Всего одна смерть

Марш через Простор. Часть 2 «Сдавайтесь — или я скормлю каждого из вас Смертокрылу» (король Эурон Грейджой защитникам Данна, 300 г. от З.Э.) «Железный банк получит то, что ему причитается, лорд Бейлиш» (король Эйгон Таргариен, 300 г. от З.Э.) «Если у вас есть идея, как победить дракона, я весь внимание!» (лорд Уиллас Тирелл, 300 г. от З.Э.) *** Итак, лорд Петир Бейлиш, подкупив тирелловских охранников, сумел покинуть Хайгарден до того, как к нему подойдут Станнис Баратеон или Эурон Грейджой. Единственным королем, который позволил бы ему жить дальше, для бывшего мастера над монетой был Эйгон Таргариен. Однако… до ставки Эйгона он так и не доехал. И не собирался, как теперь очевидно. В том, что Мизинец так резко передумал, большую роль сыграл еще один приближенный короля Эйгона и еще один бывший советник короля Роберта — Варис, мастер над шептунами. Если кто и был в курсе махинаций лорда Бейлиша лучше всех прочих людей (не считая, конечно, самого Мизинца), то только он. А еще Бейлиш в последний момент узнал, что возле короля Эйгона находятся и эмиссары Железного банка, с которыми ему, по ряду причин, очень сильно не хотелось встречаться. Вряд ли, конечно, у них были доказательства того, что именно он организовал убийство представителей банка при дворе других претендентов на трон, или того, на что он пускал занятые у Браавоса деньги… Но лорд Петир справедливо полагал, что браавосийцы могут потребовать у Эйгона выдать его. Скорее всего, живым — для допроса. А уже потом… Вот почему его отряд резко повернул прочь от приближающегося войска Эйгона к Староместу — где у Хайтауэров уж точно не было причин арестовывать его и, тем более, казнить. А являться к Эйгону с пятью наемниками, надеясь на то, что король решит, что от него больше пользы, когда он жив и свободен… было, по меньшей мере, глупо. Но и в Старомест он не прибыл. Бывший мастер над монетой просто исчез со страниц истории Вестероса в никуда. Лишь спустя почти двадцать лет один странствующий рыцарь наткнулся в уединенном ущелье в бывших владениях дома Манвуди на истлевший почти до состояния скелета труп, на котором каким-то чудом сохранилась брошь в виде пересмешника. Только по ней и удалось узнать Петира Бейлиша, чья смерть до сих пор остается загадкой. Никто так и не узнал, кто его убил, когда и по чьей воле. А тогда… Тогда Бейлиша, конечно, хватились, но быстро о нем забыли — у лорда Уилласа и без этого было полно забот. Они уже знали о том, что случилось на Ядовитом Поле — и осознали, что Эурон Грейджой на самом деле не просто король пиратов, а, возможно, самая страшная из угроз, нависшая над Простором, да и над всем человечеством, по большому счету. Железный король выпустил на свободу то, о чем рыцари и лорды Юга даже думать боялись и не видели даже в самых страшных своих кошмарах. И понимали, что не могут допустить, чтобы Эурон победил. И неважно, какую цену придется для этого заплатить. Логично было бы предположить, что хайгарденцы, оказавшись в таких условиях, будут стоять насмерть. Но на самом деле… На самом деле в столице Простора шла перегруппировка тех рыцарей и простых воинов, что пережили Ядовитое Поле — и многие из них укрепились в мнении, что любой, кто встретится лицом к лицу с Вороньим Глазом, уже обречен. Даже самопожертвование лорда Мейса, которого от него почти никто не ожидал, этого мнения не изменило. Всего у лорда Уилласа было от восемнадцати до двадцати тысяч воинов — но это было все, больше подкреплений он получить не мог. Людские резервы Простора, когда-то казавшиеся неисчерпаемыми, все-таки достигли своего предела. А те, кто еще мог сражаться, вроде Хайтауэров, лордов долины Медовички или Северных марок все равно не успели бы прийти Тиреллам на помощь. Поэтому единственной надеждой Хайгардена оставалось то, что первыми их возьмет не Эурон, а один из двух его противников. Чтобы увеличить свои шансы, Уиллас отправил на юго-запад небольшие отряды всадников и лучников с одной задачей — постараться как можно больше замедлить продвижение железнорожденных. Сами островитяне — те, кто выжил — надо сказать, не чувствовали себя победителями. Несмотря даже на то, что они убили множество представителей просторской знати, включая самого лорда Хайгардена — мало кто мог этому порадоваться. Прежде всего потому, что ядовитый туман, выпущенный на поле битвы, убивал не только врагов… И морские разбойники тоже понесли огромные потери — настолько огромные, что любой здравомыслящий командир после такого принял бы одно-единственное решение: уходить, прекращать эту войну любой ценой. Конечно, на их стороне (точнее, на стороне Эурона) были магические твари и восставшие мертвецы, летающие создания и отравленный воздух — но у просторцев нашелся один командир, чье имя история, к нашему большому сожалению, не сохранила. И он, когда поражение стало уже неминуемым, успел приказать направить несколько тяжелых транспортных кораблей на камни в самой узкой части русла Мандера, что, как минимум, на несколько дней лишило железнорожденных возможности преследовать их по реке. Но у Эурона еще оставались новые трюки. В непосредственной близости от поля сражения находились замки Даннов и Грейвзов, которые, даже оставшись в одиночестве против армии островитян, отказались сдаться. И именно здесь впервые показал себя Смертокрыл. В считанные часы дракон Железного короля сжег сотни человек. Но это был последний козырь у него в рукаве. Никто не отрицает того, что несколько человек все-таки смогли выжить — и рассказать остальным, кто присягнул Тиреллам, о том, что драконы вернулись. И еще больше подточить их боевой дух. Но даже если рассказать было бы некому… Столбы дыма над руинами двух замков были видны за сотни лиг — а еще просторцы за три столетия не успели забыть того, что произошло на Пламенном Поле. И предсмертные крики тех, кого Смертокрыл жег и пожирал живьем, еще раз воскресили эти воспоминания. Да даже самим налетчикам от такого зрелища становилось не по себе… Несмотря на то, что Смертокрыл был намного моложе Дрогона, размерами он почти не уступал черному дракону принцессы Таргариен. Говорят, что Эурон и колдуны на его службе воспользовались самыми черными мистериями и скормили крылатой твари тысячи человек (большинство которых были при этом живы), чтобы ускорить рост огнедышащего ящера и как можно скорее выпустить его в бой. Наличие у одной из воюющих сторон взрослого дракона по определению давало ей подавляющее преимущество. Но Эурон, к несказанному счастью всего мира, многое забыл учесть. Так, например, разогнанный с помощью магии рост Смертокрыла сделал его, вдобавок, совершенно неуправляемым — обычно дракон привязывается к своему хозяину в детстве, но Смертокрыл эту фазу жизни просто пропустил, и единственным способом хоть как-то его контролировать оставалось регулярное использование драконьего рога (да, Эурон при разграблении Цитадели умудрился добыть сразу два таких и один отдал Виктариону, отправившемуся на восток). Это помогло Вороньему Глазу не дать дракону сжечь их самих сразу после разорения замков Даннов и Грейвсов, но для этого пришлось израсходовать почти всех оставшихся рабов. Пока действие рога не угасло, сине-черного дракона крепко заковали в цепи, после чего принялись накачивать сонными зельями и сытно кормить каждый раз, когда очередная их порция переставала действовать. Смертокрыл, вдобавок, оказался не только бесконечно злобным, но и очень хитрым — и не упускал возможности схватить и сожрать любого, кто оказывался рядом, поверив, что дракон мирно спит. Вот почему мало кто из воинов железнорожденных называл его за глаза тем именем, которое дал своему дракону король — куда чаще звучали имена вроде «Эуронова проклятья», «Пожирателя», «Крылатой гадюки» и многих других, зачастую непристойных. Но только тогда, когда Эурон или кто-нибудь из его приближенных не могли этого услышать. Кстати, о приближенных. К этому времени у Вороньего Глаза не осталось ни одного сторонника, который оставался рядом со своим безумным королем по любой причине, кроме страха. Именно страх сковывал их мысли и не давал даже подумать о мятеже или бегстве. Поскольку островитяне были и так уже слишком измотаны, а Смертокрыл упорно не желал подчиняться приказам тех, кто считал себя его хозяевами, наступление Эурона застопорилось — и летучие отряды Тиреллов тоже внесли в это свой вклад. Именно поэтому первым из королей, достигшим Хайгардена, стал Эйгон, который почти не встречал сопротивления у себя на пути. Он опередил передовые отряды Эурона почти на три дня, а Станнис Баратеон, который надолго засел в Сидрхолле (ему тоже нужно было перегруппироваться и пополнить своей войско после разгрома Золотых Мечей, стоившего больших потерь обеим сторонам), отстал от обоих соперников еще больше. Но даже прибытие «законного короля» с красавицей-женой и двадцатью тремя тысячами воинов не вернуло просторцам надежды на победу. В непосредственной видимости от них горел замок дома Олдфлауэрсов, последняя преграда между твердыней Тиреллов и наступающим врагом. Конечно, хорошо, что им пришла такая подмога, но что она может сделать против безумного колдуна в короне, у которого есть дракон? Рыцари и знаменосцы Тиреллов были храбры и собирались драться до последней капли крови, но что эта храбрость может сделать с летающим огнедышащим чудовищем? Но они все равно готовились сражаться. Лорд Уиллас приказал в кратчайшие сроки изготовить как можно больше катапульт, баллист, скорпионов и прочих орудий, способных превратить стены Хайгардена в источник смерти для всех, кто рискнет к ним приблизиться. Он не успел. Эурон Грейджой выдвинул свое главное оружие, не дожидаясь, пока этот источник заработает. Но пока этого не случилось… Не стоит удивляться тому, что даже в таких условиях просторцы и дорнийцы принялись с жаром спорить между собой в поисках ответа на вопрос: «Что же нам теперь делать?» Простор и Дорн враждовали всегда, и даже Эйгон Завоеватель и его потомки не смогли затушить угли этой вражды и взаимного недоверия. Усугублялось все тем, что лорд Уиллас еще на пороге юности покалечился во время турнирного поединка с Оберином Мартеллом (ни то, что причиной его увечья стала нога, неудачно зацепившаяся за стремя, а не действия дорнийца, ни то, что Оберин сам очень сожалел о случившемся и прислал Уилласу своего лекаря, ни то, что эти двое потом поддерживали дружеские отношения ничего не меняло) только углубляло пропасть между ними. А та неудачная схватка во многом определила дальнейшую жизнь молодого лорда Тирелла — он не мог лично выходить на поле битвы, но развил навыки стратега, способного планировать самые крупные военные кампании. К тому же у него были хорошие помощники в лице младшей сестры и бабушки, оставшейся в истории под прозвищем Королева Шипов. И они совместными усилиями разработали стратегию борьбы с железнорожденными, опираясь на знание родной местности и использование всех ее преимуществ. Эйгон же был совершенно другим. Он прекрасно понимал мысли и чувства простых солдат и готов был делить тяготы их жизни. Он мог найти нужные слова, способные вернуть бодрость духа тем, кто уже дрогнул — и повести их в бой самолично. Очень ценный набор качеств с точки зрения дорнийцев. В этом смысле Эйгон был ближе к Роббу Старку, тогда как Уиллас больше походил на Станниса Баратеона или, скажем, Тайвина Ланнистера. Но, в отличие от Короля Севера, у юного Таргариена почти не было командиров, имеющих опыт ведения таких масштабных войн — большинство опытных дорнийских воинов пали на Трезубце во время Восстания Роберта. И он не собирался прятаться за стенами замка. Он считал, что настоящий король должен отстаивать свое право на поле битвы, с мечом в руке. И еще одной вещью, определившей ход событий, стало то, что Уиллас Тирелл так и не присягнул Эйгону Таргариену. Есть несколько версий того, почему он отказался это сделать. Наиболее близкой к истине считается беспокойство за судьбу младшего брата, который по-прежнему сидел в плену в Штормовом Пределе. Король Эйгон и королева Арианна после провала кампании в Штормовых землях никак не могли гарантировать, что Рыцарь Цветов не поплатится головой за решение брата. А новое вторжение в Штормовые земли в условиях начавшейся зимы, при отсутствии резервов и войске Станниса в Сидрхолле… Это выглядело либо беспочвенной фантазией, либо гарантированным самоубийством. Уже потом, спустя многие годы, ходили слухи о том, что Эйгон предложил Маргери Тирелл стать его второй женой — и никто по сей день не может сколь-либо убедительно подтвердить эти разговоры или же опровергнуть их. В любом случае, этого не случилось. А мейстеры и историки наших дней даже представить себе боятся о том, что бы на месте Уилласа ответил на подобное предложение покойный Мейс Тирелл… Так или иначе, преодолеть разногласия между Простором и Дорном через брак также не удалось. Но это все равно ничего бы не изменило. Прямо во время очередного совещания командиров из темного неба вырвался столб пламени и начал жечь прилегавшие к Хайгардену леса. А затем раздался чудовищный рев, от которого, казалось, задрожали стены. Смертокрыл явился по их души. И король Эйгон вместе с Уилласом Тиреллом, забыв обо всех разногласиях, вынуждены были дать бой на условиях Вороньего Глаза. Судьба войны и всего Вестероса должна была решиться у врат Хайгардена.