Всего одна смерть

Гражданская война в Дорне. Часть 1 «Я вернулся» (принц Квентин Мартелл, 301 г. от З.Э.) «Какое из слов «Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся» мой брат так и не усвоил?» (принцесса Арианна Мартелл, 301 г. от З.Э.) «Дом Уллеров не склонится перед мальчишкой, в жилах которого вместо огня течет молоко!» (лорд Хармен Уллер, 301 г. от З.Э.) «Битвы на море становятся все легче и легче… Надолго ли?» (неизвестный моряк из Штормовых земель, 301 г. от З.Э.) «Мои предки давно знают, что представляют собой дорнийцы. Предлагаю убрать руки и дать скорпионам и гадюкам закусать друг друга до смерти. А когда ядовитые гады умрут, мы соберем все, что останется» (королева Маргери Баратеон, урожденная Тирелл, о начале гражданской войны в Дорне, 301 г. от З.Э.) *** По сравнению с тем, что происходило в других землях Вестероса и Эссоса, события в Дорне, при всей глубине их последствий, были на удивление бескровными — во всяком случае, поначалу. Никаких массовых убийств, грабежей и насилия, никаких сожженных деревень и казней заложников. Никаких покушений, поджогов и отравлений, на которые традиционно богаты гражданские войны и борьба между претендентами на власть. Но то, что всего этого не было, не означает, что дорнийские лорды, леди и прочие влиятельные люди не хотели, чтобы это было. Желание было — не было возможностей. Устраивать резню им было банально некем. И воевать было почти некому. А кому, спрашивается? Немногочисленный дорнийский флот был потоплен, захвачен или просто брошен во время устроенного Давосом Сивортом разгрома в Дорнийском море, а вместе с ним погибла большая часть Золотых Мечей. Что до армии — часть ее сдалась победителю-Баратеону после Рока Королей и отправилась вместе с ним воевать против пробудившейся нежити из древних легенд, часть осталась лежать на полях сражений в Марках и Просторе. Каждое такое поражение уже само по себе было катастрофой. А если еще учесть тот хаос, что царил в Вольных городах благодаря усилиям Дейенерис Таргариен и продолжающуюся войну между Миром, Лиссом и Тирошем… Даже такой привычный вариант, как «нанять кого-нибудь за морем» дорнийцам был закрыт. И это было еще не все. Часть территорий Дорна уже была занята противником в лице Станниса Баратеона. Виль был захвачен и разграблен отрядами лорда Крейтона Дондарриона. Затем Королевская Гробница и Небесный Предел открыли ворота лорду Ролланду Карону. А как иначе, если Дагос Манвуди и Франклин Фаулер сложили головы у стен Хайгардена, забрав вместе с собой своих лучших воинов? Затем был Эдрик Дейн, вернувшийся в Звездопад и преклонивший колено перед королем Станнисом. Затем то же самое сделал лорд Андерс Айронвуд, узнав о том, что Эйгон пал в сражении. И когда его примеру последовала леди Ларра Блэкмонт, дорнийская оборона рухнула окончательно. Горная Обитель вернулась под контроль Дейнов из Звездопада, Тор по-прежнему удерживался гарнизоном Бейлона Сванна, захватившего замок в быстром морском налете. На всех землях от Быстроводной до Серой крепости войска, посланные Штормовым Пределом (те немногие, которые не стали отправлять на войну с Иными) чувствовали себя как дома. И готовы были, в случае чего, наступать дальше. Зная короля Станниса, едва ли не все, кто согласился ему присягнуть, были уверены, что он вернет на место принцессы Дорна Арианну Мартелл — просто потому, что так требовал закон, а законы король чтил. Однако сейчас его в Штормовом Пределе не было, а правившие вместо него Ричард Хорп и королева Маргери не спешили с этим шагом. Потому что понимали, что дочь Дорана, отношение к которой среди дорнийцев после недавних событий было, мягко говоря, спорным, могла начать свою игру — и не факт, что преследуя при этом те же цели, что и они. Свалившиеся на него невзгоды дом Мартеллов принял так, как требовал его девиз. То есть не сдался. И вместо Арианны посадил на трон в Солнечном Копье ее младшего брата — который, напомним, уже женился на Мирцелле Баратеон (ее дядя Тирион, организовавший этот брак, даже после смерти продолжал творить историю человечества) и не торопился признавать нового короля. Однако его претензии на власть были откровенно слабыми. Влияние Мартеллов таяло быстрее, чем кусок льда в пустыне, многие дома открыто отказались признать сюзеренитет младшего сына принца Дорана. Костяк оппозиции (помимо, конечно, сторонников Станниса) составили Уллеры, Вейты и Сантагары. Другие, в частности, Аллирионы и Гаргалены, отделались символическими словами поддержки, но реально помогать почему-то не торопились. Единственным влиятельным дорнийским домом, открыто поддержавшим принца Тристана, оказались Кворгилы, но и они никак не могли прийти к нему на помощь, выделив большую часть своих войск на охрану подступов к Песчанику и отражению возможных набегов со стороны Дейнов, Айронвудов или Фаулеров. Оставались еще дома соленых дорнийцев юга и востока, в жилах которых ройнарской крови было больше всего. Но и они отправили на помощь Солнечному Копью лишь малую часть своих людей, а большую оставили при себе, боясь повторения участи Тора. Все прекрасно понимали, что когда сторонники Арианны и Тристана начнут проливать кровь друг друга, шансов у младшего брата не будет практически никаких. Вопрос будет скорее в том, как скоро он падет. Возможно, так и случилось бы. Возможно, все осталось бы в подвешенном состоянии до конца Второй Долгой Ночи, а потом Штормовой Предел, Черный Приют и Ночная Песнь решили бы «дорнийский вопрос» за луну-другую. Возможно, все пошло бы как-то иначе. Возможно… Все эти варианты перечеркнуло вмешательство еще одного претендента, который и поджег пожар войны. Никто в Дорне не ожидал, что Квентин Мартелл, старший брат принца Тристана, вернется — тем более сейчас. Какое-то время все были уверены, что юноша погиб по пути в Миэрин или уже там. А потом, когда случилась война, возвращение Эйгона Таргариена и все, что было дальше… О нем как-то перестали думать. Но Квентин выжил. Он дважды пересек Дымное море, пережил страшную войну, эпидемию, встречу с драконом… Вряд ли можно вспомнить человека с таким запасом везения за последние лет двести. Но никто не радовался возвращению сына Дорана в Дощатый город. Прежде всего, потому, что из тех, кто отправился в путешествие вместе с ним, вернулись далеко не все. Помимо самого Квентина, живым вернулся только сир Геррис Дринкуотер — да и они были, мягко говоря, не в лучшем состоянии. Остальные, включая сира Клетуса, сына лорда Андерса Айронвуда, и его кузена Арчибальда сгинули где-то в окрестностях залива Работорговцев. И это, с учетом и без того натянутых до предела отношений между Мартеллами и Айронвудами радости не добавляло. И самое главное — Мартелл, несмотря на то, что прошел через все невзгоды, провалил свое основное задание. Он должен был найти и вернуть Дейенерис Таргариен, последнюю дочь короля Эйриса, и взять ее в жены. И он с этим не справился. До Дорна уже дошли слухи из Волантиса и других городов западного Эссоса о том, что Драконья королева вышла замуж за другого человека, Хиздара зо Лорака, затем сама же приговорила его к смерти и больше брачными узами себя не связывала. Что до Квентина, его отношения с владелицей последних драконов в этом мире (почти) были какими угодно, только не теплыми и близкими. Ни о каком браке и речи быть не могло. Лучшее, на что он мог рассчитывать — это на отношения «хозяйка — слуга». Нетрудно было представить, какие выгоды от этого мог получить Дорн — и какие обязательства он должен был на себя взвалить. И, наконец, все прекрасно понимали, к чему должно было привести появление еще одного претендента на Солнечное Копье. Даже если бы Квентин, покинув армию королевы Дейенерис, отказался бы ей подчиняться и вводить Дорн в войну на ее стороне, ему все равно пришлось бы скидывать с трона младшего брата, который в его глазах виделся обычным узурпатором. Но Квентин не отказался. Он, будучи помазанным рыцарем, готов был сражаться за Матерь драконов всем сердцем. И, если потребуется, повести весь Дорн за собой. Для этого она и выделила ему две с половиной тысячи эссосских воинов, в том числе пятьсот Безупречных. И кровь, наконец, пролилась на пески Дорна. Ни сам Квентин, ни кто-либо из его сторонников не представляли себе, как изменилась обстановка на их родине за время их отсутствия. Однако в первый же час высадки принц и командующий Безупречными, которого все знали под именем Красная Нога, поняли, что мирного решения не будет. Солдаты из Вольных городов ворвались в Дощатый город, без труда смяли небольшой гарнизон, часть противников убили, часть убедили перейти на их сторону, но большая часть просто разбежалась. Получив, наконец, в свое войско какую-то часть лояльных ему дорнийцев (пусть всего несколько сотен, но важен сам факт), окрыленный Квентин устремился со всех ног к Солнечному Копью… И это был как раз тот случай, когда поспешность вышла боком тому, кто торопился. Потому что как только в твердыню Мартеллов пришла весь о событиях в Дощатом городе, хрупкая коалиция из купцов, рыцарей и мелких лордов, поддерживавших притязания принца Тристана, начала стремительно рушиться. К тому моменту, когда Квентин подошел к стенам, многие из них всерьез предлагали ему сдаться и надеяться на снисхождение старшего сына Дорана… Но тот, не задумываясь о том, что в Солнечном Копье у него могут быть сторонники, с ходу начал штурм. И даже те, кто час назад готов был перейти на его сторону, похватали мечи и копья и бросились на защиту цитадели. Битва за Солнечное Копье по сравнению с фундаментальными сражениями, на которые был очень богат Вестерос в том страшном 301 году от З.Э., выглядела… Очень бледно, надо сказать. С обеих сторон участвовало от силы пять тысяч человек, ни у кого не было осадных машин (да и если бы были, не факт, что их бы использовали — Квентин хотел получить Солнечное Копье целым, а не в виде груды развалин), никто не пытался причинить вред мирным жителям (потому что оба брата считали их своими подданными) и в целом число убитых было более типичным для среднего разбойничьего налета, а не для генерального сражения гражданской войны. У Квентина был главный козырь в лице Безупречных — дорнийцы, оборонявшие Солнечное Копье, понятия не имели, как можно остановить таких воинов. И кем это сделать. Все лучшие их воины ушли вместе с Эйгоном и потом либо погибли, либо остались на службе у Баратеона. Защищаться приходилось теми, кто остался — и они быстро дрогнули под натиском боевых евнухов, которых с раннего детства учили воевать и убивать. О том, насколько низким был боевой дух сторонников Тристана, можно судить уже по тому, что одних только пленных отряд Красной Ноги взял минимум вдвое больше собственной численности. На четвертый час штурма Квентин Мартелл, законный принц Дорна, торжественно въехал в свой — теперь уже точно свой — замок. Но радовался он недолго. Потому что тронный зал Солнечного Копья был совершенно пуст. Все сторонники Тристана пропали неизвестно куда. И сам Тристан с супругой тоже пропали. И его личная гвардия. И большая часть казны. Квентин верил, что в Солнечном Копье он получит, во-первых, деньги, во-вторых, положение, которые в конце концов приведут на его сторону весь Дорн. Но не получил ничего. Он потерял не только золото из казны. Исчезли даже верные советники его отца Рикассо и Манфри Мартелл. И, что хуже всего, кто-то, понимая, что замок все равно удержать не удастся, выпустил из темниц всех сторонников Арианны, которых удалось арестовать. В том числе таких одиозных личностей, как Тиена Сэнд и Алис Ледибрайт, которые тоже скрылись неизвестно куда. Пропал даже вернейший Арео Хотах — который вскоре объявился в Штормовом Пределе (благо разгром железнорожденных на Ступенях сделал морские путешествия относительно безопасными) и провозгласил, что его секира будет служить Арианне Мартелл — и только ей. Нет, поначалу новые хозяева Солнечного Копья еще надеялись на лучшее. Квентин Мартелл вышел перед восторженным народом и провозгласил себя принцем Дорна, что было встречено в целом хорошо. В основном, благодаря тому, что замок Мартеллов был взят им легко, быстро и достаточно бескровно. После такого стоило ожидать, что многие земли, граничащие с дорнийской пустыней, чьи хозяева не могли определиться с поддержкой Тристана или Арианны, сплотятся вокруг Квентина и Дейенерис Таргариен — правильно ведь? Квентин думал, что да. И в первый же день стал рассылать воронов и гонцов во все дорнийские замки с призывом сплотиться и объединиться. И заодно объявил награду за поимку каждого сбежавшего сторонника Тристана. А еще у него были Безупречные, готовые справиться с любой военной задачей. И результаты… Они оказались далеко не такими, как он ожидал. На тринадцатый день после высадки принца Квентина в Дощатом городе туда явились две военные эскадры под командованием самого адмирала Давоса Сиворта и устроили побоище. Мастер над кораблями короля Станниса наверняка чувствовал себя виноватым за то, что пропустил их по пути в Дорн из-за непогоды (что стало еще одним звеном в цепи везения принца Квентина) и теперь хотел наверстать упущенное, когда корабли стояли, пришвартованные к берегу. Из сорока двух взятых из захваченного Волантиса судов сорок отправились на дно, а корабли Штормового флота вообще не получили никаких серьезных повреждений — адмирал Сиворт отступил раньше, чем защитники Дощатого города смогли, наконец, оказать ему противодействие. Тогда еще никто не знал, как сильно уничтожение таргариенского флота повлияет на судьбу армии самой Дейенерис. Однако драконов на парусах баратеоновские моряки все-таки разглядели. Положение изгнанного принца Тристана, впрочем, было еще хуже, чем у его брата, восседавшего в Солнечном Копье. Но и у Квентина дела стремительно ухудшались. Прежде всего потому, что его никто не согласился поддержать. Единственным великим дорнийским домом, на который он мог надеяться, были Айронвуды, с которыми он прожил несколько лет в качестве воспитанника. Это был действительно сильный дом с влиятельным лидером и славными рыцарями, однако лорд Андерс уже сражался вместе с королем Станнисом — и явно не собирался поддерживать того, кого считал виновным в смерти сына и племянника. Уллеры и Кворгилы, бывшие лидерами антибаратеоновской коалиции, сразу и во всеуслышание объявили Квентина узурпатором. Тем временем в Даре Богов наконец-то собралась коалиция из Аллирионов, Гаргаленов и Вейтов, которые, к очень неприятной неожиданности нового принца, решились-таки поддержать Тристана. Вернее, не Тристана, а Мирцеллу, которую по-прежнему считали дочерью Роберта и законной правительницей Семи Королевств, а Тристан, соответственно, должен был стать при ней консортом. Какая-то часть их людей, впрочем, отказалась поддержать дочь Серсеи, примкнула вместо этого к Квентину и пошла на восток, собирая по пути добровольцев в долине Зеленокровной. И самой грустной новостью для Квентина стало то, что от него отвернулись даже Лимонная Роща и Призрачный Холм. Первый замок поднял знамена Арианны, второй — Тристана, и теперь Солнечному Копью угрожали сразу с двух направлений. Искра упала в кувшин с диким огнем — и гражданская война заполыхала сразу по всей территории Дорна. В горах, прикрывающих Песчаник с запада, солдаты Дейнов и Кворгилов резали друг друга в безжалостных налетах и засадах со всей присущей дорнийцам яростью. Налетчики из Пекла ринулись на север, навстречу идущей в противоположном направлении коннице Айронвудов. Но исход войны должен был решиться не там. Солнечное Копье оставалось сердцем Дорна, а Зеленокровная — его хребтом. Кто контролировал эту реку, тот имел все шансы заполучить все земли к югу от Красных гор. Даже необычайно сильные по меркам Дорна дожди, не прекращавшиеся вот уже несколько недель, не могли остудить их пыла. Иные пока не добрались до Дорна. Но война все равно туда пришла.