Всего одна смерть

Ночь отступает. Часть 4 «Милорд, при всем моем к вам уважении… Говорить о том, что «успех Простора сомнителен» — это все равно, что назвать Закатное море влажным!» (лорд Бертрам Эпплтон лорду Уилласу Тиреллу, 302 г. от З.Э.) «Смерть всем лордам! Смерть всем королям! Смерть всем угнетателям!» (боевой клич восставших, 302 г. от З.Э.) «Жаль, что меня там не было. Я бы точно такого не допустил» (сир Джастин Масси, 303 г. от З.Э.) *** Для Штормового Королевства, которое теперь правило всей южной половиной Вестероса, 302 год от З.Э. начался с траура. Король Станнис из дома Баратеонов, брат Роберта Баратеона и последний представитель своего дома по мужской линии, пал в битве с Белыми Ходоками. Вот почему в большинстве земель от Синего Ручья до Тартского пролива радость победы была обильно приправлена горечью. Люди одержали победу над Долгой Ночью, но цена победы, оплаченная душами и кровью, оказалась слишком высока. Свою заупокойную речь, посвященную погибшему королю, лорд-десница Ричард Хорп закончил так: «И пусть мы никогда больше не столкнемся с подобной угрозой. И да поможет нам Владыка». Деван Сиворт обошелся без речей — он ограничился тем, что передал Черное Пламя в руки новой королевы… …Которая на самом деле еще не была королевой. И запросто могла ей не стать. Вернувшиеся с войны солдаты Штормовых земель были буквально огорошены тем, что вопрос с престолонаследием в новой столице был весьма спорным. Потому что Маргери Баратеон ждала ребенка. Да, Маргери, теперь уже вдовствующая королева, все-таки успела зачать за те две недели, что они провели вместе со Станнисом. И об этом королю было решено не сообщать, пока он не вернется — чтобы не поколебать едва наметившийся Последний Союз. Король так и не вернулся, зато в Штормовой Предел сбежалось множество знаменосцев Тиреллов, уверенных в том, что Королева Роз вот-вот родит нового короля и они смогут вместе с ней править за него, отстранив от власти лордов Штормовых земель. С другой стороны все громче звучали требования короновать Ширен немедленно, поскольку сам Станнис считал ее единственной наследницей престола… А кто-то уже начал говорить о «новом Танце Драконов» и расколе едва созданного королевства. Закончилось все намного прозаичнее, чем кому-то хотелось бы. Промучившись больше суток и чудом не умерев (чтобы удержать ее в мире живых, потребовалась помощь нескольких лучших мейстеров и одной Красной жрицы — на всякий случай), Маргери родила девочку, получившую имя Нарцисса. Все вопросы насчет того, кому передать корону, тут же были сняты. Ширен была коронована на следующий день после рождения младшей сестры, а война, которой все опасались уже всерьез, так и не началась. Все обошлось… Но для Ширен последние несколько месяцев, в которые она не видела отца и жила вместе с беременной мачехой, стали по-настоящему переломным временем. Милая и грустная девочка (сейчас трудно поверить в то, что Ширен Баратеон в первые годы жизни была именно такой), в одночасье нырнувшая в ледяной водоворот самых низменных человеческих качеств и последние месяцы перед коронацией пробыв под угрозой лишения не только власти, но и самой жизни… Она, можно сказать, переродилась. Именно тогда в королеве Ширен и возникла та холодная безжалостность, с которой она правила королевством ближайшие десятилетия. Ее отношение к людям, чью темную сторону она вдруг увидела, сильно изменилось, и не в лучшую сторону — но хуже всего она теперь относилась к просторцам. После того, как у южан появилась королева, в противостоянии «восточной» и «западной» — то есть просторской — партии верх начал одерживать «восток». А Простор отступал по всем направлениям, включая религию. Многомесячные усилия королевы Маргери по возвращению Штормовых земель в лоно Семерых пошли прахом в один день, когда жрица Р’глора спасла ей жизнь. После этого сотни людей снова стали искать утешения в теплых объятиях Владыки Света, что не могло радовать Хайгарден и, тем более, Старомест. Лорды и леди Простора возлагали почти все свои надежды на то, что Роза Хайгардена произведет на свет наследника мужского пола и вернет Тиреллов на вершину власти. Запасных вариантов у них, как показали дальнейшие события, не было. Нет, у Простора еще оставался сильный рычаг влияния в новом королевстве. Точно так же, как Ланнистеры некоторое время назад держали Королевскую Гавань на денежной удавке, для просторцев такой удавкой стала провизия — знаменосцы Тиреллов при желании могли прокормить всю южную половину Вестероса… И много чего потребовать взамен. Пока что размер долга Штормового Предела перед Хайгарденом был далеко не так велик, как тот, что накопил Роберт Баратеон перед Тайвином Ланнистером (да и выражен он был, в основном, в натуральном исчислении, а не в золотом). Но при этом для новой столицы подпитка с берегов Мандера была вопросом жизни и смерти, и альтернативы ей пока что не было. Никто не забыл того, что начало массовых бунтов в Королевской Гавани, которые и привели к ее гибели, было вызвано как раз временным прекращением поставок провизии из Простора. А еще у Простора была армия. В Горьком Мосту ныне покойный Ренли без труда собрал войско, превосходящая все довоенные силы Севера и Речных земель вместе взятые. Если бы он не бросился в самом начале на отвоевание «своего» замка, а планомерно, шаг за шагом наступал бы на всех врагов и бил их поодиночке, пока Старки и Талли бились с Ланнистерами, а Баратеон с Драконьего Камня боролся за трон с Баратеоном из Королевской Гавани… Он вполне мог бы победить. И восстановить мир и порядок в Семи Королевствах еще до того, как Иные начали свое наступление. Ресурсов и людей ему на это хватило бы. Но это было четыре года назад. Сейчас… все было далеко не так. У Простора больше не было такого количества людей и припасов. Арбор лежал в руинах. Щитовые острова, сожженные дотла огнем и неведомой магией, пребывали в еще худшем состоянии. Даже Старомест сначала подвергся нападению островитян, а потом пережил массовые беспорядки. И Хайгарден тоже пострадал от войны и Смертокрыла. Несмотря на то, что Иные до берегов Мандера так и не дошли, эти земли представляли собой картину запустения и отчаяния. Особенно те, по которым прошлись железнорожденные — даже дотракийцы не опустошали земли своих врагов так, как они. Амбары, склады, хлева — все они были разграблены, разрушены, сожжены и отравлены. Какое-то время подобные бесчинства в определенном смысле даже помогали Тиреллам и их вассалам. В ответ на любой неудобный вопрос или просьбу им достаточно было показать творение рук островитян — и у собеседника тут же сжимались кулаки, наливались кровью глаза и он готов был идти до конца ради мести. Когда железнорожденные, скажем так, закончились, появился новый враг — Иные. И тысячи человек брали оружие и шли на Север. Не все они при этом понимали, насколько опасного Врага они должны будут победить… Зато Хайтауэры и Тиреллы смогли, пусть и на время, избавиться от потенциальных смутьянов. И за время их отсутствия навести какой-никакой, но все же порядок. К сожалению (как бы кощунственно это ни звучало), Иных удалось победить быстрее, чем ожидалось. Долгая Ночь закончилась у Кровавых Врат, так и не добравшись до Речных земель. И внезапно оказалось, что страшного врага, с которым все прочие вопросы и проблемы отодвигались на задний план, больше нет. И нового придумать никак не получается. Теперь лорды Простора, присягнувшие королю Станнису, должны были решать свои собственные проблемы — вместо того, чтобы затыкать уши и рты недовольных подданных громкими речами о подвигах и Враге, который виноват во всех их бедах. Враг исчез — а беды оставались. Против кого еще они могли объединиться? Королевство Севера и Трезубца? Долина? Государства Эссоса? Этих вынужденных союзников никак нельзя было обвинить в неурядицах, охвативших Простор. Штормовые земли? Нет уж, с ними недавно уже поссорились — и вот результат. Дорн? Они тоже попытались полезть на Штормовой Предел и получили ответ еще более тяжелый, чем Простор. Вот так лорд Уиллас и его знаменосцы, которым не повезло оказаться на вершине власти, получили мир… Такой неудобный и, можно сказать, нежеланный. К тому времени, когда первые корабли, вернувшиеся с Севера, бросили якорь в гавани Староместа, ропот уже не удавалось заглушить. Больше всего грязи было вылито на голову покойного Мейса Тирелла, который еще лет пять назад даже если и не казался гениальным стратегом, но никому, несмотря на это, и в голову не приходило усомниться в нем… Вплоть до того дня, как безумный Вороний Глаз с одного удара развалил всю защиту Простора какой-то толпой морских разбойников… и еще кое-чем. А потом дорнийские солдаты неспешно прогулялись от Поднебесья до Хайгардена, не встречая никакого сопротивления. А потом войско Баратеонов спустилось по Мандеру, разбрасывая по пути все встреченные ими гарнизоны… Просторцев, которые мнили себя непобедимыми, били все подряд. А кто был в этом виноват? Очень неудобный вопрос. Десятикратно неудобный потому, что его задавали абсолютно все. И был еще сир Доннел Сванн, наместник Станниса в Просторе, ставший после гибели короля у Кровавых Врат одним из тех, в чьих руках сосредоточилась вся власть в стране. Еще при жизни Станниса сир Доннел мастерски освоил то, что спустя века станут называть «информационной войной». Если с Юга на Север новости доходили редко и не всегда вовремя (по слухам, именно он устроил так, что король не узнал о беременности жены), то в обратном направлении они текли намного активнее. И передавали в основном то, что было выгодно Баратеонам и их вассалам. Гонцы и письма, отправленные сиром Доннелом, изобиловали историями о героических подвигах Морригенов, Масси, Сваннов, Феллов и прочих уроженцев Штормовых земель. И почти ничего о свершениях просторцев, несмотря на то, что с их стороны примеров было ничуть не меньше — один только рейд сира Гарта до Винтерфелла или подвиги людей Гарлана Тирелла чего стоят. Именно в тот момент, когда жители Простора так нуждались в положительном примере… Они его не получили. И это не могло быть случайностью. Сказать, что настроение южан в те месяцы было не самым приятным… Это примерно как-то же самое, что назвать Дорн «сухим и теплым». Разорение, устроенное железнорожденными, жадные наемники, вездесущие армейские вербовщики, реквизиция провианта и лошадей, резкий рост налогов, из-за которых многие купцы разорялись… Все это можно было списать на обычные военные издержки — если бы хоть один Иной достиг границ Простора и люди увидели: вот оно, вот из-за чего мы страдаем и терпим. И готовы потерпеть еще, лишь бы это не пришло к нам… Но нет. Крестьянам оставалось бессильно смотреть на то, как лорды забирают то, что они нажили, и увозят… непонятно куда и для чего. Иные так и не пришли. Вместо них с Севера потянулись тысячи беженцев. Кое-кто из землевладельцев принимал их к себе, многие нашли себя в Староместе — крупнейший в то время город Вестероса, как все думали, мог принять сколько угодно людей… Но, как оказалось, даже он имел свои пределы. И людям приходилось идти дальше. Бежали, конечно, не только в Простор — лорды Штормовых земель, как могли, принимали выживших, пусть им и приходилось жить в очень суровых условиях (раз уж сам король на войне живет крайне скромно, чего мог ожидать простой крестьянин?). Но это было хоть что-то. И все равно абсолютное большинство вынужденных переселенцев шло в Простор, чему немало способствовала сохранившаяся намного лучше Королевского тракта Дорога Роз. И Тиреллы, Бисбери, Рованы, Кордуэйнеры, Бриджесы и прочие знатные дома Юга безуспешно пытались куда-то распределить эту кажущуюся бесконечной людскую реку. И их мало было просто расселить — их нужно было еще чем-то кормить во избежание голодных бунтов. Именно тогда многие деревни и небольшие замки перестали отвечать на письма из Хайгардена, не устраивая прямого саботажа, но делая вид, что «послание не дошло», если сюзерен присылал кого-нибудь верхом на коне и с оружием в руках. Усугубляло все то, что во время Войны многие земли оставались без хозяев. Многие оставались таковыми и после того, как Война закончилась. Поэтому местным крестьянам и переселенцам приходилось решать свои проблемы самим, не надеясь на помощь лорда. Строить жилища. Защищаться от разбойников. Искать деньги на покупку припасов, которые должны были помочь пережить самую суровую зиму за последнюю сотню лет. И тут, наконец, землевладельцы начали возвращаться. И почти всегда в замок возвращался не тот, кто отправлялся сражаться за короля Ренли в 298 году от З.Э. И даже не тот, кто должен был его заменить в случае гибели — он оставался лежать где-то между Королевским лесом и Перешейком. Ладно, передадим очередь второму сыну. А, точно, он же кормит ворон на Ядовитом Поле. Ну хорошо, пусть будет третий… А, он же сгорел на костре, а перед этим еще побегал с синими глазами. Ну ладно, тогда будем искать следующего… К тому времени, когда живой наследник все-таки находился, им запросто мог оказаться какой-нибудь троюродный племянник или вообще узаконенный бастард. Год назад такие люди мечтали о рыцарском титуле, не особо надеясь его заслужить, а теперь вдруг оказывались владельцами замков и больших наделов. Как их встречали подданные? В основном, хорошо. Чаще всего новоиспеченному лорду удавалось завоевать уважение и доверие тех, кто проживал на его земле. Потому что он сам, как правило, понимал, что они чувствуют. Он прошел долгую войну, в которой нес на плечах те же тяготы, что и простые воины. И не забывал об этом тогда, когда неожиданно вознесся наверх. Но были и исключения, когда дело обстояло с точностью до наоборот… Одним из таких исключений стал Эрроуфорт, замок дома Норриджей, расположенный точно посередине между Горьким Мостом и Золотой Рощей. До Войны лорд Роберт Норридж не выделялся среди таких же мелких землевладельцев Простора абсолютно ничем. Единственным его следом в политической жизни стала женитьба его сестры Элин на сире Люторе, кузене Мейса Тирелла. Затем лорд Роберт откликнулся на призыв Тиреллов и остался лежать на Ядовитом Поле с разрубленной топором островитянина-налетчика головой. Совершенно рядовая смерть, которая осталась совершенно незамеченной на общем фоне — одна из очень многих. Наследник Роберта, сир Марк, погиб еще раньше, отправившись в безумный набег сира Лораса Тирелла на Штормовой Предел после смерти Ренли. Так что новым лордом Норриджем стал Гунтор, его младший брат, которого никто не готовил в качестве наследника, который и подумать не мог о том, что сам когда-нибудь станет… Порадоваться как следует он не успел. Во время марша войска Станниса через Перешеек лорд Гунтор подхватил болотную лихорадку и сгорел в считанные дни, немного не доехав до Рва Кейлин. Он не успел узнать о том, что вместе с ним оборвался род лорда Роберта — несколько месяцев назад скончалась его вдова, не успев родить нового наследника. Управление замком взял на себя кастелян по имени Оуэн Флауэрс, который правил почти два года… До появления нового человека с фамилией Норридж, который потребовал Эрроуфорт себе. Этим человеком был сир Лоримар, племянник лорда Роберта. Единственный выживший представитель их дома. Потом, когда все уже закончилось, лорд Уиллас Тирелл, вспоминая недолгое правление лорда Лоримара, сказал: «Я не понимаю, как он вообще рыцарем стал. Если бы не война…». Он не договорил, но всем и так было понятно, насколько ничтожны были в этом случае у Лоримара Норриджа шансы стать сиром Лоримаром. До войны «сир» Лоримар успел прославиться исключительно тем, что родственникам приходилось спасать его от неминуемой, казалось бы, кары, после чего он ненадолго утихал, но потом снова брался за старое. Его несколько раз обвиняли в самоуправстве, изнасилованиях, клевете и даже убийствах — петли он избежал лишь потому, что сумел убедить судью в том, что «это был честный бой». Еще одной причиной того, что Лоримар всегда выходил сухим из воды, было то, что он предпочитал не оставлять свидетелей. Рано или поздно он все равно получил бы по заслугам… Но, увы, огромная смертность среди знати вынудила просторцев «брать тех, кто есть». У Хайгардена просто не было иного выхода. Не отдавать же «бесхозные» владения штормовым лордам, в самом деле… Итак, лорд Лоримар Норридж подъехал к своему замку… И обнаружил вокруг него огромный посад, больше напоминающий небольшой город. Флауэрс, как оказалось, пускал к себе всех, помогал беженцам строить дома, делился с ними припасами… Не задаром, конечно — помощь переселенцы должны были отработать. И они охотно на это соглашались. Если бы Лоримар просто оставил все как есть, дом Норриджей, многократно увеличив число рабочих рук под своим управлением, имел все шансы в ближайшие годы войти в число самых процветающих к северу от Эпплтона. Но это был Лоримар Норридж — который просто не мог поступить так, как надо. Он объявил всех переселенцев «ворами» и «паразитами, сосущими кровь из его земель» и приказал им убраться прочь в течение суток, оставив все свое имущество в качестве «платы за постой». Одно это решение само по себе было катастрофой. Но Лоримар этим не ограничился. Он в тот же день приказал повесить Оуэна Флауэрса над воротами замка — в назидание. После этого достаточно было одной крошечной искры. И эту искру он людям дал, схватив попавшуюся ему на пути молодую девушку и утащив ее с собой. Кем она была — сведений об этом история не сохранила. Но эта попытка изнасилования стала последним, что успел совершить в своей жизни Лоримар Норридж. Вместе с ним к Эрроуфорту прибыло два десятка воинов-ветеранов. Но никакой опыт не помог им справиться с тысячами разъяренных беженцев. Они, конечно, попытались — и пролили много крови. Но исход был предрешен. На следующее утро восставшие покинули разгромленный и сожженный Эрроуфорт, забрав с собой все ценное и оставив голову Лоримара Норриджа на пике, торчащей из стены. Вот так и закончилась история дома Норриджей. А восстание на Юге только началось. Если бы только Хайгарден, Старомест и остальные отреагировали на эту новость сразу… Но Эрроуфорт казался им редкостной глушью, на которую не стоило обращать внимания. И, вдобавок, за несколько дней до Лоримара Норриджа мир живых покинула Оленна Тирелл, Королева Шипов. Она ушла тихо и спокойно, во сне. И все внимание лордов Простора было приковано к Хайгардену и дальнейшим действиям дома Тиреллов. На то, что происходило на северо-востоке, никто даже не смотрел. Время было упущено, и восстание разрослось. Теперь у мятежников была настоящая армия, пусть недисциплинированная и плохо вооруженная, но многочисленная и готовая умереть, забрав с собой кого-нибудь из знати. Со словами ненависти к лордам и рыцарям, простые люди тысячами стекались к ним и шли вперед, разоряя одну деревню за другой. Хуже всего было тирелловским мытарям, случайно оказавшимся у них на пути — хотя эта работа была и оставалась самой ненавидимой с тех пор, как люди придумали деньги. Рыцарей, возвращавшихся домой, грабили и топили в Мандере, простых путников… они просто исчезали в никуда, как будто их и не было. Первыми забеспокоились Эпплтоны и Фоссовеи — и направили конные отряды, чтобы выяснить, почему к северу от их владений пропало так много людей. Почти никто не вернулся живым, но со слов тех, кто все же сумел это сделать, стало понятно: дело плохо. Огромная армия беженцев и местных крестьян уже захватила все земли, принадлежавшие Норриджам, Боллам, Рокстонам и Хаствикам. Они взяли несколько замков, разграбили арсеналы многих рыцарских домов — и в их рядах было достаточно кузнецов, чтобы они могли вооружить себя сами. Прямо сейчас они наступали на юг, на Новую Бочку. И было понятно, что если замок падет, Дорога Роз будет перерезана. И ничто не помешает озверевшим от крови мятежникам разорять богатые земли к югу от них. К счастью для Простора, Бертраму Эпплтону хватило решительности и убедительности для того, чтобы дать отпор восставшим. Едва вернувшись из Барроутона, лорд Эпплтон выдвинулся к Новой Бочке с тремя сотнями рыцарей и двумястами конными лучниками. И собрал по пути все подкрепления, какие нашел — сначала к нему присоединились полторы тысячи пехотинцев дома Амброзов, затем еще пятьсот выделил дом Поммингемов. И еще к нему присоединилась сотня лучших стрелков от Фоссовеев из Новой Бочки. Немного, конечно, но хоть что-то. На стороне мятежников оставалось подавляющее численное превосходство, но уже не такое чудовищное, как раньше. Да и не стал бы вожак разбойников бросать против закованных в железо рыцарей женщин и стариков. Если вычесть их, больных и раненых… Получалось, что штурмовать Новую Бочку должно было тысяч восемь-девять. Так и вышло. Несколько попыток залезть на стену, пара подкопов — но в этот раз знать и опытные воины сумели дать отпор. Это были люди, живущие войной, умеющие убивать и следовать общим приказам. Мятежникам же оставалось лишь умирать сотнями под градом стрел, а когда лорд Бертрам лично возглавил вылазку за ворота, они почти сразу дрогнули. На следующий день осада закончилась. Восставшие еще продолжали гулять по соседним деревням, но все понимали, что их поражение неминуемо. Эпплтоны, Фоссовеи и Поммингемы не давали мятежникам отдыха, преследовали их и разбивали по частям. После победы у Новой Бочки лорду Бертраму, усиленному войсками, присланными из Хайгардена, потребовалось еще три луны на то, чтобы покончить с восстанием. Всего в той недолгой войне погибло свыше двенадцати тысяч бунтовщиков, среди которых были женщины и вчерашние дети. Потери тирелловских войск были крайне малы — но вместо этого они заплатили разорением и опустошением огромных территорий, где часть жителей было призвано на войну, а другая часть добивалась своими же сюзеренами. Восстание просто не могло выбрать более неудобный для Уилласа Тирелла момент. Надо же было такому случиться перед самым созывом Великого Совета, где должна была решиться судьба всего Вестероса! Крестьянская война окончательно похоронила надежды Тиреллов стать вторым по значимости домом южного королевства. И этим готовы были воспользоваться не только уроженцы Штормовых земель, но и Редвины с Хайтауэрами…