Всего одна смерть

Ночь отступает. Часть 2 «Любое волшебство имеет свою цену. Я дочь Вольного народа, и я помню об этом» (королева Вель Старк, 302 г. от З.Э.) «Кошка… простите, милорды… Королева Ночи мертва. И мышки могут начать делить сыр» (сир Джастин Масси, 301 г. от З.Э.) «Драконы очень полезны в бою, согласен. Но только в том случае, когда мы можем быть уверены, что они сражаются на нашей стороне…» (лорд Андерс Айронвуд, 301 г. от З.Э.) «Нет, Ваша милость. Мы уже преклоняли однажды колено перед Таргариеном. И получили Мейгора Жестокого, Эйгона Недостойного и Эйриса Безумного. Нет. Хватит. Мы не хотим больше присягать дому, который породил таких королей» (лорд Джейсон Маллистер, 301 г. от З.Э.) «Одумайтесь… Мы не можем расходиться, пока Враг остается непобежденным… Он еще прячется в Землях Вечной Зимы и может вернуться…» (королева Дейенерис Таргариен, 301 г. от З.Э.) «Война еще не окончена! Так пойдемте же и перебьем оставшихся Иных!» (Большой Джон Амбер, 301 г. от З.Э.) «Масси ухлестывает за Ашей Грейджой? Давайте без шуток. У него нет шансов» (Нимерия Сэнд, 301 г. от З.Э.) *** Говорят, что после Битвы Последнего Союза отважные победители гнали бежавших на север Иных семь дней и семь ночей — и только потом позволили уцелевшим вернуться в Земли Вечной Зимы. В основном этой версии придерживаются септрианские источники, которые особенно напирают на символичное, на их взгляд, время преследования. Есть и другие свидетельства, более прозаичные и, по мнению большинства, заслуживающие больше доверия. С точки зрения их сторонников, эта история ломаного гроша не стоит. В реальности люди преследовали разбитых Белых Ходоков от силы час, в лучшем случае, два. И это были в основном эссосцы или долинцы, пришедшие после остальных и не участвовавшие в мясорубке первых часов с участием Стенокрушителя. У остальных же — будь то уроженцы Западных земель, Штормовых, Речных, Дорна или Севера — после гибели Королевы Ночи не было ни сил, ни желания сделать что-либо иное, кроме как опустить оружие и отдышаться как следует. Они только что пережили сражение, равного которому не было во всех предшествующих войнах — даже если включить в этот список Войну Восьми Королей. И вплоть до появления подкрепления с востока и явления Возрожденного Азор Ахая исход этой битвы оставался более чем сомнительным, а потери — чем-то средним между тяжелейшими и катастрофическими. Множество великих воинов и лордов (и даже один король) уже отдали свои жизни во имя того, чтобы хоть ненадолго сдержать натиск Иных. Оружие армии Зимы не щадило никого, даже несмотря на то, что раны, нанесенные ледяными клинками, не вызывали заражения, сотни тысяч людей до сих пор продолжали трястись в неведомой лихорадке. И она оставалась с ними на протяжении многих лет, а у некоторых — до конца жизни. Мейстеры и лекари буквально разрывались между тысячами раненых, которых срочно нужно был спасать. И очень часто они вынуждены были оставлять кого-то, у кого было меньше шансов на спасение, ради другого, кто еще мог выкарабкаться. То, что на небе снова появилось солнце, стало целебным снадобьем для духа людей, но никак не могло заживить их смертных оболочек, не говоря уже о том, чтобы вернуть к жизни павших. Радость и облегчение в душах победителей очень быстро сменились усталостью, а следом за ней пришла горечь от понесенных потерь — сильная и долгая. Только убитыми их армия потеряла у Кровавых Врат каждого третьего, не считая раненых и искалеченных. Иные не делали разницы между воинами, для которых сражения были делом всей жизни, и едва взявшими в руки копье ополченцами, между благородными и простолюдинами, между королями и подданными, между стариками и юношами, между мужчинами и женщинами. Среди мертвых всех их было предостаточно. И Кровавые Врата в те дни сполна оправдали свое имя — снег был насквозь красным на многие лиги вокруг. Они стояли насмерть — и победили. Но заплатили за победу страшную цену. И эта битва стала кульминацией трех лет непрерывной войны. Чтобы прочувствовать сполна настроение тех дней, достаточно вспомнить песни, посвященные тем событиям. Очень легко отличить те, что были написаны через несколько лет, когда память успела слегка затянуться и перестать кровоточить — и те, что были сочинены, что называется, на месте. Первые в основном посвящены героизму и славе, тогда как вторые… Можно даже не вслушиваться в их слова и обойтись одними названиями: «Помните павших героев», «Слезы омыли Кровавые Врата», «Сломанные мечи»… Это уже в полной мере передает чувства людей в первые дни после Победы. Только на сбор мертвых тел с поля сражения ушло почти три недели — что опять же противоречит теории о «многодневной погоне за Врагом». И сразу же возникла новая проблема: что с ними делать? Несмотря на то, что силы Зимы были разбиты и отброшены, люди не верили в то, что Смерть ушла и они могут спокойно закапывать тела усопших в землю, не боясь того, что они не выкопаются и пойдут убивать. Некоторые, в основном долинцы, предлагали созвать септонов, чтобы они провели надлежащие ритуалы, оберегающие от некромантии, и освятили землю, в которую можно будет безопасно уложить павших… Но их было меньшинство. И даже не только потому, что в Семерых верили далеко не все (и даже не все верующие с этим согласились), но и потому, что рыть десятки тысяч могил в каменистой почве предгорий, да еще в разгар зимы… Такое, да еще в короткие сроки, было абсолютно невыполнимо. Гораздо больше голосов было высказано в пользу того, чтобы погибших сжечь — эту идею поддерживали не только северяне (как «настоящие», так и переселившиеся на берега Черноводной), но и лорды Речных земель, включая Эдмара Талли. Это же помогло решить вопрос с безымянными могилами, поскольку установить личность каждого погибшего в ближайшее время было также невозможно. Так и появилось на месте будущего замка Ордена Рассвета первое массовое захоронение, над которым десятилетие спустя будет установлен черный обелиск с тысячами выгравированных на нем имен. Так герои, вместе отдававшие свои жизни во имя победы Последнего Союза над Врагом, стремящимся уничтожить все живое, были вместе захоронены и получили свою заслуженную славу — тоже вместе. Только три человека были удостоены отдельных гробниц — те, кто взял в руки Светозарный до того, как он попал к Игритт Драконоубийце. За свой героизм король Станнис, жрец Торос и третий воин, так и оставшийся безымянным, были похоронены на тех местах, где жизнь оставила их — и каждый получил свой собственный мемориал, куда и сегодня регулярно ходят паломники. Их надгробия были изготовлены из таинственного отражающего материала, секрет которого тщательно хранили мастера из города Мира — и по ночам вокруг каждого памятника загоралось кольцо из факелов, поскольку трое героев пали во имя Рассвета, и поэтому после смерти тьма никогда не должна была коснуться мест их упокоения. К сожалению, отдать павшим достаточно почестей прямо на месте и как следует оплакать их не представлялось возможным, поскольку у живых оставалось еще много дел. Перегруппировать силы, освободить земли, отстроить замки, добить Врага… …И решить отложенные на потом вопросы между собой. Последнее и раскололо недолгое единство и братство между людьми. Пока Королева Ночи продолжала опустошать Север и Долину, все живые забыли свои распри и обиды, понимая, что любой спор может подождать до победы над ледяной нежитью. И вот, победа пришла, ледяная королева пала… И победители посмотрели друг на друга совсем не братскими взглядами. Именно тогда Джастин Масси и бросил в разговоре с кем-то широко известные в наше время слова о кошке, мышах и сыре. Многие тогда посмотрели на него неодобрительно, но ничего не сказали — потому что он озвучил то, о чем думал каждый. Без общего врага старые споры распускались быстрее, чем листья на деревьях в разгар весны, которой еще предстояло наступить. Хотя… Еще один общий враг у них все-таки оставался, в каком-то смысле. Если бы друг другу противостояли более-менее равнозначные стороны, у каждой из которых были свои сторонники и свои претензии, исход мог бы оказаться намного более плачевным. Совсем другое дело, если бы нашлась одна сторона, которая была одинаково чуждой всем остальным. И такая нашлась. Дейенерис Таргариен, едва закончился быстрый траур по усопшим, сразу заявила, что не признает ни «Северного», ни «Штормового» Королевств и что единственной правительницей всего Вестероса может быть только она, как последняя представительница правящего дома. Разумеется, сир Доннел Сванн, в отсутствие короля (и новой королевы) представлявший Штормовое Королевство вместе с поддерживающими его Андерсом Айронвудом, Гарланом Тиреллом и Джастином Масси, был совсем не рад такое услышать. Как и король Робб Старк, с которым на переговоры явились Джон Амбер и Титос Блэквуд. И Эдмар Талли, который до сих пор не мог поверить в то, что Безумный король все-таки сжег Королевскую Гавань спустя семнадцать лет после собственной смерти, а теперь его дочь на полном серьезе требует всех преклониться перед ней. Никто из вестеросцев — вообще никто — не ответил согласием на ее требования. А некоторые последовали примеру Джейсона Маллистера, чей брат был по приказу Эйриса сожжен заживо вместе с Рикардом Старком, и начали выдвигать последней из Таргариенов встречные претензии. Кто-то вспомнил о пепелищах на месте городов и горах трупов, которые Драконья королева оставляла за собой во время ее долгого путешествия по Эссосу. Ну а про окончательное разрушение Харренхолла и «поединок» с Цареубийцей в Риверране можно даже и не вспоминать. Столкнувшись со стеной непонимания и плохо скрытой враждебности, королева начала терять терпение. Она напомнила собравшимся о том, что у нее есть дракон, верная и сильная армия, а также любящий ее народ, который она освободила от гнета. «У Королевы Ночи было все то же самое», — тихо ответил один из речных лордов, после чего повисла тяжелая тишина. Единственной из сторон, которая отнеслась к претензиям Дейенерис Таргариен не с враждебностью, а… скажем так, с вежливым нейтралитетом, был Простор. Если, конечно, не считать тех его представителей, которые имели «счастье» повстречать Смертокрыла во время Рока Королей и после него. Все остальные королевства объединились в последний раз — против нее. Северяне не забыли о том, как ушел из жизни лорд Рикард и его старший сын. Дорнийцы вспомнили о том, как они сопротивлялись Дому Дракона почти две сотни лет, а потом вынуждены были сражаться и погибать за чужие интересы. Речные земли, Штормовые земли, Железные острова… У всех были обиды либо лично на Дейенерис, либо на ее предков. В один прекрасный момент Матерь драконов, не выдержав, вылетела из шатра для переговоров, пылая от гнева — это случилось после того, как сир Вендел Мандерли начал рассылать лордам Королевских и Речных земель, успевших присягнуть Таргариенам, письма, в которых обещал от имени короля Робба помиловать всех без каких-либо последствий, если они вернутся под власть Королевства Севера и Трезубца. И такая реакция со стороны Драконьей королевы лучше всего показывала, насколько она сама оценивала свои шансы удержать эти земли. Еще одним вопросом, не менее важным, была судьба Долины. С самого начала Войны Восьми Королей она не попадала под власть Баратеонов или Старков, а теперь она лишилась и своей собственной власти. Дом Ройсов, несколько месяцев удерживавший верховенство после гибели последних Арренов, был обескровлен войной с Иными — теперь на первый план вышли другие дома, которым посчастливилось не попасть под основной удар Врага. Например, те же Белморы или Редфорты. Лорд Андар, наследник лорда-протектора, больше не имел ни влияния, ни военной мощи, чтобы убедить других крупных землевладельцев присягнуть ему. И никто другой из долинцев этого не имел. В то же время они не готовы были перейти под власть какого-нибудь «чужого» короля. Отчаянная борьба в союзе с извечными врагами-горцами укрепила в них местный патриотизм и тягу к независимости. Даже если им и требовалась помощь извне для восстановления королевства, лорды Долины не собирались ради этого преклонять колени перед кем бы то ни было. Одним из очевидных претендентов на корону Востока была Дейенерис, которая успела принять присягу от нескольких лордов, пусть некоторые из них и исчезли во время Войны вместе со всеми семействами. Раз уж никого из Арренов не осталось в живых, почему бы и нет? Это был последний шанс Дома Дракона удержать хотя бы часть бывших вестеросских владений. И кое-кто даже готов был их в этом поддержать. Но решение, принятое в тот же день, было совсем другим. Почему бы не предложить корону Возрожденному Азор Ахаю, спасшему род людской на этой самой земле? Идея была моментально подхвачена, протесты Дейенерис Таргариен быстро задавлены, а рыжеволосая девушка, прожившая всю свою жизнь в ледяных пустошах за Стеной и внезапно оказавшаяся кумиром всех и каждого, неожиданно для себя стала еще и королевой. Дом Ройсов же вернул себе титул лордов Рунного Камня, а Андар согласился также принять почетный титул Первого Защитника Королевства (по сути, аналог десницы короля, только с правом передачи этого звания по наследству). После этого решения стали приниматься намного быстрее и легче. Даже, например, о роспуске Ночного Дозора. Короли и лорды единогласно сошлись во мнении, что в восстановлении истребленного практически до нуля ордена хранителей полуразрушенной Стены нет никакого смысла. Оставшихся в живых к концу войны черных братьев было решено освободить от их обетов — чему очень обрадовалась новоиспеченная королева, которая могла наконец-то взять своего любимого «ворона» в законные мужья. Вопрос о строительстве новых укреплений для защиты от Великого Врага был отложен до того времени, когда земли Дара и Стены будут отвоеваны, но новый орден, названный Орденом Рассвета, уже начал набираться из всех армий Вестероса. И этот орден должен был стать не единственным, хоть и первым. Что до старого Ночного Дозора… Его решено было сохранить. Потому что нашлись люди, отказавшиеся покинуть службу и уговорившие всех дать им дослужить. Целых два человека. Пипар и Скорбный Эдд Толлетт. Они еще долго несли службу параллельно с новыми орденами — и уже этим достойны были войти в историю. И эта служба не была рутиной. Потому что Война продолжалась. Сражения сломили хребет Иным — возможно, надолго, на века или тысячелетия (на что очень хотелось бы надеяться), но почти половина континента до сих пор была заселена теми, кто пришел с ледяного Севера вместе с ними. И их еще нужно было добить. Большая часть армии Севера возвращалась домой для масштабного контрнаступления. Но несколько сотен человек Робб все же согласился оставить на время своему единокровному брату. Вместе с ними на Север уходили самые опытные воины Речных земель и даже экспедиционный корпус из Штормовых земель и Простора, командование которым принял на себя сир Джастин Масси. Впрочем, у него, помимо желания добить ненавистного Врага, была еще одна причина продолжить воевать. Причина по имени Аша Грейджой. Именно тогда и были написаны первые главы «Жизни и судьбы Джастина Масси» — таким нехитрым способом сир Джастин решил скоротать время, пока корабль нес его мимо Трех Сестер к Белой Гавани. Остальные воины Юга возвращались домой. У них тоже было много важных дел. В Штормовом Пределе нужно было короновать новую королеву — и еще много чего сделать до того, как небо посветлеет и воздух потеплеет. Доннел Сванн и Деван Сиворт также должны были отнести меч Черное Пламя дочери его последнего хозяина — что стало еще одним ударом для Дейенерис Таргариен. Новой войны между Старками и Баратеонами, которой многие опасались, тоже не случилось — король Робб и сир Доннел, разъезжаясь по своим владениям, подтвердили, что граница по реке Черноводной будет признаваться обоими королевствами вплоть до будущего Великого Совета, который планировалось созвать после освобождения всех земель от нежити. Теперь, правда, к двум независимым государствам добавилось и третье в лице Долины, но оставались еще «белые пятна» вроде устья, где раньше находилась Королевская Гавань, или земель, контролируемых Братством Пса, или островов в Черноводном заливе, удерживаемых Дейенерис Таргариен. Долина тоже отвоевывала захваченные Врагом земли. Весть о победе и гибели Королевы Ночи разнеслась по горам и долинам подобно лесному пожару — и люди выходили из замков и фортов, чтобы убивать прячущуюся по лесам и ущельям нежить. В этой войне вместе с королевой, продолжавшей уничтожать Врага легендарным огненным мечом, отличились ее супруг-консорт Джон Сноу, который даже в браке и на троне сохранил «бастардское» имя, а также еще один бывший дозорный по имени Гренн из новосозданного дома Аурох. Знаменосцы Толлеттов гнали Белых Ходоков из самого сердца Долины до ее окраин, а из Сильной Песни вышли воины Белморов и отрезали ожившим мертвецам путь к отступлению. Кто-то может спросить: а как они вообще избежали новой войны, где Дейенерис Таргариен пришлось бы сражаться против всех остальных? Очень просто — Драконья королева сама покинула Большую Игру. Добровольно и, можно даже сказать, самоотверженно. Ради Дрогона. Первое время всем казалось, что черный дракон действительно вернулся к жизни. Он был все так же силен, энергичен и обладал завидным аппетитом… Что поначалу беспокоило разве что владельцев мясных запасов, которых к тому времени оставалось не то, чтобы очень много. Когда Дрогон появился в небе в Битве Последнего Союза, никому и в голову не пришло задаться вопросом: «Это как?» А стоило бы. Правда стоило. Потому что за последние годы почти все смогли узнать одно простое правило: любая магия имеет цену. Любая. От трюков Мелисандры Асшайской до нечестивых деяний Эурона Грейджоя. А какой должна быть цена за воскрешение целого дракона? То, что Дрогон вел себя очень не добро ко всем, кто не был его хозяйкой и матерью, беспокойства вызывать не могло. Он все-таки дракон. Намного больше людей обеспокоило то, что дракон начал меняться. Сначала он начал менять цвет, из черного превращаясь в иссиня-пурпурный. Будто его чешуя покрывалась тонкой коркой льда. И его пламя почему-то уже не давало такого жара, как раньше. Постепенно пришло понимание, что использование ледяного дракона и его наездницы в качестве «доноров» даром не прошло. И Дрогон с каждым днем все сильнее превращался в копию ледяного дракона, чью «душу» он в себя впитал. Поначалу ритуал Красных жрецов как-то подавлял это преображение, но постепенно защитные чары ослабли и новая сущность все сильнее разливалась по жилам дракона. И, что еще хуже, королева, связанная с драконом прочнейшими узами, тоже начала меняться. Ее сияющие серебром волосы побледнели и словно заледенели, а левый глаз начал синеть, пока правый еще оставался пурпурным. Очевидцы, обладающие талантом к магии, описывали это примерно так: Дейенерис и ее дракон как будто оказались по разные стороны жизни и смерти. И она, пытаясь вытянуть его на «теплую» сторону, вместо этого оказалась сама затянута на «холодную». И у людей были примеры того, во что именно она превращается. Несколько помощников Красных жрецов, принимавших участие в оживлении Дрогона и выживших, тоже превращались в Иных, только гораздо быстрее. Они превращались — и погибали от клинков своих недавних товарищей. Такое будущее, очевидно, ждало и саму королеву. Вот почему сестра Рейгара и Визериса решила этого не допустить. Она попросила Игритт принести Светозарный — и положила руку на лезвие. И загорелась. Дейенерис выжила и в этот раз, пусть ее тело и покрылось ожогами. Но воздействие волшебного меча позволило остановить преображение — на какое-то время. Не дожидаясь, пока этот эффект пройдет, Бурерожденная оседлала Дрогона и, не говоря больше ни слова, улетела прочь, на Драконий Камень. Следом за ней лагерь у Кровавых Врат стали покидать и остальные ее союзники. Почти два года прошло, прежде чем вестеросцы узнали о том, что именно произошло в замке, откуда начал свой путь Эйгон Завоеватель. Перед самыми верными своими сторонниками Дейенерис Таргариен объявила о своем отречении от престола. Она понимала, что уже совсем скоро не сможет жить среди людей. И Дрогон тоже не сможет. Пока еще погода в центре Вестероса не слишком отличалась от той, что раньше была за Стеной — но это только пока. Но перед тем, как уйти, она подписала несколько указов — и взяла с остальных клятвы выполнить их любой ценой. Первым указом Дейенерис превратила все покоренные ей земли залива Работорговцев (ныне переименованного в залив Драконов), Волантиса и остальных Вольных городов в единую Империю Драконов, она же Дракония, она же Империя Таргариенов, она же просто Империя. Вторым — назначила Миссандею из Наата регентом Драконии до тех пор, пока не будет найден наследник от крови Таргариенов, который будет достоин сесть на трон. Самым очевидным претендентом, естественно, была одна из дочерей Эйгона и Арианны Мартелл, но они обе были еще младенцами, так что власть регента обещала установиться надолго. Третьим указом Драконья королева постановила, что рабство в Империи будет запрещено навсегда — и никто не посмеет его восстановить. На следующий день после подписания этих документов теперь уже бывшая королева верхом на Дрогоне полетела на далекий Север. Последними, кто ее видел, были чудом выжившие защитники Последнего Очага, заметившие силуэт дракона в темно-серых небесах. Когда северяне узнали об этих событиях (с большим запозданием), они… Они, мягко говоря, были очень недовольны. Все слова, сказанные тогда эссосцам, можно было уместить в один короткий вопрос: «Почему вы ее не убили?» Само осознание того факта, что люди могут превращаться в Иных настолько легко — хотя застенщики из Вольного народа, ставшие теперь такими же подданными Королевства Севера и Трезубца, знали это и раньше — стало для них очень неприятным открытием. А теперь оказалось, что одна из таких «преображенных» не только ушла, но и улетела верхом на таком же «полумертвом» драконе… Кто может быть уверен в том, что она не вернется на следующий год во главе новой армии Иных? Эссосцы в ответ уверяли, что Драконья королева, наоборот, готова была до последнего защищать Царство людей на самом переднем краю, в тех землях, где нормальный человек жить не может, а она сможет… Что никто, кроме нее, не в силах охранять темницу, в которой был заперт Великий Иной. Так или иначе, это событие надолго отравило отношения между Винтерфеллом и Волантисом. Даже несмотря на то, что королева Дейенерис во главе орды мертвых не вернулась ни через год, ни через десять лет, ни через сто. Война еще не закончилась. Но люди теперь наступали. И возвращали утерянные земли себе. Так и завершился 301 год от Завоевания Эйгона. Новый, 302 год от З.Э. вступал в свои права. И он обещал быть годом долгожданной весны и пробуждения жизни. Долгая Ночь подошла к концу. Наступало утро новой эры.