Всего одна смерть

Битва Четырех Воинств. Часть 1 «Я верховный септон! Я глас Семерых в мире людей! Тронь меня — и ты тронешь самих Богов!» (Первый Юстициар, верховный септон, 300 г. от З.Э.) «Значит, я — богоубийца!» (Тирион Ланнистер, 300 г. от З.Э.) *** Когда мы сегодня вспоминаем такое событие, как Вторая битва за Королевскую Гавань, один из первых вопросов, который задается чаще всего — умственное здоровье королевы-регента накануне битвы. И тому есть причины. За несколько дней до начала сражения Серсея Ланнистер приняла судьбоноснейшее и безумнейшее решение всей своей жизни. Она не только признала самопровозглашенного верховного септона, но и сама разрешила ему возродить Святое Воинство. И даже с учетом тактической ситуации в городе и его окрестностях, все, кто изучают данный период истории, единогласно признают, что этот шаг королевы Серсеи был совершенно ошибочным и фатальным для нее самой. Потому что, во-первых, он давал всем понять, что Ланнистеры проигрывают войну, а она хочет повязать своих подданных кровью и помешать им договориться миром с будущими победителями. Во-вторых, эту слабость, вне всякого сомнения, должно были понимать и само Воинство — которое, вдобавок, не испытывало по отношению к Ланнистерам ни признательности, ни преданности. И, вдобавок, большая часть столицы была в руках Юстициара, а не короля и его матери-регента. Она не могла не знать, что ни один из двух королей-претендентов, подошедших к столице, не согласился бы с возрождением военно-религиозного ордена фанатиков. Потому что оба они исповедовали иную веру: Станнис уже тогда стал р’глорианцем, а Робб, выросший на Севере, чтил Старых Богов. Но ей было важнее то, что верховный септон и его войско будут последними, кто сдастся таким врагам — не говоря уже о переходе на их сторону. Итак, одним росчерком пера королева получила от семнадцати до двадцати пяти тысяч плохо оснащенных и обученных, но отлично мотивированных солдат, которые могли — и должны были защищать город до последнего. Вопрос в том, какой ценой. Она не могла не понимать, что на почетную сдачу они уже не могли надеяться. Чем занимался Станнис, пока северяне надвигались с противоположной стороны, а Ланнистеры теряли последние крохи власти? Много чем. Королю из дома Баратеонов хватило нескольких дней на постройку множества лодок и плотов для форсирования Черноводной, а также семи требушетов, о которых верующие заранее не подумали, огромного количества лестниц и таранов. Через два дня после того, как Король Севера прибыл в лагерь осаждающих Королевскую Гавань северян, лорд Штормового Предела и Драконьего Камня начал штурм с первыми лучами солнца. Первыми Черноводную пересек авангард из пятисот лучших воинов, возглавляемых Ролландом Штормом, подгадав момент, когда бдительность дозорных ослабнет сильнее всего… И им это не удалось. Большой отряд Честных Бедняков, охранявших Речные ворота, заметил переправляющихся и, как только они ступили на берег, святые воины контратаковали, не позволив баратеоновцам не только развернуть баллисты и скорпионы, но даже построиться для защиты. И против их пятисот вышло не менее четырех тысяч… Однако воины Штормовых земель были ветеранами многих битв (в числе которых были Первая при Королевской Гавани и при Бронзовых Вратах), где они встречались лицом к лицу со смертью — и выжили. А против них — вчерашние мирные горожане, не имеющие ни опыта, ни дисциплины, ни, зачастую, даже нормального оружия — в лучшем случае, у них имелись легкие луки, дубины, топоры и прочие подручные предметы, годные для убийства себе подобных. Поэтому люди сира Ролланда, пусть и понесли тяжелые потери (не меньше половины тех, кто вышел на берег), смогли отступить, забрав за каждого своего не менее четырех-пяти противников — и их жертва помогла другому отряду из пятисот человек высадиться неподалеку совершенно безнаказанно — и теперь уже Честные Бедняки несли огромные потери. Стрелковая поддержка со стен работала плохо — станнисовские требушеты легко подавляли позиции лучников и установленные после прошлой осады скорпионы. И заодно ломали зубцы, обваливали края стен, перелетали через край и вызывали уже внутри города разрушения и пожары. Нельзя было не восхититься упорством святых воинов, доходящим до фанатизма, но с каждым часом становилось все очевиднее, что они проигрывают. Тем временем с другой стороны северяне, поняв, что баратеоновцы уже начали штурм, решили, что и им не стоит оставаться в стороне. В отличие от Станниса, Робб так и не успел подготовить достаточное количество лестниц и таранов, но им противостояло не только Святое Воинство, но и остатки стражи Ланнистеров, которые, вопреки приказу Тириона, не успели даже разрушить брошенные дома, расположенные вблизи стен. Теперь эти дома послужили северянам хорошим укрытием, позволившим им подобраться почти вплотную к Старым воротам, которые и были их основной целью. И когда под прикрытием тех же домов они подтащили к воротам тараны, на вылазку против них вышло несколько тысяч Честных Бедняков, против которых было меньше тысячи разъяренных воинов из Последнего Очага, под командой самого Большого Джона. Кто бы ни командовал святыми воинами, стратегии он явно не знал. Потому что Роббу не требовалось переправлять войска через реку по частям, как Станнису. Все уже были тут. И он мог всех бросить в бой. И бросил. Уцелевшие защитники столицы бросились обратно под защиту стен — и северяне ворвались в город, что называется, на их плечах. И пока лорд Последнего Очага оборонял захваченные ворота, его боевые товарищи из Мормонтов, Маллистеров и Бракенов поднимались по лестницам наверх, на стены, ломая скорпионы, круша баллисты, разбивая бочки с маслом и смолой и сбрасывая вниз всех, кто им сопротивлялся. К тому моменту, когда солнце прошло зенит, всем стало понятно, что Королевская Гавань пала. Сначала стремительной атакой северяне взяли Старые ворота, затем, пройдя по стене, атаковали Грязные — их гарнизон еще сопротивлялся, но жить ему оставалось считанные минуты. С другой стороны на город наступали воины Станниса. А новосозданное Святое Воинство отступало по всем фронтам. И только Ланнистеры отличились тем, что первые часы их на поле битвы не было вообще. Совсем. Нигде. Однако историки, несмотря на отсутствие, по понятным причинам, достоверных письменных описаний тех событий, смогли достаточно точно реконструировать ряд событий. Во-первых, в последние дни королева-регент все больше походила на своего покойного мужа с его пьянством, буйством и наплевательством к государственным делам. Во-вторых, известно, что именно заставило Серсею нарушить молчание. Нет, это было не известие о том, что ворота пали и враг ворвался в город. Это был ворон из Дорна, принесший письмо, в котором сообщалось о смерти принцессы Мирцеллы Баратеон. Это и стало для нее последней каплей, после которой королеву-регента Серсею Ланнистер можно было официально признать сумасшедшей. И если поражение Ланнистеров стало неминуемым, значит проиграть должны были абсолютно все. Так она и решила. Оставшиеся в городе войска, верные ее дому, которые до сих пор удерживали Львиные и Божьи ворота, а также расквартированные непосредственно в Красном замке, получили приказ идти в атаку и уничтожить всех врагов до последнего. И чтобы поставить окончательную точку в этой дилемме «Победа или смерть», Безумная Львица приказала вытащить из тюрьмы всех знатных заложников, среди которых была Санса Старк, и отдать их на попечение верховного септона. Это был еще один катастрофический шаг — если не сказать больше. Оставшиеся в Королевской Гавани воины Запада не были полоумными самоубийцами, и их лояльность правящему дому после Первой битвы за Королевскую Гавань и Битвы у Бронзовых Врат стремительно летела под откос. Многие давно уже роптали из-за задержек жалования и плохого довольствия, и даже те, кто просто любил воевать, устал убивать тех, кто, по их мнению, должны были быть их союзниками или подданными. Еще сильнее их верность и решимость подкосило восстановление армии верующих. Вот почему когда Тирион Ланнистер вылетел из таверны с криком: «Львы! Кто не трус, за мной!» — на него отозвались почти все, кто его слышал. Точных подробностей той истории сегодня никто не сообщит. Даже у таверны, где Бес принял судьбоносное решение, есть как минимум три варианта названий — и еще больше людей уверяют, что «та самая» таверна принадлежала их прямому предку. Да и сама версия с криком на пороге таверны, на который все отозвались, многим кажется более похожей на смесь красивой сказки и религиозной проповеди. Возможно, на самом деле все было намного проще. Например, по одной из версий, подлинным вдохновителем раскола в рядах армии Львов был Аддам Марбранд или Лайл Крейкхолл — они оба не скрывали свое отвращение к Серсее и ее злоупотреблениям. И убедили других своих сторонников сплотиться вокруг того, кто, по всем канонам, должен был стать следующим лордом Утеса Кастерли. И плевать, что он был вдвое ниже ростом любого из них. Что до Тайвина… Никто уже тогда не верил, что он выкарабкается. Ничто не может быть хуже для армии, обороняющей город, чем мятеж среди своих. Под командование Тириона перешло свыше двух тысяч воинов Запада, которые принялись прорываться к Великой септе, надеясь спасти заложников до того, как верховный септон казнит их. Они могли им еще пригодиться при встрече с победителем — кто бы им ни оказался. И в Красном замке закипели бои. Воины в красных доспехах, поддержавшие Тириона, скрестили мечи с носителями таких же доспехов, оставшимися верными Серсее и Томмену. Резня была всеобщей. Войска Баратеонов и Старков продвигались все дальше, захватывая квартал за кварталом, улицу за улицей — и истребляя Бедняков и Сынов Воина сотнями. Холм Висеньи был охвачен пожаром, холм Эйгона тоже. Где-то среди языков пламени воины Веры убивали тех, кто служил дому Ланнистеров — и наоборот. Время текло ужасно медленно, знамена с оленем и лютоволком постепенно продвигались к центру, заливая улицы реками крови. В конце концов Тирион, Крейкхолл, Марбранд и восемьсот их сторонников пробились на площадь, окружавшую Великую септу. И эта площадь… Она представляла собой чистый ужас. Простых септонов, Праведных и простых прихожан, осмелившихся выступить против Первого Юстициара, жестоко убили, выпотрошили и развесили на столбах в назидание остальным. Белый мрамор почернел от пролитой на него свернувшейся крови. И этот ужасный запах… Сир Подрик Пейн, бывший в то время оруженосцем Тириона Ланнистера, спустя годы запишет в своей книге воспоминаний следующие слова: «В тот день я побывал в одной из семи преисподних». Прорубившись сквозь ряды Честных Бедняков, воины Беса выбили двери септы и ворвались внутрь, убивая всех, кто имел неосторожность преградить им путь. Зал Лампы был опустошен, большая часть алтарей, статуй и прочей святой утвари были залиты кровью или просто разбиты. Но Тирион и его люди прибыли как раз вовремя. Карлик самолично зарубил верховного септона ударом топора, после чего вывел свою жену Сансу на свободу. Ее удалось спасти, как и некоторых других, но для многих пленных, попавших сюда, спасители явились слишком поздно. Десятки лордов и рыцарей Простора и Штормовых земель приняли мучительную смерть под песнопения, восхваляющие Семерых. Некоторых из них сожгли живьем. Кто-то даже говорит, что в качестве орудия казни использовался дикий огонь. Верховный септон был мертв, но его войско безумных фанатиков еще жило, пусть и оказалось обезглавленным. Сотни святых воинов, которым уже нечего было терять, продолжали сражаться по всему городу с тремя другими сторонами битвы. Тем временем день начал клониться к вечеру — и из четырех участников противостояния определились два главных, которые должны были сойтись в бою друг с другом. Тот, кто считает, что Станнис и Робб с самого начала действовали в союзе друг с другом, очень сильно ошибаются. На этом этапе войны они были злейшими соперниками. И когда стало понятно, что Ланнистеры и Святое Воинство больше не представляют особой угрозы, два короля обратили взор друг на друга. И на улицах умирающего города столкнулись тысячи закаленных воинов под светом закатывающегося солнца и занимающихся повсюду пожаров. Это был настоящий кошмар, в котором они должны были, наконец, решить, кому достанется Железный Трон.