Всего одна смерть

«На Севере не было и нет деяния гнуснее убийства кровного родственника. Ему нет и не может быть никакого оправдания. Даже попрание законов гостеприимства не считается в глазах Богов таким страшным проступком. В детстве я вообще не понимала, как можно убить человека, родного тебе по крови. Я любила каждого из них. Робба. Брана. Рикона. Джона. Маму и папу. Санса… Она меня злила. Часто. Но и она была моей семьей. Мы все были одной стаей. А стая всегда охотится сообща. Когда приходит зима, стая выживает, а одинокий волк умирает. Так было всегда и всегда будет. Мое детство закончилось, когда началась война. Сначала Война Восьми Королей, потом Долгая Ночь. Сначала убили моего отца. Его убили изменники-Ланнистеры. Робб стал лордом Севера, потом Королем Севера, а мы с Сансой… Мы многое пережили. Каждая по-своему, но… Нам обеим было очень тяжело. Тогда мы не думали, что нам удастся выжить в окружении врагов. Я и сейчас не всегда понимаю, сколько раз ходила по самому краю. И чем тяжелее нам было, тем сильнее мы прижимались друг к другу. И чем страшнее невзгоды на нас падали, тем крепче становились наши узы — которые и помогли нам пережить те бесконечно холодные ночи, когда мы сидели за стенами Винтерфелла, осажденного нежитью… Потом все закончилось. Робб, как я уже сказала, остался Королем Севера. Рикон вырос и стал легендарным искателем приключений, который везде побывал и везде прославился. Джон, который вел в бой последних черных братьев, тоже получил достойное место в новом мире. Санса нашла себе новый дом, а я… Я пошла отвоевывать свой. Я повела людей дальше на север, чтобы очистить эти земли от тварей, вернуть их в ту преисподнюю, из которой они выползли и не позволить им вернуться в наш мир. Мы выиграли ту Войну. Мы выиграли — но не могли заставить себя радоваться, потому что помнили страшную цену победы. Когда ворота Винтерфелла, наконец, открылись и впустили победителей… Я вглядывалась в их лица и с трудом отличала их от поднявшихся трупов, которые осаждали нас. У этих разве что глаза не светились. А так все на месте: землистые изможденные лица, пустые взгляды, еле шевелящиеся от усталости ноги… Я их прекрасно понимала. Они прошли до нас через весь Север, уничтоженный Войной, но еще дышащий. Они видели все. И Робб тоже видел. И он никогда уже не станет прежним. Джон держался лучше, но я видела, что и он надломился. И мама… Она так и не оправилась после убийства отца и исчезновения Брана. И я знала, что уже не оправится. Да, Старки заплатили Белым Ходокам чудовищную дань льдом и кровью. И я никогда им этого не прощу. Когда холод и тьма пошли на убыль, я присоединилась к армии, которая продолжала вести войну против сил Смерти. Долгая Ночь закончилась, но оставалось много земель, заполненных нежитью. Их нужно было очистить. Сначала я сражалась вместе со своими соратниками. Потом командовала ими. Потом возглавила всех. А потом собственноручно убила последнего Иного к югу от Стены. Наши назвали эту войну Возмездием. Южане, как всегда, поступили по-своему и окрестили ее «Волчьим походом». В мою честь. Лестно, конечно, да. Но наше имя мне все равно нравится больше. Потому что это и было возмездием. За все, что принесли ледяные чудовища нашей земле и нашим людям. Когда все земли до Стены были чисты, многие решили, что этого довольно. Я — нет. Темные походы были не такими, как Волчий. Там воевали действительно все. Здесь — только я и мои последователи. И чем дальше, тем меньше их оставалось. Но поголовье Иных таяло еще быстрее: к тому моменту, как я отодвинула границу до Кулака Первых людей, их оставалось… Не знаю, несколько сотен, наверное. Правда на этом мой поход и закончился. Решив, что мы и так уже слишком далеко зашли, мои командиры повернули назад и рассредоточились по землям между Кулаком и бывшей Стеной. А некоторые вернулись к себе, на Юг. Я не возражала. Мы ведь добились своего. Мы сломили Врага. Больше он ничего не сможет нам сделать. Мы победили. И потом я нашла его. Я нашла Брана. Нашла на недавно освобожденной земле, в темной пещере, среди корней огромного чардрева, где, как оказалось, прятались последние выжившие Дети Леса. Когда я предстала перед ним, он начал говорить — и рассказал мне всю правду о Войне, той самой, первой Войне, которая едва не стала нашей погибелью. И тогда ко мне впервые в жизни пришло сильнейшее и неодолимое желание убить собственного брата. Мне очень хотелось заставить его замолчать. А потом убедить себя в том, что он солгал. Но те Иные, которых мы смогли пленить во время и после Долгой Ночи… То, что они пытались сказать… И те вещи, что я видела сама… Все это на удивление точно ложилось в его историю. Тысячи лет назад на самом краю света, далеко-далеко на севере, там, что мы сейчас называем Землями Вечной Зимы, что-то произошло. Кто-то вспоминает о звезде, упавшей с неба и расколовшей земную твердь. Кто-то о странном колдовстве, поразившем все живое загадочной болезнью. Никто уже не может сказать, что именно это было. Но это было… страшно. Это было время, когда грань между повседневной жизнью и волшебством была очень размытой. Известно лишь то, чем все закончилось. Два мира встретились, незримая стена между ними треснула и из пролома вышел тот, кого мы знаем как Великого Иного. Дитя иного мира, не живой и не мертвый. Тот, для кого сама жизнь была враждебной и чуждой. Следом за ним полезли и другие создания, которых он вел за собой. Вскоре все живое вокруг Врат было истреблено. Вообще все. Насекомые. Пауки. Звери. Драконы. Птицы. Рыбы. А потом невероятная чужая магия впитывалась в лишенное жизни тело — и снова поднимала его. Чем дальше они продвигались, тем больше разрастались их легионы и тем больше живых созданий они могли убить. Людей в Вестеросе тогда было еще мало. Но они, уже успевшие пустить здесь корни, не согласились просто так умереть. Забыв о распрях между собой, они встали плечом к плечу, обнажили свое оружие из железа и бронзы, поднялись на стены своих замков и встретили натиск Долгой Ночи. Никто не смог его сдержать. Тогда еще не было ни Риверрана, ни Винтерфелла, ни Лунных Врат. Но была великая и нерушимая крепость, фундаментом которой была сама природа — Утес Кастерли. Именно там наступление Смерти захлебнулось — и Великому Иному не осталось ничего, кроме как окружить будущую твердыню Ланнистеров бесчисленным множеством упырей. А в других местах… В других местах люди вынуждены были отступать до самых Красных гор. Или же пасть — и потом подняться с синим огнем в глазах. А Дети Леса… А Дети Леса сидели и ждали. Еще не оправившись толком от своих попыток затопить Перешеек вместе с Первыми людьми, их народ молча ждал, пока люди и чудовища из иного мира обескровят друг друга, чтобы потом добить обе стороны и вернуть себе эту землю. Именно тогда и явил себя Азор Ахай. Последний из своего рода, последняя надежда человечества. Он был не один. Брандон Старк, Меч Зари Аран Дейн, Ланн Умный, Дюрран Божий Гриф, Гарт Зеленая Рука — эти люди вместе с ним прошли через весь скованный Зимой Вестерос и обратились к Детям Леса за помощью. И те в конце концов согласились помочь. Дети Леса обучили людей своей магии и открыли им тайные знания. Но не потому, что они сжалились, нет. Они понимали, что просчитались. Люди были на грани гибели, а Великий Иной становился сильнее день ото дня — и уничтожил бы их самих сразу же, как только покончил с первым противником. Но раз уж люди сами обратились… Можно было и протянуть им руку. И связать эту руку соглашением, скрепленным древним колдовством. Тогда и случился перелом в Войне. Люди стали добывать драконье стекло, ковать зачарованные клинки — и устанавливать незримую связь с другими живыми созданиями, способными помочь им в борьбе. Кого выбрал Брандон… Я думаю, вы и сами прекрасно это знаете. Объединившись со старым врагом, человечество перешло в наступление, разя Великого Иного пламенем и колдовством. И падали с небес ледяные драконы. И превращались в ничто ледяные пауки. И горели на кострах тысячи поднявшихся мертвецов. И столбы дыма от этих костров виднелись от вершин Лунных гор до того места, где когда-то будет стоять Старомест. И была Последняя Битва, в которую обе стороны бросили все силы. И был побежден Великий Иной — и все его иноземные твари. Там, где была одержана победа, Брандон Старк начал строить свой великий замок — тот самый, в котором, наверное, сейчас лежат мои записи. «Здесь пала зима», — так сказал ему Азор Ахай. И Брандон прислушался к его словам. Он и назвал место, где пала зима, Винтерфеллом. А сам остался в истории под именем Брандона Строителя. Но та победа, как и эта, не принесла людям облегчения. Они знали, что Великого Иного нельзя убить. Не может умереть тот, кто никогда не жил. Даже в Браавосе, наверное, не изобрели такого оружия, которое могло совершить такое. И вряд ли когда-нибудь изобретут. А Азор Ахай — он умереть мог. И умер. У всего есть цена. Светозарный был великим мечом, но никто не мог долго выдержать той Силы, что переполняла чудесное оружие. Вот и он не смог. Покидая мир живых, он завещал своим верным соратникам охранять Врата, откуда явился Враг. Именно туда был загнан Великий Иной, а потом их запечатали намертво и… Я молюсь всем, кого могу вспомнить, чтобы он еще оставался там. Нисса, жена героя, проводив его в последний путь, первой вызвалась исполнить этот долг. Так был основан орден Стражей Врат, куда вошли самые лучшие воины и колдуны — если кто-то и мог удержать Врата закрытыми и не выпускать Великого Иного из его заключения, то только они. Никто из них не ожидал предательского удара в спину. Это была монументальная ошибка и предательство со стороны Детей Леса, которого люди не ожидали. Они знали, что после изгнания Великого Иного Врата полностью закрыть так и не удалось. Он не мог вернуться в наш мир, не мог наслать тварей, что ему служили. Но была некая сущность, наполнявшая ту часть мироздания, в которой он существовал. И она потихоньку просачивалась на нашу сторону. Дети Леса знали об этом. И ничего не сказали своим бывшим союзникам. Изменения начались незаметно и шли потихоньку, год за годом, десятилетие за десятилетием. Стражи-колдуны, охранявшие Врата, не замечали, как меняются их души и их тела, где плоть заменялась чем-то, похожим на лед, но при этом не совсем лед. Они постепенно превращались в живые сосуды и проводники силы Великого Врага и сами того не замечали, пока не переставали чувствовать холод и не обнаруживали, что их тела покрываются ледяной коркой, а глаза светятся в темноте ярко-синим. Те, кто мог «читать» исходящую от людей магическую силу, замечали это немного раньше остальных — она становилась холодной и очень злой. Стражи были обречены с самого начала, о чем пока никто не догадывался. Они шаг за шагом превращались в человеческое подобие тех, кого когда-то победили. С кем клялись сражаться до последнего вздоха. Но эти великие воины, несмотря ни на что, оставались людьми. И готовы были на все ради того, чтобы спасти род людской. И они прекрасно чувствовали, что с ними что-то происходит. Нисса, чье тело и дух были затронуты порчей меньше, чем у ее товарищей, взяла группу добровольцев и отправилась на Юг. Чтобы предупредить. К тому времени великие герои давно ушли из мира живых. Умер и Брандон Строитель. Но жили его потомки. Рейвон Старк, его младший внук, тогда служил Лордом-командующим Ночного Дозора — вторым эшелоном защитников Царства людей, готовым вступить в бой, если Великий Иной вырвется из заточения и Стражи Врат не смогут его остановить. В его руках были тысячи лучших воинов и цепь крепких замков, протянувшаяся от моря и до моря. Но люди всегда остаются людьми со всеми присущими им слабостями. Это их и погубило. Заклятия Великого Иного проникли во всех Стражей — просто проявились они у всех по-разному. Ниссу, например, оно одарило вечной юностью и божественной красотой — которой она очаровывала даже спустя восемь тысячелетий. Даже после того, как ее падение во Тьму завершилось. Даже после того, как она забыла собственное имя, назвав себя Королевой Ночи. А тогда… Тогда Рейвон влюбился в нее без памяти. И она влюбилась в него. И Дети Леса, поняв, что не могут допустить такого союза, в очередной раз решили нанести людям удар в спину. Причем нанесли руками самих людей. Их орудием стал Джорамун, провозгласивший себя Истинным Королем Севера. Он пошел войной на своего сюзерена и на Ночной Дозор, вооружившись Рогом Зимы и другим магическим оружием, которое не применялось сотню лет, со времен Долгой Ночи. Они не могли не понимать того, что Великий Иной только этого и ждет, что это шанс для него снова ворваться в этот мир… Но он был далеко, а люди — здесь, рядом. И они становились все сильнее. И это пугало их. Раньше у Детей Леса была магия — но теперь Первые люди тоже стали ее практиковать. И после Войны сумели превзойти своих учителей. И даже если они попытаются открыть еще они Врата в еще один иной мир и у них получится… Неизвестно, смогут ли призванные оттуда демоны уничтожить род людской. Оставалось только натравить на людей самих людей. И Джорамун, жаждавший Ниссы так же сильно, как и власти над Севером, стал для них идеальным орудием смерти. Рейвон и Нисса командовали грозными и сильными войсками, но силы Джорамуна были поистине неисчислимы. Бронза, железо и колдовство убивали врагов тысячами, и белый снег залили реки крови. Ночной Дозор рушился на глазах, когда Джорамун бросил в бой великанов и других существ, что ему служили. И Нисса… Она впервые выпустила на волю силы, пришедшие к ней извне — те, что она раньше подавляла, как могла. Она заставила великанов собраться вместе перед замками — и заморозила их, создав основу будущей Стены. И это подарило им время, достаточное для того, чтобы воины короля Брандона Третьего успели прийти на помощь. И против двух могучих армий войско Джорамуна не выдержало. Оно было разбито, но успело нанести чудовищный ущерб. Им удалось даже пробить Стену, которую пришлось долго восстанавливать, пока она не протянулась от моря до моря и не поднялась на восемьсот футов ввысь. Одним из тех, кто отдал свою жизнь за победу над врагом, стал сам Рейвон Старк, умерший на руках любимой вскоре после последней битвы. А вместе с ним люди потеряли бесценные знания той эпохи, хранившиеся в архивах Твердыни Ночи, разграбленной и разоренной нападавшими. И даже после того, как враги были отрезаны друг от друга, Дети Леса не успокоились. Они продолжали вредить Черным братьям, заражая проклятьями земли и истребляя человеческих колдунов и варгов. А Стражи Врат… Они вернулись на ту сторону Стены, нести свой бессменный дозор. Каждый из них знал, что они обречены. Но надеялся, что соратники найдут выход из этого тупика. Король Севера не забыл и не простил вероломства Детей Леса. Их истребление продолжалось еще два десятка лет, до самой его смерти. А его потомки запретили нелюдям селиться во всех землях, которыми правили Старки. Часть выживших Детей Леса ушла за Перешеек, где спустя многие годы их перебили вторгшиеся в Вестерос андалы. Другая часть скрылась за Стеной, где смогла вкусить все плоды своих деяний. Но даже то, что их род почти угас, не заставило Детей Леса прекратить свои козни. Главным их успехом стал разрыв связей между Стеной и Вратами. Любого из воинов Ниссы, кто пытался добраться до Черного замка или Винтерфелла, они отлавливали и убивали. Потомки их союзников-людей, изгнанные в земли, постепенно превращавшиеся в бесплодные ледяные пустоши, со временем стали теми, кого в будущем мы назвали «одичалыми». А сам Джорамун… Он, уже умирая, был вживлен в корни чардрева и превращен в первого из династии зеленовидцев — живое оружие Детей Леса, которым они надеялись истребить Зеленых жрецов Севера и лишить людей магии. Что до Ниссы и ее последователей — они до последнего держались против лжи и посулов чудовища, которое они охраняли. Держались сотни, если не тысячи лет. Но в конце концов Великий Иной добился своего. Последней пала сама Нисса, когда он пообещал ей вернуть любимого. Они утратили все свое человеческое начало — и стали теми самыми Белыми Ходоками, с которыми мы воевали. И у них даже нашлись союзники среди одичалых — печально известный Крастер был далеко не один. Благодаря им людей, преобразившихся в ледяных чудовищ, становилось все больше. Великий Иной ждал и копил силы — он понимал, что даже если он не сможет снова открыть Врата, у него будет армия по ту сторону… А Дети Леса в своей бессильной злобе истребили всех колдунов-людей по эту сторону Перешейка. По другую сторону с этой работой справились пришельцы из-за моря с семиконечной звездой на знамени. Великий Иной продолжал набирать силу — и Врата, удерживающие его, время от времени выпускали какую-то ее часть на нашу сторону. Так и начались те неровные зимы, которые я знала первые годы своей жизни. Одни могли длиться шесть лун, другие — шесть лет. Или еще больше. Вот почему первой миссией недавно построенной Цитадели стало именно отслеживание погоды — по каким-то незаметным, на наш взгляд, признакам мейстеры научились предсказывать всплески, исходящие из Врат — словно биения больного сердца, готового в любой момент остановиться. Зимы сменяли лета — и с каждым годом воспоминания о Первой Долгой Ночи затягивались туманом, который наслало не только время, но и Ночные Войны, прокатившиеся между победителями. Люди теряли магию и память — и их заменяла злоба, с которой они сражались между собой. Постепенно воспоминания превратились в легенды, а легенды в сказки, где правда все глубже тонула в океане невежества. Со временем все поверили в то, что Азор Ахай сам убил свою жену, закалив Светозарный в ее крови, Брандон Строитель построил Стену для Ночного Дозора, а Джорамун был союзником Старков в войне с Иными. Никто не хотел вспоминать о том, что Иные на самом деле победили в той войне. Что Стеной отгородили не их, а нас — чтобы мы отдали все земли к северу от нее и живших там людей под власть Великого Иного. Что мы сами обрекли себя на Вторую Долгую Ночь. И, самое главное, что за восемь тысячелетий Дети Леса ни капельки не изменились. Их предательская сущность никуда не делась. Они даже пальцем не шевельнули для того, чтобы помочь живым в войне против мертвых. Нет, что вы. Они поступили с точностью до наоборот, мешая нам везде, где только можно. Они сами — и их кукла-зеленовидец, переселявшийся из одного тела в другое. Предыдущим, как я узнала, был сам Бринден Риверс, Кровавый Ворон, Великий Бастард Эйгона Недостойного из дома Таргариенов и прежний владелец клинка, который теперь носила я. А следующим… Им оказался мой брат, Бран Старк. Вот как иногда судьба смеется над нами. Сын рода, который многие века был главным врагом Детей Леса, стал их слугой. Хотя, если вспомнить, в чьем теле возродился Азор Ахай… Боги и в самом деле умеют шутить. Да, мне посчастливилось жить в очень интересные времена. Но раз уж тот живой труп, что был зеленовидцем до Брана, нашел в себе силы, чтобы призвать своего преемника… Что мешало им, я не знаю, хотя бы предупредить Ночной Дозор или Вольный народ об опасности? Я почему-то уверена, что та история с чардревом и сиром Джастином… Что в ней Дети Леса были не при чем. Оно само. Я не сказала этого вслух — но иссохший, вмурованный в дерево человек, которого я когда-то звала братом… Он «услышал». И вышел из себя. Впервые с нашей встречи он утратил презрительно-отстраненное выражение. Как будто я задела его за что-то очень больное. Он начал кричать — если можно назвать криком едва слышный шепот, который он мог издавать. Он раз за разом повторял, что спас нас всех. И что «убил его как раз вовремя». А еще почему-то много раз повторил имя «Уолдер». Я не сразу вспомнила, что Ходора когда-то звали Уолдером — до того, как с ним случилось… это. Но как, спрашивается, убийство Ходора могло нас всех спасти? А он все не замолкал. Он говорил о «Красной свадьбе» и «львах в Риверране». О «короле с волчьей головой», «Кракене-Вонючке» и «Бессердечной». О том, что я должна была выйти замуж за какого-то «Рамси Болтона», но та я — совсем не я, а я всего лишь «Никто». И я, глядя в его мертвые глаза и слыша этот мертвый голос, окончательно осознала, что Бран давно умер. Никто из Старков, помнящих заветы предков, не согласился бы бросить свою стаю ради службы этим нелюдям, которые только и умеют, что предавать и лгать. Бран ушел — оставался лишь зеленовидец, облачившийся в его тело. Я прервала поток его бессвязных слов, спросив обо одной простой вещи: где твой волк? Он замолчал на пару мгновений и спокойно ответил: не знаю. Он не знал. ОН НЕ ЗНАЛ! Он не чувствовал того, кто был частью его самого — и неважно, как далеко они находились друг от друга. Тот, кто разрывал подобные узы… Он уже не был Старком. Он вообще не был человеком. Из перепутанных корней на меня смотрело нечеловеческое существо, принявшее облик моего пропавшего брата. Этот взгляд… Он был совсем не таким, каким брат смотрит на сестру после долгой разлуки. Так Иные смотрят в глаза людям. Уж я-то знаю. Я сама много раз встречалась с таким взглядом. Холодным, злым, безразличным. Нечеловеческим. Сейчас, записывая эти воспоминания, я не могу перестать думать о том, зачем он мне все это рассказал. И понимаю, что если бы мы сами за прошедшие годы не приблизились к правде так близко… Он так и позволил бы нам наслаждаться иллюзорной победой и верить в сказки, которые передавали подлинные события с точностью до наоборот. А тогда… Я сжала рукоять меча, понимая, что сейчас сделаю. Как он посмел? Как эта тварь посмела называть себя спасителем всего живого и рассказывать сказки про Красные свадьбы, сидя здесь, пока мы истекали кровью? Пока люди тысячами падали замертво в снег, чтобы хоть ненадолго задержать Врага, которого у них не было ни единого шанса победить? Пока мы жгли своих друзей, близких и любимых, чтобы они не успели подняться снова? И убивали их во второй раз, если не успевали сжечь? Я не знаю. Не знаю, что удержало меня от того, чтобы порубить там все, что попадалось мне на глаза, а потом поджечь проклятое святилище вместе с останками последних представителей порочной расы. И тем, кто когда-то был моим братом. Я готова была взять на себя величайший грех. Но я не стала. Я посмотрела на прижимавшихся друг к другу тварюшек — штук пять-шесть, не больше — и поняла, что им и так недолго осталось. Повернулась и ушла. Я забрала останки всех, кто пришел сюда вместе с Браном, и ушла, не оглядываясь. Жойена. Лето. Остальных, чьи имена я так и не узнала и вряд ли узнаю. И еще Ходора. Он был жив, вопреки словам зеленовидца. Он ушел вместе со мной. Он еще мог ходить. Нежный великан оказался намного выносливее прочих. Да, он страшно исхудал, но… он выжил. Дождался меня. Я помогла ему перейти через перевал Тириона и довела до Винтерфелла. Там купила ему хороший дом и нашла достойную жену, которой он подарил двух дочерей и сына. Сейчас я вспоминаю, как он весело «ходорит» с ними — и у меня становится тепло на душе. Я так и не рассказала своим верным мечам о том, что узнала. Я никому об этом не рассказывала, пока не села писать эти строки. Я сказала только, что Детям Леса верить нельзя. Никогда. Ни в чем. И если эти твари еще где-нибудь прячутся… Лучше им меня не встречать. А тогда, вернувшись в Винтерфелл впервые за очень долгое время, я испытала дикую и очень постыдную радость за то, что мои родители уже покинули мир живых. Если бы они только узнали о том, во что превратился Бран… Я не знаю, как бы они это пережили. Потом я вернулась к себе. И урожай в том году был очень хорошим. Север оживал. И это радовало. Но я понимаю, что это не навсегда. Я знаю, что Великого Иного нельзя убить — как и тех, кто полностью ему отдался. Что Король и Королева Ночи когда-нибудь вернутся к тому, что они называют «жизнью» — и Тьма снова придет к нам. И когда это случится, мы будем готовы. Старки будут готовы. И Север будет готов. Я Арья, дочь дома Старков — и всегда ей останусь, вне зависимости от того, какое имя я ношу. Я хозяйка Темной Сестры, командующая Армией Рассвета, Водительница Великой Стаи, Сестра-волчица Нимерии, леди Логова Лютоволка и защитница Темного Замка. Север помнит. И я помню. Я все помню. И когда придет Ночь, вместе с ней придут и те, кто когда-то давал клятву защищать Царство людей. Всегда». (из книги «Шепот Ночи», написанной леди Арьей Даркстарк в 350 году от З.Э. Данная работа до сих пор входит в число наиболее редких и спорных произведений всех времен. Достоверно известно о существовании всего трех экземпляров «Шепота Ночи», один из которых хранится в архивах Винтерфелла и на нем собственной рукой короля Робба Первого начертан строгий запрет на вынос книги из помещения и разглашение ее содержания).