Всего одна смерть

Эссосапокалипсис. Часть 4 «Если меня спросят, сколько дотракийцев живет в этом мире, я отвечу: слишком много. Но меньше, чем вчера. И это хорошо» (неизвестный квохорец после Великой битвы за Квохор, 301 г. от З.Э.) «Курс на Драконий Камень. Мы возвращаемся домой» (королева Дейенерис Таргариен сиру Барристану Селми, 301 г. от З.Э.) «Северяне не могут остановить Иных. И не смогут. Нам нужны драконы. А вопросы о том, кому что принадлежит, кто на что имеет право… Они подождут. Подождут до следующего года. Если этот следующий год вообще настанет» (Морской владыка Тормо Фрегар, 301 г. от З.Э.) *** Волантис пал. Астапор. Юнкай. Миэрин. Элирия. Толос. Мантарис. Теперь к списку городов, павших к ногам Дейенерис Таргариен, прибавилась и Старшая дочь Валирии. Тысячи дотракийских крикунов остались лежать у обугленных стен города, возвышавшегося над дельтой Ройны. Десятки тысяч освобожденных рабов пали за свою и чужую свободу. Но пламя освободительной войны продолжало растекаться от востока к западу с ошеломляющей скоростью, сжигая старые порядки Эссоса. И она не собиралась ограничиваться одним только Эссосом. Земля, к которой стремилась Матерь драконов, находилась по ту сторону моря. «Наша земля», как называл ее покойный Визерис. Но для того, чтобы попасть туда, ей требовалось не только пересечь море. Сначала нужно было пройти через одну из самых оспариваемых земель известного мира. Спорные земли. Некогда бывшие самым мирным и богатым краем Валирийского Фригольда и превратившиеся после Рока в поле бесконечной войны, где сотни наемных отрядов год за годом лили свою и чужую кровь, убивали и гибли во имя Лисса, Мира, Тироша и иногда еще и Волантиса, который в Век Крови пытался воссоединить все земли погибшей державы, но был разбит коалицией бывших врагов. Да и сейчас иногда пытался отхватить себе кусочек. Именно в эту землю и двинулись тысячи дотракийцев, Безупречных и вольноотпущенников, взявших в руки оружие. Если это нельзя было назвать крахом сложившегося за четыре века миропорядка… Тогда вообще ничего нельзя так назвать. Три Вольных города прекрасно понимали, что их ждет. Отбросив в очередной раз все разногласия (и как раз вовремя решив проблему железнорожденных Виктариона Грейджоя), они быстро восстановили старый альянс. Два лиссенийских магистра, шесть тирошийских аристократов, приближенных к правящему архонту, и три главы крупнейших мирийских торговых домов в срочном порядке стали стягивать силы, надеясь успеть отбить вторжение Таргариен раньше, чем королева отправит их города в небытие следом за Юнкаем. Тем более, что теперь у нее было не два дракона, а три. Они наняли еще семь наемных отрядов, пополнив свое войско на восемь тысяч мечей. И приготовились дать бой в десяти лигах к северу от Опалового озера, где пролегала текущая граница с Волантийской Триархией. Они рассчитывали атаковать противника либо на марше, либо ночью, чтобы все преимущества были на их стороне. В конце концов решили сделать это ночью — так, они думали, противнику будет труднее использовать крылатых огнедышащих ящеров. Увы, но разведка Трех Дочерей в очередной раз их подвела. И вместо того, чтобы ударить по тому участку, который должны были держать едва обученные новобранцы, они уперлись в фалангу Безупречных, а с обоих флангов на них насела дотракийская конница. Причем насела уже тогда, когда наемники крепко ввязались в бой и быстро отступить не могли. И, вдобавок, как будто этого было мало, таргариенское войско превосходило их численно минимум три к двум. Тем не менее, у них еще оставались шансы — пока не решила вмешаться сама королева. Пройдя над основными силами наемников на бреющем полете, Дейенерис отдала короткую команду. Первый же заход сжег едва ли не всех командиров вместе с почти третью простых солдат. В следующую минуту уцелевшие уже бежали прочь. Стоит ли говорить о том, что это была первая и последняя попытка Трех Дочерей остановить Драконью королеву? Вторую попытку делать им было банально некем. Ни один наемник в здравом уме не соглашался выходить против армии, которую поддерживали драконы, и тогда магистры, дойдя до края, стали мобилизовывать рабов с плантаций и ферм, обещая им свободу и золото после победы. Но еще больше невольников сворачивали шеи надсмотрщикам и присоединялись к другой армии, которая уже принесла свободу тысячам их братьев по несчастью. Однако после сражения последняя из Таргариенов пошла не на Трех Дочерей, а на север — к Пентосу, где когда-то начался ее долгий путь через весь Эссос туда и обратно. Тем временем через воды Мира и Тироша шел флот с красными драконами на флагах — и никто не осмеливался ему препятствовать. Вольные города и так понесли серьезные потери на войне с Грейджоем, и ссориться еще и с этими очень не хотелось… До Пентоса и армия, и флот добрались быстро и без препятствий. И уже там их встретили… Никто не ожидал, что сражения под Пентосом не будет, что браавосийские захватчики договорятся с владелицей последних драконов этого мира полюбовно и заключат с ней крепкий союз. Но случилось все именно так. Справедливости ради стоит отметить, что Браавос имел вполне реальные шансы на победу. Прежде всего, на море, где изношенный флот Таргариенов, шедший из Волантиса, никак не мог ему противостоять. Быстрый марш через Золотые Поля и Равнины вынудил их войско растянуться почти на пять дней пути, а на цепочку снабжения вообще нельзя было смотреть без слез. С противоположной стороны, Браавос имел в своем распоряжении огромный флот, город, захваченный совершенно целым, тяжелые метательные машины на стене, вполне способные отбить нападение драконов… Но Морской владыка Фрегар не желал войны. Поэтому он сразу же устами своих дипломатов согласился вернуть королеве Драконий Камень, веками принадлежавший ее предкам, но при этом настоял на том, чтобы остальные новые территории, а также месторождения драконьего стекла и право на сбор пошлин с торговых кораблей, следующих через Глотку, остались за ними. И, самое главное, он убедил Дейенерис отложить вопрос о том, кто законный правитель Вестероса на будущее, а пока сосредоточиться на войне против нежити. Именно здесь королева окончательно убедилась в том, насколько правдивы слухи о том, что Иные вернулись, разрушили Стену и уже штурмуют Север. Потом, после победы, можно будет созвать новый Великий Совет или, если в Закатных Королевствах найдутся упрямцы, отказывающиеся признать его решения, доказать свое право в бою. Но — потом. После того, как нежить падет. Переговоры еще продолжались, когда огромный республиканский флот начал перевозить тысячи воинов Таргариен из Пентоса в Вестерос. Великий освободительный поход под черным знаменем с драконом закончился в Пентосе, хотя многие эссосцы ожидали иного. Они верили, что Драконья королева пойдет дальше. И готовились к этому. Одним из таких мест, где все ждали прихода Дейенерис, кто-то надеялся на это, а кто-то боялся, был Квохор. Так и не дождавшись ее появления, местные восставшие решились действовать сами. Сотни Красных жрецов и их последователей вышли на улицы и принялись жечь изваяния Черного Козла, верховного божества этой бывшей валирийской колонии. Они жгли идолы и гобелены, прославляя Владыку Света, который есть единый Бог, защищающий мир от великого Зла. Нужно ли говорить о том, как быстро и безжалостно был раздавлен этот безнадежный бунт? А затем выживших принесли в жертву Черному Козлу так же, как они сами приносили его изображения своему Богу (то есть сжигали). Кровь лилась с алтарей, в буквальном смысле, реками. И это массовое жертвоприношение в столь нелегкое время… По свидетельству очевидцев, оно не осталось без последствий. По всему Квохору прокатились темные знамения, которые жрецы Черного Козла трактовали предельно однозначно — скоро начнется нечто очень нехорошее. Решение они приняли гениальное в своей простоте. Чтобы преодолеть грядущие невзгоды, нужно умилостивить опекающее их божество. Чтобы умилостивить божество, нужно больше жертв. И они зарезали на алтарях всех членов семей восставших. Жертв было столько, что к концу луны весь пол в крупнейших квохорских храмах был залит кровью по щиколотку. Но жрецы Черного Козла были только рады этому. Они верили, что приносят благо людям. Что их Бог теперь защитит всех. А божественная помощь им скоро должна была понадобиться. Потому что со стороны Дотракийского Моря уже приближалась орда, ведомая самим Жеребцом-что-покроет-весь-мир. Сотни лет, прошедших со дня Битвы Трех Тысяч, дотракийцы старательно избегали Квохора, помня о судьбе кхала Теммо. Время от времени они подходили к Вольному городу, получали символический выкуп и уходили. Или не получали, но все равно уходили, делая вид, что это место не стоит того, чтобы тратить на него время. Так продолжалось до 301 года от З.Э., когда лошадники, наконец, решились снова бросить вызов квохорским стенам. И принесенные ими с собой головы посланников, отправленных для того, чтобы уговорить кочевников проехать мимо, которые теперь вернулись насаженными на копья, стали лучшим ответом на подобные предложения. Когда во всем мире лилась кровь, могли ли дотракийцы остаться в стороне? Конечно, не могли. После того, как несколько крупных кхаласаров разбили друг друга в бессмысленной борьбе за главенство над Великим Травяным Морем, в их среде выдвинулся кхал Врассо, сумевший подчинить не менее шести орд и провозгласивший себя кхалом всех кхалов — и заодно Жеребцом-что-покроет-весь-мир и дойдет до Последнего моря. Квохорцев дотракийские традиции и мифы волновали еще меньше, чем верования огнепоклонников, пришедших с юга, но они не могли не считаться с восьмьюдесятью тысячами скакунов в табуне Врассо — и почти пятьюдесятью тысячами лучших всадников, переживших резню междоусобной войны. Такая орда представляла угрозу для кого угодно. Тем более для них. Ведь им действительно нечем было ее останавливать. Единственной надеждой Квохора оставались их древние стены, которые уже не раз спасали их «прекрасный» город. Но как они могли защитить окрестные земли, которые дотракийцы могли опустошать совершенно безнаказанно? И чем они после этого будут кормить более чем полмиллиона человек, запертых в каменном капкане? Голод убьет их всех быстрее любого аракха или стрелы. Но у квохорцев еще оставались козыри в рукавах — те самые, которые они припрятывали аккурат с той легендарной битвы. Когда двадцать пять тысяч дотракийцев были позорно разбиты тремя тысячами Безупречных — и этого позора варвары так и не смогли смыть. Все боестолкновения между дотракийцами и Безупречными с тех пор неизменно заканчивались победой боевых евнухов из Астапора, кроме тех случаев, когда у всадников было подавляющее численное преимущество. Вот именно их правители Квохора и выставили в поле, надеясь, что они снова повторят тот подвиг. Одиннадцать тысяч Безупречных, поддерживаемых тремя тысячами отборных катафрактариев, вышли за стены, готовясь к бою. А сверху их поддерживали почти две тысячи стрелков, тяжелые баллисты и катапульты. Любой нормальный полководец, увидев их приготовления (которые они не пытались даже скрыть), посмеялся бы, обошел вражеские укрепления сквозь Квохорский лес и продолжал бы грабить долину Темноводной, пока квохорцы не начали бы голодать. Даже Безупречные, которым, как известно, отрезали яйца, но не желудки. Но Врассо не был «нормальным» полководцем. Он был кхалом кхалов. Даже если бы он поступил так, как сказано выше, собственные кровные всадники назвали бы своего вожака трусом и слабаком. И еще он не мог не попытаться отомстить за своих предков, смыв, наконец, тот древний позор кровью квохорцев и презренных Безупречных. И навсегда стереть их с лица Матери-Земли, поскольку Астапор, благодаря Дейенерис, больше не мог «производить» новых. И ведь нельзя сказать, что он не старался победить. Для атаки кхал кхалов специально дождался рассвета, зашел со стороны восхода, чтобы солнце слепило врагов… И мы знаем, что было потом. Свидетели той битвы уверяют, что туча взметнувшихся стрел затмила свет солнца, а потом эту тучу затмила пыль, поднятая сотней тысяч копыт. А потом они врезались в строй Безупречных. Каким-то чудом кхал кхалов сумел убедить своих лучших всадников изменить привычному стилю боя «налетел-убежал». Он облачил их в железную броню, дал в руки длинные копья и велел атаковать плотным строем, ломая позиции врага и открывая путь своим товарищам. Вот только пики в руках Безупречных были еще длиннее и они учились линейному бою с раннего детства. И ярость крикунов столкнулась с их несгибаемостью. Первый удар… Он был действительно страшен. Для обеих сторон. Сотни пик и копий ломались, встречаясь друг с другом, но еще чаще они встречались с человеческой и конской плотью, разрывая на куски все на своем пути и разбрызгивая содержимое человеческого тела во все стороны. Первую линию Безупречных смело сразу, вторую прогнуло назад, третья еще боролась за свою жизнь. Дотракийцы тоже несли огромные потери, но счет пока был не в пользу Квохора. Стрелки и артиллеристы на стенах не могли оказать достойную поддержку, опасаясь задеть своих — им удалось дать всего один полноценный залп, накрывший второй эшелон орды Врассо. Но этого хватило для того, чтобы натиск конной массы начал захлебываться. Постепенно общая свалка рассыпалась на группы сражающихся между собой людей, и лучникам стало намного легче выцеливать врагов и отстреливать их с почти абсолютной безнаказанностью. «Почти» — потому что иногда дотракийские стрелы тоже залетали наверх. К тому моменту, когда Врассо дал сигнал отступить перед новой атакой, под стенами Квохора остались лежать не менее десяти тысяч человек. Три тысячи защитников и семь тысяч дотракийцев. Вторая атака оказалась еще тяжелее первой. Дотракийцы начали ее ровно в полдень и пошли с южного направления, чтобы солнце снова светило в глаза противнику. И шли они в этот раз двумя группами, каждая из которых разделилась на пять эшелонов, сменяющих друг друга. Орда неслась вперед с яростным воплем, каждый из всадников готов был мстить не только за унижение предков, но и за кого-то из своих товарищей, который уже лежал в кровавой грязи. И кто знает, чем закончилась бы эта битва, если бы кхал кхалов, которого было очень легко узнать благодаря яркой одежде, не свалился с коня, истыканный стрелами — как и пятеро его старших сыновей, сопровождавших отца в бою. И его кровные всадники тоже. Квохорцы понимали, что вся дисциплина и слаженность дотракийцев упирается в одного-единственного человека — и поэтому очень старались его убить. И у них получилось. Нет, это не означает, что двадцать пять тысяч уцелевших к этому времени всадников тут же побросали оружие и разбежались. Совсем наоборот. Они заревели еще громче и понеслись вперед в неукротимом желании перебить всех врагов и окрасить квохорские стены их кровью и внутренностями. Вот только каждый из них теперь сражался сам за себя. И не стоит забывать и о том, что бой шел уже полдня, и дотракийцы начали уставать. Безупречные, конечно, тоже уставали, но они привыкли выдерживать тяжелые нагрузки, и, вдобавок, стояли на месте, время от времени сменяя друг друга, пока их враги носились туда-сюда. Разумеется, соотношение потерь моментально склонилось в противоположную сторону. К тому же, несколько тысяч дотракийцев, формально пока еще живых, потеряли своих верных коней, а в пешем строю, с аракхом против фаланги Безупречных, у них не было ни единого шанса. И стрелки не прекращали уменьшать редеющую и рассыпающуюся орду. Именно в этот момент в бой вступили прятавшиеся в ближайшем лесу катафрактарии — хотя дотракийцы были уверены, что они отошли за стены города. Пока три тысячи всадников не ударили им, поредевшим и уставшим, в тыл. А следом за ними в наступление пошли и Безупречные. Это был разгром. Десятки тысяч женщин, детей и рабов, сопровождавших кхаласар, но не принимавших участие в битвах, слишком поздно поняли о том, что все кончено. Кто-то пытался спастись, но квохорцы не собирались никого щадить. Двое суток они преследовали врага — и спастись удалось лишь нескольким тысячам человек. Остальные были убиты или пленены — их жизнь должна была закончиться где-нибудь в каменоломне или на жертвенном алтаре Черного Козла. То же самое касалось и пяти тысяч дотракийских воинов, которым повезло пережить битву. Или не повезло — если бы они знали, что их ждет в плену в те мрачные времена. Победа была поистине грандиозной. Но Квохор так и не смог в полной мере воспользоваться ее результатами. Потому что развивать успех ему было некем и нечем. Свыше половины войска Безупречных пало в той битве. И они знали, что заменить их не удастся. Во всяком случае, в ближайшие годы. Но не это тревожило горожан больше всего. Многие очевидцы уверяли, что там, во время битвы… что-то произошло. Они и сами видели, что из некоторых алтарей начинала сочиться кровь, хотя минуту назад они казались гладкими и чистыми. А потом… потом тела убитых или принесенных в жертву — даже тех, кому отрубили головы — начали шевелиться. И только огонь, которому поклонялись еретики с юга, мог их успокоить. Те, кто чувствовал в себе дыхание магии, уверяли, что где-то далеко проснулось Нечто, очень сильное и злое. И что оно идет с севера. И власти города решили отправить на север, к Горькотравному заливу, несколько отрядов разведчиков, чтобы узнать, что там происходит. А сами принялись со всей возможной поспешностью жечь тела убитых, не разделяя своих и чужих. Сейчас-то мы, конечно, понимаем, что было причиной того всплеска магической силы. Это была первая попытка Королевы Ночи нанести удар вдали от основных сил Ночи и Зимы, которые продолжали завоевывать Север. Она как будто знала, что там очень скоро произойдет нечто судьбоносное. Но ее целью был не Квохор. До него докатилось лишь тусклое эхо того, что было направлено на Драконий Камень, куда прямо сейчас направлялась Матерь драконов.