Всего одна смерть

Олень и дракон. Часть 2 «Король Станнис ждет, что каждый из вас выполнит свой долг» (лорд Давос Сиворт перед началом Битвы в Дорнийском море, 300 г. от З.Э.) «Если вы считаете, что оставить на поле битвы четырех наших за каждого убитого врага это победа… Тогда да, я соглашусь с тем, что Битву при Черном Приюте мы выиграли» (лорд Джон Коннингтон принцу Оберину Мартеллу, 300 г. от З.Э.) «Эйгор Жгучий Клинок и его наследники много раз пытались захватить Железный Трон… И неизменно терпели неудачи. И каждая следующая была все тяжелее» (король Станнис Баратеон, 300 г. от З.Э.) *** История морских сражений хранит в себе куда больше расхождений и недомолвок, чем сухопутных — в силу того, что осмотреть поле морской битвы и оценить ее ход намного сложнее. Здесь трактовка событий еще сильнее зависит от слов победившей стороны. Но и она порой вынуждена признавать очевидное. Так, например, даже при Таргариенах все знали, что только вмешательство Висеньи и Вхагар спасло флот Веларионов от позорного поражения. Война Восьми Королей стала одной из самых кровопролитных — и не только на суше. Среди морских сражений особенно выделилась Битва в Дорнийском море. Чтобы представить ее масштабы и потери с обеих сторон, нужно сначала вспомнить, кто принимал в этой битве участие. С одной стороны — весь флот короля Эйгона под командованием Джона Коннингтона. Десять тысяч Золотых Мечей и почти пять тысяч других эссосских наемников, следующих морем в Штормовые земли. И во всей этой армаде по-настоящему военными кораблями могли считаться только пять быстрых галер, предназначенных для погони за пиратами Узкого моря. Остальные корабли числом свыше пятидесяти были тяжелыми и медленными транспортами, которые везли воинов и припасы для будущей военной кампании. Против них вышел королевский флот Станниса Баратеона, которым командовал лорд Давос Сиворт. Двадцать пять кораблей — двадцать три вестеросских и два лиссенийских. И все они были боевыми, среди которых насчитывалось пять тяжелых галер, недавно вышедших из доков. Среди которых был и флагман самого Сиворта, «Возрожденная Ярость». Остальные двадцать были построены с учетом конструкции драккаров Железных островов. Соотношение сил уже само по себе давало стороне Баратеонов подавляющее преимущество. Еще больше неравенства добавлял тот факт, что они знали о направлении движения и численности врага — когда они еще только переправлялись из Эссоса, у берегов Эстермонта их встретила патрульная галера, которая сумела уйти от преследования и все рассказать. И, как будто этого было мало, таргариенский флот не имел единого командования — частью кораблей командовал сам Коннингтон, а другой частью — Гарри Стрикленд, Генерал-капитан Золотых Мечей. Который считался человеком очень осторожным (проще говоря, без пяти минут трусом) и с самого начала выражал серьезную озабоченность по поводу плана переправы. Таким образом, битва еще не началась, а одна из сторон была уже рассеяна. Если вы думаете, что перевес баратеоновской стороны этим и ограничился, вы ошибаетесь. Первые потери сторона Эйгона понесла не от врагов, а от шторма, который накрыл их, когда они шли через Перебитую Руку. Решив, что им нужно как можно скорее уйти из-под удара стихии, Коннингтон приказал своим кораблям идти к Каменному Шлему на максимальной скорости, тогда как Стрикленд предпочел переждать бурю в одной из спокойных бухт у бывшего перешейка. Стоит отметить, что флот Сиворта тоже попал под бурю и пережидал ее у берегов Эстермонта — естественно, не разделяясь и не теряясь. Осторожность Стрикленда в этом случае сыграла против него — дорнийские гавани не смогли защитить их от гнева бури и, хоть им и удалось не потерять ни одного корабля, три тяжелых транспорта были повреждены так сильно, что команда стала называть их не иначе как «морскими улитками». Когда шторм стал стихать, командирам наемников далеко не сразу удалось заставить Стрикленда выдвигаться, наконец, к цели — Генерал-капитан на полном серьезе утверждал, что сами Боги послали эту бурю, чтобы дать ему понять, что война добром не кончится. И, надо сказать, в этом он оказался прав. Примерно в десяти днях пути до Каменного Шлема флот Золотых Мечей, наконец, увидел паруса на горизонте. И сразу на многих кораблях поднялась паника, которую с большим трудом удалось погасить — никто из солдат не сомневался, что эти паруса были вражескими. И они не ошиблись. И именно в этот момент Гарри Стрикленд внезапно отрастил крепкий хребет и приказал готовиться к бою. Момент, что и говорить, был не самый лучший. В этой части флота Таргариенов все корабли были медленными и тяжелыми, а три сопровождавшие их галеры сильно потеряли ход из-за повреждений, полученных в шторм. А борьба со стихией и паникой отняла у Золотых Мечей слишком много сил. Лорд Давос выбрал просто идеальный момент для нападения. Он учел тот факт, что на борту таргариенских кораблей плывут тысячи отборных эссосских солдат — и сразу отказался от идеи абордажного боя. Вместо этого галеры Баратеонов принялись обстреливать неприятеля из скорпионов и баллист с большой дистанции, передавая друг другу слова командующего, сказанные перед атакой: «Король Станнис ждет, что каждый из вас выполнит свой долг». Противник, как мог, пытался сойтись с ними в ближнем бою, но галеры Штормовых земель были легче и быстрее, поэтому легко уходили от тяжелых транспортов, сбивали им мачты, устраивали пожары на палубах и убивали наемников сотнями при каждом заходе. Пехотная фаланга Золотых Мечей, подкрепленная боевыми слонами, в морском сражении оказалась абсолютно бесполезна. Корабли Таргариенов погибали один за другим, пока лорд Давос не приказал своему флоту идти в решающую таранную атаку. И это был смертельный удар, потопивший семнадцать из двадцати трех уцелевших к тому времени транспортов. И, с учетом того, что многие из наемников в тот момент были в доспехах, гибель корабля, как правило, означала гибель всех, кто был на его борту. Сам Гарри Стрикленд и все его офицеры погибли, когда «Ярость Возрожденная» протаранила «Горькую Сталь», разломив вражеский корабль надвое. Битва в Дорнийском море завершилось полной победой короля Станниса. Сиворт потерял всего один корабль (сумев спасти большую часть команды), тогда как у Стрикленда уцелело всего два судна — один транспорт и одна галера сопровождения, сумевшие дойти до берега Дорна. Пять тысяч Золотых Мечей и две с половиной тысячи других эссосских наемников ушли на дно. И первая часть плана наступления Эйгона рухнула, даже не начавшись. Тем не менее война продолжалась. Та часть флота, которой командовал Джон Коннингтон, осталась цела, хоть и пострадала от шторма сильнее, чем морской отряд Стрикленда. И на следующий день после разгрома в Дорнийском море бывший лорд Грифоньего Гнезда, избежавший встречи с кораблями баратеоновцев, высадился неподалеку от Каменного Шлема. Добрались они в весьма плачевном состоянии — половина транспортов нуждалась в серьезном ремонте и гребцы на них тратили больше времени не за работой веслом, а за вычерпыванием воды из трюмов. Сказать, что лорд Джулиан Сванн был не сильно впечатлен этим «великим флотом», было бы сильным преуменьшением. Лорд Каменного Шлема знал, что подкрепление от короля уже в пути — как на суше, так и на море. Поэтому он стянул в свой замок всех, кого только смог, и, не раздумывая, отверг предложение Коннингтона присягнуть на верность «законному королю». Даже несмотря на уговоры Бейлона Сванна, его младшего сына и бывшего королевского гвардейца покойного короля Томмена, которому посчастливилось в нужный момент оказаться в Дорне, а не в столице. Тому, что осталось от наемной армии Эйгона (около семи тысяч человек), ничего не оставалось, кроме как осадить замок и начать готовить осадные орудия — те, что они взяли с собой, остались у Стрикленда и теперь лежали на дне Дорнийского моря. Меньше чем через две недели на горизонте показался флот Давоса Сиворта, который первым делом потопил еще семь кораблей (они были пусты, так что обошлось без жертв) и нанес серьезные повреждения остальным. А с другой стороны со своим войском уже подходил сам король Станнис. Он очень спешил на подмогу южным вассалам, поэтому успел взять всего четыре тысячи человек — в основном, легкую конницу и пехоту. А против них — семь тысяч тяжелых пехотинцев Таргариенов, которые, вдобавок, находились за укрепленными позициями. Прямое столкновение в таких условиях не принесло бы Баратеону ничего, кроме разгрома и гибели. Поэтому войско Штормовых земель разместилось лагерем, а флот Давоса Сиворта тем временем блокировал устье реки Слейн. И Джон Коннингтон, продолжавший осаду Каменного Шлема внезапно оказался в окружении сам — между замком, войском короля Станниса и флотом лорда Давоса. А припасов у них было, что называется, в обрез. Большая часть того, что они запасли, лежала на дне Дорнийского моря, а добывать провиант в окрестных землях стало намного труднее. Начались перебои даже с водой — те, кто пытался набрать ее в реке, часто погибали, наткнувшись на засаду стрелков-марочников. Иногда они смелели настолько, что добирались до лагеря драконов и устраивали там пожары, которые только лишь из-за ненастной погоды не могли распространиться слишком широко. Итак, эссосские солдаты несли потери, не имея возможности ответить, и их моральный дух снова стал падать. И, вдобавок, у них не было никаких сведений о второй армии Оберина Мартелла, которая должна была идти им на подмогу. Коннингтон к тому времени уже знал, что со Стриклендом и остальной частью флота случилось что-то ужасное — и понял, что надеяться ему придётся только на себя. И все-таки решил дать Станнису бой, чтобы, наконец, разбить «короля-узурпатора». А если король отступит, он сам начнет отход на запад, к Костяному пути. К тому моменту в строю под знаменем с драконом осталось меньше пяти тысяч человек — не считая убитых, раненых, больных и слабых духом, которых пришлось оставить. Он понимал, что сильно рискует. И если бы его противником был Роберт Баратеон, этот риск мог оправдаться — Роберт наверняка рванул бы в атаку сразу и закончил бы свой земной путь на пиках фалангитов. Но это был Станнис, который не видел причин идти в бой с изгнанным лордом Грифоньего Гнезда в невыгодных для себя условиях. Вот почему как только Золотые Мечи двинулись вперед, солдаты Штормовых земель не удосужились даже выйти им навстречу, а ограничились тем, что обрушили на врага целый водопад стрел. Потеряв примерно три сотни человек, Коннингтон приказал своим людям отходить и направился на север, бросив не только раненых на поле боя, но и осаду Каменного Шлема. Его новой целью стал Грандвью, где, как он все еще надеялся, он мог встретиться с войском принца Оберина. С ним оставалось всего четыре с половиной тысячи солдат. Остальные были окружены и разгромлены подразделениями Станниса, Давоса и Джулиана Сванна. И поскольку большая часть окруженных были наемниками, для которых Вестерос был чужой землей и которые не видели никаких причин ограничивать себя в грабежах и насилии над местными жителями… Почти все их попытки сдаться в плен не увенчались успехом. Можно сказать, что Коннингтону и тем, кто ушел вместе с ним, повезло. Но это было не так. Марш на Грандвью не стал для них ни путем триумфа, ни дорогой спасения. Помимо ужасной погоды, они страдали от налетов баратеоновцев, которые продолжали устраивать засады отбившимся от основных сил группам. А еще у них закончились припасы. И Коннингтону, который первое время запрещал наемникам грабить местное население (поскольку видел в этих людях своих будущих подданных), не оставалось ничего, кроме как разорять попадавшиеся им по пути деревни под ноль, чтобы хоть как-то прокормить своих людей. А при сопротивлении их просто стирали с лица земли. Закономерным результатом стало то, что выжившие селяне взялись за мотыги и топоры и Золотые Мечи стали нести еще больший урон. А многие из них просто дезертировали и их больше никто не видел. К концу долгого марша на Грандвью от воинства Джона Коннингтона осталось всего три с половиной тысячи человек. Но они добрались — и это было хорошей новостью. Еще одной хорошей новостью стало то, что Оберин и его люди действительно их уже ждали. Но дальше начались плохие новости. Во-первых, лорд Хью Грандисон отказался сдаться и дорнийскому войску не оставалось ничего, кроме как взять замок в осаду и ждать, пока голод заставит защитников открыть ворота. Во-вторых, Мартелл очень дорого заплатил за то, чтобы продвинуться так далеко вглубь Штормовых земель. Да, он взял Черный Приют, твердыню дома Дондаррионов, но за это пришлось заплатить двумя тысячами жизней, а лорд Крейтон Дондаррион не только сумел выжить и уйти с остатками верных ему людей, но еще и решил повторить опыт своего покойного кузена Берика и пока еще не слишком известного на востоке Сандора Клигана, организовав против дорнийцев партизанскую войну во главе того, что он успел назвать Братством Шторма. К моменту прибытия Золотых Мечей у Оберина осталось всего пять тысяч человек. Итого на двоих у них набралось восемь с половиной тысяч мечей. Не так уж и мало — если не принимать во внимание тот факт, что в начале кампании у них на двоих было двадцать две с половиной тысячи. Получается, что они потеряли две трети живой силы в первых же столкновениях, не добившись при этом сколь-либо решительных побед. И, что еще хуже, они продолжали воевать лишь благодаря тому, что в наши спокойные и корректные времена уклончиво называется «самоснабжением». Хотя правильнее было бы это назвать «разорением и разграблением всех, кто попадается на пути, и жестоким убийством всех, кто этому сопротивляется». Да, это «самоснабжение» давало армии Таргариенов пищу в отрыве от своих земель — но при этом похоронило последник крохи лояльности, которые еще оставались у жителей Штормовых земель по отношению к Эйгону и его дому. С другой стороны, что оставалось от этих самых крох к тому моменту, когда огненная преисподняя, заготовленная Эйрисом для Королевской Гавани, все-таки выплеснулась наружу спустя семнадцать лет? Как будто этого было недостаточно, Коннингтон и Мартелл принялись ссориться между собой, сваливая друг на друга вину за огромные потери и провалы первоначальных планов. Доходило даже до того, что наемников и дорнийцев нередко приходилось растаскивать, пока они не пускали в ход мечи и копья. И единственным, в чем два командующих армиями короля Эйгона в Штормовых землях соглашались друг с другом, было то, что они, несмотря на понесенные потери, до сих пор сохранили численный перевес перед войском короля Станниса. Но они ошибались. Пока Джон Коннингтон отходил от Каменного Шлема к Грандвью, Станнис успел собрать с земель, через которые шел, больше новобранцев — которым уже не было нужды трудиться на полях, поскольку наступила зима. Таким образом, теперь в его распоряжении было уже девять тысяч мечей. Конечно, в армии Баратеонов по-прежнему сильно не хватало тяжелой конницы и пехоты — часть из них была потеряна в предыдущих битвах, часть отправилась на завоевание Простора. Но с их тактикой это было скорее плюсом, чем минусом, поскольку лобовая атака рыцарской конницы против тяжелой фаланги могла закончиться для них только большой кровью. Первоначально Станнис хотел повторить тот же прием «осада внутри осады», как и под Каменным Шлемом, но потом вынужден был отказаться от этой идеи, когда принц Оберин снял свои войска с осады Грандвью и начал новое наступление. Его целью был Луговый Дол, куда он собирался идти горными перевалами у Летнего замка. Вот так великий план Эйгона Шестого по завоеванию Штормовых земель закончился вынужденным отступлением. Нехватка свежей и надежной информации о составе, расположении войск короля Станниса, а также о настроении его подданных обрекла все их усилия на провал. Даже несмотря на то, что на стороне короля Таргариенов был бывший мастер над шептунами. А сам король, пройдя Принцев перевал и без труда заняв Ночную Песнь (в которой почти не было защитников), был встречен не ликованием, а криком о помощи со стороны Мандера. Эурон Грейджой все-таки начал свое последнее наступление. В этот раз его целью было завоевание всего Простора.