего на кровать, а сам принялся набирать горячую ванну, чтобы привести Тоору в чувства. Справившись со всеми приготовлениями, парень аккуратно присел рядом с сопящим шатеном, невольно зависнув глядя на умиротворенное лицо. — Какой же ты красивый, — нежно отчерчивая линию брови большим пальцем, он медленно спустился к губам, которые были слегка сухими. Вакатоши исправил ситуацию, мягко прикасаясь своими губами, оставляя легкий поцелуй. Длинные ресницы робко дрогнули, невольно щекоча кожу зеленоглазого, от чего Ушиджима расплылся в довольной улыбке. — Проснулся, — шепча куда-то в изгиб шеи, парень покрывал тонкую бледную кожу нежными касаниями слегка влажных губ. — Я набрал горячую ванну. Пойдем? Не став ничего отвечать, шатен настойчивым движением притянул к себе партнера и с трепетом прильнул к нему. Вальяжно и неспеша блуждая языком, Ойкава не хотел прекращать этот сладкий поцелуй. После пережитого он и вправду был рад видеть Ушиджиму, но сил катастрофически не хватало. — Тоору, — тяжело дыша, зеленоглазый успел поймать ослабленного парня. — Я тебе помогу. Ты промок и устал. — Говоришь очевидные вещи, — прикрыв глаза, Ойкава откинулся назад и, блаженно ухмыльнувшись, позволил Вакатоши раздеть его. Широкие ладони ловко стянули все ненужное, оголив прекрасное тело. Подхватив за бедра, Ушивака резко закинул на себя шатена. — Грубо, Тоши-чан, — соблазнительно прошептал парень, обвив руками крепкие плечи. — Прекрати, мы идем мыться. — Почему мы не можем совместить два дела? — Потому что нам надо поговорить, — Ушиджима строго посмотрел в уставшие шоколадные глаза. Ойкава не стал сопротивляться и покорно положил голову на чужое плечо. Дойдя до ванны, пара погрузилась в горячую воду. Тоору почувствовал, как приятно покатывает кожа от высокой температуры, и, растворившись в блаженстве, он откинулся на пристроившегося сзади Вакатоши. — Я все рассказал, — после долгого молчания начал кареглазый. — Зачем? — голос любовника был спокоен, словно это было нечто обыденное и несущественное. — Я не знаю, Тоши-чан, — выжатый эмоционально, Ойкава обессиленно вздохнул. — Это было безрассудно, глупо и абсолютно безответственно. — Это на тебя не похоже. — Хочешь сказать, что я такой правильный? — Нет, — уткнувшись носом в макушку парня, Ушиджима вдохнул приятный запах кондиционера и волос Ойкавы. — Ты можешь делать глупые, безрассудные и безответственные вещи, но только тогда, когда знаешь, к чему это приведет. — Хах, — приняв сидячее положение, шатен метнул скептический взгляд на партнера из-за спины. — Тогда они не были такими безрассудными. Ты что, не знаешь значения этих слов, Ушивака? — Мне все равно на значение слов, само выражение и смысл фразы заключаются в другом, — обвив талию Тоору, парень пододвинул шатена ближе к себе. — Ты не делаешь того, что не соответствует твоим ожиданиям. Вырабатываешь идеальную стратегию, путь, который приведет к лучшему исходу. Ты не мог предсказать реакцию родителей… — Я знал, что они откажутся от меня, — перебив собеседника, Тоору закрыл лицо руками, чувствуя влагу в уголках глаз. — Просто я не хотел делать это так резко, в первую очередь, для себя. Я не был готов к этому. Вакатоши почувствовал мелкую дрожь и сильнее прижал парня к себе, осыпая его шею и плечи кроткими поцелуями. Шатен, негромко всхлипывая, потихоньку растворялся в ласках возлюбленного, чувствуя, как широкие ладони успокаивающе гладили кожу на груди и животе, как горячее дыхание согревало и будоражило его желание утонуть в этих нежных ощущениях близости. Обжигающее дыхание возбуждало нервные окончания, делая любые прикосновения невероятно волнующими и пьянящими. — Они бы узнали, рано или поздно, — тягучий голос Ушиджимы сладостно ласкал слух Тоору. — Сейчас ты уже ничего не исправишь. — Я не хотел их расстраивать. — Это твои чувства и твоя личная жизнь. Они не имеют права осуждать тебя. — Что же тогда ты не признаешься? — Потому что меня не спрашивают. — Хах, — растеряно хмыкнув, Ойкава искоса посмотрел на возлюбленного. — Хочешь сказать, тебя это не смутило бы, если бы встал вопрос о твоих отношениях и женитьбе? — Нет, — поймав взгляд шоколадных глаз, парень нахмурил брови. — Ты знаешь, я всегда говорю все как есть. — Ага, и команда Шираторидзавы была лучшей в префектуре. Минутное молчание, пока бывшие капитаны сильнейших команд пытаются одной лишь ментальной связью придушить друг друга. Тема не из приятных, и если кто-то ее затрагивал, это всегда было предвестником большой ссоры, потому что прошлое словно кандалы, от которых парни до сих пор не могут избавиться. Будучи завсегдатыми соперниками, они оказались заложниками абсолютно противоположного чувства – любви. Это было их проклятьем. — Остановись, — негромко произнёс Вакатоши, длинными пальцами обхватывая шею шатена и слегка сжимая ее. — Не сейчас. — Извини, — прохрипел Тоору и, положив свою ладонь поверх чужой, неожиданно начал сам сжимать собственное горло. — Я устал. Осознав ситуацию, зеленоглазый резко перехватил руку Ойкавы и, потянув за запястье, освободил побелевшую от давления шею. Пребывая в небольшом шоке, Ушиджима уткнулся лбом в затылок парня и глубоко вдохнул, пытаясь избавиться от неожиданно появившейся тревоги. — Я не буду убивать тебя, пока это будет твоим желанием, а не моим, — Тоору почувствовал, как по телу пробежались мурашки от этого нечеловеческого голоса Ушиджимы, сухого и тяжелого, словно он не произносил фразу, а мысленно пронзал разум. Длинные пальцы обхватили челюсть шатена и настойчиво развернули голову так, что их лица оказались в миллиметрах друг от друга. Ойкава мог видеть потемневшие бездонные глаза парня, словно в зрачках растворилась радужка. Поддавшись напору партнера, шатен послушно отдал власть Вакатоши, который решительно притянул его ближе, одаривая горячим и неторопливым поцелуем. Чужой язык дразняще изучал лишь поверхность губ, не проникая глубже, делая процесс дурманящим истомой. Тоору почувствовал, как внизу живота начало болезненно тянуть, а чувствительность кожи увеличилась в разы. — Я стану для тебя всем, — наконец, оторвавшись от Ойкавы, зеленоглазый посмотрел в опьяненные возбуждением шоколадные глаза. — Я буду рядом, буду любить тебя, прощу тебе все, что выдумает твоя больная фантазия. Мы будем вместе. Всегда. «Сумасшедший», — пронеслось в голове шатена и тут же растворилось в пылкой страсти, когда Ушиджима властно развернул обмякшее тело, посадив на свои бедра, и с жадностью впился в нежные распухшие губы своего любимого. Тоору ощущал лишь тепло и дикое желание раствориться в удовольствии. Напрочь забыть о своих проблемах, отдаться воле эмоций и чувствам, нахлынувшим в этот момент. Он не задумывался о реальности и серьезности сказанных Вакатоши слов, концентрируясь на действиях и собственных ощущениях…***
— Ушиджима помог вам? — поинтересовался врач через некоторое время после того, как пациент замолчал. — О какой помощи идет речь? — окинув хмурым взглядом мужчину, шатен по привычке закатил глаза и откинулся на спинку стула. — Разве что, прибавил мне парочку психических расстройств. За это спасибо, услужил. — Хотите сказать, вас мучила паранойя после сказанных им слов? — Ну, эти слова меня жутко испугали, но это не остановило меня в дальнейшем, — по лицу Ойкавы расплылась загадочная улыбка, а голос стал приторно сладким и ядовитым. — Знаете, я был с ним весьма жесток, а он, как верный пес, сидел рядом. Только вот, домашних собак убивают, как только они вредят человеку, вне зависимости от того, вредит ли человек ей. — Интересное выражение. — Ушивака как псина, которая постоянно кусается, и от нее невозможно избавится, что здесь интересного? — Интересно то, что причиной агрессии «животных» чаще всего служит страх. Страх – вообще очень занимательная вещь. Можно испугать человека до смерти, можно открыть в себе невероятные способности, ну, и или же манипулировать людьми. Много применений. Вы не думали, что Ушиджима просто боялся чего-то? — Хах, — шатен поправил прядь и кинул на доктора ироничный взгляд. — Если уж говорить о страхе, то трусом в нашей паре был я. Жалкий, мерзкий, несчастный трус. — Это вы так решили? — А кто же ещё? Трусость проявляется по-разному, и самое распространенное – страх говорить правду, от этого человек лжет. Становится патологическим вруном, а в дальнейшем при плохом развитии событий и вовсе не может отличить правду от собственных фантазий. Я, конечно, не страдаю таким родом расстройств, но ложь была моей единственной защитой. Будь это родители, Ушивака, да и вообще любой человек. — Это объясняет ваше молчание перед родителями. Вы не считали себя ненормальным после того разговора? — Нет, я же современный человек. В тот момент мне было больно просто потому, что это произошло не так, как я предполагал. Жизнь слишком непредсказуемая. Мужчина внимательно смотрел на парня напротив, негромко постукивая ручкой по столу. Эта история набирала обороты, и новые подробности лишь ещё больше запутывали доктора в возможных источниках болезни этого человека. — Вы правы, — захлопнув книжку, мужчина одобряюще посмотрел на пациента. — На сегодня мы, пожалуй, закончим…