Всего одна смерть

Семь Королевств во тьме. Часть 3 «Если нас не пускают в библиотеку, мы построим свою. Такую, от которой Цитадель сгорит со стыда!» (Сарелла Сэнд, 301 г. от З.Э.) «Во славу науки и магии» (архимейстер Марвин, 301 г. от З.Э.) «Вороны и мейстеры очень пригодились бы нам в Войне за Рассвет… Но, увы, мейстеров в тот год осталось очень мало. И вороны в одиночестве мерзли на своих насестах. Вот вам и Цитадель» (лорд Лейтон Хайтауэр, 302 г. от З.Э.) «Погодите… Давайте-ка еще разок. То есть, если я покаюсь в грехах в септе, где признают верховного септона из Белой Гавани или Штормового Предела, а потом махну на юга… Мое покаяние будет засчитано в Староместе?» (неизвестный вор из Простора, 301 г. от З.Э.) *** С древних времен — и вплоть до того года, когда король Роберт Баратеон испустил дух и разгорелась Война Восьми Королей, разрушившая все основы государства и погубившая десятки тысяч жизней, Вестерос, словно большую и туго наполненную бочку, сковывали три крепких обруча, стоящие выше всех распрей и ссор между Великими домами. И неважно даже, сколько государств существовало на этой земле — одно, семь или сто. Они продолжали жить и работать. Первым обручем был военный орден — Ночной Дозор. Второй обруч обхватывал духовное начало — вера в Семерых. Стезей третьего обруча были знания и мудрость, центром которых испокон веков была Цитадель. К 301 году от З.Э. все три ордена либо уже погибли, либо продолжали рушиться под ураганом исторических событий. О том, что стало с Ночным Дозором, мы уже слышали. Но первым начал терять равновесие не он, а Вера, которая появилась позже двух других «обручей». Ее путь в бездну начался еще до Битвы Четырех Воинств. Хотя на первый взгляд кому-то этот полет в пропасть поначалу казался едва ли новым вознесением на вершину… На самом деле возрождение Святого Воинства и захват Королевской Гавани верховным септоном сломали Святой Вере хребет — она банально не смогла все это вынести. Гибель Первого Юстициара от топора Тириона Богоубийцы (что в глазах потомков стало по-своему символично), судьба новосозданного Воинства, частью разогнанного, частью плененного, частью просто перебитого баратеоновцами и северянами и, конечно, уничтожение Великой септы Бейлора — все это нанесло вере в Семерых смертельную рану. Правда никто этого поначалу не ощутил — истечь кровью насмерть крупнейшая на тот момент конфессия в Вестеросе должна была только спустя годы. И забинтовать кровотечение они не могли, поскольку на фоне громких событий септоны как-то незаметно потеряли поддержку со стороны верховной власти, к которой за годы настолько привыкли, что почти перестали ее замечать. Вместе с септой Бейлора сгинули и остатки конклава Юстициара — о которых, на самом деле, мало кто жалел. Но даже в этих условиях обезглавленная и опозоренная Вера еще могла выбраться из сложившегося кризиса — если бы нашла влиятельного и решительного лидера и обратилась лицом к простому человеку, подарив ему надежду в мире, где сначала все воевали со всеми, а потом по земле вновь зашагали Иные и ожившие мертвецы. Ведь так было всегда и всегда будет — в самый темный час последней надеждой человеческой души становится именно вера. Им ведь ничего не мешало воспользоваться былым влиянием — и привнести в мир идею Священного похода против Иных. Или, хотя бы, против железнорожденных и лично Вороньего Глаза… Вот только этим воспользовались все — кроме них. У служителей Семерых был бы шанс, решись они отречься от безумного авантюриста Юстициара и его начинаний. Они должны были видеть собственными глазами, как эти идеи встретили лорды и рыцари. Примерно так: «Армия религиозных фанатиков? Сейчас? Здесь? А не пойти бы вам всем к Неведомому?» Им хватало вернувшихся из небытия Белых Ходоков, чтобы терпеть рядом еще и толпу вооруженных религиозников, которые запросто могли начать воевать не с тем, кто опаснее, а с тем, кто ближе. И действия Мелисандры Асшайской только укрепляли всех в этом мнении — как и ненависть к магии в любой ее форме. Даже несмотря на то, что последователи Р'глора теперь сражались с Иными на переднем краю. Так ведь нет. Все, что успел наворотить убитый Тирионом Ланнистером верховный септон, воспринималось ими как уже достигнутый результат, от которого требовалось двигаться дальше — и ни в коем случае не отступать от него. Действительно, указ короля Томмена, написанный его матерью, никто ведь так и не отменил! Да, он сгорел вместе со столицей, но отменить его никто не смог, потому что некому было! Только в Просторе было предпринято как минимум пятнадцать попыток снова собрать отряды Сынов Воина и Честных Бедняков. И все они были утоплены местными лордами в крови и слезах. И все это совершалось в условиях безвластия. Нет, они, разумеется, смогли избрать как нового верховного септона, так и новый-старый центр Веры. Старомест был таковым на протяжении веков — и мог стать им снова. Тем более после недавнего налета Эурона Грейджоя, который, разорив солидную часть города, не тронул ни одну септу — что не могло не быть символичным. На самом деле Вороньему Глазу были банально неинтересны богатства священнослужителей — мы знаем, что он искал в первую очередь. Научные и магические инструменты Цитадели. В итоге с выбором нового центра последователям Семерых выбирать не пришлось — они и в самом деле были рады забыть столетия унижения, нанесенного Таргариенами, которые вынудили их переместиться в Королевскую Гавань. Звездная септа вновь стала сердцем Веры, в кратчайшие сроки были избраны семь новых Праведных — четверо мужчин и три женщины — взамен тех, что отдали души Семерым в погибшей столице. А потом прошли и выборы верховного септона. Наконец-то у Веры снова появился глава. И скоро, как заявил новый верховный септон, которого с самого начала стали называть Праведнейшим, в стране будет восстановлен надлежащий порядок. Даже тогда, когда люди не могли знать того, что последует дальше… Это звучало крайне наивно. Война Восьми Королей была не мелкой стычкой между лордами, которых можно было остудить божьим словом. Это была катастрофа, охватившая все земли, где царила вера в Семерых. И не стоит забывать о том, что половина из восьми королей вообще ее не придерживались. Робб Старк был старобожником, Станнис Баратеон под влиянием своей первой жены обратился в веру в Р'глора, Бейлон Грейджой, как и подобает островитянину, поклонялся Утонувшему Богу, а Эурон, кажется, не верил вообще ни в кого, кроме самого себя. Вторая половина была немногим лучше. Эйгон Таргариен короновался в Солнечном Копье, получив венец из рук септона-дорнийца, который после гибели септы Бейлора не подчинялся ни Староместу, ни кому-либо еще. Братья Джоффри и Томмен были коронованы в Королевской Гавани. И только последний из восьми получил благословение из Староместа. Речь идет, конечно же, о Ренли Неудачнике, который в начале войны имел больше всех шансов на победу — и погиб самым первым. Никто этого не забыл. И многим это казалось по-своему символичным. Удивительно, но первые опасения в том, что Вера пошатнулась, прозвучали не в Староместе, а там, где это ожидалось меньше всего — на Севере. Виман Мандерли, лорд Белой Гавани и единственный по-настоящему влиятельный последователь Новых Богов в краю, где по-прежнему царили Старые, привык быть в меньшинстве — и жить в таких условиях. Именно поэтому, пока южане пытались делать вид, что гибель столицы ничего не изменила, и с упорством продолжали воссоздавать мертворожденное Святое Воинство, лорд Мандерли, не теряя времени даром, издал декрет «О Вере», в котором объявил Белую Гавань новым центром веры в Семерых, пусть и не в масштабах всего Вестероса, а только в границах Королевства Севера и Трезубца. Король ничего по этому поводу не сказал, но и запрещать действовать по своему усмотрению не стал, поэтому лорд Виман продолжал работать. Верховного септона он назначил сам, «одолжив» одного многообещающего священнослужителя у дома Маллистеров. И не прогадал. Этот человек со своими обязанностями справился на все сто. Он вел себя как представитель любой молодой религии, обращаясь больше к широким массам, чем к власть имущим — и прекрасно показал это во время обороны Белой Гавани. Септоны во главе с верховным практически не покидали городских стен, лично помогая воинам и поддерживая их боевой дух, кроме того, они подвозили защитникам и простым жителям горячую пищу, организовывали приюты для тех, чьи дома были разрушены, или кто просто их не имел… Все это заметно истощило септонскую казну, но принесло прекрасный результат — северная, она же реформистская септрия показала себя в полный рост. И все больше септонов Речных земель с готовностью переходили в ее подчинение. Сами, без принуждения. Естественно, южане-ортодоксы восприняли такие известия с гневом и отвращением. Виман Мандерли одним росчерком пера спас свою веру — и разрушил общую. Потом ярость сменилась ужасом, когда Старомест внезапно понял, что Дорн почему-то тоже не спешит подчиниться им. Ни у принца Квентина, ни у принца Тристана не было септонов, которых верховный мог назвать по-настоящему надежными и верными. Еще хуже оказались новости из Штормовых земель, где королева Маргери смогла убедить свою падчерицу Ширен и десницу короля Ричарда Хорпа повторить опыт Мандерли и назначить верховного септона в Штормовом Пределе, ставшим новой столицей их королевства. При этом мотивы ее были абсолютно благими — верная последовательница Семерых очень хотела вернуть их свет туда, где все жарче разгоралось пламя Владыки Света. И ей это удалось. Даже слишком удалось — восточная (или реставраторская) септрия быстро охватила все земли вплоть до самого Хайгардена. И еще больше подточила влияние Староместа, который, по мнению королевы, в поддержке не нуждался — там и так с Верой было все отлично… Западные земли тоже оказались фактически потерянными — часть септонов (пусть и не такая значительная, как в Речных землях) перешла к реформистам, а часть просто погибла. Особенно высокой смертность среди них была во владениях леди Утеса Кастерли… Леди Аша Грейджой с самого начала показала, что не собирается мириться с теми, кто много лет кормился из казны Ланнистеров и теперь смотрит на нее волком. Такие в самом лучшем случае лишались высоких санов и отправлялись проповедовать в какую-нибудь дикую глушь. Большую часть казнили сразу. Стоит отметить, что подобное кровопускание не вызвало во владениях последней из Грейджоев всплеска веры в Утонувшего Бога — Утопленников, представлявших еще большую угрозу ее власти, леди Аша еще в самом начале побросала в море с камнями на шее. Так в бывших владениях Ланнистеров внезапно возник вакуум веры. И не стоит удивляться тому, что началось в этих землях через три-четыре года… Итак, благие начинания Праведнейшего и его приближенных оказались, мягко говоря, далеки от реальности. Шкуру медведя начали делить слишком быстро. Еще даже до того, как он умер. И следующий удар ортодоксы получили в самое свое сердце. Один из староместских септонов по имени Лютор вдруг взял — и обнародовал свою прокламацию о том, что выборы Праведнейшего были проведены с грубейшими нарушениями светских и духовных законов. Он вывернул всю подноготную о том, как треть протоколов о голосовании просто «потерялись» и никто из высших иерархов не мог внятно объяснить, где они сейчас — и что в них было записано. Самое интересное, что к нему прислушались очень многие. Даже слишком многие. Пылкий разоблачитель был простым горожанам намного ближе, чем роскошно одетые священнослужители, бормочущие невнятные оправдания и пытающиеся замести все под ковер. Человека, который пытался навести порядок, сам Лейтон Хайтауэр называл не иначе, как «жирный боров в рясе». Чего уж говорить о том, что ему это не удалось… Во время последующих событий две староместские септы были разрушены настолько, что надолго оказались непригодны для дальнейших богослужений. А кульминацией стало то, что восставшим удалось окружить и захватить группу Праведных и самого верховного септона. Праведных забили насмерть, а верховный каким-то чудом остался жив — его нашли в одной из сточных канав едва дышащего, раздетого догола и оскопленного. Хайтауэровские стражники, разумеется, пытались защитить святыни и богатые кварталы Староместа, но лидеры Веры при этом умудрились попасть в руки бунтовщиков. Как это получилось — загадка, неразгаданная по сей день. К середине 301 года от З.Э. последние искры религиозного бунта были раздавлены, порядок в Староместе был восстановлен и ортодоксальная ветвь Веры снова начала подъем, который продолжался до самой Битвы Последнего Союза. Но ей было далеко, очень далеко до былых вершин. По крайней мере, у Веры сохранилась часть структуры и правящая верхушка — чего нельзя было сказать о мейстерах. Большинство старейших членов ордена закачались на веревках сразу после того, как солдаты Хайтауэров взяли Цитадель, а большинство тех, кто уцелел, разбежались кто куда, прихватив с собой все, что удавалось унести. И вскоре на местах стали создаваться всевозможные «гильдии» и «общества», некоторые из которых расположились внутри Староместа — и очень старались оборвать все связи со своим происхождением. Самый большой такой исход был организован архимейстером Марвином (который, как мы все знаем, и стоял за погромом) — настолько большой, что сами Хайтауэры довольно долго пытались его перехватить и вернуть. Вплоть до того момента, как они пересекли границы Простора. Потом на них просто махнули рукой. У просторцев и без того проблем хватало. Дошло даже до того, что личная свита мейстеров лорда Лейтона взяла на себя ответственность за продолжение работы вороньей почты, пока не будет создана новая организация. А тем временем опять же в Староместе произошло еще одно событие, показавшееся поначалу совсем незаметным, но имевшее очень бурные последствия в ближайшие годы. Все началось в приморской таверне с очень «оригинальным» названием «Пьяный матрос», где любили собираться школяры из Цитадели. Там же работала одна девица, ранее жившая в Блошином Конце и сумевшая выбраться из горящего города во время Битвы Четырех Воинств. Добежала она аж до самого Староместа, где и устроилась на ту же работу, какой промышляла раньше. Работала она подавальщицей в таверне, а по ночам подрабатывала проституцией — или наоборот, теперь уже без разницы. Но был у нее еще один талант — природа наградила ее очень красивым голосом, который тоже приносил девушке немалый доход. И вот однажды, когда изрядно подвыпившая компания начала требовать, чтобы она что-нибудь им спела, служанка, сочиняя слова на ходу, выдала им балладу о героизме Тириона Ланнистера во время последнего сражения за столицу. Конечно, учитывая тот факт, что эта история основывается на слухах и домыслах, а также на том, какое количество горячительных напитков было при этом выпито, мы понимаем, что все могло этим и закончиться. Если бы не один случайно оказавшийся в тот вечер в таверне человек. Аллос Флауэрс, утверждавший, что является бастардом одного из Хайтауэров. Именно он был одним из этой компании пьяниц, и та импровизированная песенка отчего-то не на шутку его задела. В последующие дни он, используя свои скудные связи (то, что они у него были, косвенно подтверждает его родство с правящим домом) сумел восстановить детали этой истории. А потом, спустя еще два вечера, он снова заявился в «Пьяного матроса» и спел перед посетителями первые два куплета сочиненной им «Балладе о Тирионе». Успех его был… грандиозным. Настолько грандиозным, что ликующие слушатели тут же потребовали переименовать таверну в «Пьяного карлика». И требовали продолжения… Так, под пьяные крики и хохот, в полутемном питейном заведении рождалась новая вера. Аллос этого не знал и знать не мог — но то, что он сегодня сделал, должно было оставить в истории глубочайший след, который остается глубоким и по сей день, когда все участники тех событий давно ушли из жизни. А тем временем история беглого архимейстера Марвина, как мы все знаем, не закончилась. Пока его бывших собратьев обвиняли и казнили, он уже занимался строительством новой Цитадели на новом месте и по новым — своим — правилам. И то, насколько четко и грамотно он все это делал, еще раз подтверждало истину о том, что готовился Марвин к этому шагу долго — возможно, не одно десятилетие. И начал делать это, скорее всего, еще до того, как жизнь кронпринца Рейгара на берегу Трезубца оборвал удар боевого молота будущего короля Роберта. Скорее всего, он уже тогда присмотрел подходящее место для своего детища. Летний замок, бывшая резиденция правящего дома. Именно там и остановились беглецы. И начали осваиваться. Марвин с самого начала понимал, что в Просторе ему все равно жизни не дадут — вне зависимости от его отношения к проступкам других архимейстеров. У него самого репутация за долгие годы сложилась, мягко говоря, очень неоднозначная. Его знали как колдуна, чернокнижника, развратника… и еще много кого, о ком лучше не упоминать здесь. Другое дело — Штормовые земли. Особенно с учетом того, что их граница теперь пролегала намного ближе. Все шло даже лучше, чем он предполагал. Одержав победу в войне, Баратеоны теперь занимались тем, что искореняли влияние Тиреллов и Хайтауэров во всех землях к востоку от Сидрхолла (то, как относилась к этому новая королева — отдельный вопрос). И создание собственного ордена мейстеров было бы им только на руку. Марвин стучался с этим предложением во все двери, особый упор делая на укрепление отношений с наследной принцессой. Ради этого он даже пошел на то, что отменил запрет на принятие в орден женщин. И даже кое-кого из них избрал в первый состав Конклава. Например, Сареллу Сэнд, внебрачную дочь Оберина Мартелла. Да, именно она и была тем самым Аллерасом, что разжег конфликт вокруг Цитадели. Вот так и начала работать Новая Цитадель в Летнем замке. Поначалу, конечно, ее архивы и хранилища не были такими бездонными, как в Старой. Сейчас это, конечно же, не так. Это место до сих пор остается крупнейшим на континенте хранилищем знаний, где имеются, в том числе, сразу три Запретные книги: «Предзнаменования скорби», «Шепот Ночи» и «Хроники Великого Врага». А началось все с пяти десятков студентов, нескольких сотен книг и некоторых местных жителей, ищущих лучшей жизни. Так и родился Орден историков, который к концу века станет реальным конкурентом мейстерам в их вековечной монополии на знания. А еще вокруг нее вскоре начал расти поначалу небольшой город, который очень быстро развивался. С названием определились быстро — город получил имя Саммерхолл. Но самый крепкий союз Марвин заключил с десницей короля Ричардом Хорпом, хотя, казалось бы, у этих людей не было совершенно ничего общего. Тем не менее, они поддерживали друг друга еще многие годы. И не случайно одним из первых указов новой королевы стало присвоение Хорпу титула лорда Саммерхолла. Что до «старого» ордена мейстеров… Он пошел той же гибельной дорогой, что и Вера. И на местах точно так же стали возникать «новые» ордена, хотя до высот саммерхолльцев никто из них так и не добрался. Северную ветвь возглавил мейстер Лювин из Винтерфелла, заложивший основы нового порядка еще до Второй Долгой Ночи, которые должны были принести плоды только после ее окончания. Однако, кроме Саммерхолла и Винтерфелла, никакие «ордена», «гильдии» и «сообщества» не прожили достаточно долго — все они, в конце концов, примкнули к одной из крупных фракций. Хотя и в Речных, Королевских, Западных землях и даже на Севере по-прежнему оставалось немало мейстеров, которые продолжали служить Староместу или Саммерхоллу. Чем отличался этот павший орден от двух других — так это относительной бескровностью своего падения. Не было вокруг Цитадели ни народного бунта, ни вооруженного противостояния, ни множества покушений… Ничего. В первую очередь это принято обуславливать тем, что мейстеры, в отличие от священнослужителей, варились в своем котле, не вмешивались в жизнь общества и не пытались влиять на тех, в чьих руках была власть. И, конечно, они не проникали в жизнь тогдашнего Вестероса так глубоко, как это принято считать. В действительности, даже знатные люди далеко не все могли позволить себе услуги мейстера из Цитадели. Особенно тогда, когда все их усилия были брошены на то, чтобы просто не умереть от голода. И еще в этой незримой войне оставалось два больших белых пятна — Королевские земли и Долина. С одной стороны, они в первые годы ни примкнули ни к одной из сторон, с другой — не попытались создать что-то свое. Причины тому были просты: недавняя война, сильно разорившая эти владения (и, прежде всего, крупнейшие города — Королевскую Гавань и Чаячий город), а также угроза вторжений сразу двух врагов — Королевы Ночи и Драконьей королевы. Три обруча, сковывавшие бочку под названием Вестерос на протяжении тысячелетий, лопнули все разом. Да еще тогда, когда единство людям было необходимо, как никогда. В то время, когда тьма Долгой Ночи продвигалась все дальше и Иные поднимали умерших и вели их в бой против живых. Никто в те месяцы не мог предсказать, чем закончится эта война. Но каждый, кто обладал хотя бы зачатками ума, не мог не понимать: даже если человечество выживет и победит, вернуться к старому мироустройству они больше не смогут…